Не надо быть особенно влиятельным и богатым для того, чтобы избежать заражения гельминтами. Единственное, что для этого нужно, – ходить в обуви и пользоваться домашним туалетом. В тридцатые и сороковые годы у половины американских детей были глисты – либо крупные, как аскариды или ленточные черви, либо более мелкие твари – такие как власоглав (Trichuris trichiura). Теперь же глистные инвазии в США, да и во многих других странах, практически не встречаются. Вейнстоку показалось, что места, где наиболее широко распространена болезнь Крона, совпадают с местами, где кишечные глисты стали редкостью. Что, если причина возникновения болезни Крона каким-то образом связана с отсутствием глистов? В тот момент теория Вейнстока мало чем отличалась от всех остальных теорий на эту тему, так как была чисто соотносительной, хоть и несколько экстравагантной. Вполне возможно, что там, где распространена болезнь Крона, действительно мало глистов, но в тех же местах много холодильников и телевизоров. Но Вейнсток, паря над землей на высоте нескольких тысяч футов, в тот момент был уверен в своей правоте.
Безумные теории очень полезны для науки, особенно в ее новых, неисследованных областях, где возможно практически все. Поначалу кажется, что решить возникшую проблему может любой, – и все пытаются это сделать. Эта стадия может продолжаться десятки лет, а иногда и дольше. Расцветают сумасшедшие гипотезы, а потом, после того как отсеивается шелуха, остается сверкающее зерно истины. Но даже если допустить, что безумные идеи полезны, то некоторые из них все-таки преступают границы дозволенного в благонравной науке. Какой бы странной ни казалась теория холодильников, она тем не менее основана на понятиях традиционной медицины: какой-то новый вид бактерий инфицирует нас и вызывает болезнь. Гюго считал, что морозоустойчивые бактерии являются причиной болезни Крона. Другие ученые считали, что виновниками могут быть еще два десятка видов микроорганизмов.
Вейнсток мыслил совершенно иначе. Его идея заключалась в том, что при переселении в города на пути к современной цивилизации мы скорее что-то потеряли, нежели приобрели. Вейнсток решил, что причина заболевания кроется в отсутствии паразитов, а не в наличии какого-то нового враждебного микроорганизма. Ученый предположил, что наши организмы так сильно скучают по глистам, что от тоски принялись пожирать собственные кишки. Сидя в кресле самолета, Вейнсток предавался размышлениям, и постепенно картина заболевания стала проясняться. Рабочие заболевают болезнью Крона реже, чем белые воротнички, протирающие штаны в конторах. Так как рабочим чаще приходится копаться в грязи, то шансы заразиться глистами у них намного выше! Эти и другие наблюдения вдруг обрели совершенно новый смысл. Самолет только что поднялся с восточного побережья, а Вейнстоку казалось, что он пролетел уже тысячи миль. Все вокруг жаловались на тесноту кресел, неприятный запах в салоне и грубость стюардесс. Но Вейнсток не замечал ничего, радуясь своей догадке.
Вейнсток был не первым, кто высказал идею о том, что представители одного биологического вида (например, люди) могут «скучать» по представителям другого вида – пусть даже по глистам, которые, казалось бы, наносят только вред. Имел место прецедент с участием вилорогой антилопы. История этого животного очень важна для понимания сути болезни Крона – возможно, в ней кроется и ответ на вопрос о происхождении этой и многих других болезней современной цивилизации.
Вилорогая антилопа (Antilocapra americana) – это небольшое животное размером с козу. Несмотря на то, что его называют антилопой, оно не совсем антилопа и не совсем олень. Это уникальное существо. Ветвь вилорогих антилоп отделилась от других ветвей древа жизни раньше, чем человек отделился от других приматов. В прежние времена существовало несколько видов вилорогих антилоп, но теперь на Земле существует лишь один вид этого грациозного гибкого животного. Вдоль спины вилорогой антилопы проходит темная полоса, бока и брюхо белые, а нос черный; голова животного украшена раздвоенными рогами. В отличие от европейских и американских лосей и даже от обычных антилоп, вилорогая антилопа энергична, поджара и мускулиста. Она может бежать со скоростью до сотни километров в час. Один ученый, наблюдавший за вилорогими антилопами в степях Колорадо, видел, как несколько особей, пробежав две мили, резко прибавили скорость и оторвались от преследования несмотря на то, что ученый гнался за ними на маленьком самолете со скоростью 72 километра в час[14].Даже после длительного и быстрого марш-броска эти животные способны увеличить скорость и бежать – не быстрее пули, но быстрее преследующего их самолета!
Когда-то на просторах от Канады до Мексики обитали десятки миллионов вилорогих антилоп. Потом началось покорение Дикого Запада, и в страну антилоп явились алчные первопроходцы с ружьями. Вилорогих антилоп убивали, как бизонов, – для пропитания и развлечения – до тех пор, пока их не осталось несколько миллионов, потом несколько сотен тысяч, а затем и просто тысяч. Редкие особи с телятами испуганно прятались в высокой траве. Позже, с организацией заповедников, численность вилорогих антилоп стала постепенно расти, и их стадо начало восстанавливаться. Сегодня поголовье этих животных составляет от десяти до двенадцати миллионов особей, обитающих на сохранившихся участках прерии. Склонив головы, они пасутся в траве и при малейшем шорохе стремительно убегают.
Считать вилорогих антилоп так же трудно, как ворон или облака на небе. Они то повсюду, то нигде. В большинстве мест своего обитания эти животные остаются неизученными, безымянными и абсолютно дикими. Но есть пастбища в Национальном бизоньем парке Монтаны, где вилорогие антилопы изучены хорошо. Трава в тех местах вытягивается им до середины боков, после чего останавливается в росте. При сильном ветре растительность клонится к земле, открывая этих грациозных животных, тревожно поводящих по сторонам своими большими карими глазами. Национальный бизоний парк – место достаточно дикое для того, чтобы животные могли пастись, спариваться, рождать потомство и умирать, не будучи никем замеченными. Но это замкнутый, ограниченный мир, и нужны были люди, которые смогли бы наблюдать нескольких животных на протяжении их полного жизненного цикла и вывести из этих наблюдений какие-то обобщенные истины. Так получилось, что такими людьми в 1981 году стали зоолог Джон Байерс и его жена Карен. Джон и Карен переехали из Чикаго в Москву (штат Айдахо), где Джон стал профессором местного университета. Когда наступало лето, они уезжали на своем вездеходе из Москвы в Бизоний парк. На этой машине они и въехали в новую, неизведанную область своей жизни[15].
Когда Джон и Карен углубились в прерию, она раскинулась перед их взором во всем своем великолепии. Казалось бы, самая обычная степь – открытая и выжженная солнцем, как африканская саванна. Но поездка постепенно обретала глубокий смысл. Джон и Карен чувствовали, что возвращаются домой, где каждое явление наполнено глубоким смыслом. Они ехали по серо-зеленой овсянице, шалфею и ползучему пырею, оставив далеко позади леса и свою привычную жизнь. Это было абсолютно открытое, но очень сложное по структуре пространство. Джон позже назвал это место «полом неба»[16]. Прерия крепко держала их все лето, а быть может, взяла в плен и на всю жизнь.
Переехав в прерию, Байерсы сразу же обнаружили вилорогих антилоп. Они наблюдали за стремительным бегом животных до тех пор, пока они не исчезли за горизонтом. Но главной задачей Байерсов было поймать несколько антилоп. Каждое отловленное животное нужно было пометить, а потом наблюдать за ним – в одиночку или в паре – в течение нескольких лет, а если удастся, то и дольше. Но поймать вилорогую антилопу – дело нелегкое. Взрослые особи очень быстро бегают, а детенышей трудно найти. Но Джон и Карен не унывали. В конце концов им удалось обнаружить самку с двумя детенышами. Мать убежала, а детеныши, оцепенев, замерли на месте. Джон наклонился и поднял их своими большими руками. Малышей предстояло измерить, взвесить и пометить. Оленята были крошечными, как птички, – казалось, что место им в воздухе, а не на земле. Джон и Карен надеялись, что им удастся поймать других антилоп, если они будут следить за этими двумя детенышами. Сердечки малышей отчаянно колотились, когда Джон и Карен отпустили их на волю.
Джон и Карен поселились в прерии, чтобы наблюдать за перемещениями вилорогих антилоп, за особенностями их питания, спаривания и за многими другими вещами. Как и все ученые, они надеялись извлечь из своих конкретных наблюдений знание о каких-то более общих истинах. Антилопы срывались с места в карьер и убегали, а Джон и Карен видели в них всякое живое существо, умеющее бегать. Джон и Карен исследовали организмы всех антилоп, которых им удавалось поймать, и на этих образцах они изучали организмы всех прочих травоядных.
Джон и Карен поселились в прерии, чтобы наблюдать за перемещениями вилорогих антилоп, за особенностями их питания, спаривания и за многими другими вещами. Как и все ученые, они надеялись извлечь из своих конкретных наблюдений знание о каких-то более общих истинах. Антилопы срывались с места в карьер и убегали, а Джон и Карен видели в них всякое живое существо, умеющее бегать. Джон и Карен исследовали организмы всех антилоп, которых им удавалось поймать, и на этих образцах они изучали организмы всех прочих травоядных.
Тем не менее, хотя Джон и Карен рассчитывали найти универсальный ответ, изучая вилорогих антилоп, они постоянно открывали все новые и новые данные, указывающие на исключительность этих животных и их отличие от всех остальных млекопитающих. Одно из таких отличий стало поистине головной болью для всех ученых, пытавшихся изучать вилорогих антилоп, – это быстрота их бега. Первым это отметил Одюбон, но это также видел и всякий, кто наблюдал вилорогих антилоп в течение хотя бы нескольких минут. На средних дистанциях вилорогие антилопы бегают быстрее гепардов. Они вдвое проворнее волков и могут обогнать едущий со средней скоростью джип. Порой они обгоняют и джипы, несущиеся по пересеченной местности. Вполне возможно, что этому животному принадлежит мировой рекорд в беге на средние дистанции. Их скорость обусловлена не каким-то биохимическим волшебством, а относительной длиной ног, крошечными размерами бесформенных копытец, большой мышечной массой и впечатляющим объемом легких. Ради скорости вилорогая антилопа пожертвовала размерами тела и количеством детенышей в одном помете. Такая скорость даже превышает необходимую: создается впечатление, что способность к быстрому бегу развилась у животных только потому, что это почему-то оказалось возможным. Скорости бега вилорогих антилоп было посвящено множество научных работ[17]. Авторы всех работ приходили к выводу, что такая скорость аномальна, интересна и немного странна. При этом вилорогие антилопы редко бегают в одиночестве. Они бегут или отрываются от преследования стаями, как рыбы или птицы, двигаясь при этом на удивление синхронно, едва ли не в ногу и с головокружительной скоростью. Помимо того, как они это делают, возникает еще один немаловажный вопрос: зачем?
Согласно теории Дарвина, эволюция не терпит излишеств. Естественный отбор скрупулезно отсекает все лишнее. Биологические материалы не расходуются зря, и ни одно животное не становится больше, сильнее и быстрее, чем это требуется для того, чтобы превзойти конкурентов. Если бы все животные на Земле были черепахами, то никому из них не надо было бы становиться зайцем, достаточно было бы стать самой быстрой черепахой. Но вилорогие антилопы, сбившись в стада, побивают все мыслимые рекорды скорости. Байерсы и другие исследователи, местные жители и охотники наблюдали вилорогих антилоп в течение многих тысяч часов – и все в один голос заявляют, что исключительно редки такие случаи, когда хищнику удалось бы догнать это животное. Это так – несмотря на то, что на многих особях надеты ошейники с радиомаяками и их перемещения хорошо отслеживаются, и несмотря на то, что легко выявляются случаи нападения хищников на детенышей[18]. Особенно часто детенышей съедают орлы, койоты и другие хищники. Но детеныши не убегают от опасности. Они цепенеют. Бегством спасаются взрослые особи, и если они убегают, то догнать их не может ни бурый медведь, ни серый волк, ни даже койот. Когда Байерсы впервые увидели бег вилорогой антилопы, он показался им вызовом естественному отбору, нарочитым исключением, примечательным во всех отношениях.
Джон Байерс напряженно думал об аномально высокой скорости бега антилоп, когда ему начали мерещиться фантомы. Ему чудились животные, охотящиеся на вилорогих антилоп, несущиеся за ними. Хищники догоняли антилоп, хватали их за ноги, валили на землю среди диких злаков. Байерс понимал, что это ему чудится, но он видел свидетельства этого, как люди замечают дуновение ветра по качающимся ветвям деревьев. В прерии, где самым большим хищником был медведь, Байерсу мерещились следы гепардов и львов. Стоило ему прищуриться, глядя на антилоп, как он начинал явственно различать крадущихся по их следу хищников. Присутствие этих хищников чувствовалось в каждом движении вилорогих антилоп. Байерс понял, что эти призраки и есть ответ на мучивший его вопрос о скорости бега антилоп, как, впрочем, и на некоторые другие вопросы.
Около десяти тысяч лет назад, когда в Азии приступили к одомашниванию коров, вилорогие антилопы жили в прерии бок о бок с такими хищниками, как серый волк, черный медведь, гризли и койот. Впрочем, в те времена там водились и другие, более крупные хищники. Когда в Америках появились первые люди, они застали вилорогую антилопу в компании множества других травоядных. Но хищников все же было больше. Американские равнины были более диким и суровым местом, нежели африканские саванны. Хищники, с которыми столкнулись первые переселенцы, пришедшие в Америку четырнадцать с лишним тысяч лет тому назад, были крупнее, злее и быстрее, чем нынешние хищники. Здесь водились дикие собаки борофаги и протоционы, ужасные волки, гигантские гепарды, огромные пещерные львы, несколько видов саблезубых тигров, короткомордые медведи и другие зубастые чудовища, многие из которых умели очень быстро бегать. Пещерный лев достигал в длину двенадцати футов. Саблезубый тигр весил до тысячи фунтов, а гигантский короткомордый медведь – до двух с половиной тысяч. Но главным действующим лицом в драме вилорогих антилоп был американский гепард (Miracinonyx trumani) – большая, длинная, быстроногая кошка, созданная для погони[19]. Аналогия с современными африканскими гепардами подсказывает, что американский гепард должен был охотиться на вилорогих антилоп с такой же страстью, как его родич – африканский гепард – охотится на антилоп. В таком контексте Байерс представил себе, что быстрота бега и стадное поведение вилорогих антилоп развились в ответ на угрозу со стороны давно вымершего хищника. Когда-то вилорогим антилопам было от кого убегать. Американские гепарды становились все проворнее, чтобы догонять антилоп, а антилопы, чтобы спастись от них, в свою очередь, тоже стали бегать еще быстрее. Потом в Америку пришли люди и мало-помалу уничтожили шестьдесят процентов всех видов млекопитающих, включая гепардов, а также львов, мамонтов, мастодонтов и даже верблюдов. Вымирание этих крупных животных, и в первую очередь гепардов, сделало способность вилорогих антилоп к чрезвычайно быстрому бегу ненужным анахронизмом.
Придя к этому внезапному озарению (которое оказалось верным, так как было подкреплено другими данными и последующим анализом), Байерс начал понимать общий смысл поведения вилорогих антилоп. Вся их биология, в особенности биология самок, была нацелена на успешное бегство от хищников, которых уже не существует. Самки спариваются с наиболее быстрыми самцами, чтобы и потомство могло выдержать марафон, главный приз в котором – жизнь. Даже двурогая матка и сильно сжатый в продольном направлении позвоночник развились для того, чтобы обеспечить способность к стремительному бегу. Таким образом, вилорогие антилопы – это не исключение, а мощное подтверждение правил естественного отбора. Другими словами, они и являются правилом. Более того, есть мнение, что способность к быстрому бегу дорого обошлась вилорогим антилопам. Если это так, то по мере увеличения поголовья и сужения ареала обитания скорость передвижения вилорогих антилоп может замедлиться. Быстро бегающие особи начнут раньше умирать, истощенные бегством от призраков, но неспособные сбавить темп. С течением времени бег этих животных будет становиться все более медленным, а сами они, перестав быть самыми проворными животными на Земле, утратят свою необычность и исключительность[20].
Байерс получил именно тот результат, о котором мечтает любой ученый, – он вывел общее правило на основании изучения частной проблемы. Чем больше беседовал Байерс с другими учеными, тем больше он понимал, что случай с вилорогими антилопами отнюдь не единственный в своем роде. Его наблюдения выявили типичный пример последствий, возникающих после того, как какой-либо вид лишается другого вида, с которым он был тесно экологически связан на протяжении многих тысячелетий. За много лет до наблюдений Байерса в Коста-Рике исследователь тропиков и специалист по охране окружающей среды Дэн Янсен высказал идею о том, что крупные плоды, которые теперь годами висят в листве нетронутыми, возникли в процессе приспособления к распространению их семян представителями ныне вымершей мегафауны, которая исчезла вместе с угрожавшими вилорогим антилопам хищниками. Эта идея пришла Янсену в голову в 1979 году, когда он обнаружил стручки дерева Cassia grandis длиной в три фута. Тридцать лет спустя Янсен остался при своем мнении, а стручки остались висеть на ветвях нетронутыми. Перефразируя известного палеонтолога Пола С. Мартина, можно сказать, что мы живем в эпоху призраков, их доисторическое присутствие является нам в виде огромных сладких плодов[21].Многие плоды, полюбившиеся человеку, были в виде семян разнесены по миру в кишках огромных млекопитающих – в этот список входит папайя, а также авокадо, гуава, черимойя, индейские апельсины и отвратительно пахнущий, но невероятно вкусный дуриан[22]. В иных местах биологи обнаружили цветы с длинными глубокими венчиками, для которых в природе отсутствуют подходящие опылители. Специалисты считают, что такое строение является попыткой приспособления к длинному языку давно вымершего опылителя. С течением времени обнаруживались новые факты такого рода, новые данные, говорящие о последствиях потери давнего партнера.