– Э-э-э… я? Помощь? – Волк испуганно посмотрел на хозяйку, огляделся по сторонам. – А, была – не была! – Он подошел к тарелке с салатом, пожевал свежий огурец, громко выдохнул, затем наклонился к Красной Шапочке и приготовился делать ей искусственное дыхание.
Наблюдая за его телодвижениями, Сказительница расхохоталась.
– Волк, ты чего? Она ж не утопшая. Водички в рот набери да прысни на нее, как на вещь при глажке.
«И кто тебя, коза в возрасте, за язык дернул? – приоткрывая глаза, подумала Оленька. – Ну, поцеловал бы».
Но ее мысли перебила очнувшаяся вместе с нею Внутренняя Богиня и устами потребовала:
– Мне уже лучше, но я требую отвезти меня в «скорую», в Москву, в институт Склифосовского.
– Йод тебе на лоб и подорожник на коленку, – не выдержала капризного тона Сказительница. – Тоже мне – цаца…
Поднявшись и оглядев себя в зеркале, висящем между окнами, Красная Шапочка поняла – гримироваться ей сегодня до обеда, не меньше.
За окном, в приоткрытую калитку, был виден подъехавший уазик.
– Все, молодежь, пора на работу. Держи, – Сказительница протянула Красной Шапочке вчерашнее платье. – Надевай, я его простирнула и погладила.
Сидя в подсобке перед зеркалом, Красная Шапочка прихорашивалась самостоятельно, бюджет фильма был далеко не резиновым, сократили художника по костюмам, второго звукорежиссера и костюмера, а Леночка срочно ушивала для следующей сцены платье, оставшееся поле Люды-Шапки. Сама Красная Шапочка не владела портновским искусством, Матушка всегда говорила, что в наш век это не требуется девушкам из высшего класса или тем, кто однажды желает стать таковой.
Проект Льва Львовича при ближайшем рассмотрении и неопределенности со спонсором, хотя тому понравилась новая инженю, вообще смахивал на авантюру: режиссер снимал 3D-фильм на очень хорошем оборудовании, а потому экономил буквально на всем.
Родившись в апреле, под знаком Тельца, Красная Шапочка обладала завидным упорством в достижении собственных целей и решила не портить себе карьеры из-за синяка на лбу, и нанесла три слоя грима. Подправив челку, она надела кремовое, только что подшитое платье чуть короче того, о котором говорят «по самое не балуйся».
– Гламурненько, – констатировала Леночка, переключая внимание на переливание колодезной воды из ведра в электрочайник. – Прямо детство вспомнилось в этой глуши.
Кинув на тридцатипятилетнюю девушку пренебрежительный взгляд, Красная Шапочка оглядела себя в зеркале.
«Я готова», – решила она и вышла из импровизированной гримерки.
Вся из себя великолепная и совершенная, Красная Шапочка стояла в лучах солнца на верхней ступеньке крыльца деревенского клуба, готовая принимать восхищенные комплименты.
– Совершенство, – восхитился Лев Львович.
– Перебор, – не согласился Потапыч, допивавший опохмельную бутылку пива.
– На Ирку мою в молодости похожа, – решил лузгающий семечки Борисыч. Он казался самым бодрым после вчерашнего обмывания начала съемочного периода. Остальные члены киносьемочной группы выглядели усталыми и небритыми. – Та тоже мазалась с утра до вечера, тени носила голубые, румяна фиолетовые, красота. Ну чего, крикнул он директору картины. – На машину мою подряжаетесь или пехом до леса пойдете?
– Мы же договаривались! – взвизгнул Альберт Евгеньевич, презрительно оглядывая предложенную колымагу.
– Из других машин у нас только трактор, – невозмутимо продолжил Борисыч. – Из дачников возить вас никто не согласился, они сюда пить приезжают, ваш лимузин пока не приехал, а председатель на «Патриоте» укатил в город. Пехом пойдете.
– На каблуках, до леса? – ужаснулась Внутренняя Богиня. – В кружевном платье по кустам?
– Погода чудная, и моцион полезен для здоровья… – не слишком настаивал Разумей.
– Травку наконец-то под ногами почувствуем! – смеялась Девочка-девочка. – А вдруг грибочек найдем или зайца увидим. Настоящего!
– Комитет охраны природы будет против того, чтобы мы к зайцам приближались! – авторитетно заявил Разумей Занудович. – И я против. Вдруг этот заяц бешеный? Кто этих зайцев знает? Вдруг они на людей бросаются?
– Ты не прав!.. – попыталась возразить Девочка-девочка.
– Ах, не прав! – усмехнулся Разумей. – Да ты знаешь, что нас с нашей ловкостью, которую мы с утра уже продемонстрировали, и близко к живым существам допускать нельзя. Хотя бы ради их собственной безопасности! И к зайцам, и к кошкам, и к этим… белочкам.
– Но мы же нечаянно… – Девочка смущалась, но еще пыталась отстаивать свою точку зрения.
– Не о том думаете! – прервала их спор Внутренняя Богиня. – Больше через тот ручей я… то есть мы не пойдем! Хватит нам романтики. Окунулась по самую шляпу.
У крыльца был припаркован минивэн, загруженный аппаратурой, режиссер хмурился, Красная Шапочка стояла с выражением ужаса на лице.
– Согласен! – решился директор картины. – Заводи свой танк!
– Стоп! – раздался грозный рык.
Откуда появился Волк, было непонятно. На редкость сосредоточенный, он подошел к режиссеру и заглянул ему в глаза.
– Львович, у тебя совсем солнцем глаза застит?
– Ты о чем? – встревожился Лев Львович.
– О том. Я хочу заключить с Красной Шапочкой контракт, иначе не буду с нею работать.
Все стоящие и сидящие рядом с крыльцом замолчали, ожидая серьезной разборки.
– Наконец-то! – Воспарила над головой Красной Шапочки Внутренняя Богиня. – Дождались! Волк точно похож на Серого. Пусть он не миллионер, но так хочет быть рядом! Ему необходимо наше общество! И он тоже предлагает контракт!
– Что-то не вижу я на его морде жажды совместной работы, – засомневалась Девочка. – И зачем контракт? Между двумя любящими не должно быть бумаг и препятствий.
– О святая наивность! – Внутренняя Богиня закрыла наманекюренной рукой глаза, словно не желая смотреть на оппонента.
Еще не понимая происходящего, Оленька потопталась на скрипучей ступеньке, дождавшись Волка.
– Так, Оля, пройдем обратно, я хочу показать тебе контракт, – Владимир резко выдохнул. – Писал все утро.
Прихватив Красную Шапочку под локоток, Волк потащил ее внутрь, в гримерку.
Усадив за стол, он положил перед девушкой изрядно помятый листок, на котором от руки было написано всего несколько пунктов.
В момент, когда бумага была дочитана, Внутренняя Богиня Красной Шапочки лежала в обмороке, Разумей чесал плешинку на голове, а Девочка-девочка одновременно плакала и смеялась, в гримерке появились режиссер и оператор, опасаясь за самочувствие героини и срыв дорогостоящих съемок.
А та, дочитав пункты до конца, взвизгнула коронным воплем, и Волк отскочил к стене.
– А седьмой пункт – не визжать! – рявкнул он.
– Это невозможно! – захлюпала носом Красная Шапочка. – Слишком жестоко!
– Не понял, – подошел к девушке Львович и приобнял за плечи. – Что за контракт и угрозы?
– Львович, – косясь в сторону Оленьки, понизил свой рык Волк. – Сегодня в ней от Красной Шапочки только красная шляпа, – нам нужна девушка из интеллигентной малообеспеченной семьи, нежная и наивная, а тут…
– Вот именно, – подал голос Потапыч. Подтянув джинсы, он присел перед столом и достал из-под него еще одну бутылку пива. – Вчера заначил. А Ольге нужно краски поменьше и одежду попроще.
Красная Шапочка продолжала плакать, размазывая тушь по щеке, и черные слезы, выдержанные в лучших традициях готики, капали на помятый листок.
– Ну-ка, – взяв со стола контракт, режиссер взглянул на Волка. – Можно? – и тот согласно кивнул. – Итак…
На листке, корявым, как у большинства отвыкших писать из-за компьютеров и телефонов граждан, почерком было написано:
КОНТРАКТ
При неисполнении условий Красной Шапочкой отмечаю невозможность совместной работы.
1. Не пользоваться духами. Никакими.
2. Не пользоваться дезодорантами и пахучими мылами, только «детским».
3. Не носить без крайней надобности высокие каблуки, особенно в помещении.
4. Шампунь заменить на смесь кефира с дрожжами или взбитые желтки. Полоскать волосы отваром крапивы.
5. Перестать манерничать по поводу и без повода.
6. Падать в обморок не чаще одного раза в месяц.
7. Не визжать!
Дата Подписи– М-да, сурово, – без всякого намека на иронию заметил Лев.
– Мне нравится, – громко заявил Потапыч.
Одна из черных слез упала на кружево платья, затем вторая и третья.
– Как я теперь буду сниматься? – пришла в себя Красная Шапочка.
– Переоденешься, – Волк взял Ольгу за руку. – Пойдем, тебе нужна новая одежда.
– Переоденешься, – Волк взял Ольгу за руку. – Пойдем, тебе нужна новая одежда.
– Но где здесь торговый центр и бутики? – изумилась Красная Шапочка. – Мои чемоданы уплыли!
– Сельпо напротив! – Оператор и Волк ответили одновременно.
– У меня денег нет, – печально призналась Красная Шапочка. – И у Матушки тоже. Как-то они у нас быстро расходятся.
– Волк, я начинаю тебя уважать, – раздался голос из угла.
Не замеченная никем, Леночка курила тонкую папиросу.
– Перестань курить! – Проявил начальственную натуру режиссер. – Курить во время съемок могу только я. – Он достал из кармана трубку. – Умой нашу кинодиву и отведи в магазин.
Через полчаса, переодетая в чей-то спортивный костюм и Леночкины кроссовки, Красная Шапочка вошла в сельпо. Никакого сравнения со сценами из фильмов, где миллионеры одевают в роскошных бутиках своих возлюбленных, расплачиваясь бездонными кредитками, быть не могло. На витрине сверкал стеклом ряд водочных и пивных бутылок. Стопками красовались консервы. И хотя в современных морозилках со стеклянными дверцами так же, как и везде, лежали мороженое и окорочка, с потолка свисали желтые гирлянды для ловли мух, у стены стояла метла из березовых веток и отчаянно, до слез, воняло бочковой селедкой.
Продавщица «в самом соку» смотрела на Красную Шапочку с любопытством, а на мужчин с вожделением. Но слишком заигрывать не получалось – у прилавка пил пиво огромный Хряк в брюках защитной расцветки и толстовке. И его два клыка, выпирающие из рыла, к диалогу не располагали.
На прилавке, рядом с пирамидой свежего хлеба, лежали джинсы китайского производства, три футболки с жуткой вышивкой и кроссовки, называемые в народе «одноразовыми» – вот и весь «ассортиментный ряд».
Олечка застонала, а Внутренняя Богиня незамедлительно хлопнулась в обморок.
Переодеваться пришлось тут же, в комнатке-складе.
– На человека стала похожа, – прокомментировала продавщица, с завистью глядя, как на Красной Шапочке сидят джинсы и футболка. – Настоящая молодая русская баба.
– Спасибо, – покраснела Оля.
Вот теперь ее выход из магазина «на публику» вызвал фурор.
– Оля, так ты, оказывается и без макияжа красивая, – удивилась Леночка.
– Нормалек, – утвердил новый образ Потапыч и тоскливо оглядел ассортимент магазина.
– До вечера – нельзя! – Не отводя взгляда от Красной Шапочки, пригвоздил решением Лев Львович. – Никому. Увижу пьяным – отправлю в Москву. Без денег и пива.
Его слова неведомым образом разнеслись на полдеревни, и в домах обрадовались жены вчерашних гостей съемочной группы и огорчились мужики, решившие и сегодня отлынивать от обязательных в деревнях и на дачах сельхозработ.
Десять дней, с семи утра и до восьми вечера, Красная Шапочка приезжала в деревню, ходила по лесу и разговаривала с Дядей, которого из соображений экономии играл сам Лев Львович, ибо дело-то происходило на съемках.
Хозяином особняка, в котором по сюжету проживал Дядя, был Михаил Комов, антропоморфный пятидесятилетний Медведь, весьма обеспеченный дяденька, выстроивший себе двухэтажную «берлогу» в лесу, уставший от суеты городов и зарабатывания денег. Он так много работал в течение тридцати лет, что теперь деньги производили сами себя, вложенные с умом и профессионализмом экономиста высшей категории.
В его особняке также жили тридцатилетняя Лиса, по образованию психолог, она раз в неделю снимала стресс у Комова, почему-то в спальне.
Готовила и убирала невысокая Выдра, шофером и садовником подрабатывал уже седой и облезлый Олень с отпавшими рогами. В общем, скучать не приходилось.
Комов особенно нравился Альберту Евгеньевичу, потому что бесплатно предоставил свои апартаменты для съемок и никогда не скупился на обед для киногруппы. Он был почти святым, потому что не претендовал на оплату электроэнергии, в диких количествах затрачиваемой на кинопроцесс, и вечернего коньяка для «узкого круга». В узкий круг входили сам Михаил, непьющий алкоголь Лев Львович, оператор Потыпыч и Лариса Степановна, «принимавшая» за двоих.
Волк от спиртных возлияний уклонялся, иначе грозился упасть от усталости.
Еще одной причиной его «уставаний» было неимоверное напряжение сцен с Красной Шапочкой. Когда ему приходилось находиться близко от нее, ощущая запах молодого девичьего тела и видя в ней ту самую наивную, но чистую героиню сказки, у него начинали дрожать лапы и подгибаться колени.
Льва Львовича поражала не только работоспособность Красной Шапочки, но и то, как гармонично она вписывалась в сложный кинопроцесс.
А дело было в том, что каждый вечер и утро, несмотря на желание остальных, в дело вступал Разумей Занудович.
Он заставил Внутреннюю Богиню переступить через ложные принципы и позвонить Плотве, с редким для класса Pisces[12] упорством желающей хоть как-то участвовать в съемках фильма.
Не вылезая из ванной, подруга штудировала учебники по актерскому мастерству и диктовала Красной Шапочке основы:
1. Тезисы системы Станиславского о погружении в роль.
2. Ключевые точки прохода по снимаемому эпизоду, когда необходимо понимать и даже чувствовать, где находятся кинокамеры.
3. Досъемка крупных планов лица, когда надобно выдавать максимум эмоций.
4. «Восьмерка» съемок двумя камерами с партнером.
И многое, многое другое.
Идею, как бесплатно подключить Плотву к заочному обучению Красной Шапочки, подала, как ни странно, Девочка-девочка.
– Нужно пообещать Эльке любую эпизодическую роль в сериале, – предложила она, ковыряя землю носочком потрепанного красного сандалика.
И Разумей, и Внутренняя Богиня неожиданно с ней согласились. За роль Плотва могла продать родину. Она так и говорила:
– Я за любую роль родину продам. Но чужую!
Фиг бы Красная Шапочка так выкладывалась на съемках. Но общение со Львом Львовичем, оказавшимся прекрасным актером и становившимся безжалостным в своей роли, и особенно взгляд янтарных глаз Волка, как удар хлыста, заставляли ее мобилизоваться. Сам Владимир тоже выкладывался на двести процентов. Он даже стал ночевать в клубе, переехал из дома Ларисы Степановны, чтобы быть ближе к месту съемок. Хотя оставалось подозрение, озвученное Олегом и Потапычем:
– Охренел мужик ночевать рядом с Красной Шапочкой, но не с нею вместе.
Плотве Красная Шапочка жаловалась:
– Волк, он так надо мной издевается, я то бегаю по болоту босиком, то цветы на двух этажах в особняке поливаю, то стараюсь не влюбляться в него…
– Кла-а-ас, – завидовала Плотва, пред тем как скинуть на планшет или зачитать следующий «ликбез» по актерской работе.
– Стоп! – скомандовал Лев Львович. – На сегодня все, всем спасибо.
Красная Шапочка поискала глазами Серого Волка, но тот моментально испарился, едва заслышав «Стоп».
В душе девушки царило непривычное смятение. Она чувствовала, что сегодня была не совсем убедительна во время съемки, а поэтому ничуть не удивилась, когда Лев Львович подозвал ее к себе.
«Сейчас устроит мне разнос», – подумала Красная Шапочка.
Лев Львович ни разу за время съемок не устраивал ей разноса, под его горячую руку попадали все, кроме Оли, даже Волк, и Красной Шапочке совсем не хотелось, чтобы чаша режиссерского гнева выливалась на ее.
Памятуя, что повинную голову меч не сечет, она твердо решила сразу же строить паппи-айз[13], что придавало ее внешности трогательную умильность.
– Я была ужасна, да? – сказала Красная Шапочка с видом раскаявшейся молодой ведьмочки перед лицом строгого, но импозантного инквизитора. – Я…
– Что ты, что ты… – устало улыбнулся Брюковкин. – Ты, как ни странно, на высоте.
Он потянулся к полупустой чашке с чаем. Режиссер не пил ничего крепче зеленого чая с жасмином, что прекрасно сказывалось на его здоровье. Хотя раза три в день курил трубку.
– На тебе только фильм и держится, – добавил он, отхлебнув чайку.
– А как же Волк? – спросила Красная Шапочка, внутренне не согласная с подобным выводом, – склонность к самообману отнюдь не входила в число ее недостатков, и она прекрасно понимала, что уровень ее профессионализма и близко не лежал с виртуозной, с ее точки зрения, игрой Серова-Залесского.
– Волк крепкий профи, – ответил Брюковкин, – так сказать, рабочая лошадка проекта…
На секунду Красная Шапочка представила себе Волка, запряженного в телегу и меланхолично жующего траву, – и невольно улыбнулась, столь забавной вышла картинка.
– …но ты… – в голосе режиссера почувствовался неподдельный энтузиазм. – Ты – путеводная звезда проекта, ты – его душа, муза…