К сожалению, в фаворитах у Красной Шапочки ходила Внутренняя Богиня; с ней было весело и беззаботно. Разумей Занудович раздражал педантичностью и самокритичностью, хотя именно с его помощью Красная Шапочка смогла худо-бедно учиться в своем вузе и изредка писать интересные статьи об интересных людях и событиях. А Девочку-девочку даже сама Оленька не воспринимала всерьез.
И все-таки Красная Шапочка свою Внутреннюю Богиню холила и лелеяла, а Разумея Занудовича и Девочку скорее терпела как необходимое зло, типа тертого яблока с постным творогом.
Так вот Разумей Занудович опять всплыл откуда-то из глубин подсознания и заявил, что вообще-то недурственно было бы что-то узнать про этого, как его там… Красная Шапочка сверилась с Матушкиным письмом – актера Серова-Залесского.
Владимир Михайлович Серов-Залесский, восходящая звезда российского голубого экрана, так пафосно написала Матушка.
Красная Шапочка отечественным голубым экраном не интересовалась, считая, что это не комильфо для ее Внутренней Богини, у которой российский кинематограф вызывал мигрень, изжогу и негативное настроение. Впрочем, для комедий было сделано исключение.
У Красной Шапочки было два варианта поиска информации – сайт Кинопоиск. Ру и подружка Плотва.
– В компьютер лезь, – настаивал Разумей Занудович. – Плотва – девушка хорошая, но не слишком умная.
Но на Кинопоиске может оказаться слишком слабый «телескоп для обзора», и на фоне звезд вполне себе взошедших, восходящие «звездуны» терялись, а информация давалась сухо и по крупицам, потому Оленька выбрала Плотву.
Плотва, в миру Эльвира Плотвина, была институтской подругой Красной Шапочки и, по совместительству, знатоком всего, что связано с модным мировым кино. Она следила за карьерами всех кинозвезд, включая восходящие, падающие и превратившиеся в черные дыры.
И, хотя интеллект Плотвы вполне соответствовал ее тезке из ихтиофауны, чего-чего, а знаний в сфере киноискусства у нее имелось, пожалуй что, поболее, нежели у вышеупомянутого сайта, да простят меня его отцы-основатели.
Мечтой Плотвы было вести свою колонку о кино хоть на каком-нибудь киносайте, и даже в желтой газетке, хотя как выглядят газеты, современная молодежь вспоминала, только натыкаясь на рекламу в почтовом ящике.
Большую часть своей жизни, если не было занятий в институте или если она не смогла пробраться на очередную светскую тусовку, Плотва проводила в ванной-джакузи, где запросто отращивала свойственный ей рыбий хвост и наслаждалась в бурлящей воде. По стенам ванной комнаты висели три водонепроницаемые плазмы, и Плотва смотрела сразу по фильма одновременно, в режиме нон-стоп. Как она отслеживала сюжет фильмов – было непонятно, но она точно их помнила и, хотя не всегда могла точно пересказать, никогда не ошибалась в перспективности актеров.
Вот и сейчас Плотва включила мобильник в ванной, и в трубке слышался шум пузырящейся воды.
Поговорив с подругой с полчаса о прошедшей сессии и вчерашнем ее отмечании, параллельно приводя при этом свой внешний вид к такому, какой можно было не краснея размещать на обложке глянцевого журнала, Красная Шапочка наконец-то перешла к главному:
– Эллочка, милая, ты меня не просветишь в одном вопросе?
– Ну? – лексикон Плотвы был, конечно, богаче, чем у одноименной рыбы, но, если верить антропологам, неандертальцы являлись чуть более красноречивыми.
– Тебе фамилия Серов-Залесский о чем-то говорит? – спросила Красная Шапочка даже с некоторым трепетом. От реакции Плотвы зависело многое, благо эмоциональная палитра Эллочки включала в себя немного цветов, зато уж очень насыщенных, буквально кислотных.
– Серов-Зале-есский, – протянула с пришептыванием Плотва. – О-о-о…
Понимающему человеку это «о-о-о» говорило многое. Восходящая звезда по имени Серов-Залесский, по мнению эксперта Эльвиры Плотвиной, была действительно звездой, обреченной ярко сиять на отечественном и зарубежном небосклоне. Из последующего общения Красная Шапочка получила этому факту некоторые дополнительные подтверждения.
Итак, Владимир Михайлович Серов-Залесский, двадцати семи лет отроду, девять лет назад приехал из далекого (по крайней мере, в понимании Красной Шапочки, у которой с географией было точно так же, как и со всей остальной школьной программой, то бишь никак) Тамбова в Москву и поступил во ВГИК на актерский факультет.
Проучившись в институте кинематографии два года, он перевелся на заочку и перебрался аж в Голливуд, где исполнил роль в культовом фентезийном фильме Бекмамбетова «Полночь» и нескольких его не менее культовых продолжениях. Однако, по каким-то причинам в Голливуде не остался, а вернулся в Москву доучиваться во ВГИКе.
Последнее Красной Шапочке было непонятно: раз человек состоялся, засветился в хорошей роли, зачем ему еще доучиваться? Чтобы красная корочка в кармане лежала? Во ВГИКе, как говорят, учат актерскому искусству не самые большие актеры…
«Хороший учитель может научить других даже тому, чего сам не умеет. Сказал Тадеуш Кабрильский», – мрачно встрял в мысли Красной Шапочки Разумей Занудович. И Оленька с ним согласилась, тем более что прочие достоинства Владимира на весах ее Внутренней Богини значительно перевешивало непонятный каприз актера.
Перламутровыми прозрачные крылышки Внутренней Богини быстро затрепетали при словах Разумей Занудовича и она моментально упорхнула в страну, наполненную аляповатыми фантазиями Внутренних Богинь. А Девочка-девочка засмотрелась на что-то или, может быть, спала, посапывая и посасывая во сне младенчески пухлый пальчик.
Внутренняя Богиня уже порхала в чудной стране над полями маков и асфоделей, а Красная Шапочка, соответственно, погрузилась в пучины мечтаний.
– А еще этот Седов-Залеский необыкновенно красивый, брутальный, и денег у него, как у дурака фантиков, – продолжал бубнить в трубку серый голос Плотвы, перебиваемый бурлящей водой.
– А как у него с женщинами? – наконец-то по-настоящему заинтересовалась Красная Шапочка. – Женат?
Мужчины вообще, по мнению Шапочки, делились на две категории: стоящие внимания и не стоящие. Однако и эти категории, в свою очередь подразумевали варианты: женатый или нет. Не то, чтобы у Оленьки имелись твердые моральные принципы, однако женатых она инстинктивно признавала негодной добычей.
– Нет, – как отрезала Эльвира, плеснув по воде, очевидно, рыбьим хвостом. – И о его связях мало кто и что знает. Я тут была недавно на тусовке, посвященной съемкам нового фильма, хотела к нему подъехать с интервью…
Представив в мыслях Плотву, плоскую в одноименную рыбу что спереди, что сзади, но с декольте в переливающейся блузке до пупа и в обтянувшей костлявые бедра латексной юбке, Красная Шапочка посочувствовала неведомому пока артисту.
– …Так он сначала ноздрями дернул, а потом как отскочит от меня, – все так же невзрачно рассказывала Плотва. – Пришлось идти беседовать с Мишиным, у него в фильме роль второго, а если честно, то третьего плана, но он никогда не отказывается поговорить…
«Духи смени! – встрепенулась Девочка. – А то нальешь на голову «Кензо», а под мышки «Шанель» и несет от тебя как от целого деревенского автобуса с праздничными бабами по случаю поездки в город…»
Но тут неожиданно Плотва проявила эмоции в рассказе.
– …И Залеского зовут Серым Волком не только по роли, это его пожизневое прозвище. Представляешь, как прикольненько, если вас поставить рядом. Он та-акой брутальный Волчище, а ты хрупкая, в красной шапочке…
Красная Шапочка с удовольствием представила себя рядом с красавцем и будущей знаменитостью… Об интервью с актеришкой Мишиным, известным тусовщиком и халявщиком, Оленька слушала вполуха.
В пучинах, где царила логика Внутренней Богини, а нормальная логика отсутствовала вовсе, неизвестный пока Серов-Залесский превратился в молодого и успешного киноактера, востребованного, богатого и мужественного, но нежного. При этом он незаметно приобрел черты притягательного миллионера Серого из того самого культового фильма.
«Ведь даже прозвище у него созвучно моему», – думала Красная Шапочка, собирая вместо походной корзинки крохотный клатчик, заменявший нормальную дамскую сумочку. Параллель Серов-Залесский – Серый из «50 оттенков Серого цвета» ЭЛ Джейн выстраивалась легко, словно сама собой. А двойная фамилия только придавала образу Прекрасного принца модели 2016 года дополнительную аристократичность и привлекательность.
По привычке Красная Шапочка открыла общую для нее и Плотвы собственную «библию», то есть книгу ЭЛ Джейн про тусклые оттенки на сцене знакомства героини и Серого, и припомнила одноименный фильм.
По привычке Красная Шапочка открыла общую для нее и Плотвы собственную «библию», то есть книгу ЭЛ Джейн про тусклые оттенки на сцене знакомства героини и Серого, и припомнила одноименный фильм.
Вот это страсть! Вот это жизнь! Обзавидуешься!
– Что же мне теперь надеть кофточку бабушкиной расцветки в мелкий цветочек и обгрызть челку? – нахмурилась Красная Шапочка, оглядывая себя в зеркале в дверце шкафа. – Ну уж нет! Поеду как есть! В белом брючном костюме, так и быть, в балетках, а не на каблуках, с волосами, убранными в хвост, но в красной шляпе! Это мой персональный козырь!
Оленька читала, что у каждой девушки должна быть изюминка. Ее – это красная шапка. Правда, по размеру и яркости данная деталь тянула не на одну маленькую изюминку, а на целый фунт отборного изюма. Но так же лучше, не правда ли?..
– …Только не вздумай падать при первой встрече, как было в книге Джейн… – принялась поучать подругу Плотва. – Помнишь, как я пролетела с этой фишкой?
Оленька помнила. Плотве удалось выбить для себя интервью с молодым бизнесменом, занимающимся оптовыми поставками не то компьютеров, не то контрафактной свинины, и Эльвира ответственно подготовилась к встрече. Нашла в гардеробе своей мамы винтажное платьице из крепдешина болотного оттенка, убрала свои три волосинки в конский хвост и против обыкновения не стала накладывать черные тени до бровей. Только одно она никогда не меняла в своем имидже – туфли на каблуках в пятнадцать сантиметров. Их особенно любят носить девушки с длинными ногами формы палочек для суши.
Так вот, заявившись в офис, она увидела в кабинете сразу троих молодых красавцев в изумительно дорогих костюмах и немедленно эффектно рухнула к их ногам… Ее подняли, подали туфлю с оторванным каблуком, напоили кофе, посочувствовали, вызвали такси и проводили к выходу.
Но оказалось, что Плотва ошиблась этажом. Интервью пришлось брать по телефону, статья вышла слабенькой, а оторванный каблук никто не оплатил.
– Я в балетках еду, – быстро проговорила Красная Шапочка. – Кстати, – вдруг вспомнила она вопрос, который давным-давно собиралась задать подруге: – Слушай, скажи, а ты бы с Серым из фильма переспала?
– Шутишь? – Плотва жалобно хлюпнула.
– А со Шварценеггером? – продолжала Оленька травить свежие раны подруги.
Та с искренней грустью вздохнула.
– А с де Ниро? Ну, за миллион долларов? – настаивала Красная Шапочка.
– Откуда у меня такие деньги?! – взвыла Плотва с болью в голосе, соотносимой разве что с болью умирающего белого кита, пронзенного гарпуном безжалостного китобоя.
– Понятно… – Оленька вздохнула. – Ну извини, мне пора. Хорошего заплыва!
Водителя она долго ждать не заставила – к моменту, когда редакционная «Шкода» с нагло улыбчивым шофером появилась под подъездом, Красная Шапочка уже сама готова была не то что ехать – пешком бежать для того, чтобы взять интервью. Наша героиня всегда оказывалась легка на подъем, вспыхивала, словно сухая солома, а ее настроение менялось, как ветер в спальном районе.
В общем, в нужное время Красная Шапочка, одетая строго по рекомендациям апрельского Hell и сияющая, как вспышка у фотографа в Каннах, узревшего какую-нибудь Кристен Стюарт, была у ворот киностудии.
Глава 2. Киношная, ознакомительная, о том, как от смены настроения продюсера меняются судьбы… всех
– Ай ты гой-еси, добрый молодец, ай да попала твоя лебедица белая да в чужой дом злого дядюшки в наш жестокий двадцать первый век. А вот не исполнятся твои желания, пока не сразишься ты с врагами лютыми и не победишь силушку злую! – звучал из мониторов съемочной группы голос дородной тетки.
На экране, на фоне новостроек современного города, напевно «вещала» Сказительница лет пятидесяти с наведенным свеклой румянцем, в русском костюме, искренно сопереживая главному герою снимающегося фильма.
– Это была заставка рекламного трейлера сериала «Шапка Лайф», – бодро заявила обозревательница кинофорума «Кинопоиск. Ру».
– Нормально получилось, – решил Олег, помощник помрежа. – Громко заявились.
На зеленой траве, окропленной росой, лежал, беспомощно раскинув лапы, Серый Волк. Его янтарно-желтые глаза закрылись, чтобы больше никогда не видеть синего неба, припушенного легкими перистыми облачками. Его уши не слышали сладостного пения птиц, а в животе зияла страшная кровавая рана. Его смертельно ранили… В тридцать первый раз.
– Дубль тридцать второй! Камера. Мотор. Начали! – прокричала худенькая Леночка, непохожая на трехголовую гидру, однако исполняющая на съемочной площадке сразу три функции.
Эффектная киногероиня – Люда-Шапка напрягла глаза так, словно перед ней выстроились в одну шеренгу все олигархи мира и хором предложили участие в акции «три в одном»: пентхаус, руку и сердце за короткое «да». Не моргая Люда-Шапка нежным, хорошо поставленным голосом произнесла «Вот и сказке конец…» и наконец-таки выдавила из себя долгожданную слезу. Для достижения большего драматического эффекта шмыгнула носом, не удержалась – чихнула, покраснела и, чтобы скрыть неловкость, полезла в карман за кружевным розовым платочком.
– Чертовщина! Сколько раз просил использовать водостойкую тушь и носовой платок белого цвета! – пробурчал себе под нос режиссер, Лев Львович. – У нас острейшая современная социальная драма-сказка, и важна каждая деталь. А белый платочек – один из намеков на целомудрие Красной Шапочки. Хотя кому я об этом говорю?!
Режиссер был вдвое ниже Люды Шапки и обладал повышенной шерстистостью, при этом оставаясь обаятельным, а многие актрисы считали, что и харизматичным.
Коренастый крепыш с массивной челюстью, трехдневной небритостью и стрижкой, которой позавидовал бы любой итальянский мафиози. Одет режиссер был неброско, но дорого – хорошие джинсы, красный пуловер, коричневая байкерская куртка и при этом дорогие замшевые ботинки, в общем, стиль «это были лихие девяностые, мы выживали, как могли, плюс ковбойская шляпа с загнутыми полями».
Слегка прихрамывая, Лев Львович мерил шагами небольшое пространство между двумя работающими камерами. Не вынимая трубку изо рта, он выпускал из носа колечки дыма.
Люда-Шапка снова хлюпнула носом и заморгала, еще сильнее размазывая тушь. Она всегда выполняла указания режиссеров. Из-за этого и была приглашема на роли, а благодаря спонсору фильма урвала главную. Люда понимала – от режиссера, ну и от оператора, зависит вся ее дальнейшая карьера, а может, и сама жизнь.
Еще за месяц до начала съемок девушка продумала свой сценический гардероб, вплоть до пуговиц, даже заказала портнихе вышить на белом платке красными нитками инициалы Л. Ш. Но сегодня случилось страшное! Платочка в гримерке не обнаружилось!
Чувствуя себя собакой Баскервилей, вышедшей на след Шерлока Холмса, Люда приступила к поискам. Сначала она опросила всю съемочную бригаду, затем переворошила свою сумку, вывернула наизнанку карманы, включая потайные, но тщетно! И тогда она сказала себе: «Элементарно, Люда! Я чувствую здесь руку одного из моих поклонников!» И действительно, чем больше Люда думалала об этом, тем больше уверялась, что платок украли поклонники. Как их там называют? Фетишисты, кажется. Это ее успокоило.
Люда-Шапка вспомнила, как пару дней назад в топе новостей появилось сообщение о том, что фанат украл у Виктории Бекхем ее розовые трусики. «А ведь отличный информационный повод!» – сообразила Шапка. Она была девушкой весьма практичной.
– Вот и сказке конец, – проговорила она в камеру, на этот раз гораздо более искренно, имея в виду возможность провала своей сценической карьеры.
– Молодец! Снято! – Лев Львович вяло поаплодировал.
Лежащий на траве Волк скосился в сторону актрисы и сжал зубы, боясь выказать отвращение к бездарной игре.
И тут позади Люды-Шапки, которой проще было изобразить утюг, чем передать горе, раздался вой – нечто среднее между воем пожарной сирены и знаменитым плачем Ярославны. Обычно так громко, с надрывом, исполняют свою работу плакальщицы.
– Ох, горе-горе! Не видать нам теперь счастья. Кормилец наш, вожатый! Да что там вожатый, глава семейства! Герой!.. – завывала Сказительница, обращаясь к неподвижно лежащему Волку.
Совсем мертвому, если, конечно, не обращать внимание на подергивающийся от нервного тика правый глаз.
Вся мировая боль, вся тоска не победившего пролетариата слились в мощном крещендо оператора.
– Сказительница, суть ты моя народная, подбородок чуть выше! Молодец! И второй, и третий тоже, а то жертву не видно! – прокомментировал тридцатилетний серьезный Потапыч, наблюдавший за всем этим действом в объектив камеры.