– Несколько лет замечаю его иногда в знакомых компаниях, но дел с ним не имел, кроме последнего случая.
– Не в ваших интересах скрывать его имя. Не нужно отягощать свое положение. Вы знали Белостенную-старшую?
– Старуху, которая повесилась?
– Которую повесили!
– Какая разница?! Лишь бы не я…
– Вы ее знали.
– Она мне иногда находила оптовых покупателей, а я ей платил. Старушка пила безбожно и ей вечно не хватало денег.
– Когда вы ее видели последний раз?
– Не помню.
– Напрягите свою память получше к нашему следующему приходу. Мы долго скучать не дадим. Сегодня у вас снимут отпечатки пальцев. Нам нужно сравнить их с отпечатками в одной квартире. Вы не догадываетесь, где?
– Понятия не имею! – но глаза выдавали Сову с головой.
Фесенко поднялся, давая понять, что допрос закончен.
По дороге в Управление все вместе заехали к Манюне поделиться новостями и обсудить план действий.
Итоги шумного обсуждения подвел Манюня:
– С вашего разрешения, небольшое резюме. Во-первых, нужно разыскать Валентина Дробота. Во-вторых, надавить на тетку. Она любит дочь и наверняка не разбирается в юридических тонкостях. А заведующая, видать, крепкий орешек. Уверен, она имеет связи среди городских властей, которыми воспользуется, чтобы перевести все в плоскость обычной халатности. Вячеслав, пусть твои ребята разнюхают среди персонала аптеки все о “неформальных” связях Совенко с заведующей. А тетка поручается Михаилу. Он с ней уже беседовал. И, наконец, в-третьих, как только получите отпечатки пальцев Совы, отдайте их на экспертизу. В квартире Белостенной много не идентифицированных отпечатков. Этим займется Анатолий Иванович. Теперь у нас появились новые точки опоры, и мы сможем сдвинуть глыбу с места…
В приемной троицу встретила Тамара Борисовна:
– Анатолий Иванович, поступили материалы на Дробота. Они на столе…
Фесенко сразу зачитал сообщение вслух: “Дробот Валентин Павлович, 1965 года рождения, демобилизовался в октябре 1986 года. Нигде не работал. Вращался в кругах наркоманов. В декабре 1986 года задержан за попытку сбыта небольшого количества наркотических средств. Освобожден как выполнявший интернациональный долг в Афганистане. Готовилось решение о принудительном лечении от наркомании. Однако в январе 1987 года убыл в неизвестном направлении”.
– Теперь понятно, куда он дел свои золотые зубы, точнее коронки. Промотал на наркотики… Он их ставил в Афганистане на здоровые зубы из золота, добытого мародерством, – рассказал Михаил.
– Оригинальный способ контрабанды! – фыркнул Тризна. – Зато теперь он имеет хорошую, для нас, разумеется, примету.
– Нужно немедленно размножить его фотографию с описанием внешности и раздать всему оперативному и дежурному персоналу, в том числе ГАИ, – Фесенко нажал кнопку для вызова Тамары Борисовны.
Михаил направился на квартиру к тетке Ларисы, однако не застал ее дома. Он опустил в почтовый ящик вызов на 10:00 и вернулся в Управление. Почта еще не была выбрана, поэтому он был уверен, что утром беседа состоится здесь. Он надеялся на дополнительное психологическое воздействие этих угрюмых стен и узких длинных коридоров.
Материалы на Дробота уже были размножены и разосланы. Механизм розыска заработал.
Чтобы чем-то заняться, до конца рабочего дня оставалось полчаса, Михаил заглянул к экспертам НТО.
В лаборатории дактилоскопии работа кипела.
– Нашли что-нибудь? – спросил Михаил девушку, занятую сличением отпечатков.
– Нашли! Но официальное заключение будет только завтра утром. Еще много работы…
– Что же нашли?
– Левая ладонь Совенко на кафельной плитке кухни. Причем так высоко, что он не мог сделать это с пола. Вы понимаете, что это значит?!
– Еще бы! Он имитировал самоубийство старухи и случайно оперся рукой, когда поднимал тело.
– Понятно! Потом уничтожил следы на полу и доступных местах, а об этом забыл…
– У меня к вам просьба. Не задерживайте заключение…
– Как же! Задержишь! То Фесенко, то Тризна звонят каждые полчаса. Даже Манюня звонил из больницы. Они уже все в курсе…
– Извините за назойливость, я не знал!
– Ничего! Мы будем работать, пока не закончим. Завтра к десяти, не позже, получите. Зайдите к баллистикам. У них для вас что-то есть…
Выйдя из НТО, Михаил поспешил назад в Управление, чтобы успеть повидаться с Фесенко перед уходом того домой.
Тризна поймал Михаила на подходе к отделу:
– Миша! Где ты пропадаешь?! Тут такая наводка…
– Был в НТО. Сова, по-видимому, участвовал в убийстве старухи… И еще. В меня стреляли из пистолета армейского образца. Думаю, это мой старый знакомый…
– Мы уже знаем и сейчас не до Совы, тем более он в клетке с подбитым «крылом». Звонили из кассы Аэрофлота. Мой человек показал фотографию Дробота кассирам и одна из них его узнала. Он сегодня купил билет на самолет.
– Дата вылета, рейс?
– Все известно. Сегодня поздно вечером. Рейс ЯК-40 на Волгоград. С посадкой в Донецке и Харькове. Только не известно, где он выйдет.
– Почему он решил самолетом?
– В аэропорт ехать сорок минут, и он решил, что его не будут там искать. А почему, собственно, его должны искать?
– Ты сам все прекрасно понимаешь! Арестован Сова, который раньше или позже заговорит. Они могут быть связаны…
– Ну, теперь Сова должен расколоться непременно! Хотя, ближе к делу! Тебе дают машину и трех оперативников. Вы должны задержать Дробота в аэропорту. Надеюсь, ты не в обиде, что возглавляешь операцию. Ведь ты его лично знаешь, верно? Тебе проще его опознать…
– Верно, верно. У меня есть и личный счет к нему.
– Ты ничего не рассказывал!
– Когда-нибудь расскажу, хотя это только мои предположения… Так, когда будет машина?
– В 19:00 тебя заберут из гостиницы. После операции встретимся здесь в Управлении…
Глава 8 Ночная погоня
Оперативники вышли из машины метров за триста до здания аэропорта и разошлись в разные стороны, чтобы подойти к заранее обусловленному месту для каждого, хорошо зная обстановку.
Пятый и седьмой должны разместиться вне здания, четвертый внутри. У каждого радиостанция, замаскированная под плейер “Сони”. Это были поделки местного радиолюбителя из УВД. Каждая рация имела специальный микшер, который подавал на наушники или динамик музыку магнитофона до тех пор, пока на волне связи не появлялся модулированный сигнал. Тогда микшер автоматически “давил” музыку, и речь оператора проходила четко на фоне негромкой музыки. Это позволяло общаться почти не скрываясь от окружающей публики, используя условный “музыкальный” язык.
Ребята так и представились Михаилу: четвертый, пятый, седьмой.
Михаил пошутил:
– Шестой заболел?
– Шестого и тринадцатого не держим! – серьезным тоном ответил четвертый.
Михаилу сразу же вручили дубликат ключа зажигания. Неизвестно, как могла сложиться ситуация.
У всех троих коротко стриженые головы сидели на крепких шеях, что, по мнению Михаила, их демаскировало: типичные “качки”. Уже не важно, откуда: из милиции, или уличная банда из Новоселовки.
Для стоянки Михаил выбрал место поближе к зданию и развернул машину так, что с сидения водителя мог видеть вход в здание аэропорта. Несколько ступенек, освещенных лампами дневного света, были, как на ладони. Сгущавшиеся сумерки не мешали наблюдению.
Для начала следовало проверить связь:
– Сделайте заявки диск-жокею, сделайте заявки! – проговорил Михаил в микрофон. Ребята по очереди ответили.
– Четвертый блюз.
– Пятый рок.
– Седьмой вальс.
В машине было холодно. Михаил включил печку. Музыку радиостанции переключил на динамики автомобильного магнитофона, чтобы не сидеть в подозрительной тишине.
Проходящий мимо мог подумать, что персональный шофер ждет прибытия шефа и балдеет под тихую мелодию Патрисии Каас.
Вскоре тепло и музыка его несколько расслабили, и ему пришлось напрячься, чтобы не отвлекаться. Сначала перед глазами пошли картины воспоминаний о близких. Они были настолько яркими, словно кто-то проектировал домашнюю хронику на лобовое стекло автомобиля. Потом Михаил переключил внимание на девицу, которая фланировала вдоль фасада здания, разглядывая автомобили на стоянке. Его взгляд невольно привязался к длинным стройным ногам в светлых тонких колготках, открытым от сапог по “самое некуда”, как говорили у них в селе. Кожаная курточка до пояса и распущенные черные волосы, которые трепал довольно холодный ветер.
Вдруг она направилась в сторону Михаила, как будто уловила его взгляд. Скорее услышала музыку.
Отрыла правую переднюю дверь:
– Шеф, пусти, пожалуйста, погреться! – сказала она после паузы, достаточной, чтобы хорошо разглядеть водителя.
Отрыла правую переднюю дверь:
– Шеф, пусти, пожалуйста, погреться! – сказала она после паузы, достаточной, чтобы хорошо разглядеть водителя.
“Пусть. Не помешает. Пожалуй, даже улучшит маскировку и отвлечет”, – решил Михаил и ответил:
– Пожалуйста!
– Спасибо! – девица не торопясь разместилась на переднем сидении. Он была действительно замерзшей. Положила ногу на ногу и еще обняла ноги руками. У нее были темные глаза и приятное лицо, почти без косметики. Она словно стеснялась повернуть его к Михаилу. Ее взгляд перескакивал с предмета на предмет в салоне, но словно натыкался на невидимую стену и избегал встретиться с взглядом Михаила, который ненавязчиво рассматривал свою гостью. Наконец, она справилась, и они на миг встретились взглядом.
– Шеф, не найдется закурить?
– Не курю, к сожалению!
– Да, жаль! Замерзла.
– Как раз я имел в виду сожаление, когда не можешь помочь женщине! Впрочем, это не моя машина. Посмотри сама в “бардачке”…
Она не заставила просить себя дважды.
– Что-то есть! Это “ТУ”, – разочаровано сказала она, доставая пачку болгарских сигарет. – Ладно, сойдут.
– Что-то не так?
– Спасибо, но я привыкла к сигаретам покрепче…
Сигарета словно вернула ей уверенность в себе. За табачной дымкой ее взгляд становился смелее и все чаще задерживался на лице Михаила. Она уже почти не отводила глаз.
– Шеф, найдется десятка? Отсосу…
Михаил оторопел. Он мог предполагать, зачем здесь в аэропорту так поздно крутится эта девица, но он также наивно полагал, что она должна была бы ждать предложения мужчины, которое он не собирался делать. Считал, что ничем не рискует. Потому и пустил. Пока раздумывал, что ответить, она продолжила:
– Вижу, скучаешь. Давай развлеку…
– Не заработал еще на развлечения, – наконец, выдавил из себя Михаил. Возникла неловкая пауза.
– Можно, я еще закурю? – нашла выход из положения девушка.
– Пожалуйста! Сколько угодно.
Девушка сосредоточенно затянулась. Как и первый раз, она сама ловко воспользовалась автомобильной зажигалкой.
“Не новичок! Что их заставляет? Не только житейские трудности. Скорее трудности придумываются для самооправдания. За пятнадцать минут она хочет получить столько, сколько работница коксохима за смену. Красивая! Выйдет замуж наверняка…” – размышлял Михаил, посматривая на свою гостью. Вдруг у него возникла идея: “ Возможно даже, что она хранит невинность! Вот это подарок какому-нибудь наивному олуху. Сейчас проверим!”
Он заговорил:
– Кроме того, не нравится мне эта французская любовь. Она для слабых мужчин. Давай по-нашенски… Плачу в два раза больше!
– Нет. Ты сказал, что нет денег.
– Глупости! Я такого не говорил. Говорил, что не заработал, а это разные вещи…
– Нет.
– Плачу четвертную. Могу показать деньги…
– Не нужно!
– Почему?
– Это невозможно
– Почему? У меня есть презервативы…
– Нет! – она приготовилась выйти из машины.
– Небось, хранишь невинность для будущего мужа?
Девица вылетела из машины. Перед тем как закрыть дверь, она наклонилась, чтобы что-то сказать. В этот момент музыка стихла, и из динамиков довольно громко раздалось: “Миша, танцуем танго! Танцуем танго!”. Девица отпрянула от машины и поспешила к зданию аэропорта.
Михаил быстро перевел рацию на автономное питание, проверил оружие и стал ждать. Из боковой аллеи на площадь перед зданием аэропорта вышел Дробот. Он шел неторопливой походкой скучающего пассажира и осматривался вокруг. Через плечо висела дорожная сумка.
“Танцуем танго” – ответил Михаил и вышел из машины, как только Дробот вошел в здание. Он поспешил к входу, куда с двух сторон приближались также пятый и седьмой.
Когда Михаил взялся за ручку двери, он увидел, что на него через стеклянный тамбур из вестибюля смотрит Дробот. Отступать было поздно. Дробот его узнал и отпрянул вглубь.
Отбросив ненужную конспирацию, Михаил скомандовал по рации: “Четвертый, не стрелять! Он меня узнал и уходит. Седьмой, в машину и ждать команду! Пятый, следовать за мной!”. В это время он уже неторопливо шел по зданию аэропорта. На несколько шагов его опередил четвертый. Еще в десяти метрах от четвертого двигался Дробот, размахивая пистолетом и прикрываясь девицей, которая только что сидела в машине у Михаила.
Они были в галерее, где цепочкой тянулись стойки регистрации пассажиров.
“Четвертый, не стрелять! Соблюдать дистанцию!” – громко повторил команду Михаил, чтобы Дробот также услышал. Редкие пассажиры у стоек застыли с перекошенными лицами. “Слава богу, никто не дергается” – отметил Михаил, хотя его мозг был занят лихорадочными поисками выхода из создавшейся ситуации. Галерея скоро заканчивалась тупиком.
Но выход нашел Дробот. Он стал на опустевший транспортер, подающий багаж для погрузки в тележки и скрылся в проеме. Девица упала от его толчка на пол.
Михаил скомандовал: “Пятый, свяжись с дежурным аэропорта, нужна машина на летном поле!”.
Вот когда Михаил пожалел, что заранее не скоординировал свои действия с сотрудниками милиции аэропорта. Недооценил он Валета!
Он встал на транспортер и повторил трюк Дробота, как и четвертый перед этим. Но транспортер кто-то успел выключить и Михаилу пришлось выбираться на погрузочную площадку своими силами. Там его ждал с перекошенным от злобы и разочарования лицом четвертый:
– Грузчики говорят, что он скрылся в сторону авиаремонтного завода…
Территория завода вклинивалась на добрую сотню метров в сторону летного поля. До забора завода было не менее полукилометра, и они побежали. Теперь Михаил был впереди. Бегал он лучше четвертого. Валет опережал их метров на двести и раньше достиг заводского забора. Его фигура обозначилась темным силуэтом в тусклом свете фонарей на столбах вдоль забора. Валет не мог соревноваться в беге по летному полю со своими тренированными преследователями и полез через заводскую ограду.
Сработала сигнализация. Завыла сирена. Зажглись прожектора. Михаил послал четвертого вдоль забора, а сам полез вслед за Валетом на бетонную плиту заводской ограды. За основным забором оказалась контрольно-следовая полоса и еще один забор из колючей проволоки. В ярком освещении прожекторов Михаил преодолел ограду без затруднений. Он понимал, что сильно рискует, подставляясь в качестве мишени. Достал пистолет. Но что-то ему подсказывало, что выстрелов не будет.
Что может попытаться сделать Валет? Спрятаться на заводе или бежать дальше? Скорее последнее… Нужно связаться с охраной завода. Михаил двинулся по дороге вдоль громадного ангара. Потом повернул на шум. Громко пыхтя, навстречу двигались две женщины в форме охраны. Тяжелые шинели были расстегнуты и почти подметали полами асфальт.
Увидев пистолет в руке Михаила, они завизжали и бросились наутек.
– Стойте! Милиция!
Женщины остановились. Михаил спрятал пистолет и подошел. Под шинелью на поясе у каждой из них висел пистолет в кобуре. “Интересно, они стреляли когда-нибудь, хоть по мишени?”
– Вот мое удостоверение. Где ваш пульт управления? На территорию проник преступник и мне нужно знать, когда он ее покинет…
– Пойдемте! – сказала более пожилая охранница и повернула к многоэтажному зданию заводоуправления.
Они успели сделать несколько шагов, как опять взвыла сирена и громкоговорители просипели по всей территории: “Нарушение в четвертом секторе. Нарушение в четвертом секторе”.
– Где это? – спросил Михаил.
Женщины показали направление, Михаил побежал. В свете прожекторов он увидел открытую калитку во внутренней ограде, следы на контрольной полосе и доску, приставленную к бетонной стене внешней ограды.
Михаил, не раздумывая, полез следом. За забором было тихо. Впереди темнел заводской поселок. Через пустырь начинался массив частных домов. А дальше светились окнами девятиэтажки. Лай собак подсказал, что Валет уже движется по улице поселка.
Четвертый и пятый уже несколько раз выходили на связь и требовали указаний. Теперь Михаил знал, что им ответить.
“Всем собраться в машине и двигаться к поселку. Ориентир – массив девятиэтажек. Я следую за объектом примерно в этом же направлении. Буду на связи постоянно. Сообщаю время: двадцать два часа тридцать одна минута”.
Короткая улица одноэтажных домиков вывела Михаила под аккомпанемент собачьего лая к широкой дороге на невысокой насыпи. Дорога вела, либо назад к аэропорту, либо к девятиэтажкам.
Очевидно, Валет выбрал поселок. Михаил поднялся на насыпь и пошел по левой обочине к группе многоэтажных домов. Навстречу изредка проезжали машины и тогда Михаил отходил почти на край насыпи и оберегал от света глаза. Одна из таких машин резко вильнула, что-то объезжая на дороге, и едва не сбила Михаила. В последний момент он отскочил в кювет, не удержался на ногах и упал в пыльный бурьян.