– Так, значит, сегодня вечером он обещал явиться на Вашу квартиру, чтобы свершить злодеяние?
– Да, – глухо вымолвила посетительница.
Путилин поднялся со стула, потирая рукою подбородок, прошелся по кабинету, обдумывая услышанное.
– М—да, ситуация, – снова присел напротив дамы, – я могу выставить агентов вокруг дома.
– Это будет скандал, и я не уверена, что поручик оставит меня в покое. Он может явиться сегодня, а может и в следующую ночь?
– Сударыня, я не располагаю таким штатом, чтобы каждую ночь нести караул подле вашего дома.
– Я понимаю, но помогите мне, я потеряла сон и вздрагиваю при каждом шорохе и стуке в доме. Скрипнет ступенька, мое сердце готово разорваться на части. Ветка скользнет по окну, я лечу к чулану, чтобы спрятаться.
– Чем же тогда я могу Вам помочь?
– Не знаю, – сжалась в комок посетительница. – Может быть, пришлете ко мне на квартиру агента, пусть побудет сегодняшней ночью моим телохранителем? Поручик, услышав мужской голос, ретируется и больше не будет меня беспокоить?
– Сомневаюсь, чтобы на безумца подействовал этот план.
Иван Дмитриевич вызвал помощника и тот пригласил дежурного чиновника. Путилин вкратце передал суть дела и поручил сопроводить даму домой, помочь в разрешении создавшейся ситуации.
После ухода дамы, переминаясь с ноги на ногу, в кабинете появился молодой агент.
– Иван Дмитриевич, есть известие, вчера в ресторане «Доротта» заказан самый большой и дорогой кабинет с ужином на десять персон, причем господин вел разговор непосредственно с хозяином, просил, чтобы остальная часть была закрыта для публики, но владелец не соблазнился большими деньгами и отказал.
– Добрая весть, – произнёс Путилин, – я думаю, это тот, кого мы разыскиваем.
Вечером, заехав за Нестроевым, Путилин с несколькими агентами направился в названный ресторан и занял соседний с заказанным кабинет. Было выпито несколько чайников чая, когда с улицы донесся шум. Подъехала большая компания.
Они вели, как дорвавшиеся до денег студенты, скинули шубы в фойе, со смехом поднялись в кабинет.
В потолок ударили пробки, и пенные струи вырывалась наружу, обдавая окружающих искрящимися брызгами игристого вина. Женские голоса перебивали грубый мужской говор.
Путилин смотрел на компанию сквозь отверстие в двери, имеющееся в каждом кабинете. Из компании он узнал молодого карманника, промышлявшего на галерее второго этажа Гостиного двора со стороны Невского проспекта.
– Петр Петрович, – спросил он у Нестроева, – Вы были в Гостином дворе перед пропажей денег?
– Да, – сказал провинциал.
– Случайно не со стороны Невского?
– Мне понравился вид, и я любовался проспектом.
– Понятно. Я покажу вам одного человека, видели ли вы его где—нибудь?
Нестроев посмотрел на веселящуюся компанию и с трудом признал карманника, который там, на галерее что—то ему рассказывал.
– Поздравляю, чудеса происходят на нашей земле, – улыбнулся Иван Дмитриевич, – это и есть искомый вор.
Дверь в кабинет резко отворилась. Игравший на рояли окаменел с растопыренными пальцами над клавишами, а танцующие пары застыли, словно куклы, заметив самого Путилина, за ним двух полицейских агентов и понятых.
– Господа, рад поздравить вас с Новым наступившим годом! – с улыбкой начальник сыска прошел к столу и окинул взглядом присмиревшую компанию, – я буду рад представить Вам господина, вот целую неделю ищет случая познакомиться с вами. Прошу любить и жаловать, господин Нестроев Петр Петрович, – и посмотрел в глаза к «карманнику», тот, молча, поднялся, подошел тяжелой походкой ближе и положил на стол кожаный кошель.
– Петр Петрович, это ваше?
Нестроев дрожащими руками схватил свою драгоценность.
– Да—да, и деньги здесь, – с волнением в голосе произнёс провинциал.
– Не обессудьте, господин хороший, но там не хватает двух тысяч, – сказал «карманник», – хотелось повеселиться, – и развел руки в сторону, – господин Путилин, заметьте, я отдал добровольно.
– Учту, всех в Сыскное.
Когда компанию увели, Петр Петрович чуть было не упал в ноги к начальнику сыска.
– Полно, вам, господин Нестроев.
– Без вас мне хоть в петлю полезай.
– Служба наша такая, будьте с деньгами поаккуратней. Жулья хватает везде, разрешите откланяться.
– Не побрезгуйте отужинать со мною, господин Путилин!
– Извините, Петр Петрович, но мне хотелось бы остаток ночи провести со своею семьею.
Направив агента к даме, над которой нависла смертельная опасность, Иван Дмитриевич направил туда же трех переодетых полицейских, чтобы наблюдали за домом. Напрасно они мерзли на морозе, ночь прошла без происшествий, а утром придя на службу, Путилин обнаружил принесенный пакет, в котором лежала сторублевая ассигнация и записка: «Покорнейше прошу передать агенту за беспокойство и усердие». Только спустя месяц полицейский признался, когда вошел в богатый дом он был поражен, что на две персоны сервирован стол.
– Прошу прощения, Дарья Николаевна, в котором часу может явиться Ваш поклонник?
– Какой поклонник? – удивилась дама.
– Да тот, что собирался Вас убить?
– Не знаю я никакого поклонника! – с улыбкой произнёсла хозяйка.
– Как не знаете? – остолбенел агент.
– Я пошутила, сидела в одиночестве, а сегодня праздник, вот и решилась прийти к Путилину разыграть сценку. Сочинила историю. Правдива ли была?
– А вы часом не актриса?
– Нет, Бог миловал.
– Но Вы же могли взбудоражить весь сыск…
– Что за удовольствие Вам разбираться в шутке бедной женщины. И знаете, – она улыбнулась, – не поверю, что Вам неинтересно находится в моем обществе.
Возразить было трудно.
Пороки человеческие. 1871 год
Весь день тяжелые тучи медленно плыли по небу, только под вечер пошел мелкий моросящий дождь. С улиц и без того пустых начали исчезать последние прохожие, остались только спешащие по делам или возвращающиеся домой, иногда пробегала фыркающая лошадь, понукаемая извозчиком.
Ванька, посыльный при купце Феропонтове, быстрым шагом, иногда переходящим в бег, спешил выполнить поручение. Обувка промокла насквозь, он чувствовал при каждом шаге неприятную мокроту. На Верейской улице он наткнулся на лежащего на земле человека и грохнулся в лужу, вымочив единственные штаны. На глаза накатились слезы.
– Ты чего, – только и сумел произнёсти он, шмыгая носом.
Обидно споткнуться о пьяницу в такой непригожий день.
– Домой бы шел, – он потряс за плечо лежащего, – дома небось теплее.
Человек не отвечал, только в распахнувшемся вороте показался глубокий разрез на шее, из которого уже перестала течь кровь.
Ванька отпрянул и заверещал детским неокрепшим голосом.
В прихожей раздался звон колокольчика. Шаркающей походкой, бранясь вполголоса, прошла Глаша,.
– Кого черти принесли, на ночь глядя?
Хотя до ночи было еще далеко, в сентябре не так рано темнеет, как петербургским зимним вечером.
– Иван Дмитрич, – раздался зычный Глашин голос, – Иван Дмитрич, помощник пожаловал по Вашу душу.
– Зови, – раздался хриплый голос хозяина квартиры.
Сам он поднялся с кресла и прохаживался по кабинету, в ожидании помощника. Тот не заставил себя ждать, он не мог привыкнуть к домашнему виду своего начальника, в особенности его веселил халат, в котором Путилин выглядел мелким помещиком, не знающим какое занятие найти себе на вечер.
Вошедший поздоровался и остановился на пороге.
– Здравствуй! – ответил на приветствие Путилин.
– Иван Дмитрич, на Верейской найден убитый, а на Екатерингофке утопленница.
– Веселый воскресный вечер, – произнёс хозяин дома и громко произнёс, – Глаша, где мой сюртук?
– Несу, несу, – раздался ворчливый женский голос, – куда на ночь глядя, неужто до утра не потерпеть, – она несла на вытянутых руках требуемую вещь.
– Не ворчи, – строго цыкнул Иван Дмитриевич, но по его лицу было видно, что он давно привык к ее постоянному бормотанию.
Уже сидя в коляске, Путилин спросил:
– Что за спешка такая?
– На Верейской, у четвертого дома найден убитый, я сам там не был, а со слов околоточного знаю, что горло перерезано от уха до уха. Его мальчонка нашел, бежал то ли с поручением, то ли домой, не знаю.
– Хорошо, – Иван Дмитриевич поднял воротник и пробурчал себе под нос, – однако ничего хорошего, – до места просидел в раздумье, опершись на трость, которую носил для солидности.
Моросящий дождь стал слабее, но заставлял поеживаться от холода. Михаил, помощник Ивана Дмитриевмча, открыл свой зонт, когда вышел из коляски на скользкую брусчатку.
Убитый лежал у стены, рядом валялся картуз. Лицо выражало спокойствие, словно смерть настигла его мгновенно, и он не успел понять, что душа покинула бренное тело.
Убитый лежал у стены, рядом валялся картуз. Лицо выражало спокойствие, словно смерть настигла его мгновенно, и он не успел понять, что душа покинула бренное тело.
Путилин опустился на корточки и взглянул на рану, повернув голову из стороны в сторону.
– Убийца подкрался сзади, рана больно тонка, скорее всего бритвой, – рассуждал он, шепча себе под нос, – слева направо, значит убийца правша. В карманах деньги, часы на цепочке. Ничего толком не взято. Кто он? – указал рукой на покойника.
– Глеб Данилов Петров, – ответил околоточный и добавил, – тут рядом в доходном доме Кулакова с женой проживает… проживал, – снял фуражку, перекрестился, – мясником был в лавке купца Смирнова на Гороховой.
– Так, кто его нашел?
– Ванька, посыльный при купце Феропонтове, испугался убиенного, у нас в околотке сидит сердешный, трясется, как осиновый лист. Оно и понятно, не каждый день убиенных находит, – снова рука сотворила крестное знамение.
– Хорошо, поговорим с нашедшим покойника. Потом посетим безутешную вдову, – спрятал лицо за воротником.
Ванька был лет десяти с задранным к верху маленьким носом, который беспрестанно утирал промокшим рукавом. Глаза просохли от слез, но на лице остались грязные следы.
– Здравствуй, – улыбнулся Путилин и присел на свободный стул, вытирая носовым платком руки, – как тебя зовут?
– Ванькой, – серые глаза с испугом смотрели в лицо начальника сыска.
– Стало быть, Иван, – произнёс Иван Дмитриевич, – вот что, расскажи теперь мне о своей страшной находке.
Мальчонка поежился и, не поднимая глаз, посмотрел на свои руки.
– Было так, – начал он свой рассказ, – бегу по поручению хозяина, хотелось побыстрее вернуться и к горячей печке прислониться, ведь дождь так и поливал, а у меня обувка прохудилась, – он показал на ноги, – замерзли—то мои кормильцы, вот я больше на дорогу поглядывал, а на Верейской из подворотни выскочил и об… об…, – мальчишка запнулся.
– Дальше.
– Об него и споткнулся, – он поднял голову, – я—то сперва подумал пьяный валяется и тормошу его, мол домой иди, там лучше, чем в луже спать, а у него… него… —мальчонка заплакал, вытирая грязными руками лицо.
– Ясно, – Путилин поднялся, большего ждать не приходилось, распорядился, чтобы мальчишку отвели домой, – теперь к убиенному на квартиру.
– Да тут недалече, – ответил околоточный, – через пять домов.
– Что ж, проводи, – Иван Дмитриевич надел шляпу, – хорошо бы и с соседями поговорить, – сказал, выходя на дождливую улицу.
Квартира убитого, где он проживал вместе с женою, находилась на третьем этаже.
Поднимаясь по лестнице, Иван Дмитриевич уже немного знал о семейной жизни несчастного, у входа сумел поговорить с дворником– татарином, который по секрету поведал, что к молоденькой женке убитого Варваре Тихоновне ходил юркий поляк и только в то время, когда мясник был занят своей работой, чем там они занимались он не знает, но у них, мусульман, за такие дела камнями бьют.
Дверь была открыта. Путилин прошел через небольшой коридор в светлую маленькую комнату. Хозяйка сидела на стуле. Только осунувшиеся лицо говорило, что на ее плечи свалилась нежданная беда.
Иван Дмитриевич поздоровался.
Хозяйка сидела, словно каменная статуя, в ответ не проронила ни слова, казалось, что даже перестали двигаться ее ресницы.
Начальник сыска остановился, внимательно осматривая столовую комнату, присмотрелся к недорогой мебели. Казалось, что хоть и обставлено без излишней роскоши, но с каким– то привитым только воспитанным в строгости женщинам уютом. Путилин молчал, изредка бросал взгляды на женщину, тяжело разговаривать с родственниками убитых, но мог появиться маленький след, чтобы хотя бы тронуться с места на пути поиска истины.
Только через четверть часа женщина произнёсла первые слова.
– Ему было больно?
– Что? – Иван Дмитриевич хотя и ожидал, но все таки вздрогнул от неожиданности. – А? Нет, нет, он не почувствовал боли.
– Мне сказали, что его убили посреди улицы, – ее глаза начали оживать, руками теребила складки синей юбки, – что сделали с Глебом Даниловичем?
– Могу сказать, что для вашего супруга столь печальное событие прошло незаметно.
– Бедный Глеб Данилович, бедный Глеб Данилович, – Варвара Тихоновна не причитала, а вела себя довольно спокойно, только тихонько шептала.
– Варвара Тихоновна, – в первый раз обратился начальник сыска к женщине, – Вы не знаете, куда направлялся ваш супруг?
– Сегодня с утра он был в лавке у господина Смирнова, вернулся, как раз часы стучали третий раз, – она указала рукой на стену, где отмеряли бег «ходики» с массивными гирьками, – но пришел посыльный…
– Вы его знали?
– Нет, лет десяти – двенадцати мальчик, он сказал, что хозяин просит быть снова в лавке в половину седьмого, товар должны привести. Глеб Данилович не любил опаздывать, начал одеваться без четверти и ровно в шесть, с последним ударом вышел из квартиры
– Благодарю, – Путилин задумался и спустя минуту спросил, – вы узнаете посыльного?
– Нет, не знаю, – женщина потерла рукой лоб, – я видела его только мгновение. Боюсь не смогу узнать.
– Хорошо.
– Иван Дмитриевич, – помощник ждал под навесом у входной двери, – полюбовника жены убитого зовут Бронислав Станкевич, проживает в доме Моргана, здесь рядом на Можайской.
– Любопытно, – вздохнул Путилин, воскресный вечер был испорчен, так хотя бы с пользой для дела нужно провести, – что ж, веди.
Впереди шел околоточный, показывая дорогу.
– Ваше Высокоблагородие, здесь можно дворами.
Иван Дмитриевич только кивал, не говоря ни слова.
Через десять минут поднимались по лестнице, отряхивая верхние уборы.
– Здесь они и проживают, – указал рукою на дверь.
Глухо прозвенел колокольчик, и дверь приоткрылась, сперва, маленькой щелью, но затем показалось лицо мужчины с короткой бородой.
– Добрый вечер, – произнёс начальник сыска, – нам нужен Бронислав Станкевич.
– Проходите, – сказал открывший дверь, заметив форму полицейского, – Броня дома.
Бронислав оказался высоким стройным молодым человеком с густыми черными волосами, аккуратно причесанными. Домашняя одежда выглажена до последней складочки, казалось, что этот человек не терпит неопрятности, педант до мозга костей. Помощник по выражению лица понял указание начальника и удалился разговаривать с родственниками Бронислава.
– Присаживайтесь, господа, – Станкевич развалился в кресле, закинув ногу за ногу, – чем могу быть полезен столь именитым гостям?
Путилин осмотрелся и присел на стул с прямой резной спинкой.
– Господин Станкевич, не будете, так любезны, рассказать, как вы провели сегодняшний вечер?
– Сегодняшний вечер? – брови молодого человека приподнялись, но в них Иван Дмитриевич заметил промелькнувшую искру не то интереса, не то насмешки. Путилин так и не сумел ее уловить. – А в чем собственно дело?
– Хотелось бы услышать сперва ваш ответ, а уж потом я поясню, чем вызван мой повышенный интерес к вашей персоне.
– Даже так? – Бронислав улыбнулся. – Сегодня я целый день провел дома, читал, немного писал, общался со своей семьей.
– Вы не выходили на улицу?
– Да, – глаза молодого человека блестели, словно он затеял опасную игру, – сегодня неподходящая погода для прогулок.
– Не расскажите: в каких отношениях вы находитесь с Варварой Тихоновной Петровой?
– Господа, а вам не кажется, что этот вопрос является бестактным и касается чести замужней дамы? – наигранные нотки возмущения звучали в словах молодого человека. – И по какому праву вы спрашиваете об этом?
– Прошу прощения, господин Станкевич, – спокойный тон Путилина, казалось, охладил пыл поляка, – но я спрашиваю не ради праздного любопытства, а по служебной надобности.
– Вы врываетесь в личную жизнь.
Иван Дмитриевич развел руками.
– Объясните же наконец, в чем дело?
– Хорошо, – тяжело вздохнул начальник сыска, пристально всматриваясь в лицо молодого человека, и отчеканил, – час тому назад муж вышеозначенной особы был убит на соседней улице.
Станкевич вскочил с кресла, лицо выражало растерянность, но в глазах был виден только холодный взгляд.
– Как убит? Не может быть! – он прошелся по комнате, – этого не может быть!
– Успокойтесь, – начальник сыска внимательно наблюдал за Брониславом, – присядьте и ответьте на ранее заданный вопрос: в каких отношениях вы с вышеназванной особой?
– Мы молоды, – покраснел молодой человек, – в очень близких отношениях. Вы понимаете?
– Да.
– Вы думаете, что это я…, – Станкевич выдержал театральную паузу и закончил, – его убил.
– Нет, – горькая улыбка появилась на губах Путилина, – я должен провести дознание и установить злодея, отнявшего жизнь у ближнего.