Его лицо было грустным и даже каким-то расстроенным. Прямо как у Мананы Гурамовны. Старая грузинка, правда, обычно еще уныло покачивала головой.
Хватит! Надоели ей все эти мэтры и ценители музыки! Они достали ее еще при жизни и теперь не отставали и после смерти! Хватит! Хватит! Хватит!
Настя изо всех сил стукнула кулаком по клавишам так, что они издали громкий жалобный звук, а сам инструмент покачнулся.
– Не расстраивайся, – Вадим шагнул к ней и накрыл ее холодные пальцы своими теплыми руками. – Давай попробуем сыграть вместе. Что-нибудь совсем простое. Извини, с техникой у меня неважно, – он немного смутился, – я, собственно, и не ходил в музыкальную школу. Сам учился, подбирал что-то…
Они принялись играть в четыре руки, и, как ни странно, происходящее все больше затягивало Настю. Ритм ей подсказывало громко бьющееся сердце Вадима, ее вели тепло его рук и его страсть…
Может быть, им дали на двоих всего одно сердце?..
…Они вышли из студии. Шел мелкий колючий снег. Он падал и падал, сверкая в свете фонаря, равнодушно и неумолимо, двор уже был припорошен снегом.
Когда-то Настя любила первый снег…
Вадим отвернулся, чтобы закрыть на замок дверь, а Настя сделала шаг и… оказалась лицом к лицу с учителем.
– И ты его еще не съела! Ну, сколько же можно тянуть, неразумный котенок? – спросил он, в плотоядной улыбке обнажая белые острые зубы.
Вадим отвез ее домой.
Мама уже спала, Алиса так и не объявилась, и Настя в затихшей квартире долго сидела, разглядывая любимые книги. Но на этот раз созерцание их не приносило ей обычного удовольствия, даже самых любимых, которые раньше девушка перечитывала всегда, когда ей было грустно или одиноко. Радость исчезла из них, словно кто-то выключил свет. Все стремительно менялось. И в первую очередь она сама. Вещи утрачивали свой смысл, привычные занятия обесценивались.
Настя подошла к полке, где лежала косметичка, и достала из нее свой любимый шоколадный бальзам для губ. Раньше его запах сводил ее с ума, а губы хотелось облизывать, чтобы почувствовать кончиком языка горько-сладкий вкус шоколада. Зачерпнув пальцем маслянистую массу из красивой жестяной баночки, Настя поднесла ее к носу и вдохнула запах. Ничего. Он не пробуждал в ней ни эмоций, ни даже воспоминаний. Пустота. Девушка принялась мазать бальзам на губы. Ощущение жирной массы на губах показалось ей отвратительным, и она тут же стерла ее тыльной стороной ладони, а затем долго вытирала руку.
– Дурацкий бальзам! – крикнула она и в раздражении бросила коробочку на пол, затем подняла и, открыв окно, выбросила во двор.
Глава 7 Все оттенки красного
Бодрая мелодия будильника заставила ее привычно открыть глаза.
Настя откинула с головы одеяло, потянулась и тут же легко вскочила на ноги. Шесть тридцать. Хорошо, что зимой темнеет раньше. Солнца уже не видно. Пора вставать.
Подбежав к окну, девушка раздвинула занавески и посмотрела на улицу. Было довольно светло благодаря устилавшему двор яркому снегу. Пока она спала, наступила зима. Настя облизнула язычком губы и подумала о том, что не мешало бы подкрепиться.
Торопясь уйти из дома до возвращения мамы, она слегка подкрасила глаза, растушевала по бледным скулам немного румян, натянула джинсы, кроссовки и куртку.
Когда она вошла в лифт, там уже были две женщины с верхнего этажа, горячо обсуждавшие какой-то странный случай во дворе. Кто-то, кажется, то ли замерз, то ли свалился с сердечным приступом.
Настя слушала их вполуха, рассеянно глядя на экран мобильного телефона. Несколько раз звонили мама и Вадим.
Выйдя из подъезда, девушка набрала его номер, и они договорились о встрече. У Насти оставалось еще два с половиной часа, и потратить их нужно было с пользой.
Маме она перезванивать не стала.
Задумавшись, куда бы пойти, она вспомнила про дискотеку, имевшую репутацию самого злачного места города. Собственно, Настя там никогда не была и только слышала, как перешептываются о ней девчонки в школе.
Она оглядела себя. Вид, конечно, не очень. Можно бы и поярче…
Пройдя через дворы, девушка вышла на центральную улицу. Навстречу ей двигалось множество людей. Они спешили, толкали друг друга, но отчего-то, словно инстинктивно, избегали Настю. Она спокойно шла в толпе, приглядываясь к витринам магазинов. Минут через пять на глаза ей попалось как раз то, что было нужно. Небольшой уютный магазинчик, судя по витрине, с вполне подходящими шмотками.
Настя решительно открыла дверь и вошла внутрь.
Две продавщицы, скучавшие в пустом зале, выжидающе подняли на нее глаза, и на их лицах тут же отобразилось разочарование: на их клиентку Настя вовсе не походила.
Ничуть не смущаясь, девушка подошла к вешалкам и принялась разглядывать одежду.
– Вам чем-нибудь помочь? – спросила одна из продавщиц, приблизившись к Насте.
Та оглянулась.
– Да, пожалуйста, мне нужно подобрать что-нибудь поярче, – ответила девушка, улыбаясь.
Минут через пятнадцать Настя выходила из магазина в обновках. Черно-красное пальто с выглядывающим из рукавов кружевом очень шло ей. Так же, как и новые черные туфли на высоченном каблуке. Воздействовать на сознание людей оказалось совсем несложно. Они сами хотели обманывать себя и были готовы поверить во что угодно.
Клуб оказался битком набит народом. Это было царство разгоряченной толпы, громкой музыки и кроваво-красного тусклого света, ложащегося на лица танцующих, словно смертная маска, делавшего их неузнаваемыми и страшными.
Окинув взглядом зал, Настя улыбнулась симпатичному молодому человеку и поманила его пальцем. Уверенность в собственных силах переполняла ее, и она точно знала, что сможет увлечь за собой любого, ведь они – глупые антилопы, пасущиеся в ее охотничьих владениях, а она – настоящий хищник, а хищнику нужна пища, для него не существует преград и условностей, и весь мир прогибается под него, подчиняясь его законам.
– Меня зовут Андрей. – Выбранный улыбался, ужасно стараясь ей понравиться.
Милый парнишка, еще по-юношески румяный и пухленький, словно породистый щенок.
Ей были абсолютно безразличны его имя, возраст, увлечения и прочее. Теперь, слава богу, это ее не касалось. Ей требовалось только его тепло. Его живое тепло, которое ненадолго растопит ее ледяную пустыню…
В холле было пусто и прохладно. Через распахнутое окно ворвался ветер, принесший россыпь мелких колючих снежинок. Настя поймала одну на ладонь и смотрела на нее, блестящую в лучах света.
– Вы растете, моя милая барышня! Прямо на глазах!
Настя медленно обернулась. За ее спиной стоял учитель. Он поощрительно улыбался Насте, обнимая за талию роскошную брюнетку. Она была, наверное, на целую голову выше его и раза в два тоньше. Вместе они казались весьма комичной парой: он – в своем обычном фриковском, полушутовском наряде, и она – в соблазнительном платье с глубоким декольте. Брюнетка глупо хихикала и улыбалась. Учитель все-таки забавно обращался с едой.
– Стараюсь, – сухо кивнула Настя. – А что еще мне делать, если я осталась одна и мне приходится самой о себе заботиться!
– Ах, барышня, барышня, – укоризненно покачал головой вампир, – и как только вы могли подумать, будто я бросил вас на произвол судьбы? Вовсе нет. Все это время я присматривал за вами как за дитем, играющим в песочнице, и скорее бы согласился на то, чтобы мое бедное сердце пронзили острым колом, чем подвергнул малейшей опасности хотя бы ваш хорошенький мизинчик! И как вы могли подумать, будто я бросил вас! Да мы за своих горло перегрызем! В буквальном смысле.
Брюнетка захохотала, словно услышав особенно смешную шутку, и учитель ободряюще-иронично хлопнул ее по аппетитной попке.
– Шалунья, – прокомментировал он Насте. – А тебе, дорогая, остался самый последний экзамен. Кажется, так говорят у вас в школе?
Настя, не сводя с него настороженного взгляда, кивнула.
– Твой прекрасный принц. Ты, наверное, уже догадываешься о суровости нашей доли. Никаких привязанностей, никаких чувств и никаких разочарований. У меня для тебя есть прекрасный подарок. Пока твоя жизнь лишь немного изменилась, а теперь, ну когда ты будешь готова, я признаю, что начальное обучение закончено, введу тебя в высшее общество и обучу действительно важным и нужным вещам. Ты же хочешь встать над всем этим муравейником, – он презрительно кивнул в сторону переполненного зала.
– Вы хотите, чтобы я его убила? – тихо спросила Настя и тут же вспомнила свою прежнюю идею: – А можно его тоже…
– Нельзя, – оборвал ее учитель. – Но у тебя еще есть время подумать. – С этими словами он повернулся к своей спутнице и звучно чмокнул ее куда-то в область декольте. – Пойдем, сладенькая, я ужасно проголодался!.. А вы, милая, – он опять обернулся к Насте, – сами решайте, с кем вам оставаться. Запомни: жить между мирами нельзя. Либо тот, либо другой.
И они ушли. Высокая стройная девица в блестящем вечернем платье и низенький пухлый человечек в смешном фриковском наряде.
Настя осталась одна в пустом холле.
Она лизнула языком свою ладонь и заметила, что на той остался кровавый отпечаток.
Кровь была везде. Она теперь отмечала ее путь.
Они шли по затихающим улицам ночного города – мимо акварельных фонарей и графичных, словно вырезанных из плотной черной бумаги, деревьев, ступая по свежему, еще нетронутому снегу, а ветер, словно усердный дворник, торопливо заметал за ними следы.
Он принес ей едва распустившуюся белую розу – совсем такую, как этот чистый неистоптанный снег, и она осторожно несла ее за длинный колючий стебель.
– Что с тобой? Я чувствую, с тобой что-то не так, и очень хочу помочь тебе, – говорил Вадим, легко касаясь плечом ее плеча.
– Мне кажется, ты слишком запоздал. На несколько часов, а еще – на одну жизнь. Много это или мало – уже неважно.
Решение было принято, и от этого ей было легко и спокойно.
В груди, на месте сердца, застыл ледяной комочек, маленькая льдинка с острыми краями. Существовать между мирами нельзя, и сегодня Настя окончательно покончит с прежней жизнью.
Перед ними оказались ворота старого городского парка, и оба, не сговариваясь, свернули туда.
Они шли по темным аллеям давно опустевшего заснеженного парка и говорили, говорили… Насте казалось, что они знакомы уже множество лет и она знает про Вадима все. Он – ее светлая сторона, она – его темная, а когда они присели на скамейку и Настя прижалась к его плечу, ей вдруг показалось, что ее обнимают его невидимые крылья.
Все было кончено. Теперь она уже никогда не станет той беспечной глупой девчонкой, отличницей и умницей, маменькиной дочкой, той, что с замирающим сердцем стояла в темноте подземного перехода, слушая переборы гитарных струн и нежный голос, зовущий в далекое небо…
Избавиться от привязанностей, говорите?
Она посмотрела на Вадима. На его нежное лицо, преданные глаза и мягкую линию губ. Бедный малыш! Он заблудился среди воображаемых миров, он заговорил с ней слишком поздно. Теперь у них нет будущего. Впереди – только смерть. Еще минута, и в его глазах появится удивление, а губы испуганно и огорченно дрогнут. На его застывшем лице навсегда отпечатаются недоумение и боль – совсем как у того мальчика на дискотеке, оставшегося сидеть на холодном кафельном полу… Он так ничего и не понял. Неужели Вадим будет смотреть на нее так же?..
Настя обеими руками сжала голову Вадима и, развернув его к себе, жадно прильнула к его губам. Они целовались – как будто в первый день творения, как будто в его последний день.
Нет. Ни за что. Кем бы она ни стала – она по-прежнему может сделать выбор. Она оставит его в живых, и возможно, мысль об этом поступке придаст ей сил в трудные времена. Он будет жить, чего бы ей это ни стоило. Да будет так.
– Прощай. Лучше не думай обо мне. Никогда, – произнесла Настя, отстранившись.
– Но почему? Я же люблю тебя! – сказал он так, как будто это действительно имело значение.
На сердце у Насти была звенящая пустота. И еще легкая боль, похожая на свернувшегося клубочком котенка. Но девушка чувствовала, что и она скоро пройдет.
Она молча усмехнулась.
– Может, потом? – Вадим робко посмотрел на нее.
Настя кивнула, твердо зная, что между ними пролегла вечность и они никогда больше не увидятся.
И никаких больше экзаменов.
Все кончено.
Пришел черед чему-то новому.
Он смотрел себе под ноги, туда, где еще остались на снегу легкие отпечатки ее каблучков, но ее уже не было рядом.
Она шла, почти бежала по посыпанной бурым кирпичом, запорошенной снегом дорожке парка. Словно опаздывающая на урок школьница. Распущенные рыжие волосы, бледное лицо, может быть слишком серьезное и отрешенное для ее возраста, незастегнутое, развевающееся при ходьбе, словно черные крылья, пальто. И цветок. Белая роза – последний знак единственной любви, последний знак ее человечности…
Елена Усачева Последний подарок
Дерево. Вокруг него было дерево! Почему людей хоронят в деревянных гробах? Кто только придумал эту вечную пытку! Пускай бы делали как раньше – укладывали тело на ветки или уносили в священные рощи. Так ведь нет. Закапывают!
Проклятье!
Он шевельнулся, чувствуя, как по телу растекается ледяной холод. Сердце ожило.
Над головой была подгнившая крышка гроба. Давно пора раздобыть себе новое жилье, желательно с мягкой подушкой, а то после сна на жесткой деревяшке волосы приходится долго приводить в порядок. Без подушки они слеживаются, пропитываются запахом тления.
Неприятные ароматы особенно раздражали. Эти мерзкие люди насовали вокруг могилы чеснока! От его запаха становилось нечем дышать, тело как будто разрывало изнутри, хотелось вывернуться наизнанку, чтобы выгнать из себя этот дух. Вместе с чувством отвращения пришел голод. И за ним уверенность в скором насыщении.
Глупцы! Думают, что смогут избавиться от него так легко. Нет! Он теперь здесь надолго. А если вести себя осторожно, то навсегда. Он очень осторожен. Люди исчезают в лесу, тонут в реке. Один человечек в неделю – этого достаточно. Они больше убивают друг друга в своих глупых войнах. Ну, почему великие боги не могут предоставлять списки будущих жертв мора и войн?! Их смерть не стала бы напрасной, они бы пошли на пищу вампирам.
Еда. Злость заставила растянуть губы, коснуться языком клыков. Пришла пора перекусить.
Вампир шевельнулся, легко приподнял крышку гроба с насыпанной на нее землей.
Влажный ночной воздух ворвался в легкие, знакомый запах гниения кладбища заставил еще шире улыбнуться. Жизнь продолжается. Ночные охотники вышли на промысел.
Он взбил руками волосы, стряхнул с кудрей мелкие щепочки и соринки, поправил манжеты. Определенно надо менять место жительства. Тем более после нелепого скандала. Какой-то лесоруб нашел на своей шее две точки и решил, что его укусил вампир.
Укус вампира! Что за нелепость? Ни один вампир не оставит человека с такой меткой на шее. Это знак смерти, с ним не живут, с ним умирают. А лесоруба укусил обычный клоп. Это было и так видно. Но нет, глупец пробежал по селу с криками о кровопийцах, а потом примчался сюда. Есть землю с могилы вампира для исцеления. Нашел примету! Ненормальный. Хоть бы водой запил! Сунул в рот горсть и подавился. Насмерть. Ну и при чем здесь вампир? Мы не должны отвечать за все человеческие глупости!
После этого случая вокруг могилы появился чеснок и что-то еще… Он присел на четвереньки и крутанулся на месте, пытаясь определить, откуда идет этот неприятный запах. Тонкий, навязчивый, с нотками сладости, мешающий дышать, вызывающий желание вцепиться ногтями в горло.
Вампир резко выдохнул и наконец нашел источник запаха. Это был розовый куст. Низкий, чахлый, с маленькими невзрачными цветочками, уродливо выворачивающими свои лепестки, бесстыже выставляя напоказ желтые тычинки. Именно с этих лепестков, с их обсыпанных крошками пыльцы тычинок стекал, падая на землю, удушливый запах.
Он занес руку, чтобы смять, уничтожить эту гадость, но что-то его отвлекло. Какое-то движение. И даже не само движение, а только желание этого движения.
Опять мальчишки идут на кладбище проверять свою силу воли. Безмозглые щенята.
Вампир скользнул за могилу, уходя прочь от звуков и запахов. Ночь струилась по земле, обнимала ноги, подталкивала в затылок. Внизу серебряной стрелой сверкала река. Крутой склон с кладбищем на спине сбегал к воде, запинался на узком песчаном пляже. За рекой возвышалась стена широких ив, отяжелевших от листвы. Они разлаписто нависали над водой, уронив тонкие ветви на поросший осокой подтопленный берег. За деревьями шел долгий пологий подъем с полем, с редкими деревьями. По кромке далекого горизонта пунктиром тянулись черные силуэты домиков, хищным призраком высилась церковная колокольня.
Голоса мальчишек накатывались сверху. Перекрикиваясь, дети уговаривали друг друга говорить потише и при этом вздрагивали от каждого собственного слова. Один отстал. Вампир чувствовал его запах, молочный, свежий. Такая кровь особенно приятна, но он решил не рисковать. Мальчишка легкая добыча. Парень даже пикнуть не успеет. Потом все можно будет свалить на темноту, страх, неосторожность – из-за чего еще несознательные подростки ломают шеи? Он остановился. Но устраивать шум рядом со своим убежищем не хотелось. Достаточно лесоруба. Вампир тогда два дня не мог выйти из могилы – жена умершего все бродила и бродила по кладбищу, прося у неба смерти. Вот она, человеческая слепота! Смерть дарует не небо, а земля! Но вампир не стал трогать вдову. Кровь несчастных пахнет страданием, от нее рождаются тревожные сны.
Кладбище осталось слева, впереди темной громадой надвинулась церковь. Вампир невольно улыбнулся, вспоминая бурную проповедь молодого священника, обещавшего ему, исчадию зла, все мыслимые и немыслимые страдания. Как он ошибается, этот наивный сентиментальный мальчик! Страдания придуманы для таких глупцов, как он и его прихожане. Вампирам же дана вечная жизнь, всемогущество и вседозволенность! Если соблюдать осторожность, конечно…