В этот день офицер связи главного командования сухопутных войск подполковник Нагель принимал участие в совещании, состоявшемся в штабе группы армий в Борисове, на котором присутствовал командующий сухопутными войсками. Нагель доложил мою оценку создавшейся обстановки; за это он был назван «громкоговорителем и пропагандистом» и немедленно смещён с занимаемой должности. Я очень сожалел, что этот способный офицер, к тому же отлично знавший русский язык, был наказан за то, что, выполняя свой служебный долг, точно доложил командованию взгляды, которые господствовали на фронте.
Этим беда ещё не кончилась. Вечером полил сильный дождь, который вскоре сделал дороги непроходимыми; две трети частей дивизии СС «Рейх», находившейся на марше, застряли в пути.
4 сентября я провёл на фронте 4-й танковой дивизии, где встретил генерала фон Гейера. На 75 км обратного пути я затратил 4,5 часа, настолько испортились дороги из-за кратковременного дождя, 4-я танковая дивизия намеревалась наступать в направлении на Короп, Краснополье. Противник, действовавший против этой дивизии, до сих пор оборонялся очень упорно, в том числе и против наших танков. Однако в результате действий пикирующих бомбардировщиков сопротивление противника было в основном сломлено. Генерал фон Гейер, изучив трофейные документы, установил, что наибольший успех может быть достигнут, если продолжать наступление в направлении на Сосницу, так как здесь находился стык между 13-й и 21-й армиями русских.
Вполне возможно, что на этом участке фронта у русских вообще имелась брешь, 3-я танковая дивизия сообщала о своём успешном продвижении. Я отправился в эту дивизию и встретил её подразделения, которые продвигались через Мутино и Спасское к р. Сейм. У генерала Моделя также сложилось впечатление, что перед ним находится очень слабая оборона противника или даже какая-то брешь в его обороне. Я приказал Моделю после перехода р. Сейм наступать в направлении на железнодорожную линию Конотоп, Белополье и перерезать её. На обратном пути я передал по радио своему штабу о действиях на следующий день. Я предчувствовал, что Гитлер может вмешаться в боевые операции танковой группы.
Телефонограмма, полученная из штаба группы армий, сообщала, что верховное командование вооружённых сил недовольно действиями танковой группы, особенно действиями 47-го танкового корпуса на восточном берегу Десны. От меня потребовали, чтобы я представил свою оценку обстановки и планы на будущее. Ночью прибыл приказ главного командования сухопутных войск прекратить наступление 47-го танкового корпуса и перевести корпус на западный берег реки. Приказ был передан мне в очень резкой форме, что сильно задело меня. На 47-й танковый корпус приказ этот подействовал ошеломляюще. Штабы корпуса и дивизии были уверены в успехе предстоящей операции. Отвод корпуса и ввод его снова в бой на противоположном берегу Десны требовали больше времени, чем осуществление ранее намеченного наступления.
5 сентября 1-я кавалерийская дивизия была переведена в Погар и передана в состав 4-й армии. Мы предпочитали держать её в качестве подвижного резерва на нашем левом фланге, чтобы обеспечить фланг 47-го танкового корпуса. Теперь же её манёвренные возможности не использовались в связи с тем, что дивизия получила постоянную задачу по обеспечению фланга на участке р. Судость. В этот день дивизия СС «Рейх» овладела Сосницей. 4-й армии было приказано оставить ельнинскую дугу, так как она понесла там большие потери, которых я хотел избежать в августе путём своевременного отхода.
6 сентября я снова посетил дивизию СС «Рейх». В этот день дивизия наступала на железнодорожный мост через Десну у Макошино. Я распорядился оказать дивизии необходимую авиационную поддержку. Из-за плохого состояния дорог дивизия не была ещё полностью собрана. По пути я встретил некоторые подразделения дивизии, которые находились на марше, другие подразделения отдыхали в лесу. Личный состав дивизии производил отличное впечатление своей дисциплинированностью и высказывал свою радость тем, что дивизия снова будет действовать в составе танковой группы. Во второй половине дня мост был захвачен, и мы тем самым обеспечили себе ещё одну переправу через Десну. Мне и сопровождавшим меня автомашинам неоднократно приходилось двигаться под артиллерийским огнём противника, но никаких потерь мы не понесли. На обратном пути мне встретились подразделения 1-й кавалерийской дивизии, следовавшие в пешем строю ввиду плохого состояния дорог, и подразделения дивизии СС. Прибыв на командный пункт дивизии, я приказал расширить плацдарм на р. Десне для подготовки наступления вдоль западного берега р. Сейм, оказав содействие наступавшему на этом участке фронта 24-му танковому корпусу.
7 сентября 3-й и 4-й танковым дивизиям удалось захватить плацдармы на южном берегу р. Сейм. В этот день штаб группы армий отдал приказ продвинуться до линии Нежин, Монастырище и нанести главный удар в направлении на Нежин. Утром 8 сентября в 5 час. 25 мин. этот приказ был отменён, и я получил следующее указание: «Новое направление — Борзна, Ромны, основной удар — правым флангом». В этот день главнокомандующий сухопутными войсками беседовал со мной в штабе 2-й армии в Гомеле о новой операции, планируемой в направлении на Москву, которая намечалась на начало октября. Кроме того, фельдмаршал фон Браухич снова беседовал со мной о действиях 47-го танкового корпуса в направлении Трубчевска, выразил недовольство по поводу моей радиограммы от 1 сентября, в которой содержалась просьба о подброске подкреплений, о чём он мог слышать в верховном командовании вооружённых сил; он высказал своё мнение, что танковая группа расширила свои боевые действия без всякой необходимости. Я оправдывался тем, что не мог оставить без внимания крупные силы противника на своём левом фланге и считал, что эти силы должны быть уничтожены.
2-я армия захватила в этот день Чернигов. Ей было приказано нанести главный удар в направлении на Нежин, Борзна.
В этот день от нас уехал подполковник Нагель, его должность занял майор Кальден. Свои задачи он выполнял с таким же тактом и пониманием дела, как это делали до него Нагель и Белов.
4-я танковая группа и 18-я армия, входящие в состав группы армий «Север», заняли исходные положения для перехода в наступление на внешнее оборонительное кольцо Ленинграда. Начало наступления было назначено на 9 сентября.
9 сентября 24-й танковый корпус переправился через р. Сейм. В этот день я находился вместе с 4-й танковой дивизией и наблюдал за действиями подразделений 33-го и 12-го мотострелковых полков, наступавших на Городище. Пикирующие бомбардировщики оказывали эффективную поддержку передовым подразделениям, мотострелковых полков и 35-го танкового полка. Малочисленный состав всех частей и соединений настоятельно показывал, что войска после напряжённых и кровопролитных боёв, длившихся беспрерывно 2,5 месяца, нуждаются в отдыхе и доукомплектовании. К сожалению, об этом и речи не могло быть. К концу дня командир 24-го танкового корпуса генерал фон Гейер донёс мне, что дивизия СС также перешла в наступление и что 3-я танковая дивизия намерена наступать в направлении на Конотоп. По показаниям пленных, между 13-й и 21-й армиями русских расположилась 40-я армия. Положение с боеприпасами было ещё сносное, положение с горючим — напряжённое.
Вечером на самолёте я возвратился на свой командный пункт в Кролевец. В это время из штаба группы армий сообщили, что 1-я кавалерийская дивизия не будет оставлена в районе р. Судость, а будет переброшена далее на север…
18-я танковая дивизия, следовательно, не могла двигаться следом за танковой группой; для развития успеха на р. Сейм потребовались бы свежие силы. Вечером было получено радостное сообщение о том, что 24-й танковый корпус действительно обнаружил на участке Батурин, Конотоп слабое место в обороне противника и что передовой отряд 3-й танковой дивизии двигается на город Ромны, являвшийся целью нашего наступления. Этим самым дивизия вышла в тыл противника. Следовало бы быстро развить успех дивизии, но при недостатке сил, плохом состоянии дорог, а самое главное, при растянутости нашего юго-восточного фланга, которая достигла уже 240 км, задача эта была нелёгкой. Ввиду отсутствия резервов мне ничего другого не оставалось сделать, как отправиться самому в район действий 3-й танковой дивизии и решить на месте, как дальше действовать. Поэтому я принял решение 10 сентября снова отправиться на линию фронта.
Когда я въехал в Ксендовку, генерал фон Гейер доложил мне, что 3-я танковая дивизия овладела городом Ромны и создала плацдарм на р. Ромен. 3-я танковая дивизия подошла к городу Ромны, обойдя Конотоп. 4-я танковая дивизия продвигалась на Бахмач, дивизия СС «Рейх» — на Борзну. По показаниям пленных, действовавшие на Украине русские соединения были ещё в состоянии обороняться, но их наступательный порыв был сломлен. Генералу фон Гейеру я приказал возможно быстрее овладеть важной железнодорожной станцией Конотоп, через которую будут доставляться снабжение и пополнения, 4-ю танковую дивизию продвинуть из Бахмача на юг, а дивизию СС «Рейх» — из Борзна на Кустовцы. На дивизию СС была возложена задача держать связь со 2-й армией. Затем я продолжил свою поездку в 3-ю танковую дивизию.
Когда я въехал в Ксендовку, генерал фон Гейер доложил мне, что 3-я танковая дивизия овладела городом Ромны и создала плацдарм на р. Ромен. 3-я танковая дивизия подошла к городу Ромны, обойдя Конотоп. 4-я танковая дивизия продвигалась на Бахмач, дивизия СС «Рейх» — на Борзну. По показаниям пленных, действовавшие на Украине русские соединения были ещё в состоянии обороняться, но их наступательный порыв был сломлен. Генералу фон Гейеру я приказал возможно быстрее овладеть важной железнодорожной станцией Конотоп, через которую будут доставляться снабжение и пополнения, 4-ю танковую дивизию продвинуть из Бахмача на юг, а дивизию СС «Рейх» — из Борзна на Кустовцы. На дивизию СС была возложена задача держать связь со 2-й армией. Затем я продолжил свою поездку в 3-ю танковую дивизию.
При переезде моста через р. Сейм нас бомбила русская авиация, дорога обстреливалась артиллерией противника. Из-за дождя дорога всё время ухудшалась, вдоль неё стояло много застрявших автомашин. Колонны сильно растянулись. Тракторы артиллерийских подразделений должны были тащить за собой грузовики.
В Хмелёве, где располагался штаб 3-й танковой дивизии, я распорядился подготовить мне на ночь квартиру, так как о возвращении в тот же день не могло быть и речи. Затем я поехал в Ромны. Севернее города р. Ромен представляла собой хороший естественный рубеж, который к тому же был усилен проволочными заграждениями и противотанковым рвом. О том, что русские не в состоянии были удерживать этот сильный рубеж, свидетельствовало то обстоятельство, что появление 3-й танковой дивизии явилось для них полной неожиданностью и что прорыв был осуществлён одним только этим ударом. Около города Ромны я встретил генерала Моделя, доложившего мне отдельные подробности обстановки. Город находился в его руках, однако отдельные группы противника ещё блуждали в городских садах и проезд был возможен только в бронированной машине.
В 17 час. должны были приступить к очистке города от остатков противника. В северной части города я натолкнулся на группу старших офицеров, получавших приказ от полковника Клеемана. Группа понесла тяжёлые потери при налёте авиации противника, против которой нельзя было организовать необходимое прикрытие, так как русская авиация действовала с аэродромов, расположенных в зоне хорошей погоды, а наши аэродромы находились в зоне неблагоприятной погоды, и в этот дождливый день наши самолёты не имели возможности подняться в воздух. Мы также были обстреляны пулемётным огнём с трёх русских самолётов, сбросивших свои бомбы в другом месте.
Из города Ромны я по радио передал своему штабу распоряжение на следующий день, приказав прибывшему 46-му танковому корпусу и подчинённым ему 17-й танковой дивизии и пехотному полку «Великая Германия» наступать в направлении Путивль, Шиловка (17 км южнее Путивля). Для Моделя я запросил сильное прикрытие истребителями.
В этот день был захвачен Бахмач. Полк «Великая Германия» достиг Путивля. Штаб группы армий приказал нам подготовиться к наступлению на рубеж р. Удай, в районе города Прилуки.
Группа армий «Юг» готовилась к форсированию Днепра у Кременчуга, откуда она должна повернуть на север для соединения с нами у города Ромны.
Всю ночь лил проливной дождь, поэтому обратный путь 11 сентября был чрезвычайно трудным. Сначала из строя вышли мотоциклы. Затем застрял мой отличный вездеход. Застрявшие машины были вытащены моим командирским танком и трактором, предоставленным нам артиллерийским подразделением. Двигаясь по грязной дороге со скоростью 10 км/час, я достиг пункта Гиревка, где находился штаб полка, которым командовал подполковник Аудерш. Телефонная связь была нарушена, и мне никак не удавалось получить необходимые сведения об обстановке. Наконец, из мотоциклетного подразделения 3-й танковой дивизии донесли, что Конотоп находится в наших руках. В 6 км севернее Гиревки я натолкнулся на разведывательный батальон 10-й мотодивизии. В 14 час. я встретил в Конотопе генерала фон Лепера, ознакомил его с положением в районе Ромны и в 15 час. 30 мин. прибыл в 24-й танковый корпус. Там мне донесли о том, что дивизия СС «Рейх» заняла Борзну. Корпусу была поставлена задача продвигаться в направлении на Ромны. Перед 46-м танковым корпусом стояла задача продвигаться через Путивль на юг.
В 18 час. 30 мин. я возвратился на свой командный пункт. 10 сентября за 10 час. я проехал 165 км, a 11 сентября за 10,5 час. — 130 км. Плохое состояние дорог не давало возможности передвигаться с большей скоростью. Эти длительные поездки дали мне полное представление о тех трудностях, с которыми нам придётся в дальнейшем встречаться. Только тот, кто сам проезжал по этим топким и грязным дорогам до передовых позиций, мог представить себе то напряжение, которое испытывали войска и материальная часть, мог действительно правильно оценить обстановку на фронте и сделать необходимые выводы. В результате того, что высшее военное командование не собирало никаких материалов относительно полученного опыта и в первое время совершенно не верило нашим докладам, нам пришлось испытать много трудностей и нести невиданные жертвы, которых в большинстве случаев можно было бы избежать.
Штаб группы армий сообщил нам вечером, что ввиду плохого состояния дорог 1-я танковая группа генерал-полковника Клейста не достигла в этот день поставленной перед ней цели. Кто знал состояние дорог, о котором изложено выше, тот нисколько не удивился такому приказанию. Нам было приказано продолжать наступление в южном направлении.
17-я танковая дивизия 10 сентября вышла на рубеж Воронеж (15 км южнее Шостка), Глухов и 11 сентября заняла город Глухов.
12 сентября 1-я танковая группа начала продвигаться через Семеновку на Лубны; 3-я танковая дивизия вела наступление на Лохвицу, захватив севернее этого пункта мост через р. Суда. 2-я армия из-за плохого состояния дорог медленно продвигалась к Нежину.
В группе армий «Север» существовала уверенность в том, что в ближайшее время будет прорван фронт обороны Ленинграда.
13 сентября группа армий «Центр» отклонила наше предложение о замене пехотными частями 18-й танковой дивизии, всё ещё обеспечивавшей на юго-востоке наш отставший и слишком растянутый левый фланг, мотивируя свои отказ тем, что дивизия всё равно не успеет подойти вовремя, чтобы обеспечить достижение решающего успеха. Были также оставлены без внимания наши указания на неясную обстановку на нашем правом фланге, на возможную угрозу на этом участке и вытекающую отсюда необходимость в создании хотя бы небольшого резерва.
1-я танковая группа заняла Лубны. 14 сентября командный пункт моей танковой группы переместился в Конотоп. Погода продолжала стоять плохая. Авиационная разведка совершенно не действовала. Наземные разведывательные подразделения застряли в грязи. Соединения 46-го и 47-го танковых корпусов, выделенные для обеспечения наших флангов, оставались почти неподвижными. Необеспеченность нашего растянутого левого фланга увеличивалась с каждым днём. С целью во что бы то ни стало обеспечить установление связи с танковой группой Клейста я решил, невзирая на все трудности, поехать в 24-й танковый корпус. Дорога шла через Кролевец, Батурин, Конотоп, Ромны на Лохвицу.
Генерал фон Гейер, которого я встретил в Миченки (6 км юго-восточнее Батурина), доложил мне, что противник накапливается в районе Лохвица и поэтому необходимо закрыть брешь между нами и Клейстом. В соответствии с этим он приказал своим дивизиям продвинуться до рубежа р. Сула. У Сенча, в 11 км южнее Лохвица, были отмечены крупные сосредоточения русских. Я продолжил свою поездку и въехал в город Ромны, по улицам которого мирно гуляли празднично одетые толпы местных жителей. После Почепа и Конотопа Ромны был наиболее благоустроенным русским городом, в котором мне до сих пор приходилось бывать. С наступлением темноты я уже был в Лохвице у Моделя. К этому времени ему удалось подтянуть сюда только один полк из своей дивизии; остальные части дивизии ввиду плохого состояния дорог находились ещё далеко. Модель доложил мне, что крупные сосредоточения русских состоят преимущественно из тыловых частей. Только отдельные подразделения имели достаточное боевое снаряжение. Имеющиеся у русских танки, видимо, были собраны в тыловых мастерских и имели задачу прикрывать отступление. В огромном котле в районе Киева, очевидно, оставались части пяти русских армий — 21, 5, 37, 26 и 38-й.
Атаки противника на нашем юго-восточном фланге южнее Путивля и у Ямполя были отбиты.
Ночь я провёл вместе с Бюсингом и Кальденом в здании школы в Лохвице; по радио я дал указание Либенштейну ускорить переброску 10-й мотодивизии в Ромны с тем, чтобы освободить находившиеся там части 5-й танковой дивизии, которые должны быть переброшены в Лохвицу.
Школа находилась в прочном здании и была хорошо оборудована, как и все школы в Советской России, находившиеся почти повсюду в хорошем состоянии. Для школ, больниц, детских домов и спортивных площадок в России было сделано много. Эти учреждения содержались в чистоте и полном порядке.