Во всяком случае, строительство укреплений началось. Земляные работы велись, как правило, добровольцами — женщинами, детьми и стариками, в них участвовала вся рабочая сила, которую ещё могла выделить наша страна. Организация «Гитлеровская молодёжь» оказала нам большую помощь. Все эти мужественные немцы, несмотря на плохую погоду, трудились с большим усердием и чувством долга в надежде создать хотя бы какое-нибудь прикрытие для своей горячо любимой родины, обеспечить оборонительными рубежами солдат, ведущих тяжёлые боевые действия. Правда, впоследствии их труд не оправдал всех надежд, которые возлагали на него и они, и я. Однако этого нельзя ни ставить в вину людям, строившим укрепления, ни объяснять ошибочностью самого принципа. Укрепления не были обеспечены гарнизонами и вооружением, потому что Западный фронт в силу неизбежной необходимости потребовал и получил всё, что было заготовлено для Восточного фронта, и последнему достались лишь жалкие остатки, которые не могли быть использованы на западе. Здесь уместно выразить сердечную благодарность людям, строившим укрепления, за их самоотверженную и добросовестную помощь. Кроме того, многие построенные ими оборонительные сооружения в течение длительного времени выполняли своё назначение. Мы надеемся, что придёт время, когда оборона Кёнигсберга (Калининграда), Данцига (Гданьска), Глогау (Глогув) и Бреслау (Бреславля) будет изучена со всей беспристрастностью. Никто не может сказать, в каком темпе протекало бы наступление русских и какие ещё территории Германии поразило бы их губительное влияние, если бы не были построены немецкие оборонительные сооружения.
Мне было совершенно ясно, что сооружаемые укрепления могут выдержать осаду только в том случае, если они будут обеспечены гарнизонами, оружием и разными запасами. Поэтому я отдал приказ о формировании крепостных частей из военнообязанных, которые были признаны не полностью годными для боевых действий в полевых условиях, но при правильной организации питания и медицинского обслуживания могли нести службу в укреплённых районах. Вначале было сформировано сто таких крепостных пехотных батальонов и сто батарей. Вслед за ними должны были быть сформированы пулемётные, противотанковые, танковые подразделения и подразделения связи. Но мы ещё не успели как следует обучить эти первые части, как 80 % из них было отправлено на Западный фронт. Мои решительные протесты не были приняты во внимание; я узнал обо всём слишком поздно и уже не мог ничего изменить. На западе эти ещё не обученные подразделения попали в водоворот поражения и погибли, не принеся пользы. На востоке превосходные оборонительные позиции и укрепления оказались незанятыми и впоследствии не смогли стать настоящими опорными пунктами для отходивших с фронта войск.
То же самое получилось и с вооружением. Первое моё предложение — предоставить в моё распоряжение склады трофейных орудий — было почти издевательски отклонено Кейтелем и Йодлем. Они полагали, что в Германии уже не осталось неиспользованных трофейных пушек. Однако начальник оперативного отдела верховного командования вооружённых сил генерал Буле сообщил, что на складах имеется ещё множество артиллерийских орудий и другого тяжёлого оружия. Всю эту технику уже несколько лет подряд понемногу смазывают, но не используют. Я приказал установить эти орудия на восточных укреплениях и важнейших оборонительных позициях и подготовить для них расчёты. Но Йодль добился передачи Западному фронту всех орудий калибром более 50 мм, а также орудий, из которых было произведено свыше 50 выстрелов. Но на Западный фронт эти орудия прибыли уже слишком поздно, в то время как Восточному фронту они могли бы ещё оказать неоценимую помощь. 50-м и 37-мм противотанковые пушки в 1941 г. уже не были эффективными против русских танков Т-34, и поэтому именно на востоке нужны были пушки крупного калибра.
Что касается запасов, то было отдано распоряжение обеспечить укрепления всем необходимым на три месяца. Были установлены радиостанции, созданы запасы горючего. Я использовал каждую свою поездку для того, чтобы контролировать ход работ на местах. В моих стремлениях меня поддерживали друзья, особенно генерал-полковник Штраус. Они снова предоставили себя в моё распоряжение, невзирая на свои прежние должности, с которых их вытеснили болезнь или безапелляционное решение Гитлера. Энергично помогали также и некоторые гаулейтеры, и если иногда вследствие их чрезмерного усердия возникали трения, то, несмотря на это, надо признать их добрую волю и желание оказать нам помощь.
После того как большая часть крепостных войск была выведена из моего подчинения, я пришёл к мысли о создании ландштурма (ополчения) в находящихся под угрозой восточных провинциях.
Это решение давно уже предлагалось оперативным отделом главного командования сухопутных войск, начальником которого был генерал Хойзингер, но в своё время было отклонено Гитлером. Мне казалось, что из военнообязанных, пригодных к военной службе, но не призванных в армию вследствие занятости на важных военных предприятиях, в восточных районах можно создать под командованием офицеров части ландштурма, которые подлежали формированию только в случае прорыва русскими фронта. С этим проектом я пошёл к Гитлеру и предложил возложить эту задачу на штурмовые отряды, состоящие из вполне надёжных людей. Я заранее заручился поддержкой начальника штаба штурмовых отрядов (СА) Шепмака, человека разумного и дружественно настроенного по отношению к армии. Сначала Гитлер одобрил моё предложение, но на следующий день сообщил мне, что принял другое решение. Он хотел поручить эту задачу не штурмовым отрядам (СА), а национал-социалистской партии, т. е. рейхслейтеру Борману. Ополченцы должны были называться «фольксштурмом» (народным ополчением). Вначале Борман ничего не делал, но после моих неоднократных напоминаний он обязал всех гаулейтеров (а не только гаулейтеров пограничных районов) приступить к формированию «фольксштурма».
В результате «фольксштурм» был непомерно раздут, не хватало ни обученных командиров, ни оружия, не говоря уже о том, что руководство национал-социалистской партии выдвигало на руководящие посты не опытных командиров, а партийных фанатиков. Мой старый боевой товарищ генерал фон Витерсгейм был рядовым, в то время как его ротой командовал никогда не служивший в армии партийный деятель. В таких условиях бравые солдаты, готовые на самопожертвование, больше занимались совершенно бессмысленным разучиванием германского приветствия вместо изучения и овладения оружием. В рядах «фольксштурма» высокий идеализм и полная готовность к самопожертвованию не находили ни вознаграждения, ни благодарности. И я хотел бы сейчас выразить благодарность бойцам «фольксштурма».
Все эти меры, кажущиеся безнадёжными, были необходимы потому, что боевые части последнего призыва, сформированные в Германии армией резерва, должны были использоваться не для обороны востока, а для наступления на западе. В августе и сентябре устойчивость Западного фронта была нарушена, и он из-за отсутствия оборудованных тыловых рубежей и укреплённых районов был отведён к Западному валу. Но Западный вал не являлся уже полноценным оборонительным рубежом, так как боевая техника с его укреплений была переброшена для усиления Атлантического вала и большей частью потеряна. Отход был начат внезапно, и западные союзники настолько осмелели, что неоднократно создавалась обстановка, позволявшая наносить успешные контрудары при наличии резервов. Каждый раз, когда появлялась такая возможность, Гитлер впадал в неистовство, ему хотелось использовать благоприятную обстановку, но для этого у него не было войск.
Наконец, в сентябре он решил собрать все силы страны для последнего мощного удара. Во главе армии резерва после покушения 20 июля 1944 г. был поставлен рейхсфюрер СС Гиммлер. Он присвоил себе титул «главнокомандующего» и приступил к созданию «политических солдат» (как они представлялись ему и Гитлеру) и в первую очередь «политических офицеров». Вновь сформированные соединения получили название «народной» гренадёрской дивизии, «народного» артиллерийского корпуса и т. д. Их офицерский состав был подобран управлением личного состава сухопутных войск, во главе которого стоял генерал Бургдорф, отнюдь не идеалистически настроенный преемник идеалиста Шмундта. Этих офицеров не имели права переводить в другие обычные войсковые части. На военную службу были призваны руководящие деятели национал-социалистской партии. Но когда некоторые из этих господ сочли необходимым докладывать с Восточного фронта непосредственно Борману, а этот ярый противник армии начал бегать к Гитлеру со своими предложениями, я решил, что дело заходит слишком далеко, и отказался от такого вмешательства. Виновники были наказаны. Конечно, этот скандал вместе с затягиванием выполнения планов формирования «фольксштурма» не способствовал оздоровлению атмосферы в главной ставке фюрера.
С помощью последнего призыва активных бойцов Гитлер хотел подготовить наступление, выбрав для него подходящий момент в ноябре месяце. Он хотел разбить войска западных держав и сбросить их в Атлантический океан. Для выполнения этого гигантского плана должны были быть использованы новые воинские формирования, созданные последними усилиями нашей родины. Но к этому мы ещё вернёмся.
5 августа 1944 г., когда такие события, как покушение на Гитлера и провал на Восточном фронте, ещё были сильны в памяти людей, к Гитлеру в Восточную Пруссию приехал премьер Румынии маршал Антонеску. Я получил задание проинформировать маршала о положении на Восточном фронте. Присутствовали Гитлер, Кейтель, некоторые офицеры, обычно участвовавшие в обсуждении обстановки, а также Риббентроп и его помощники из министерства иностранных дел. Занимавший должность старшего переводчика министерства иностранных дел Шмидт (в ранге посланника) должен был переводить мой доклад на французский язык. Шмидт был не только милым человеком и приятным собеседником, но и самым лучшим переводчиком из тех, с которыми мне приходилось встречаться. Он обладал особым чувством проникновения в ход мыслей, которые он должен был передавать. Вот уже несколько десятилетий он принимал участие во многих ответственных переговорах по самым разнообразным вопросам из всех областей жизни. Одного ему никогда не приходилось делать — переводить доклады о военной обстановке. Уже после нескольких первых фраз выяснилось, что он не владеет военной терминологией. Мне казалось, что будет проще, если я сделаю доклад на французском языке. Я начал говорить по-французски, и мне было приятно, что Антонеску меня хорошо понимает.
В ходе доклада выяснилось, что Антонеску полностью понимает наше тяжёлое положение и необходимость сначала восстановить фронт групп армий «Центр» и «Север», а затем уже установить связь между ними. Со своей стороны он предложил эвакуировать Молдавию и отойти на линию Галац, Фокшаны и далее Карпаты, если это потребуется в общих интересах. Я немедленно перевёл это великодушное предложение Гитлеру и впоследствии напомнил ему о нём. Гитлер с благодарностью принял предложение Антонеску и, как мы увидим далее, сделал из него свои выводы.
На следующий день Антонеску сказал мне, что хочет побеседовать со мной с глазу на глаз. Беседа состоялась в штаб-квартире Антонеску в «Вольфсшанце» и была для меня весьма поучительной. Румынский маршал оказался не только хорошим солдатом, но и большим знатоком своей страны, её транспорта, экономики и политических вопросов. Всё, о чём он говорил, было обосновано и в то же время выражено в любезной и вежливой форме. Такое сочетание редко можно было встретить в Германии в то время. Вскоре он начал говорить о покушении на Гитлера, не скрывая своего возмущения: «Поверьте мне, я могу доверить свою жизнь любому своему генералу. У нас немыслимо участие офицеров в таком государственном перевороте!» В то время я ничего не мог ответить на его тяжёлые упрёки. Но две недели спустя Антонеску, а вместе с ним и мы оказались совсем в другом положении.
Маршала сопровождал министр иностранных дел Румынии Михай Антонеску. Он производил впечатление ловкого, но отнюдь не симпатичного человека. В его любезности было чтото липкое. С немецкой стороны вместе со мной прибыли посланник фон Киллингер и представитель немецких вооружённых сил в Румынии Ганзен. С обоими я имел обстоятельную беседу относительно их взглядов на положение в Румынии. Они не возлагали больших надежд на Антонеску, а придерживались мнения, что мы, немцы, должны опереться на молодого короля. Это заблуждение привело к очень тяжёлым последствиям, оно в значительной степени способствовало тому, что германские военные инстанции убаюкивали себя ложными надеждами на безопасность и не верили скупым известиям о грозящем предательстве.
Вновь назначенный командующий группой армий «Южная Украина» генерал-полковник Фриснер (сменивший генерала Шёрнера), разделяя мнение Антонеску, вскоре после посещения последним главной ставки фюрера, в конце июля 1944 г., предложил Гитлеру перенести фронт на линию Галац, Фокшаны, Карпаты. Фюрер в виде исключения согласился с этим предложением, но отдачу окончательного приказа и выполнение своего решения поставил в зависимость от поступления донесений, подтверждающих возможность наступления противника. До этого все фронты должны оставаться на прежних рубежах. Сведения, поступавшие в главную ставку фюрера о положении в Румынии в последующие дни, были весьма противоречивы; большей частью они отражали точку зрения германских официальных представителей и были утешительными для нас. Однако министр иностранных дел фон Риббентроп настолько не доверял донесениям своего посланника, что считал необходимым перебросить в Бухарест одну танковую дивизию и просил об этом Гитлера. Я присутствовал на докладе Риббентропа Гитлеру и поддерживал его мнение. Сам я не мог выделить для этой цели ни одной дивизии с Восточного фронта, слишком уж напряжённой была там общая обстановка. Поэтому я предложил вывести из Сербии 4-ю полицейскую дивизию СС, которая вела там бои с партизанами, и направить её в Румынию. Эта дивизия была моторизованной, следовательно, могла достаточно быстро достичь румынской столицы.
Однако Йодль выступил против моего предложения, хотя Валахия считалась тогда так называемым театром военных действий верховного командования вооружённых сил, следовательно, была в ведении Йодля и не относилась к Восточному фронту. Гитлер не принял никакого решения. И всё осталось по-прежнему.
Кризис надвигался не только в Румынии, но и в Болгарии. Я получил донесение от полковника фон Юнгенфельдта, который обучал болгарских танкистов владению немецкой техникой. В донесении давалась мрачная, но, к сожалению, весьма справедливая оценка положения в стране, а именно, указывались вредные настроения и ненадёжность болгарских войск. Я сообщил Гитлеру эти сведения, но он не поверил им, более того, он выразил уверенность, что болгары никогда не будут добровольно сражаться на стороне русских, так как они ненавидят большевизм. Я предложил не посылать больше в Болгарию германскую технику и вернуть немецкую материальную часть, которая там находится, но моя просьба была отклонена. Попытка сделать это помимо разрешения была сорвана Йодлем.
20 августа 1944 г. началось наступление русских на фронте группы армий «Южная Украина». Оно имело успех на тех участках, которые оборонялись румынскими частями. Но этим дело не ограничилось. Румынские части перешли на сторону противника и повернули оружие против своих вчерашних союзников. Немецкое командование и немецкие войска не ожидали такого предательства. Хотя Гитлер сразу дал разрешение на отход группы армий, на некоторых участках наши войска пытались удерживать фронт и медленно, с боями отступали. Чтобы избежать полного разгрома и уничтожения, необходимо было быстро отступить и удержать мосты на Дунае. Но этого не было сделано. В результате румыны опередили немцев, блокировали переправы и этим отдали немецкие части в руки русских. Мы полностью потеряли 16 немецких дивизий — невозместимые потери в нашем и без того тяжёлом положении.
Эти германские части мужественно сражались до конца; их боевая честь осталась незапятнанной. Они не виновны в своей тяжёлой судьбе. Это несчастье можно было бы смягчить, если бы было принято решение отойти на линию Галац, Фокшаны, Карпаты ещё до начала наступления русских и нарушить тем самым планы русских, укоротив фронт настолько, чтобы его можно было удержать без румын. Но для этого нужно было ясное понимание политического положения и моральных качеств главы румынского государства.
Антонеску сильно в этом заблуждался и должен был поплатиться смертью за свою ошибку. Его заверение относительно надёжности румынских генералов и офицеров было, к сожалению, необоснованным, но оно произвело известное впечатление на германское командование и также ввело его в заблуждение. В течение нескольких недель была потеряна вся Румыния. 1 сентября русские вступили в Бухарест. Болгария, король которой (Борис) умер 28 августа 1943 г. при довольно странных обстоятельствах, выпала из нашей коалиции и 8 сентября перешла на сторону противника. Мы потеряли 88 наших танков T-IV и 50 штурмовых орудий, которые мы в своё время отправили в Болгарию. Рухнули надежды Гитлера получить, по крайней мере, две болгарские антибольшевистские дивизии. Немецкие солдаты, находившиеся в Болгарии, были разоружены и взяты в плен. Болгары перешли на сторону русских и начали сражаться против нас.
Теперь и Гитлеру стало ясно, что Балканы оборонять уже нет смысла. Была признана необходимость постепенной сдерживающей эвакуации. Однако отход войск осуществлялся слишком медленно и не позволял высвободить силы, необходимые для обороны Германии.