Через короткое время Вера объявила о беременности и увидела на лице Ангелины Федоровны горькое разочарование, которое свекровь быстро замаскировала счастливой улыбкой.
«Обломалось нас развести, – подумала невестка. – Теперь мы с Лешей будем жить счастливо. Удавись от злости, жаба!»
И счастье, на которое рассчитывала Вера, не заставило себя ждать. Когда она была на четвертом месяце, свекровь неожиданно познакомилась с приятным мужчиной Иозефом, русским, давно проживающим в Германии, скоропалительно выскочила за него замуж и укатила в город Киль.
Вере от радости хотелось петь. Иозеф, как большинство европейцев, оказался скуповат. Деньги на поездки жены в Россию он тратить не собирался, в Германию Алексея и Веру не звал. Более того, прямо дал понять супруге – та должна заниматься исключительно своим мужем, домом и садом, российская родня не желанна в его особняке. Счета за телефон Иозеф проверял скрупулезно, Интернета в доме не было. Ангелина Федоровна могла только писать сыну письма, в которых жаловалась на жадность спутника жизни и сетовала на несбывшиеся надежды. Уезжая в Германию, она рассчитывала совсем на другое житье-бытье. Вера лишь злорадствовала про себя, когда Леша читал вслух мамочкины жалобы. Свекровь, похоже, получила по полной программе за травлю невестки, она теперь мучается в городе Киль, а Верочка абсолютно счастлива в Москве.
Алина родилась точно в срок, имела правильный вес, стандартный рост и рыжий пушок на голове. Все, кто приходил к Скворцовым в гости, в один голос восклицали:
– Надо же так походить на отца!
Первые месяцы своей жизни Алина провела, купаясь в любви и ласке, но потом стало понятно: с девочкой что-то не так. Она поздно начала держать голову, не гулила, отставала в физическом развитии. Диагноз «умственная отсталость» Алине поставили в три года. К сожалению, у девочки случались припадки ярости, она была непослушной и агрессивной.
Надо отдать должное Алексею – он не ушел из семьи, никогда не упрекал жену в рождении неполноценной дочери. Вот только Ангелине Федоровне сын правду сообщать не стал. По счастью, та не горела желанием узнать подробности о внучке, вспоминала о ней в одном письме из десяти, задавала дежурный вопрос: «Как поживает Алина?» – и продолжала строчить жалобы на свою жизнь. Вере давно стало ясно: свекровь требовала внуков лишь по одной причине – желала развести сына с женой, потому и цеплялась за отсутствие у них детей.
Несмотря на проблемы с Алиной, Дроздова была счастлива до тех пор, пока полтора года назад Ангелина Федоровна не свалилась, как камень на макушку, в семью Алексея. Иозеф оформил развод и выгнал жену в Россию. Понятное дело, бабушка сразу увидела умственную ущербность внучки. Ее переполняли злость и разочарование из-за своего неудачного брака, негатив требовалось куда-то слить, и свекровь рьяно принялась сживать со света невестку.
– Глаза у Алины как у Веры, и форма носа-рта девочке от матери досталась, – постоянно твердила Ангелина. – Где гены Леши?
Однажды Вера, оставив дочку с бабушкой, побежала по магазинам, а вернувшись, лишилась дара речи. Ангелина Федоровна вымыла внучке голову оттеночным шампунем, волосы малышки приобрели каштановый цвет.
– Смотри, Алешенька, – заявила свекровь, когда сын вошел в дом, – у девочки от тебя лишь цвет волос, остальное Верино. Думаю, алкоголизм матери твоей жены испортил генетическую картину. В нашем роду кретинов не было.
Тут даже аморфный сын возмутился и крикнул:
– Мать, немедленно замолчи! Алина мой ребенок, я люблю ее, несмотря на диагноз!
Но даже зная, как свекровь ее ненавидит, Верочка не могла себе представить, что та затеет спустя некоторое время.
Вера решила устроить дочку в коммерческий центр, где занимались обучением детей с проблемами в развитии, Алексей полностью поддержал идею супруги, дал ей денег, и она поехала подавать документы. Вернулась домой очень воодушевленной: специалисты сказали, что случай Алины не самый тяжелый, если с девочкой упорно и правильно заниматься, она сможет получить образование, овладеть простой профессией.
– У меня прекрасные новости! – с порога закричала Вера. – Вы где?
Ответом послужило гробовое молчание. Удивленная Скворцова отправилась искать свекровь и мужа. Родственники обнаружились на кухне – они сидели у стола и смотрели на Веру.
– Прекрасные новости! – ликующе повторила Вера. – Алиночка…
– А у нас плохие новости, – ледяным голосом перебил жену Алексей. – Мы больше никогда и ничего не желаем слышать об этом чудовищном ребенке.
– Что случилось? – опешила Вера.
Ангелина Федоровна постучала пальцем по листку бумаги на скатерти.
– В семье Скворцовых никогда не было умственных заболеваний. Я сделала анализ ДНК. Алина не является дочерью Алексея.
Вера чуть не упала замертво и лишь пролепетала:
– Разрешите объяснить…
– К чему слова? – не стала ее слушать Ангелина Федоровна. – Ты изменила мужу. О чем нам беседовать?
– Нет, – закричала Вера, – никогда!
– ДНК, – коротко произнесла свекровь, – наука не врет.
– Зачатие было от анонимного донора, – заплакала молодая женщина.
Ангелина Федоровна закатила глаза:
– Единожды солгавшей, кто тебе поверит?
Алексей сухо сказал:
– Твои вещи сложены, уходи.
– Куда? – охнула Вера.
– К анонимному донору, – язвительно предложила свекровь.
Алексей протянул жене ключи.
– На. Это от моей мастерской.
– Ты слишком добрый! – возмутилась мать. – Неверную жену в старину гнали голой по улице и забивали камнями!
Алексей встал.
– Я не варвар. С Верой нас связывает совместное прошлое, мы не один год провели вместе. Переоформлю на нее помещение студии, возьму на себя хлопоты и расходы. Но это все. Если подашь на алименты, мой адвокат продемонстрирует в суде анализ ДНК, и вопрос отпадет сам собой. У тебя есть час, чтобы покинуть наш с мамой дом.
– Но обучающий центр… – с трудом выговорила бедная Скворцова. – Он дорогой, а я без работы… Как нам жить? На что кормить и учить Алину?
– Назови хоть одну причину, по которой мы должны заботиться о гулящей девке и ее отпрыске! – воскликнула Ангелина Федоровна.
– Нет рук, значит, нет и конфеток, – зло заявил Алексей и удалился из кухни.
Вера кинулась за мужем, но тот заперся в ванной. Ангелина Федоровна демонстративно отворачивалась от невестки. Маленькая Алина истошно кричала – ей не дали вовремя поесть. Скворцова схватила в охапку ребенка, сумку с пожитками и убежала к Кате…
– Вы потом не пытались объясниться с мужем? – спросила я.
– Алексей не шел на контакт, – пояснила Вера. – На суд вместо него приехал адвокат, дома к телефону всегда подходит Ангелина, мобильник Леша сменил. Но он не обманул, переоформил на меня студию. Правда, шикарное место? Едим, спим, моемся и ходим в туалет в одной комнате.
– Зачем же ты поехала к Грише? – не поняла я. – Он-то с какого боку в этой истории?
Вера отвела глаза в сторону.
– Григорий Гудков тот самый анонимный донор.
– Умереть не встать… – прошептала я. – Ты не путаешь? Как узнала имя? Сведения о тех, кто сдает сперму, не разглашаются.
Она исподлобья посмотрела на меня.
– Я бы с голода сдохла, но, спасибо, Катя денег давала. Только сколько ж можно у нее камнем на шее висеть? В Одинцове есть интернат для таких, как Алина, он платный, но не запредельно, как другие заведения. Там хорошие условия, детей учат. Катя давно, еще когда меня Леша выгнал, дала мне координаты Григория, сказала: «Сходи к Гудкову, покажи девочку, попроси помочь. Может, он даст денег на интернат хоть на первое время. Устроишь Алину, пойдешь на работу, потом сама начнешь по счетам платить. Девочка ему дочь, вдруг он сжалится?» Но я не ожидала ничего хорошего от незнакомого мужчины и не поехала к нему. О какой его ответственности могла идти речь? Он донор, и, кстати, ему обещали полную анонимность. Я полагала, что найду службу на дому. Но нет! Теперь в доме шаром покати, нам с дочкой есть нечего, и снова к Кате обращаться у меня совести не хватит. Вот я и решила вчера поехать к Григорию. Хотела на колени встать, просить в долг на интернат. А он, оказывается, умер. Катя этого еще не знает, она в Питер уехала. Зря я год назад к Гудкову не приползла! Зря подругу вовремя не послушалась!
– Очень плохая идея пришла в голову твоей Кате, – промямлила я. – Ты понимаешь, что могла разрушить чужую семью? Вдруг бы жена Гриши отреагировала, как твой муженек и его мамахен, – заподозрила супруга в измене?
Вера прижала кулаки к груди.
– Поверь, о том, что у донора может быть семья, я подумала, лишь когда увидела тебя. До того и мысли о супруге не возникало.
– Интересно, почему меня это не удивляет? – сердито буркнула я.
– Интересно, почему меня это не удивляет? – сердито буркнула я.
– Ей-богу, край настал, – всхлипнула Вера, – в доме одна морковка, больше ничего. Поверь, я не собиралась грабить Гудкова, но больше мне обратиться не к кому. Одолжила у Кати автомобиль, потому что с Алиной в метро невозможно ехать, она орать будет. Когда-то у меня своя машина была, я водить умею.
– Где «Рено»? – спросила я.
– В «ракушке», на пустыре, – пояснила Скворцова.
– Мне нужно осмотреть иномарку и желательно увидеть документы на нее, – сказала я.
Вера встала, взяла с полки небольшую сумочку и протянула мне.
– Там мои права, техталон, страховка и доверенность от Кати.
– Отлично, – кивнула я, записывая в телефон цифры с буквами номерного знака и название цвета «бирюзовая лагуна». – Теперь двигаем к гаражам.
– Ладно, – подчинилась Вера, – только Алину одену.
Через час, буквально ощупав руками капот, передние крылья и бампер «Рено», похожие по цвету на колье из бирюзы, которое когда-то носила моя мамочка, я выпрямилась и сказала:
– Тут где-нибудь поблизости есть кафе? Хочется чаю выпить.
– В торговом центре, через дорогу, – подсказала Вера, – там полно ресторанчиков. Ну что, убедилась? Железки не погнуты, ни вмятин, ни царапин нет.
– Нет, – эхом отозвалась я. – Надо признать, случилось мистическое совпадение. Ты была в кепке, красной куртке и на «Рено», а Егора сбил именно автомобиль французского производства, за рулем которого сидела блондинка, одетая почти так же. Пошли, попьем чайку, угощу тебя и девочку.
– Я не нищая! – гордо воскликнула Скворцова.
– Ты временно сидишь без денег и демонстрируешь редкостную глупость, – вздохнула я. – Если человек предлагает сходить в кафе, значит, он просто приглашает тебя вместе отдохнуть. В моем случае это способ извиниться. Я заподозрила тебя в убийстве Егора и теперь хочу попросить прощения за доставленное неудобство. Не делай из похода в забегаловку проблему.
– Мы с Алиной, – пробормотала Вера, – а она крик поднимет, если, не дай бог, игрушки увидит. И тоже есть попросит.
– Ну и отлично! – ответила я. – Мне нравятся дети с хорошим аппетитом.
Глава 11
Алина вела себя на удивление прилично. Девочка получила в подарок пирамидку и сейчас, съев почти целую большую пиццу, самозабвенно нанизывала разноцветные кругляши на штырек.
Мы с Верой поболтали ни о чем, потом Алина запросилась в туалет. Мать повела ее в санузел, а я быстро сунула в сумочку Скворцовой несколько купюр и с самым невинным видом начала рассматривать посетителей. Через пару секунд в кармане ожил мобильник, я вытащила телефон, глянула на экран и сказала:
– Да, Настюша.
– Ты где? – устало спросила Гудкова.
– В торговом центре, – честно ответила я, не уточняя, с кем и зачем отправилась в магазин.
– Мне очень нужно с тобой поговорить, – продолжила Настя. – Дело срочное, медлить нельзя. Но по телефону неудобно.
– Если на дороге не будет пробок, приеду через час, – пообещала я.
Доставив Веру и Алину назад на чердак, я довольно быстро добралась до дома Гудковой. Моя несчастная «букашка» внешне смотрелась удручающе, но и двигатель, и ходовая часть работали на изумление исправно.
Открыв дверь, Настя воскликнула:
– Ну наконец-то! Пошли в мою спальню.
Едва мы очутились в ее комнате, как Настя огорошила меня сообщением:
– Я беременна.
– В смысле? – растерялась я.
– Какой тебе еще смысл нужен? – рассердилась подруга. – Поняла, о чем я говорю? Я жду ребенка, поэтому мы с Егором и объявили о свадьбе. И что теперь делать?
Я постаралась оценить услышанное, но Настя не дала мне времени на раздумье:
– Ну, твое мнение?
– Прости, дай в себя прийти, – пробормотала я.
Гудкова обхватила себя за плечи.
– Не уверена, что смогу одна справиться с тремя детьми.
– У тебя должна появиться тройня? – подпрыгнула я. – С ума сойти!
Настюша села на диван и натянула на плечи плед.
– Лампа, очнись! Я имею в виду родителей. Представляешь, что у нас начнется после появления младенца? Малыши имеют обыкновение плакать, капризничать, вообще шуметь. Отец будет каждый день говорить: «Не могу спокойно работать над докторской диссертацией». А мама… Ты же знаешь, какая она ревнивая, ей всегда хочется быть первой. Ох, я неправильно выразилась: она предпочитает быть единственным членом семьи, о котором положено печься. Помнишь Басю?
– Кошку? – протянула я. – Весьма смутно, она у вас недолго прожила, ее пришлось отдать Елизаровым из-за болезни Лады.
Настя растянула губы в подобии улыбки.
– Ага! Мать начала чихать, кашлять, врачи только руками разводили – вроде пробы ни на шерсть, ни на корм не показали такой яркой реакции. Но все равно ей поставили диагноз «аллергия». Но вот парадокс! У наших соседей сверху живет здоровенный британец Сильвестр. Он подчас из своей квартиры удирает, охотится на лестнице на мух, мама частенько Сильвестра гладит, даже на руки берет и никогда не кашляет. Почему? Ответ прост: нет у нее никакой аллергии на животных, все дело в обычной ревности. Сильвестр чужой, он маме, так сказать, не конкурент, мою любовь и внимание на себя не перетягивает. А вот Бася… То я ей ушки чистила, то играла с ней, кошка к нам с Гришей в кровать спать залезала.
– Думаешь, Лада симулировала насморк с кашлем? – с сомнением уточнила я.
– Ну, не знаю… – протянула Настюша. – Вероятно, у нее на самом деле респираторные неполадки случались, но они имели под собой не физиологическую, а психическую основу. Лампа, давай говорить начистоту! Хоть один раз откровенно!
– Я стараюсь тебе не врать, разве что по мелочи, – улыбнулась я, – не всегда откровенно отвечаю на твои вопросы: «Скажи честно, чем будешь заниматься в выходные?» и «Как на мне сидит новое платье?»
Моя попытка пошутить провалилась. Настины и без того большие глаза стали огромными.
– Не о ерунде речь! Я никого до сих пор не впускала в свою личную жизнь, ты и представить не можешь, как тяжело тащить на плечах весь этот моральный груз. Я… мы… Гриша… Ладно, начну! Если вернуться к теме нашего с тобой вранья друг другу, извини, я тебе всегда лгала и о нас с Гришей, и о Петровых. На самом деле мои старики – страшные люди, самозабвенные эгоисты, пиявки, которые прилипли к нам с Гудковым и не желали отваливаться. Вот это чистейшая правда, которую я старательно маскирую перед посторонними. Жизнь с родителями невыносима, но уйти от них мы с мужем не имели права. Я и сейчас не могу покинуть дом.
Я растерялась, не зная, как реагировать на откровения Насти. Очень хорошо знаю, что у человека в момент стресса часто отказывают тормоза и он внезапно начинает действовать неадекватно. Одни люди принимаются плакать, другие кричать, третьи впадают в ступор, четвертые, ранее никогда не прикладывавшиеся к спиртному, хватаются за бутылку и напиваются до поросячьего визга. А есть такие, кто в минуту нервного напряжения выбалтывают свои тайны, которые тщательно хранили запертыми на много замков. Но через день, неделю, месяц человек приходит в себя, понимает, что зря развязал язык, и старается отдалиться от того, с кем разоткровенничался в недобрый час. Очень часто секреты бывают грязными. И как потом сидеть за одним столом с тем, кто видел твое несвежее белье? Это по меньшей мере неприятно! И бац, многолетняя дружба с треском лопается. Понимаете теперь, почему я не особенно хотела выслушивать признания Насти?
– Маму волнуют лишь ее картины, а отца псевдонаучная работа, – вываливала на меня наболевшее Гудкова. – Родители мало похожи друг на друга, у них во всем расходятся вкусы. Даже суп в доме приходится варить разный, потому что мама вегетарианка, а папа жить не может без куска мяса. Но в одном они солидарны – оба считают себя гениями. Великими! Потрясающими! Уникальными! А моя роль – прислуживать Леонардо да Винчи в юбке и несостоявшемуся Геродоту, обеспечивать им комфортное существование и никогда не обременять своими проблемами. Мать пару раз, еще на заре нашей с Гришей семейной жизни, говорила: «Хорошо, что у вас не может быть детей! Кому они нужны? С младенцами нет никакого покоя, сплошные нервы и лишние расходы!»
Выпалив последнюю фразу, Настя резко замолчала и прикрыла ладонью глаза.
Я растерялась еще больше и от этого совершила бестактность, задала неуместный вопрос:
– А почему вы с Гудковым не завели ребенка?
Настя провела рукой по лицу и тихо ответила:
– В детстве Гриша переболел свинкой, она дала осложнение, в результате муж стал бесплодным. В плане интимной жизни у нас с ним все было отлично, но вот стать родителями нам было не суждено.
– Гудков оказался не способен к зачатию? – подскочила я, вспомнив до невозможности похожую на него Алину.