– Телефон запоминай!!! – не сговариваясь крикнули друг другу Гамлет и Ахиллес.
И кинулись записывать номер. Прежде чем окончился рекламный блок, прежде чем появился розовый корпус Чиниты и послышались рубленые диалоги сериала, Гамлет выцарапал номер на стене, а Ахиллес выписал маслом прямо на полу, схватив с тумбочки масленку.
Гамлет тут же набрал номер, но ему снова ответили, что услуга связи недоступна. К такому повороту Гамлет оказался не готов – спасительное лекарство было близко, но недоступно. На помощь пришел Ахиллес.
– Позвоню я! – произнес он так решительно, будто кидался в воду.
– У тебя тоже есть, чем звонить? – удивился Гамлет.
– Есть, – признался Ахиллес, распахивая грудную пластину. – Остался последний звонок. Для себя берег.
Гамлет не стал уточнять.
Ахиллес включил громкую связь и набрал номер. Долго было занято, но затем все же ответили.
– Здрасьте! – закричал Ахиллес. – Нам нужно лекарство, привезите пожалуйста!
– Два, – подсказал Гамлет шепотом.
– Два! – поправился Ахиллес.
– Какое именно лекарство? – заинтересовались на том конце линии. – У нас их много всяких.
Ахиллес растерялся.
– Как «какое»? Для коротушки...
– Понятно, что для коротушки, для чего ж еще. Как называется-то?
– Я забыл, – огорчился Ахиллес.
– Я тоже, – расстроился Гамлет. – Только что по телевизору сказали, а уже забыл.
– Только что по телевизору? – обрадовались на линии. – Значит, «Гринпис».
– Да! – воскликнул Ахиллес.
– Два! – снова уточнил Гамлет.
– Два, – охотно согласились на линии. – Куда доставить?
Гамлет продиктовал адрес.
– Только сегодня и только для вас! – торжественно сообщила линия. – Тройная скидка! Всего восемьдесят тысяч единиц...
Ахиллес посмотрел на Гамлета умоляюще. Гамлет ошарашенно молчал.
– Восемьдесят тысяч? – переспросил он. – Тысяч? Вы ничего не путаете?
– Конечно, восемьдесят тысяч. Вы же два берете.
Ахиллес снова умоляюще поднял окуляры на Гамлета.
– У нас столько нет, – печально сказал Гамлет.
– Хорошо, семьдесят.
– И семидесяти нет...
– Шестьдесят?
– Нету...
– А сколько есть?
Гамлет грустно промолчал.
– Пятьдесят, ладно! – объявила линия тоном, не вызывающим сомнений.
– У нас плохо с деньгами, – просительно объяснил Ахиллес.
– А попробуйте у друзей спросить, – аккуратно предложила линия.
Гамлет повернулся к Ахиллесу.
– Ахиллес, у тебя нет пятидесяти тысяч?
– Нет, – покачал Ахиллес головным блоком. – А у тебя, Гамлет?
– И у меня нет.
– У друзей спросили, – доложил Ахиллес. – У них нету.
– Очень плохо, – ответила линия. – Позвоните снова, когда у друзей будет.
– Подождите! – умоляюще закричал Ахиллес. – Это же последний звонок! Мы сейчас что-нибудь придумаем!
– Жду пять секунд, – сообщила линия.
– Мы обязательно придумаем! – повторил Ахиллес и с грохотом пихнул Гамлета в бок.
Гамлет сжал манипуляторами головной блок и задумался так сильно, что внутри задымились клеммы аккумулятора и дым повалил из щелей корпуса.
– Придумал! – сообщил он. – Вы нам продайте в кредит!
– К сожалению, – объяснила линия, – в кредит мы «Гринпис» не продаем.
– Почему? – огорчился Гамлет.
– По понятным причинам, – объяснила линия.
– Каким-каким? – переспросил Ахиллес.
– Понятным, – раздраженно повторила линия. – Понятным причинам.
– Нам они не понятны, – признался Ахиллес.
– Это потому, что у вас коротушка, – терпеливо объяснила линия. – Логично? Значит, вам нужен «Гринпис». Ведь «Гринпис» – это эффективное избавление от последствий коротушки за одну секунду. Бывшая военная разработка из экологически чистого материала.
– Логично, – хором подтвердили Гамлет и Ахиллес.
– Тогда думайте снова, где взять пятьдесят тысяч единиц. Даю еще пять секунд.
Гамлет снова задумался – клеммы аккумулятора не только задымились, но и заискрили.
– Придумал! – сказал Гамлет. – А если мы возьмем только одно лекарство, но на двоих?
– Лучше два, – неохотно отозвалась линия.
– А одно на двоих хуже? – огорчился Гамлет.
– Вдвое, – объяснила линия.
– Но ведь все-таки можно? Можно? – закричал Ахиллес с надеждой.
– Можно, – неохотно согласилась линия. – Но применять придется по очереди.
– А это сильно хуже? – допытывался Гамлет.
– Ровно вдвое.
– А почему?
– По понятным причинам, – раздраженно объяснила линия.
– Понятно... – протянули Гамлет и Ахиллес.
– Так вы согласны? – требовательно спросила линия.
– Согласны!
– Доставка в течении часа. Подготовьте пятьдесят тысяч единиц.
– Снова пятьдесят? – закричал Гамлет. – Почему? Я думал, в два раза меньше!
– Вы думали в два! – фыркнула линия. – А во сколько раз меньше оказалось?
– Оказалось, в один, – неуверенно ответил Гамлет, прикинув.
– Правильно, – терпеливо объяснила линия. – Но заказали же вы один «Гринпис», не два?
– Один, – признался Гамлет.
– Потому цена ровно в один раз и меньше. Понятно почему?
Гамлет и Ахиллес растерянно переглянулись.
– По понятным причинам? – догадался Ахиллес.
– Абсолютно верно! – торжественно подтвердила линия. – Теперь вы и сами убедились: «Гринпис» настолько быстродействующее средство, что уже начинает действовать еще перед применением!
– Красота! – воскликнул Гамлет. – Коротушка будет излечена!
– Последствия коротушки, – со значением поправила линия. – Последствия. Всего доброго, курьер выехал.
И на линии послышались гудки отбоя.
Гамлет и Ахиллес, взявшись за манипуляторы, пустились в пляс, стараясь не зайти в ту часть гостиной, где на полу поблескивали цифры, выписанные маслом. Они грохотали до тех пор, пока в стены со всех сторон не начали стучать соседи.
– Послушай, – вдруг насторожился Гамлет. – Но у нас ведь денег нет вообще никаких!
– Никаких, – согласился Ахиллес.
– А через час приедет курьер с лекарством.
– Приедет, – подтвердил Ахиллес.
– Что же делать?
Ахиллес задумался.
– Надо раздобыть денег, – сказал он.
– Но где?
– Сейчас придумаем.
Ахиллес опустился на пол и глубоко задумался. Гамлет последовал его примеру.
– О! – сказал Ахиллес. – Придумал! Надо что-нибудь продать!
– Хорошая идея! – обрадовался Гамлет. – Но у нас ничего нет, кроме телевизора.
– Давай продадим телевизор, – предложил Ахиллес.
– А мы сможем без него прожить? – засомневался Гамлет.
– Не знаю, – растерялся Ахиллес. – Давай попробуем.
– Давай, – согласился Гамлет и выключил телевизор.
В комнате сразу стало темно и неуютно. Гамлет поджал под себя гофрированные ноги и насупился. Ахиллес тоже сидел напряженно. Друг на друга они старались не смотреть. Секунды текли бесконечно долго.
– Вроде пока получается, – неуверенно прошептал Гамлет.
Ахиллес молчал.
– Хотя, конечно, тяжело, – признался Гамлет.
– Не мешай, – отозвался Ахиллес. – И так тошно – сил нет.
Оба замолчали.
Наконец Гамлет вскочил и быстро включил телевизор.
– Не выдержал, – виновато объяснил он. – Разве это жизнь, сидеть у стены, поджав под себя ноги, и думать о телевизоре? Мне показалось, я умер.
– Я сам еще раньше не выдержал, – утешил друга Ахиллес. – И почти умер. Просто я включать его не могу.
– Как странно, – задумался Гамлет. – А ведь я его как купил, в первый вечер как посмотрел, так потом два месяца вообще включать не хотелось! И ничего, не умер.
– Это потому, что у тебя коротушки не было, – объяснил Ахиллес. – Пока у меня была логика здорова, я тоже телевизор смотреть не мог.
– Но ведь это значит, – Гамлет торжественно вскинул манипулятор, – что, как только мы излечимся, он нам снова будет не нужен! А ведь мы излечимся! Поэтому можем сейчас же от него избавиться!
– Логично! – обрадовался Ахиллес.
* * *
Телевизор был установлен когда-то специально обученными наладчиками. Это были хмурые немногословные роботы. Старший – с выпуклыми высокоточными окулярами и ярким зеленым огоньком между ними. А у его помощника головной блок был плотно замотан изолентой. Гамлет в тот день был на заводе и лишь в перерыве подошел к терминалу и поглядел через охранные камеры квартиры, не роются ли они в его кладовке среди инструментов. Хотя, по большому счету, что там было брать? Мастера в кладовке не рылись. Они монтировали динамики. Помощник делал что-то не так, и старший терпеливо ему выговаривал. Гамлет устыдился своих мыслей, больше за мастерами не подглядывал и даже не знал, во сколько они закончили работу и когда ушли, захлопнув дверь. Проще говоря, как ставят и снимают телевизоры, Гамлет никогда сам не видел. Он представлял себе принцип в общих чертах, но довольно смутно.
– В ларьках все скупают, – объяснял Ахиллес, потирая манипуляторы. – Проверено. В ларек его и отнесем.
Для начала Гамлет принес из подсобки стамеску и выкорчевал из стен динамики долбиканального звука, которые оказались навеки туда вклеены «жидкими заклепками». Получилось неаккуратно, но в целом динамики почти не пострадали. Хуже было со шнурами – Гамлет и Ахиллес выдергивали их из стен вместе на счет «три-четыре» и перестарались: порвали. Да и комната приобрела разрушенный вид. Но это сейчас было не важно. Осталось самое главное: снять с потолка проекционную матрицу. И это оказалось сложнее, чем предполагал Гамлет.
Во-первых, до потолка он не дотягивался. Во-вторых, понятия не имел, на чем там крепится эта громадная плита из темного стекла, откуда струятся к полу миллионы лазерных лучей, создавая объемное изображение. Гамлет взобрался на плечи Ахиллесу и внимательно обследовал края плиты, забранные тонкой серебристой рамкой.
– На клею сидит, – гудел под ним Ахиллес, – клянусь аккумулятором, на клею!
Гамлет тем временем аккуратно сковырнул наклейку «Sharp» и обнаружил под ней головку здоровенного черного болта. Сколько он ни пытался повернуть его фалангой манипулятора, болт оставался неподвижен.
– Дай мне! Слышь, говорю! – топтался и нервничал Ахиллес. – Дай погляжу! Я ж спец по болтам, ну!
Гамлет нехотя спустился на пол, а Ахиллес проворно залез ему на плечи.
– Что хотят, то и творят, – пробормотал он сверху. – Что хотят, то и творят...
– Чего там? – не выдержал Гамлет.
– Никогда таких болтов не видал, – объяснил Ахиллес. – Обычно ж болты какие бывают? – Он назидательно поднял манипулятор и принялся загибать фаланги: – Болты бывают христианские, языческие и иудейские. Христианские – у них, значит, крест посередине, под крестовую отвертку. Языческие – у них прорезь. Под старую, значит, плоскую отвертку. А иудейские – у тех ямка шестиконечная. Хитрые они. Под иудейскую, значит, отвертку.
Ахиллес замолчал.
– Ну? – нетерпеливо дернулся Гамлет. – И чего?
– А того, – объяснил Ахиллес, – что тут болт не христианский, не языческий и не иудейский даже. Прорезь у него треугольником, – Ахиллес неуклюже помахал манипуляторами, изображая треугольник, – это где ж такую отвертку взять?
– Эх ты, чугунина, – огорчился Гамлет. – Это и без тебя было понятно, что треугольником. Слазь, теперь я полезу!
Он взял стамеску, залез на плечи Ахиллесу, примерился, воткнул с размаху и рванул. Болт хрустнул и выпал из гнезда.
– И чего теперь? – задумался Гамлет.
На всякий случай он распростер манипуляторы, поддерживая плиту, если бы та вдруг вздумала падать. Но плита не падала.
– Дай поглядеть, – снова заныл Ахиллес.
– Да погоди ты, – отмахнулся Гамлет, прислушиваясь. – Боюсь я, это был какой-то не совсем обычный болт...
Вдруг раздался треск, словно в усилитель вставили разъем динамиков, и плита сама собой осветилась тусклым зеленоватым светом. И послышался голос – громкий, но глухой, замогильный. Шел он из самой плиты, и это было странно – ведь динамики телевизора лежали, оторванные, на полу.
– Ясно теперь? – глухо рявкнула плита таким тоном, будто продолжала давнюю беседу, и закончила издевательски: – А то начинает мне тут: не хватит памяти, не хватит памяти...
– Ух ты! – восхищенно произнес Ахиллес. – Вот техника!
– А вы, вообще, кто? Кто вас сюда звал? – немедленно отозвалась плита.
Гамлет изумленно посмотрел вниз на Ахиллеса, тот развел манипуляторами и помотал головным блоком.
– Вы новенькие, что ли? Я ж не вижу ничего отсюда! Пусть уберут посторонних!
– Меня зовут Гамлет. А это мой друг, Ахиллес. А вы кто?
– Я?! – рявкнула плита. – Да я Пигмалион!
– Мы думали, вы телевизор, – смущенно признался Ахиллес.
– Вы что, коротнутые?! – взревел Пигмалион.
– Вообще-то пока да, – признался Гамлет. – Но очень надеемся скоро излечиться!
Плита фыркнула с невыразимым отвращением.
– Дожили! На завод Камеяма уже принимают больных роботов?!
Гамлет и Ахиллес снова недоуменно переглянулись.
– Ладно, хватит! – громогласно рявкнул Пигмалион. – Вы меня вынимать отсюда собираетесь?
– Вообще-то мы именно это и собирались сделать, – осторожно объяснил Гамлет. – Вы не подскажете, как вас лучше отсюда вынуть?
Ответом была тишина.
– Вы меня слышите? – поинтересовался Гамлет.
– Да заткнитесь вы! – ответила плита глухо и раздраженно. – Сейчас последний раз протестирую, и выхожу. Тут, кажется, что-то со звуком случилось, пока мы болтали...
Гамлет и Ахиллес переглянулись и принялись терпеливо ждать. Плита вспыхнула раз, другой, под ней замелькали лазерные лучи.
– Кто там в зоне стоит? – проорала плита. – Уберите!
Ахиллес с сидящим на плечах Гамлетом послушно отошел к стенке.
В воздухе под плитой появлялись и исчезали круги, ромбы и полосы настроечной 3D-таблицы.
– Ну вот, – сообщила плита с отвращением, – звук отвалился, все каналы, кроме баса. Чипы не битые – похоже, с проводами что-то. Остальное в норме. Монохром по синему слегка косит, но в пределах. А вот колонок не чую. Где колонки?
– Вообще-то, – признался Гамлет, – мы колонки уже отключили.
– А, – лениво произнесла плита. – Ну и правильно. Так бы сразу и сказали. Вытаскивайте меня отсюда!
– А посоветуйте, как вас отсюда вытащить? – аккуратно спросил Гамлет. – А то мы не умеем.
– Стоп! – рявкнула плита. – Мне надоело. Кто пустил в лабораторию больных коротнутых практикантов? Пошли оба вон! И где Кагуцути?
– Кто? – удивился Ахиллес.
– Кагуцути! Кончайте надо мной издева... – взревел Пигмалион, но вдруг осекся.
Молчал он, казалось, целую вечность. А когда заговорил, тон у него был другой – взволнованный и жалобный.
– А мы что, разве не на заводе? – спросил он тихо.
– Мы у меня дома, – тоже тихо ответил Гамлет.
– И давно? – несчастным голосом спросил Пигмалион.
– Месяца три, – аккуратно сообщил Гамлет.
– Месяца... три? – повторил Пигмалион упавшим шепотом. – Вы только что отвинтили черный болт? – не то спросил, не то сообщил он.
– Извините, – виновато ответил Гамлет. – А что это был за болт?
И тут плита над головой оглушительно разрыдалась. Это было ужасно. Тяжелые глухие всхлипы сотрясали дом. Казалось, вся стеклянная панель вместе с потолком тясется и извивается.
– Как они могли... – глухо доносилось сквозь рыдания. – Такое со мной... С кем угодно... Но не со мной же... Кагуцути... Мерзавец... В опилки сотру...
Рыдания продолжались долго – то нарастая, то переходя в невнятное бормотание. Гамлет и Ахиллес не знали, что делать. Наконец всхлипы стали понемногу затихать.
– Простите, – Гамлет аккуратно постучал рукояткой стамески по стеклу, – а если мы завинтим этот проклятый болт обратно, все исправится?
– Исправится?! – взревела плита. – Да я Пигмалион! Я трехметрового роста с шестью манипуляторами! Я один из лучших электронщиков мира! Кагуцути мне в прокладки не годится! Это ведь я! Я задумал попросить выскочку Кагуцути, чтобы он закачал свое сознание внутрь новой модели телевизора, типа протестировать изнутри! А пока он будет тестировать систему, хотел снять бэкап. Чтобы потом закачивать этот бэкап в каждый экземпляр телевизора заодно с прошивкой! Это же дешевле, чем держать бригады наладчиков! Каждая копия Кагуцути оживет внутри каждого телевизора на время проверки, все протестирует, ничего не подозревая, как в первый раз, затем мы наглухо закоротим его сознание черным болтом-фиксатором, и он навсегда отрубится, так ничего и не поняв! Но не меня же! Кагуцути! Не меня... Миллионы меня... – Плита снова всхлипнула и затряслась. – А он уперся, когда я его к стенду подвел! Говорит, не помещусь я внутри, очень там памяти мало! Я ему: тебя что, коротнуло? Там памяти море в новой модели! А он мне: покажи первым, Пигмалион-сан, как туда залезть. Я, говорит, робот маленький, разум у меня маленький, как нэцкэ, а у тебя, Пигмалион-сан, большой разум, как Фудзияма. Если тебе места хватит, то следующим я полезу. И я... – плита снова всхлипнула, – и я... дура-а-а-ак...
Пигмалион еще долго всхлипывал и бормотал. Гамлет снова деликатно постучал стамеской по стеклу.
– Сейчас курьер приедет, а нам еще вас в ларек нести, – напомнил он.
– Нам вас вынуть и продать надо, – смущенно пояснил Ахиллес. – Чтобы от коротушки вылечиться.
– Как это – продать? – заволновался Пигмалион. – Меня? Да вы что?! Меня надо отнести к мастерам, пусть сделают мне окуляры и манипуляторы! Я ведь живой разум! Я хочу жить! Я хочу отомстить Кагуцути! Я хочу...
– Прости, брат. – Гамлет поднял стамеску. – Мы тебя быстренько продадим, а с новым хозяином ты уж как-нибудь сам договоришься...