- Ты не возражаешь? - Пругов вопросительно взглянул на Надежду.
Она отрицательно мотнула головой, слабо понимая, что происходит, но, предполагая, видимо, что происходит что-то нехорошее. Пругов положил руку поверх ее руки и тихо сказал: - Все нормально, Наденька. Не бойся. - И повернулся к Хасану, заметив, что секьюрити закурил и сел за столик у входа в ресторан: - Присаживайтесь, уважаемый господин
Хасан. Вы здесь случайно?
- Отнюдь, - возразил Хасан, усаживаясь сбоку. - Я искал вас,
Андрей. - Его официальный тон неожиданно сменился таинственно-доверительным.
- Вот как? Зачем?
- Чтобы обсудить некоторые… проблемы. Попробовать их решить.
- У вас проблемы?
- К сожалению, у меня очень много личных проблем, как, впрочем, у каждого мужчины, содержащего семью. Дети подрастают, сами понимаете… Но кроме моих проблем, есть и чужие. Работа у меня беспокойная. То одно, то другое. И я только тем и занимаюсь, что решаю чужие проблемы. Вот и сейчас, я здесь, чтобы решить /ваши
/проблемы.
- Мои проблемы? - Пругов придал своему голосу изумленные интонации, сказал, качнув головой: - У меня нет никаких проблем.
- Но они могут возникнуть, - возразил Хасан и добавил убедительно: - Поверьте, Андрей, они обязательно возникнут, если мы сообща не обсудим возможность их предотвращения.
Пругов едва сдержался, чтобы не расхохотаться Хасану в лицо.
Появился Мустафа с подносом в руках, на котором стояли три стакана со свежевыжатым апельсиновым соком и блюдо с фруктами.
Поставив подношение на столик, Мустафа моментально испарился, словно его тут и не было.
- Угощайтесь, господа, - тоном радушного хозяина произнес Хасан.
- Это небольшой презент. Очень маленький презент. Примите его в качестве частичной компенсации за плохую погоду во время вашей вчерашней прогулки на яхте. Ведь госпожа Шпиль тоже вчера была на этой яхте…, вместе с супругом? - Хасан по-прежнему не смотрел на
Надежду, но вдруг повернул к ней голову и сказал на отличном английском: - Как вам отдыхается, мэм, на благословенной Аллахом турецкой земле? Нравится ли вам наше гостеприимство? Устраивает ли кухня?
Надежда непонимающе посмотрела на Хасана, перевела взгляд на
Пругова, спросила:
- О чем это он? Что ему надо? Он что, принял меня за англичанку?
У меня фамилия такая… нерусская.
- Он проверяет, насколько хорошо ты владеешь английским языком, - ответил Пругов, усмехнувшись. - Господин Хасан спросил: нравиться ли тебе в Турции? Но ты можешь не отвечать. Я отвечу за тебя. - Он уже давно понял, чего добивается Хасан, и сказал ему напрямик: - Моя дама совершенно не говорит по-английски. Так что, будем разговаривать, во-первых - по-русски, во-вторых - при ней и, в-третьих - открытым текстом, без всяких там намеков и восточных церемоний. Мы оба прекрасно знаем, какие возможности моих… гипотетических проблем должны обсудить. Ваш помощник, - Пругов кивнул на молчаливого секьюрити, - думаю, хочет того же, чего хотите вы. Денег, конечно. Ведь и у него подрастают дети. Плачу каждому по двести долларов и вы оставляете нас в покое.
Хасан с задумчивым видом поднес к губам стакан фрэша, сделал маленький глоток и подержал сок во рту, наслаждаясь его вкусом, словно дегустировал хорошее вино.
- Понимаете, Андрей, - вкрадчиво начал он, - я всего лишь представитель компании, обеспечивающей туристам, отдыхающим на побережье Эгейского моря комфортное времяпровождение. Но в мои обязанности входит не только отслеживание количества и качества, предоставляемых администрацией отеля услуг, но и урегулирование всяческих спорных вопросов между отдыхающими. Цель одна - чтобы отдых у людей был полноценным и приятным. Чтобы они отдыхали не только телом, но и душой…
- Простите, Хасан, - перебил его Пругов, - я же просил: без церемоний. С тем, что кое у кого из отдыхающих в настоящий момент душа не на месте, я согласен. Что дальше?
- Вы очень верно заметили, Андрей. Душа у господина Шпиля не на месте. Она просто разрывается на части. Господин Шпиль ищет сбежавшую жену, он обратился за помощью к службе безопасности своего отеля, а те, в свою очередь разослали всем службам безопасности фотографию госпожи Шпиль. Она у господина Латтаха. - Хасан повел рукой в сторону входа. Наконец-то представленный секьюрити, осклабился, встал из-за столика, подошел к ним и положил фото перед
Пруговым. Пругов внимательно рассмотрел фото, взяв его в руки.
Надежда на нем стояла на фоне воды, стекающей по отвесной известковой скале, смотрела в объектив и улыбалась. Она казалась счастливой и вполне довольной. Сердца Пругова легонько коснулась острая иголка ревности. Ничего себе, подумал он, еще по сути ничего не было, а он уже ревнует. Да еще к кому? К ее же собственному мужу!
- А ты здесь неплохо получилась, - сказал он Надежде, попытавшись унять ревность.
По-видимому, она правильно поняла настроение Пругова, сказала, словно оправдывалась:
- Это в Памуккале. Там такая красота… А фотографировала меня моя знакомая. Мы с ней уже здесь познакомились, в Турции…
Супружеская пара из Питера.
- Давайте не будем ковыряться в душах, - повернулся Пругов к
Хасану. - Лучше будем разговаривать языком цифр. Сколько?
- Андрей, я нахожусь в затруднительном положении или, как это говорится у вас - между молотом и наковальней. Господин Шпиль…
- Без церемоний, Хасан. Сколько мне вам заплатить, чтобы вы не доложили господину Шпилю о местонахождении его жены? Я прекрасно понимаю, что он выдал аванс и обещал заплатить еще, если вы найдете госпожу Шпиль. Так сколько?
- Две тысячи. Тысячу мне, тысячу господину Латтаху.
- Решено. Две тысячи долларов.
- Евро, - мягко поправил Пругова Хасан и посмотрел на Латтаха, который снова занял место у входа. Секьюрити утвердительно кивнул.
- И вы оставляете нас в покое, - жестко сказал Пругов.
- На одни сутки. Завтра, ровно…, - Хасан взглянул на часы, - ровно в шестнадцать сорок, если вы останетесь в отеле "GRAND STAR"
Латтах сообщит господину Шпилю…
- Вы…, - Пругов хотел выругаться, но вовремя сдержался. - Вы,
Хасан, производите впечатление человека, который умело решает не только чужие, но и свои личные проблемы. Хорошо, я согласен.
Пойдемте… Нет, ждите здесь. Я вернусь через десять минут, и принесу деньги. Я отдам долларами, но по курсу. Идем, Надюша…
Когда они вышли из ресторанчика, Надя остановилась и, взглянув ему в глаза, сказала, покачав головой:
- Нет, я не дешевка. Ха! Сутки со мной стоят две тысячи евро. Ты купил меня за две тысячи. Ура!
- Я не тебя покупал, - возразил Пругов с улыбкой. - Я купил время, для того, чтобы нам никто не мешал спокойно собрать манатки и уехать отсюда куда-нибудь подальше от Шпиля. А то побьет меня еще!
- Правда? Мы уедем? Ты не отдашь меня ему?
- Я тебя никому не отдам.
Пругов сказал эти слова не для того, чтобы успокоить Надежду. Он окончательно и бесповоротно понял: Надежда - его женщина и он ее никому и никогда не отдаст. Ни какому Шпилю. Тем более, Шпилю.
- Так ты - Шпиль? Надежда Шпиль?
- Что, смешно? Это по мужу я Шпиль. Когда с ним разведусь, возьму девичью фамилию. Моя девичья фамилия Апраксина. Красивая фамилия, правда?
- Правда, - согласился Пругов. - Дворянская, а вернее, боярская.
Гораздо красивее, чем какой-то… Шпиль.
- Жаль только ненадолго.
- Что? - не понял Пругов.
- Недолго я буду Апраксиной. Ведь я выйду за тебя и стану
Пруговой. Ты ведь не откажешься дать мне свою фамилию? Не понимаю, когда муж и жена носят разные фамилии.
Надина непосредственность умиляла Пругова. Он взял ее за руку:
- Надюш? А ты хорошо подумала? Ты так молода, а мне пятьдесят шестой вовсю шпарит. Что будет лет, скажем, через пять?
- А что будет через пять лет?
- Ты по-прежнему будешь молодой, а мне пойдет седьмой десяток.
- Ну и что?
- Ты все прекрасно понимаешь…
- Естественно! Я все понимаю. Поэтому не задавай дурацких вопросов, Андрюшенька. У нас с тобой все будет хорошо. Не думай о плохом. Верь мне.
- Верю, - грустно, но счастливо улыбнулся он и подумал: "Что я грею голову? Мне хорошо сейчас, это главное. А что будет через пять лет?… Что будет, то будет. Может, я надаем ей значительно раньше…".
- Единственное, чего я боюсь…, - сказала Надежда, - так это сегодняшней ночи.
- Думаешь, могу не оправдать твоих ожиданий?
Надя задумчиво покачала головой и посмотрела на рыжее солнце, уже коснувшееся морской глади.
- Нет. Я боюсь другого…, - ответила чуть слышно.
Они сидели на открытой веранде ресторана, буквально под их ногами плескалось Эгейское море. Пругов и Надежда прощались с морем, потому что завтра чуть свет собирались ехать в Измир. Решить вопрос по телефону Пругову не удалось. Завтра если удастся, они поменяют билеты и улетят в Россию. А если не удастся улететь в тот же день, тогда придется снять номер в гостинице и ожидать вылета в Измире.
Оставаться в отеле Надя считала опасным, боялась, что сюда заявится разъяренный Шпиль и тогда не миновать скандала…
- Может, зря ты все так усложняешь? - спросил ее Пругов. - Давай я встречусь с твоим Отелло и поговорю с ним, как мужик с мужиком.
Зачем нам куда-то бежать? Мы же не преступники.
- Ты не знаешь его. Он зверь. Он не будет с тобой разговаривать.
Он убьет нас обоих.
Пругов решил не спорить, не настаивать, не хвастаться, что он еще кое-чего стоит. Мальчишество.
- Со мной одни растраты, да? - спросила Надя. - Ты отдал этим прохиндеям, Хасану и как его… Латтаху, кучу денег, а еще придется тратиться на временное жилье. И оставшуюся пятидневку не используешь, как хотел.
- Деньги у меня есть, не думай о них. Я отдал наличные, но не все у меня осталось еще баксов восемьсот. Кроме того, у меня карта, на ней достаточно денег. А когда мы вернемся, я получу гонорар за последнюю книгу. Проживем.
- Я буду работать. Я хочу работать. Муж не разрешал мне работать, никуда не выпускал из дома. Даже в магазин и то… Все делала домработница. Ходила по магазинам, готовила еду. Он мне даже на кухню запрещал входить. Боялся, что я его отравлю. Но где мне яд взять, если я из дому не выходила?
- А если бы нашла яд, отравила бы?
- Отравила. Он из меня рабыню сделал.
- Но почему?
- Потом. Не хочу сейчас, Андрюшенька. Я так счастлива! Сегодня у меня началась новая жизнь, и я хочу говорить только о хорошем. А я прекрасно готовлю, между прочим. Верней, готовила. Раньше…, когда была Апраксиной. Знаешь, какие вкусные зразы я умею делать? С грибной подливкой.
- Пока не знаю, но уверен, что они на самом деле вкусные. Когда мы приедем домой, кухня будет в полном твоем распоряжении. И ты приготовишь свое фирменное блюдо сразу, как на ней окажешься. Я уже сто лет не ел домашней пищи.
- Понятно, тебе нужна кухарка. Вот так да! Была затворницей, стану кухаркой. А ты не боишься?
- Чего?
- Что я тебя тоже захочу отравить? - засмеялась Надя.
- Вот этого я совершенно не боюсь.
- Почему?
- Потому, что мы будем жить долго и счастливо, деля радости и печали, и умрем в один день! - торжественно сказал Пругов.
- Тебе будет девяносто пять, а мне шестьдесят девять, - подхватила Надежда. - Нет, тебе будет сто пять, а мне семьдесят девять.
- Договорились!
…Надя смотрела на рыжее солнце, осторожно погружающееся в
Эгейское море и превращающее воду в расплавленное золото.
- Чего ты боишься? - спросил Пругов. - Чего "другого"? Или кого
"другого"? Шпиля?
Надя резко качнула головой и потянулась за сигаретами.
- Я боюсь…, - и замолчала.
Пругов не мешал ей, не торопил с ответом. Они закурили.
- Я боюсь…, - Надя вдруг решилась, махнула рукой: - А, все равно! Лучше сразу. Лучше сейчас, чтобы ты не подумал, что я… хочу тебе себя подсунуть, такую… с изъяном. Лучше, чтобы ты сначала узнал, а потом увидел, что у меня, - Надя положила руку на свой живот, - здесь. Я боюсь, что ты от меня откажешься, когда увидишь.
- И что там? Ты беременна, что ли?
- Нет, что ты! Просто, у меня там…
- Ну что у тебя там?
- Шрамы, - тихо сказала Надя, опустив глаза.
- Фу-у-у! - облегченно выдохнул Пругов. - Ну, ты меня напугала,
Надюша. И что такого? Шрамы! Да у меня полно шрамов. После аппендицита шрам, детских несколько. И не только на животе.
- Мужчин шрамы украшают, а женщин уродуют.
- Ты далеко не уродина. К тому же, твои шрамы буду видеть только я. Между прочим, часть твоих шрамов, которые у тебя на виске, я уже видел. Они не повергли меня в шок, и не вызвали отвращения.
- Это другие шрамы.
- Хорошо, - вздохнул Пругов и решительно встал.
- Куда?
- Осматривать шрамы, естественно.
- Я боюсь…
- Пошли немедленно. Я уже вторые сутки сгораю от нетерпения увидеть твой животик!
- Идем. - Надя смущенно, но счастливо улыбнулась.
Уйти немедленно им не дал Вова Коваленко, грузно плюхнувшийся в кресло рядом с Надеждой, так, что чуть не отломал подлокотники.
- Олегыч! Вот ты где прячешься! В русском ресторане! А че не в отеле? Там же все схвачено и за все заплачено. Турецко-европейская жрачка задолбала, да? Пельменей захотелось? Я сюда тоже пельмешков отведать пришел…Представь меня барышне. Че сидишь, как мумие?
Али не рад моему появлению?
- Знакомься, Надя. Это Владимир Коваленко, мой сосед по этажу.
- Надя? Русская? Твоя землячка, небось?
"А ведь я даже не знаю, в каком городе она живет", - подумал Пругов.
- Да, мы с Андрюшей живем в одном городе, - улыбнулась Надя и посмотрела на Пругова, словно ждала его поддержки.
- Более того, - поддержал он ее, - в одном доме. Под одной крышей, так сказать.
- А здесь встретились совершенно случайно, ага? - весело спросил
Вован. - Бывает. Выпьем водочки, а, Олегыч?
- Нет, Володя, спасибо. Мы уже собрались уходить, - Ответила за
Пругова Надежда.
- Понимаю, понимаю. Не дурак…Да, Олегыч! Завтра я планирую в
Стамбул махнуть по делам фирмы. Не желаете компанию составить?
Вставшая было Надежда, снова опустилась в кресло.
- А вы в котором часу хотите выехать? - заинтересованно спросила она у Коваленко.
- Зови меня Вованом, Надюха. Без церемоний. Путь до Стамбула не близок, больше пятисот верст. Встану пораньше, часов в шесть, и ту-ту. - Вова вытащил из кармана ключ от автомобиля. - О! "Пежо" взял напрокат. А то, махнем, Олегыч? Ты ж в Стамбуле не бывал. А мне в дороге веселее будет. И сменишь за рулем, когда устану. А?
Пругов посмотрел на Надежду и прочел в ее глазах желание ехать в
Стамбул.
- И денег с тебя брать не буду, - уговаривал Пругова Вован. - А в
Стамбуле базар почище, чем в Измире будет. И товаров в Стамбуле навалом. Я там одного торгаша знаю. Не одного, ясное дело, но тот, про которого говорю - считай, друг мой. Правда, ухо с ним востро держать надо. Я привык, и ситуацию контролирую. А че? Решишь прибарахлиться, я помогу. Оденем и обуем и тебя и Надюху твою. На родину с ног до головы в кожу одетые вернетесь!
- Мы бы прокатились с тобой, Володя…, - начал Пругов.
- Так и поехали!
- …но мы с Надюшей решили завтра в аэропорту Измира билеты обменять и улететь первым же рейсом. Дела неотложные возникли.
- Говно вопрос! Улетите из Стамбула. В Стамбульском аэропорту билеты поменяете. Жалко обратно мне придется одному ехать. Но хоть в один конец вместе. Ну, че?
- А поехали! - весело согласился Пругов.
- А молодец! - обрадовался Вован. - За это надо водочки жахнуть.
- Завтра за руль, - напомнил Пругов.
- А мы по чуть-чуть.
- Я буду коньяк! - Надя была довольна решением Пругова ехать.
- Выключи ночник, - тихо попросила Надежда, выйдя из душа и нерешительно остановившись на пороге комнаты. Белое банное полотенце, которым она опоясалась, пропустив его под мышками, так сексуально подчеркивало ее формы, что Пругов почувствовал, что у него отвисает челюсть.
- Э-э-э…, - невнятно замычал он, помахивая рукой в воздухе и пошевеливая пальцами, предлагая Надежде этим жестом то ли сбросить полотенце, то ли постоять так еще немного, дать ему вволю налюбоваться зрелищем.
- Выключи, пожалуйста, - повторила она еще тише.
- Ну, начинается! - капризно пожаловался на судьбу Пругов, но ночник послушно выключил.
Надя подошла к кровати и осторожно присела на край.
- Я боюсь, - прошептала она.
- Ты говорила, что ты жуткая трусиха, но еще ты говорила, что со мной тебе "ни на чуточку" не страшно. - Пругов осторожно вытащил завернутые концы полотенца у нее из-под мышек и, скинув его на пол, прижал трепещущую Надежду к себе. "Какая она мягкая и теплая", - подумал он.
- Я боюсь, что покажусь тебе холодной.
- Ты горячая. Мне даже кажется, что у тебя жар.
- Это из-за того, что я стояла под горячим душем. В ресторане я чуть-чуть замерзла и хотела согреться.
Пругов, обхватив Надю со спины, ласкал ее грудь и покрывал поцелуями шею и плечи.
- Постой. - Она попыталась высвободиться. - Я хочу сказать.
Прежде чем я стану твоей, я хочу объяснить, оправдаться.
Понимаешь…, все эти годы с мужем, я делала /это/ по обязанности.
Надо и все. Я так говорила себе, я настраивала себя на то, что надо потерпеть и скоро все закончится. Я не получала удовольствия и не стремилась его получить. И теперь я боюсь. Боюсь, что я себя испортила, что я не смогу так, как нужно. Что я… Господи, что я говорю?
Надежда повернулась к Пругову и…, они оба потеряли голову.
Страхи Надежды оказались напрасными. Страсть и желание победили комплексы. И не только Надины комплексы, Пругов начисто забыл о собственных сомнениях в мужской состоятельности, которые хоть и крайне редко, но все-таки иногда закрадывались в его душу. Такие сомнения есть у каждого мужчины, прочно шагнувшего в шестой десяток.
Теперь Пругов не думал о сомнениях, они просто перестали существовать. Он любил свою Надежду страстно, с сумасшедшим неистовством, и она отвечала ему той же страстью и тем же неистовством. Они не могли оторваться друг от друга даже для того, чтобы хоть немного отдохнуть. Они были двумя элементарными частицами, которые существовали где-то и как-то, гуляли по свету, летали в вакууме, подчиняясь закону броуновского движения, и даже не подозревали о существовании друг друга. Но вот они встретились, их неотвратимо потянуло друг к другу, и они слились в единое целое. И не было сил, способных разорвать эту связь.