Слезы Абигейл было высохли, но при упоминании о ненависти ее матери, они снова заструились с ее глаз.
Сэр Рубен вытер их своими большими пальцами.
— Ну-ну, успокойся. Все будет хорошо. Если ты желаешь, чтобы я рассказал лэрду правду о твоей глухоте, я так и сделаю.
Абигейл потрясенно уставилась на отчима, ее слезы моментально высохли.
— Я даю тебе слово.
Ее отчим был суровым и сильным человеком; человеком, к которому она никогда не ходила за советом или утешением. Но одну истину она знала наверняка: он всегда держал свое слово.
В этот момент в дверь вошла Анна. Она причитала и выглядела такой же расстроенной, когда ее собственная маленькая внучка упала на кухне слишком близко к огню и обожглась.
— Подумай о том, что я сказал. Завтра мы должны пересечь границу. Ты можешь дать мне свой ответ, как только посмотришь в глаза человека, за которого должна выйти замуж.
Абигейл снова ошеломили слова ее отчима. Только самые любящие родители принимали во внимание мнение ребенка, устраивая его брак. Такого блага Абигейл не ожидала, поскольку ее никогда не лелеяли.
Предложение сэра Рубена придало ей достаточно храбрости, чтобы выстоять перед тем, что принесет завтрашнее путешествие.
— Спасибо, — прошептала Абигейл, издавая звук, который она не могла услышать, а только почувствовать в своем горле.
Его лицо исказилось в гримасе:
— Я задолжал тебе гораздо больше, дитя.
Потом он оставил Абигейл заботам Анны и ушел.
Путь к землям Макдональдса занял два дня.
Все это время Абигейл мучилась от боли, избегая, любым способом, смотреть на мать и отвечать ей.
С тех пор, как она потеряла благосклонность матери, она все время надеялась снова заслужить ее одобрение и любовь. Теперь она знала, что это было большей сказкой, чем любая из тех, которые Анна рассказывала ей и Эмили об оборотнях с Хайленда. Этого никогда не случилось бы.
И она больше не будет стараться.
Мать не любила её, но Эмили всё ещё любила. Ее сводная сестра никогда не переставала заботиться о ней. Абигейл намеревалась воссоединиться с тем, кто действительно был ей дорог и был всей ее семьей. Как бы ни было. Что бы ни случилось. Абигейл снова увидит Эмили, и скажет ей, насколько дорога она для нее. Теперь Абигейл знала, что в действительности Эмили спасала ей жизнь, и не раз.
Было легко игнорировать ее мать во время путешествия, так как сознанием Абигейл завладели боль и страх. Она не могла думать о своем будущем без сильного трепета, который немного смягчала надежда.
И хотя травяные смеси Анны могли вылечить раны Абигейл лучше, чем любые пиявки, они не могли избавить ее от неприятных ощущений от множества ушибов. Служанка настояла на том, чтобы отправиться вместе с Абигейл и каждый день, утром и вечером, прикладывать смесь, которая оставляла на ней сильный запах розмарина и гамамелиса [вирджинский орех]. Довольно приятный аромат, утешала она себя.
Было далеко за полдень второго дня, когда они достигли замка Макдональдсов. Он был совсем не похож на дом ее отчима. Не было никакого рва, никакой башни, только дом приблизительно в четыре раза больше, чем окружающие дома и деревянное ограждение, которое в сражении легко сгорит.
Однако, здешние люди, казалось, спокойно воспринимали присутствие английского барона и его воинов.
Цвет пледа Макдональдов был глубокий красно-оранжевый и цвет лесной зелени. Абигейл искала различия цветов, пытаясь распознать своего суженого или одного из его людей. Но только здесь не было никого из другого клана. Никакого другого пледа, кроме пледа Макдональдсов с тех пор, как они прибыли на эту землю.
Старик и двое дюжих, но молодых воинов приблизились к ним, как только сэр Рубен направил свою лошадь к подъезду замка:
— Добро пожаловать на землю Макдональдсов, — сказал он, старательно выговаривая английские слова.
Абигейл использовала свой хорошо развитый способ чтения по губам, наблюдая сначала за тем, как говорит шотландец, а затем, как говорит сэр Рубен.
Сэр Рубен спешился, а вместе с ним начальник его стражи и двое других воинов. Остальные оставались сидеть в седле.
— Вы — лэрд?
— Нет, он сейчас охотится с Синклером.
Отчим Абигейл был явно озадачен.
— Суженый моей дочери на охоте?
— Да.
— И ваш лэрд отправился с ним?
Судя по выражению лица старика, что-то в словах сэра Рубена встревожило его.
— Вы не можете запретить это Синклеру, мой господин.
— Возможно, он лично хотел обеспечить мясом свадебный пир? — спросил сэр Рубен.
Старик быстро кивнул головой:
— Да, я уверен, что так и есть.
— Я вижу, — сэр Рубен огляделся. — Ваш лэрд принял меры для обеспечения нашего удобства?
Макдональдс указал на дом, что стоял в стороне от других и возле другого строения:
— Да. Дом вон там, около часовни, чистый и готовый к вашему поселению.
— А мои солдаты?
— Разве они не привыкли спать снаружи как шотландские воины? — спросил старик с озорным блеском в глазах.
Абигейл слегка улыбнулась.
— У нас есть шатры для них, которые мы раскидаем вокруг дома. Я могу содержать своих людей в удобстве и тепле, — ответил ее отчим, как она была уверена, с высокомерием. Это было видно по его глазам и потому, как он держался.
Сэр Рубен был могущественным лэрдом, и поэтому когда он отправил совсем мало солдат на требование короля — отдать долг своему сюзерену, единственным наказанием для него была потеря дочери.
Абигейл знала, что ее мать говорила с такой же надменностью, потому что взгляд старика несколько раз направлялся в сторону Сибил. Хотя, в то время, когда они с ее отчимом решали, где поставить шатры для солдат, он, казалось, ни разу не заговорил непосредственно с нею.
Хоть раз Абигейл была рада, что она не могла слышать. Ей не нужно было слушать слова своей матери, а за губами Сибил она решила не наблюдать.
Решение поставить шатры для английских солдат на западной стороне самого дальнего дома от замка, немного удивило Абигейл.
Она хотела иметь возможность увидеть человека, за которого ей было велено выйти замуж; увидеть лэрда, от которого она должна была держать в секрете свой изъян.
По крайней мере, пока они не достигнут Хайленда.
Позже той ночью, Абигейл, лежа на маленькой койке в углу дома, заставляла себя заснуть. Только все было напрасно. Ее голова была полна вопросов и переживаний.
Почему ее жених отправился на охоту, когда она и ее семья прибыли? Он, конечно, знал дату их приезда — это было оговорено их монархами.
Он все еще не вернулся в замок, пропустив вечернюю трапезу.
Может так он показывал свое недовольство от вынужденной женитьбы на англичанке? Было ли это оскорбление по отношению к ее отчиму? Его неприязнь к англичанам ни для кого не была секретом, но он согласился на этот союз и на все другие оговоренные условия.
Условия, которые страшили Абигейл и наполняли ее беспокойством и плохими предчувствиями, от которых она вся извелась. Его король потребовал, чтобы брак был осуществлен прежде, чем они покинут среднешотландскую низменность. Абигейл понятия не имела, почему монарх Шотландии поставил такое условие, но такая перспектива приносила дополнительные неудобства, тогда как она уже была вся на нервах.
Эти страхи не уменьшало даже то обстоятельство, что она все же увидит своего жениха перед свадьбой, хоть и на расстоянии.
Заглянув в его глаза, увидит ли она в них жестокость? Или может быть ненависть, похуже, чем у ее матери? Сможет ли он разгадать ее тайну, несмотря на все усилия скрыть ее?
Сегодняшний ужин был таким испытанием, с которым она не сталкивалась со времен потери слуха. Было достаточно трудно следить одновременно за речью нескольких человек; незнакомая обстановка все только усложнила. Но помощь пришла с неожиданной стороны. Сэр Рубен приложил все усилия, чтобы помочь Абигейл поддерживать нить беседы, что проходила вокруг нее.
Ни один из Макдональдсов не говорил непосредственно с нею. Ей показалось, что это был акт неуважения к лэрду Синклеров.
Даже не будучи непосредственно вовлеченной в беседу, она допустила несколько ошибок, так как не понимала, когда к ней обращались.
Старый воин, который во время отсутствия лэрда исполнял обязанности хозяина, полагал, что сложный гэльский язык был причиной недопонимания Абигейл, тогда как она понимала и говорила на гэльском весьма неплохо. И хотя это было хорошим оправданием для нее, но как долго Абигейл сможет скрывать тот факт, что она не всегда знает, когда к ней обращаются?
И что сделает Талорк, лэрд Синклеров, когда узнает об этом?
В своем первом письме Эмили объяснила, что она и Талорк совсем не подходят друг другу. Старшая сестра Абигейл написала, что он ненавидит англичан. Ни при каких обстоятельствах он не хотел бы себе в жены одну из сессенек, как он пренебрежительно называл англичан. Он должно быть просто в бешенстве от уже второго подобного приказа короля.
И что сделает Талорк, лэрд Синклеров, когда узнает об этом?
В своем первом письме Эмили объяснила, что она и Талорк совсем не подходят друг другу. Старшая сестра Абигейл написала, что он ненавидит англичан. Ни при каких обстоятельствах он не хотел бы себе в жены одну из сессенек, как он пренебрежительно называл англичан. Он должно быть просто в бешенстве от уже второго подобного приказа короля.
Будет ли это на руку Абигейл, или может, обернется против нее? Конечно, если бы она хотела в мужья сильного шотландского лэрда, о чем, казалось, мечтала ее младшая сестра Джолента, то знание того, что Талорк Синклер презирает англичан, разбило бы ее надежды. Но когда родные отвергли ее из-за изъяна, Абигейл перестала даже надеяться, что когда-то у нее будет собственная семья. Ни один мужчина, будь то шотландский варвар или английский рыцарь, не хотел бы в жены проклятую глухую.
У Абигейл была только одна надежда на то, что неприязнь Талорка к англичанам и последующее желание избавится от нее, будут достаточно велики, чтобы принять ее обман за дар и не объявлять войну.
Сэр Рубен, казалось, спокойно относился к возможности того, что лэрд Синклеров мог объявить войну по этой причине. Однако, исходя из того, что Эмили писала в своих письмах относительно гордости горцев, и Талорка в особенности, у Абигейл были свои сомнения. Кроме того, если Талорк такой сильный и суровый мужчина, как Эмили писала в своих письмах, то он может очень жестоко отомстить лживой невесте.
Эта перспектива испугала ее почти так же сильно, как и в первый момент, когда она очутилась в мире тишины.
Всех этих мыслей было настолько много и они так ее беспокоили, что Абигейл завидовала своей горничной, которая крепко спала. Она жаждала избавиться от этих горьких дум, но не на столько, чтобы присоединиться к своим родителям. Сибил и сэр Рубен вместе с солдатами, которые были при исполнении и теми, кто еще не ложился спать, находились в замке.
Абигейл не пригласили присоединиться к ним, но она и не хотела этого. Ужин и так был достаточно утомительным со всеми ее попытками читать по незнакомым губам и жестам. Плюс ко всему, ее нервировала необходимость быть в центре внимания, с чем она никогда не сталкивалась.
Абигейл привыкла, что люди ее отчима ее игнорировали. Но здесь она была нареченной сильного лэрда-горца, которого, очевидно, уважали и которым восхищались все в клане Макдональдсов — и, возможно, даже немного боялись. Все на нее таращились, и Абигейл чувствовала их интерес, даже если не могла слышать их шепоты вокруг нее.
К сожалению, ничего из того, что произошло с ней после прибытия в Шотландию, не могло уменьшить тот крик безнадежности, что звучал в ее беззвучном мире.
Земляной настил дома завибрировал. Эмили учила Абигейл как использовать другие ее чувства, чтобы компенсировать ее невозможность слышать. Иначе, все могли узнать о ее изъяне, и она стала бы изгоем в собственном доме. Она училась "слышать" тем, что она чувствовала вокруг нее. Приложив руку к полу, она позволила ей прислушаться к земле. Колебания были очень различимыми и указывали на то, что рядом с домом проезжают боевые кони. Должно быть, ее жених и лэрд Макдональдсов возвратились.
Они, конечно, специально выбрали это время суток. На дворе было темно и оба лэрда больше чем на два часа опоздали на вечернюю трапезу.
Осторожно, чтобы не разбудить спящую горничную, Абигейл поднялась со своей кровати. Она не могла пропустить возможность хоть одним глазом посмотреть на лэрда Синклеров.
Она тихо прокралась к окну, что выходило на переднюю сторону дома, но когда отодвинула в сторону шторку, она не увидела, ни лошадей, ни мужчин. Она поспешила пройти через комнату и потянула в сторону шторку на окне, что выходило к часовне.
Почти полная луна освещала большую группу воинов. Всего девять мужчин. Пять из них сидели на огромных боевых конях и держались с большей уверенностью, чем другие. Или, может быть, они просто источали господство над всем вокруг них. Все они были большими мужчинами, но двое были почти великанами. На всех были пледы другой раскраски, чем у Макдональдсов, хотя какие именно было трудно различить с такого расстояния да еще в лунном свете.
Синклеры. Это должны были быть они.
Четверо остальных мужчин носили пледы Макдональдов. Наблюдая за их поведением, было легко определить, кто из них лэрд Макдональдов.
По Синклерам было сложно это определить. Другие четыре воина, включая лэрда Макдональдов, очень отличались от Синклеров. По крайней мере, эти отличия были очевидны для такой женщины, как Абигейл, которая провела слишком много времени, расшифровывая язык движений тела.
Было ясно, что кто-то из Синклеров отдал приказ спешиться, но Абигейл не могла точно сказать, кто это сделал. Был ли это тот великан с волосами цвета воронова крыла, которые спадали на его плечи, или тот со светлыми волосами, которые переливались серебром в лунном свете?
Ни один из них не носил рубашку под пледом, что, как ей сказали, было обычным делом, когда шотландский воин охотился или бился в сражении. По крайней мере, среди горцев. Все Макдональдсы носили рубашки, даже если все они были с голыми ногами, что свидетельствовало об отсутствии цивилизованности и скромности. Абигейл провела так много времени, разглядывая особенности гэльской одежды, что была уверена, ее щеки стали просто пунцовыми.
У человека с волосами цвета воронова крыла была замысловатая, темная татуировка, которая вилась вокруг его левого предплечья. Абигейл доводилось слышать, что в Хайленде были племена, которые практиковали варварский обычай отмечать свою кожу синими татуировками, но ей никогда не приходило в голову, что Синклеры могли быть одними из них. Темные завитки рисунка заиграли на мускулах воина, когда он спрыгнул вниз со своей лошади.
Абигейл испытывала сильное желание провести пальцами по виткам и линиям того рисунка. Это желание очень потрясло и смутило ее. Абигейл была намного невиннее, чем ее младшая сестра, Джолента, которая последние четыре года по несколько месяцев проводила при Дворе. Джолента хвасталась тем, что флиртовала с множеством мужчин, которые были при исполнении служебных обязанностей.
Она рассказала Абигейл, что нескольким из тех мужчин она позволяла целовать себя. Когда Абигейл выразила тревогу от такого распутного поведения, Джолента только рассмеялась.
Так как ее сестра редко желала проводить время в компании Абигейл, она больше не говорила об этом с Джолентой. Она, только, задавалась вопросом, было ли это причиной того, что в этом году Джолента рано возвратилась со Двора.
В отличие от ее своенравной, если не сказать храброй сестры, Абигейл редко говорила с противоположным полом. Она никогда не касалась мужчин и даже не хотела этого. Впервые на ее памяти к ней прикоснулся мужчина, а точнее ее отчим, когда нес ее после побоев матери.
По правде говоря, она почти никогда ни с кем не имела физического контакта.
Желание протянуть руку и кого-то приласкать было столь новым и тревожным ощущением, что на несколько секунд ее тело и ум были парализованы.
В то время, когда Абигейл пыталась побороть в себе эти новые чувства, человек с волосами цвета воронова, крыла повернулся таким образом, что она могла увидеть его лицо. У Абигейл перехватило дыхание. Однодневная щетина обрисовала контуры сильной челюсти и твердо сжатых губ на самом прекрасном лице, которое она когда-либо видела.
И на самом пугающем.
Поскольку, с необъяснимой уверенностью она знала, что это был человек, за которого она должна выйти замуж. Власть окружала его как туман, который никогда не рассеется. Только он мог быть лидером клана Синклеров.
Он повернул свою голову, и, Абигейл могла поклясться, если бы это было возможно, посмотрел прямо на нее. Казалось, он знал, что она за ним наблюдает, но это было невозможно. Побуждение скрыться за занавесом было очень сильным, но она все еще ощущала парализующий эффект своего желания дотронуться к нему. И, конечно же, он не мог увидеть ее в темноте дома.
Была ли то жестокость или сила в его блестящих глазах? Там было знание. Знание того, несмотря на логику, что она была там. Но как такое возможно?
В отличие от него, она не стояла под ярким лунным светом. Она почти полностью была скрыта занавесками на окнах, а что не было скрыто, не должно было быть различимым в тени крыши дома.
Более странным было то, что светловолосый воин тоже повернулся в ее сторону, хотя она не видела ничего такого, чтобы указывало, что воин сказал ему об ее присутствии. Глаза этого воина были темными, и ей не казалось, что они были коричневыми. Он, возможно, был огромнее, чем темноволосый мужчина, но Абигейл сомневалась, что это делало его лэрдом.
В то время как энергия и мощь были важны в определении лидерства среди враждующих кланов на севере, размер не был единственным фактором определения силы. Белокурый великан выглядел достаточно сильным, но он не смотрел на нее так пристально, как тот другой.