— Существует миллион пыток, не оставляющих на теле следов, — произнесла Мария Отонаси, после чего тихонько добавила: — Правда, я все равно не могу применять насилие…
— Ты что-то сказала?
— Нет, ничего. …Ладно, это отложим; так ты не собираешься мне рассказать, я так понимаю?
— Мм, давай посмотрим. Честно говоря, мне без разницы, но все-таки не расскажу.
— Тебе без разницы?
— В общем, да. Ведь ты вынуждена будешь что-то сделать со «шкатулкой», а не то 6 мая [Кадзуки Хосино] перестанет существовать. Ну что, сильно тебе помогло, когда ты узнала такую тривиальщину? Я ни при каких условиях не расскажу тебе, как извлечь «шкатулку», ты это понимаешь? Или, может, ты попытаешься меня убить? Но тогда и Кадзуки Хосино умрет!
Я рассмеялся неестественным смехом.
Как тебе это, Мария Отонаси? Ситуация более безнадежна, чем ты могла вообразить, правда?
— Ху-ху-ху…
Однако она почему-то издала тихий смешок.
— …Чего смеешься? Или все настолько безнадежно, что ты не можешь удержаться от смеха?
— Безнадежно? Да ну? Ху-ху… Эта угроза — просто комариное жужжание по сравнению с угрозой оказаться отмененными, с которой мы однажды столкнулись. Единственная угроза, которую я вижу прямо сейчас, — это то, что ты не хочешь рассказать, как ты меняешься с Кадзуки, верно? Ну и каким боком это безнадежно?
— Единственное решение — убить Кадзуки Хосино; я тебе уже объяснил, но, может, ты не поняла?
— Потому-то я и не удержалась от смеха. Ведь это — л о ж ь.
У меня отнялся язык.
— Я понимаю, что ты хочешь меня измотать, но, боюсь, такой паршивой ложью меня не обмануть.
— …И почему же ты думаешь, что это ложь?
— Ты же сам сказал. Ты сказал, что ты Кадзуки Хосино. Но у Кадзуки Хосино нет «шкатулки». Проще говоря, он не может быть «владельцем».
— Что еще за игра словами? Так ты от реальности не сбежишь!
— Что, все еще не доходит? Ладно, тогда я задам вопрос.
И Мария Отонаси произнесла твердым голосом:
— Т ы с е р ь е з н о в е р и ш ь, ч т о д у ш а м о ж е т п о с е л и т ь с я в т е л е д р у г о г о ч е л о в е к а?
— Это…
Это…
— Ч т о, н е м о ж е ш ь о т в е т и т ь с р а з у?
Ааа… блин.
Не знаю почему. Не знаю почему, но то, что я не могу ответить что-либо именно сейчас, выглядит серьезной ошибкой.
— «Шкатулка» выполняет «желание» полностью. Более-менее здравомыслящий человек не способен в полной мере поверить, что его «желание» будет исполнено. И, как я и думала, ты тоже не веришь всем сердцем, судя по твоей реакции на мой вопрос. А «шкатулка», когда исполняет «желание», вкладывает туда и сомнения. А значит, «в л а д е л е ц» н е м о г з а х в а т и т ь К а д з у к и Х о с и н о.
— …
— Что, в свою очередь, означает, что «владелец», как и раньше, существует, не захватив тело Кадзуки Хосино, — о т д е л ь н о о т т е б я.
И, не обращая внимания на мое молчание, она спросила:
— Итак, что же ты, если не «владелец»?
Не могу ответить.
— Если ты не знаешь, я сама скажу. Ты — искусственное создание, порожденное искаженным «желанием». Ты просто фальшивка, имитация «владельца». Да, если подбирать имя — ты «подделка».
Беззвучно рассмеявшись, она продолжила.
— А раз ты «подделка», значит, ты не «владелец», которого я должна отыскать.
Понятно. Вот, значит, почему… у меня нет «шкатулки».
— Ха-ха-ха…
Н у и ч т о с т о г о?
Изначально я поместил свое «желание» в «шкатулку», потому что хотел выбросить такого гада, как я. Я даже не «владелец»? Я подделка? Да меня это только радует!
Именно потому, что я никто, я и смогу стать Кадзуки Хосино.
— …И что значит этот смех, [Юхэй Исихара]?
— Ха-ха, какое это имеет значение? Однако я хочу кое-что спросить. Итак, я подделка. Согласен! Но кто ты, если можешь это разглядеть?
— Кто я, спрашиваешь?..
Почему-то Мария Отонаси не в состоянии найти нужные слова.
— …Ты подделка. А я…
— Чего так задумалась? Вообще-то я просто спрашиваю, потому что мне интересно, откуда ты столько знаешь про «шкатулку».
— …Аа. И все?
Поняв, что мне нужно, она вернула свой твердый голос.
— Я сама — «шкатулка». И раз я «шкатулка», естественно, я очень хорошо знаю свойства «шкатулок».
— …Ты — «шкатулка»? Это что, какая-то метафора?
— Понимай как хочешь.
«Шкатулка», э? Если она сказала правду, то все и д е а л ь н о п о д х о д и т.
— Кстати, я ведь обещал тебе кое-что сказать, помнишь?
— …Ты о чем?
— О? Разве я непонятно выразился? Вчера ночью обещал — что скажу тебе завтра. День прошел, так что наконец могу сказать!
И затем я произнес, улыбаясь так широко, что мне даже жалко стало, что из-за повязки Мария Отонаси только часть этой улыбки может увидеть:
— Я люблю тебя, Мария Отонаси.
Она назвала себя «шкатулкой».
Думаю, это идеально подходит. Я действительно думаю, что это идеально подходит — она то, что я жажду заполучить, и она же мой враг.
2 мая (суббота) 07:06
Я спал в незнакомой комнате, с руками в наручниках.
— …Эээ…
Моя голова не вполне еще работала, поскольку я только что проснулся. Белая комната. Приятный запах. До меня донесся звук душа. Спина болела. На полу был расстелен футон[4]. Ноги, оказывается, тоже были скованы.
Стоп.
Чего?
Мою сонливость как рукой сняло. Я поспешно попытался встать, но тут же свалился обратно.
Потирая руками нос, я сел и вновь огляделся. В комнате обнаружились полуторная кровать и стол; на столе — ноутбук, колонки и какая-то умная на вид книга. В целом — не очень-то много всего. При виде школьной формы-матроски на углу шкафчика я понял, что, скорей всего, нахожусь в комнате у девушки.
Проделки [Юхэя Исихары]? Да, наверняка так и есть.
Звук душа прекратился. Вскоре раздалось гудение фена. Должно быть, это обитательница комнаты, и она сейчас в предбаннике душевой. В смысле — девушка?..
То есть, за этой стенкой — голая девушка?.. Ну и ситуация… И вообще — что, черт побери, я, нет, [Юхэй Исихара] сделал с этой девушкой?!
Фен замолчал, потом открылась дверь.
— У-уаа!!
При виде нее, одетой в одну лишь белую футболку, я поспешно отвел глаза.
— А, проснулся?
При звуках этого чертовски знакомого голоса моя думалка остановилась.
— Э?
Я рефлекторно поднял глаза; передо мной оказалось хорошо знакомое лицо.
— А, Отонаси-сан?..
— А что, я похожа на кого-то еще?
После этих слов я окинул взглядом ее всю. Да, никаких сомнений — Мария Отонаси.
Тут вдруг до меня дошло, что я ее разглядываю, когда на ней нет ничего, кроме белья и тоненькой футболки, и поспешно отвел глаза.
— Ра-раз уж ты знаешь, что я здесь, будь поскромнее, пожалуйста!
— Не поняла, почему такая паника? О такой мелочи чего волноваться-то?
…Когда такое говорит девушка, это, ну, просто неправильно. Так скорей Харуаки мог бы произнести, приставая к Коконе.
…Я собирался было это сказать, но она меня опередила, произнеся нечто совершенно невероятное:
— Вообще говоря, разве ты не видел вчера кое-что покруче, чем я в белье? И чего после этого нервничать из-за такой ерунды?
— …Э?
— Вот никогда бы не подумала, что ты способен сделать *это*, едва войдя в комнату, а ведь такую скромную физиономию строил. Ччерт, ты реально застал меня врасплох.
— Д-да о чем ты вообще…
Однако положение, в котором я сейчас нахожусь, намекает, что она говорит правду. В конце концов, это ее комната, она только что приняла душ и расхаживает едва ли не голышом…
— Это, это шутка, да? — робко поинтересовался я.
— Ага, шутка, — коротко ответила Отонаси-сан.
— Э?
— …Ага, все ясно. Стало быть, ты [Кадзуки Хосино]. Эту твою идиотскую реакцию, когда ты смотришь, разинув рот, очень трудно скопировать.
Что же это за невыносимое ощущение во мне поднимается? Несмотря на то, что это правда была шутка, как я и желал?..
— …Отонаси-сан. Слушай, то, что я оказался здесь, сам того не зная, — это значит, ты говорила с [Юхэем Исихарой], вер- …э?
— …Отонаси-сан. Слушай, то, что я оказался здесь, сам того не зная, — это значит, ты говорила с [Юхэем Исихарой], вер- …э?
Пока я говорил, неуклюже распластавшись по полу, Отонаси-сан подошла ко мне вплотную. Она была так близко, что я ощущал приятный запах ее длинных волос… шампунь, наверно, или еще какая косметика.
— Ч-что за?..
Раздался щелчок; тут до меня дошло, что Отонаси-сан снимает браслеты у меня с ног. …Хорошо, конечно, но можно было бы и предупредить.
Освободив мне ноги, Отонаси-сан села передо мной на колени.
— Эмм…
Я последовал ее примеру и сел тоже.
Она медленно раскрыла рот.
— Кадзуки, кто я?
Чего это она ни с того ни с сего?
Она Мария Отонаси. Это я могу сказать не задумываясь. Но почему она задает такой вопрос, и именно сейчас?
— Вспомни «Комнату отмены».
— Э? …а!
Она мне напомнила: там был момент, когда она попросила меня написать ее имя, примерно как сейчас.
Тогда Отонаси-сан спросила, как ее зовут, надеясь заставить кого-нибудь написать «Мария» — имя, известное лишь тому, кто сохранил память.
Так ради чего она спрашивает это сейчас?
Ради того, чтобы распознать меня. Отонаси-сан спрашивает это, чтобы отличить [меня] от [Юхэя Исихары]. Потому что если я назову имя, которое знаю лишь [я], она сможет понять, что я — это [я].
— …Ая Отонаси.
Так что я выдавил это имя. Имя, которое она произносила в «Комнате отмены», имя, известное только [мне].
Но раз она спрашивает, значит, она до их пор не знает, кто нынешний я? И я должен так ответить, чтобы она увидела, что я — это [я]?
Это как-то… очень страшно.
— Ая Отонаси, да?
Почему-то она пробормотала эти слова с унынием в голосе.
— …Я неправильно сказал?
— Нет, все правильно. Я просто не ожидала, что ты сможешь ответить так четко. Вот и все.
— …Ну ладно. Но теперь ты поняла, что это [я]?
— На данный момент — да. Полагаю, ты уже знаешь, но я в целом разобралась в ситуации. Кроме того, я уже слышала голосовой файл, который записал [Юхэй Исихара].
— Так.
— И говорила с самим [Юхэем Исихарой].
— …И как он был? Он рассказал что-нибудь?
— Ммм, не могу сказать точно.
Резковато как-то она это сказала.
— А, но он был в ярости? В конце концов, тебе же пришлось воспользоваться наручниками.
— Разумеется, я учитывала такую возможность, потому и воспользовалась. Нет, правильнее сказать, я ими воспользовалась ради тебя, Кадзуки.
— …Чего?
— Как ты среагировал, когда понял, что скован? Что ты сделал?
— Ну, это… я офигел… и даже упал.
— Я ждала именно такого.
— …Ты хотела надо мной поиздеваться?
— Нет. Я думала, что смогу увидеть момент переключения с [Юхэя Исихары] на [Кадзуки Хосино], если дождусь такой твоей реакции. Но в итоге я все пропустила, потому что была в душе. А жаль, что я не смогла понаблюдать, это было бы смешно.
Значит, все-таки она хотела надо мной поиздеваться!
— Ладно, на этом все. Кадзуки, мы уходим.
— …Чего?
Отонаси-сан почему-то сделала изумленное лицо.
— К тебе домой, разумеется. Как ты думаешь, сколько сейчас времени?
— Э?
Я завертел головой в поисках часов, наконец нашел. 7:15 утра.
— Или ты хочешь опоздать? В школу пора.
— Хех…
У нас в школе только вторая и четвертая субботы месяца выходные.
— Что еще за «хех»? Собираешься в школу идти с пустыми руками?
…Ее слова не лишены смысла. Придется зайти ко мне домой.
— …Эмм, а можно я домой один пойду?
— Ты что? Ты ведь даже не знаешь, как отсюда до твоего дома добраться, верно? Ты вообще дойдешь один? И, в любом случае, пешком ты просто не успеешь. Я тебя подброшу на мотике.
— Л-ладно.
Что же мне делать?..
В смысле — не по собственной воле, но я ночевал не дома, не спросив разрешения. Как будет выглядеть со стороны, если я вернусь домой рано утром? Я проверил мобильник и, как и ожидалось, там было несколько пропущенных звонков от мамы. Паршиво. А если вдобавок рядом со мной будет еще и девушка моего возраста…
— Эмм, Отонаси-сан. Можно тебя попросить спрятаться, когда мы доедем до моего дома?
— Почему это?
Отонаси-сан смотрела на меня озадаченно. Разумеется, мои намерения до нее не дошли совершенно…
Остается только проскользнуть в дом и подготовиться к школе незамеченным.
2 мая (суббота) 07:34
Попытка вернуться домой незамеченным завершилась полным провалом.
— Нехорошо получилось, — пробормотала Отонаси-сан, когда, запарковав мотоцикл возле моего дома, мы с ней шли к станции.
— …Это точно, — согласно кивнул я и вздохнул.
Мама засекла меня аккурат когда я собирался подняться по лестнице.
Разумеется, последовала нотация.
Тут уж ничего не поделаешь. Я прекрасно понимаю, что мама просто не могла на меня не рассердиться, раз уж я ночевал вне дома, никого заранее не предупредив. Ничего не поделаешь, но…
Время шло, и, естественно, Отонаси-сан надоело ждать перед домом.
И, что логично, мама решила, что внезапно появившаяся Отонаси-сан и была виновницей моей отлучки, и уставилась на нее. Как ни странно, Отонаси-сан ответила на ее сердитый взгляд мягкой улыбкой. Затем она произнесла вот что:
— Кадзуки вовсе не наслаждался ночной жизнью. Он просто был вместе со мной все это время, до самого утра. Я не приглашала к себе в комнату других людей. Мы были абсолютно одни, так что волноваться совершенно не о чем.
…Не, ну не так же надо говорить в подобных ситуациях, как вы считаете?
Мама застыла столбом; мне ее даже стало жалко. Ее ведь никак не отнесешь к числу матерей, которые не присматривают за своими детьми. Отонаси-сан явно не поняла такой реакции и, нахмурив брови, продолжила:
— ?.. Как я уже сказала, Кадзуки никуда не ходил, он просто спал у меня в комнате. Никаких проблем ведь нет, верно? А, ну, правда, случайно я была немного грубовата.
Мама молча взглянула на мои запястья. Там по-прежнему краснели следы от наручников.
Мама хлопнулась в обморок прямо на месте.
Отонаси-сан машинально подхватила ее; и только тут до нее таки дошло.
— Ааа! Понятно. Мы мальчик и девочка в период полового созревания, да?
— И как мне теперь смотреть ей в лицо?..
Вспомнив ту сцену, я глубоко вздохнул.
— Ты о чем?
— Э? Разве это не ты только что сказала «нехорошо получилось»?
— Ну да. Я имела в виду свой мотик.
— Мотик?
Вот тут я понял, что моих тревог она совершенно не разделяет.
— Я подбросила тебя на мотике, верно? Если считать и [Юхэя Исихару], то два раза. Это я и называю «нехорошо».
— ?.. Почему?
— Попробуй представить, что произошло бы, если бы [Кадзуки Хосино] и [Юхэй Исихара] поменялись, пока ехали. Ничего удивительного, если бы ты отпустил мой пояс и свалился от неожиданности, в точности как это и произошло, когда ты увидел наручники.
— А…
Вот, значит, почему она оставила мотоцикл у меня перед домом.
— Что за безрассудство, тем более, в моем исполнении… Теперь я буду внимательнее.
— Угу. …Кстати, Отонаси-сан. Можешь рассказать, что было, когда ты была с [Юхэем Исихарой]?
Как только я это спросил…
— …
Отонаси-сан застыла на месте.
И взглянула на меня.
Бесстрастно.
— Э?..
С чего вдруг такое лицо?
Она раскрыла рот, лицо ее по-прежнему оставалось как каменное.
– Я н е м о г у р а с с к а з а т ь т е б е, ч т о п р о и з о ш л о.
— П-п-
— Почему? Разве я тебе уже не говорила?
И так же бесстрастно она выплюнула следующие слова.
— Я не могу тебе больше доверять.
Конечно, она мне это говорила. Я уже слышал эти слова. И уж точно не могу забыть. Но…
— Но это разве не отменилось?..
Ведь сейчас уже не тогда, это раньше мы не знали, что происходит. Отонаси-сан уже поняла причину моих необъяснимых поступков.
— Не отменяй такие вещи по собственному усмотрению. Ты что, ничего не понял? Во-первых, мы не знаем, насколько правдивы слова [Юхэя Исихары]. Может, он на самом деле владеет памятью [Кадзуки Хосино] и использует обе личности себе на благо.
— Н-но это совершенно глупо!
— Да, возможно, я чересчур подозрительна. Но нет доказательств, что я неправа.
— Но…
— Допустим, свойства «шкатулки» именно таковы, как говорил [Юхэй Исихара]. Даже тогда…
Внезапно Отонаси-сан хлопнула в ладоши.
Я от неожиданности моргнул.
— Представь себе, что переключение произошло сейчас. Я совершенно никак не могу это узнать. А значит, я буду говорить с тобой как с [Кадзуки Хосино], не замечая, что ты уже [Юхэй Исихара]. Мы не знаем, когда ты переключаешься. Важный план может утечь к [Юхэю Исихаре]. Следовательно, это опасно. В общем, та же ситуация, что была только что с мотиком.