Не могу произнести такую простую фразу, как «Я предам Отонаси-сан».
Почему не могу? Не понимаю. Ничего ведь не изменится, если даже и не скажу этого. Я уже сдался, и когда придет время переключения, меня все равно свяжут. Ничего не изменится. И тем не менее, когда я пытаюсь озвучить свое предательство, мою грудь пронзает обжигающая боль.
— М-миядзава-кун, послушай…
Бам.
— …Кхх!
Миядзава-кун прибег к насилию. Я растянулся на полу, не в состоянии даже сказать что-либо.
Миядзава-кун взглянул на меня сверху вниз, глаза его по-прежнему были пусты. Он все равно не будет слушать, что я говорю. Он будет без малейшей жалости бить меня, как только я буду выказывать признаки сопротивления.
Я знаю. Мне остается лишь решиться на предательство.
Разве это не нормально? Ведь Ая Отонаси — враг.
Он схватил меня за плечи и заставил подняться. Затем пристроил свой кулак напротив моего беззащитного живота.
— Давай, я хочу услышать, как ты предаешь!
— Ты можешь…
Ничего не изменится, так что незачем колебаться.
Почему же тогда…
— Ты можешь… связать меня.
…Почему же тогда мое сердце рвется всего лишь от того, что я произнес эти слова вслух?
2 мая (суббота) 23:10
Мне снится сон.
Опять все тот же сон.
3 мая (воскресенье), День Конституции
3 мая (воскресенье) 07:12
Я проснулся. Совсем не такое чувство, как при переключении, — нормальное чувство пробуждения.
Я лежал на полу в комнате Миядзавы с наручниками на руках и ногах.
Миядзава-кун сидел на кровати. Под глазами у него виднелись мешки. Должно быть, последние несколько дней он не высыпался.
Заметив, что я проснулся, он достал влажное полотенце и обтер мне лицо. Ментол на полотенце согнал остатки сонливости.
— Сейчас я скажу тебе, что делать, — без всякого приветствия заявил он, закончив вытирать мне лицо. — Т ы з а к у е ш ь О т о н а с и в н а р у ч н и к и п о р у к а м и н о г а м и т е м с а м ы м п о к а ж е ш ь с в о е н а м е р е н и е е е п р е д а т ь. Больше ничего от тебя не потребуется. Все просто, да?
— …Правда?
— А?
— Вы правда поверите, что я сдался, если я так сделаю?
[Он] ведь может думать как угодно. Он может и не принять это как «сдачу» и потребовать чего-то еще более абсурдного.
— Он сказал, что е м у б у д е т д о с т а т о ч н о, е с л и о н у к р а д е т у т е б я М а р и ю О т о н а с и.
— Украдет?..
Вдруг вспомнился мэйл несколькодневной давности.
«Я смог воплотить мое сокровенное желание. Теперь я могу с тобой встречаться»
Наконец-то я понял, что означает этот текст.
Похоже, [он] ошибочно принимает нас за любовников. И поэтому думает, что если полностью выполнит «Неделю в трясине», то сможет встречаться с Отонаси-сан.
Но это нонсенс. Невозможно заполучить все мое, лишь захватив мое тело.
— Ты не можешь украсть ее у меня!
«Могу».
Я чуть не подпрыгнул на месте. На мой шепот ответил голос, которого тут не должно было быть.
«Я Кадзуки Хосино и никто другой! А значит, я смогу ее таким способом заполучить».
Голос шел из колонок возле компьютера, за которым сидел Миядзава-кун.
«Ты считаешь, это абсурд? Ты думаешь, я не могу стать Кадзуки Хосино, потому что он — это ты?»
Ну конечно. Только [я] — Кадзуки Хосино, никто другой им быть не может.
«Тогда скажи мне, что создает Кадзуки Хосино? Уж как минимум, нельзя сказать, что это характер. Ведь ты же всегда узнаешь кого-то, кого сто лет не видел, поймешь, что это тот же человек, даже если его характер, его аура полностью другие, верно?»
Слушая [его], я вдруг вспомнил слова, сказанные кое-кем другим.
«Ну скажи тогда: вот ты видишь, как кто-то ведет себя не совсем обычно; ты что, сразу думаешь «Это кто-то другой. Кто-то в него вселился»?»
— …Угг!
И правда. Дайя, Коконе, Харуаки — все приняли [его] за Кадзуки Хосино. Даже Отонаси-сан, вместе с которой я провел больше времени, чем с кем-либо еще…
«Даже Мария Отонаси не может отличить [Кадзуки Хосино] от [Юхэя Исихары], ведь так?»
— …Мда.
«Да, но, поскольку она знает о «шкатулках», она может принять исчезновение [Кадзуки Хосино] за полное исчезновение Кадзуки Хосино как человека. Поэтому я объясню ей, что Кадзуки Хосино не исчезнет, когда я стану им. Когда я это сделаю, Кадзуки Хосино продолжит существовать для нее».
Из колонок донесся смешок.
«И тогда она станет моей».
Пока внешне он похож на Кадзуки Хосино, его будут узнавать как Кадзуки Хосино, даже если внутри все поменяется. Это правда. Так что не думаю, что он несет полную чушь.
…Но все же это явное преувеличение, что он может стать Кадзуки Хосино.
— Ты не находишь, что эта логика совершенна?
Я закрыл рот при этих словах Миядзавы-куна; он видел меня насквозь.
— Хосино, что бы ты делал, если бы узнал, что у дорогого тебе человека раздвоение личности?
— Э?
Я нахмурился, пытаясь осмыслить неожиданный пример, которым он в меня кинул.
— Этот дорогой тебе человек — только одна из тех личностей? Ты различал бы четко эти две личности, ты мог бы сказать: «эта важна для меня», «эта мне не нужна», «эта — ладно, пусть будет»? Ведь не мог бы, правда? Независимо от личностей, дорог в итоге целый человек.
— …Возможно.
— Так что не имеет значения, кто внутри — [Кадзуки Хосино] или [Юхэй Исихара]. Если Мария Отонаси признает, что это — Кадзуки Хосино, ее чувства не изменятся. Вовсе не [твоя] личность важна для нее. Несомненно, дорого ей…
И Миядзава-кун завершил фразу, ни на йоту не изменясь в лице.
— …само существование Кадзуки Хосино.
Какая-то убежденность была в этих словах.
Он их произнес не только чтобы загнать меня в угол.
— …Только, боюсь, я не так уж и дорог ей.
Он криво улыбнулся.
— Ты, думаю, просто не замечаешь, поскольку сам в этом участвуешь. Но я-то знаю. Ты нужен Отонаси! Так что ей будет очень трудно перенести твою потерю, когда твоя личность исчезнет. Она попытается эту потерю чем-то компенсировать. И очевидно же, что послужит ей компенсацией, да?
— …Думаешь, [Юхэй Исихара]?
— Не совсем. Это будет К а д з у к и Х о с и н о, к о т о р ы й, н е с о м н е н н о, п о — п р е ж н е м у ж и в, т о л ь к о ч у т ь — ч у т ь и з м е н и л с я.
— Вот так [он] в конце концов ее заполучит?.. Но это только твоя догадка. Почему ты так уверен?
– П о т о м у ч т о о н а т а к а я ж е, к а к я.
Ну очень раздражающим голосом Миядзава-кун это произнес.
— Э?
— Потому что я опираюсь на кого-то другого, совсем как Мария Отонаси. Поэтому мне легко угадать, что она будет делать.
Лишь теперь я понял, откуда эта убежденность в его словах.
Миядзава-кун знает. Он знает это чувство, когда дорогой тебе человек исчезает и превращается во что-то другое.
— Ладно, не тяни резину. От тебя требуется всего лишь предать Марию Отонаси. Если ты это сделаешь, она начнет путать [Кадзуки Хосино] и [Юхэя Исихару].
— …Это почему?
— Отонаси и во сне не приснится, что [Кадзуки Хосино] может ее предать. Даже если это ты наденешь на нее наручники, она будет думать, что это [Юхэй Исихара]. Но на самом-то деле это сделал [Кадзуки Хосино]. В конце концов она не сможет различать вас с уверенностью. Г р а н ь м е ж д у [К а д з у к и Х о с и н о] и [Ю х э е м И с и х а р о й] с о т р е т с я.
И тогда для нее [я] и [он] станем одним и тем же.
Если к 6 мая так будет, Отонаси-сан примет это без сопротивления, даже если [он] заберет у меня все. Вот что хочет сказать Миядзава-кун.
— Все понял? Ладно, тогда вот что ты должен делать.
— …Погоди минуту, — перебил я.
— Что?
— Что ты собираешься делать, если [он] не будет полностью уверен, что отобрал у меня Отонаси-сан полностью?
По-моему, так и получится.
Мы ведь с ней не встречаемся. А значит, и отобрать ее у меня невозможно. [Его] план не удастся.
— Разве это не причинит ей боль? Разве вы не будете снова использовать меня?
Какую-то секунду Миядзава-кун молчал, потом согласился:
— Наверно, так.
И тут же без раздумий:
— …И что с того?
— «И что с того»?.. Да ни за что я… так не сделаю. Да, я решился ее предать. Но это не значит, что я желаю ей таких…
— Тебе еще раз врезать?
— …Если и врежешь, все равно я не смогу!
Неважно, если мне придется страдать. Мне всего лишь надо будет вытерпеть боль.
Но я совершенно не желаю, чтобы кто-то другой страдал из-за меня. Это никак не связано с тем, на моей она стороне или нет, я просто не хочу.
Несколько секунд он молча на меня смотрел, потом почему-то огорченно вздохнул.
— Тебя это устроит?
— …Что именно?
— Тебя это устроит?
— …Что именно?
— Если насилие бессмысленно, значит, нам придется применить другую угрозу, понял?
— …Что ты имеешь в виду?
Миядзава-кун на мой вопрос не ответил и дальше лишь молчал.
3 мая (воскресенье) 08:45
Я стоял перед домом Кадзуки Хосино.
— Однако твоя идея весьма злая, хех.
— Почему это? Если ради тебя, то она вполне естественна. И в любом случае, это ведь ты будешь ее осуществлять, верно?
Он так спокоен.
— Думаешь, та девчонка-в-белье меня послушается без проблем? Если нет, мне ее жалко.
— Ну, буду молиться, чтобы все прошло нормально!
Рюу Миядзава вернул мне пустые слова, почти как если бы ему было совершенно неинтересно, что сейчас произойдет.
Нет… Возможно, ему действительно неинтересно.
Он ничего не смог сделать, чтобы предотвратить т о, так что теперь ему все безразлично. Такая мысль совершенно безосновательна, но вот, подумалось почему-то.
— Ладно, я пошел.
— Давай.
Ясное дело, дверь я открыл, не потревожив колокольчик.
— Я дома.
Теперь на второй этаж.
Рюка Хосино, как обычно, спала в одном белье.
3 мая (воскресенье) 10:06
Миядзава-кун прижал к моему уху мобильник.
«НЕЕЕЕТ!!»
Из телефона донесся вопль. Этот голос я узнал мгновенно. Ведь я слышу этот голос чуть ли не каждый день.
— Рю-тян!!.
«Почему ты так делаешь?! Не надо, Кадзу-тян!!»
— А…
Что… что он сделал?! Что он сделал с Рю-тян, воспользовавшись моим телом?!
— Вот что случилось из-за того, что ты не стал слушаться нас, как хороший мальчик!
— Но Рю-тян-то тут совершенно ни при чем! Зачем же вы так сделали!!.
— Поскольку она ни при чем, ты страдаешь. Ровно поэтому мы так и делаем!
После этих слов я, ни о чем не думая, попытался броситься на него — но ничего не вышло, и я шмякнулся на пол. Я забыл, что на ногах у меня тоже браслеты. Миядзава-кун наступил на мое извивающееся тело и прижал мобильник мне к уху.
— Ууу…
Поскольку я даже не мог заткнуть уши, я рефлекторно зажмурил глаза. Хотя проку от этого никакого.
Вот что донеслось из телефона:
«Шутишь!..»
— Э?..
«Кадзу-тян, почему ты хочешь, чтобы я это сказала? Сестрице становится тревожно за твое будущее».
Я в полном обалдении поднял голову и взглянул на Миядзаву-куна.
Что вообще… шутка?..
Миядзава-кун убрал ногу с моего туловища. Я сел, не сводя с него взгляда; его лицо по-прежнему оставалось бесстрастным.
— А почему ты успокоился, Хосино?
— Э?
— Это были звуковые файлы, записанные с помощью функции «Мой голос». Это не в реальном времени. Что если я прокрутил файлы в обратном порядке? Может, тот файл, который ты услышал только что, был раньше, чем предыдущий?
— Т-ты не мог!..
— Шутка!
— Угг…
Совершенно паршиво стало на душе из-за того, что меня так легко обмануть.
— О боже… что ж ты все так скачешь с восторга на уныние и обратно. Проблема не в том, пострадала она на самом деле или нет, понимаешь? Проблема в том, что Рюка Хосино абсолютно беззащитна против [Юхэя Исихары].
С этими словами Рюу Миядзава снова поставил на меня ногу и повернул.
– [Юхэй Исихара] станет Кадзуки Хосино. Можешь себе представить, сколько геморроя принесет наличие сестры? Блин, вы же в одной комнате живете! Конечно же, она заметит, что Кадзуки Хосино изменился, а прекратить общаться не получится, вы же родственники. Она может стать самым большим препятствием. Это, по-моему, и есть причина его нерешительности. Ч т о е м у с н е й д е л а т ь?
Рюу Миядзава дважды кликнул на телефоне и открыл еще один звуковой файл.
«Ты предашь Марию Отонаси ради нас, правда, [Кадзуки Хосино]?»
Это была угроза.
Простая угроза: он убьет Рюку Хосино, если я не подчинюсь.
— Итак, твои действия, Хосино?
Если я надену наручники на Отонаси-сан, она, возможно, будет страдать. Но если я откажусь, Рю-тян может погибнуть.
Ну не могу я выбрать что-то одно! …Однако Отонаси-сан не убьют. Кроме того, уж она-то, с ее талантами, может и выпутаться из этой ситуации. Да нет — наверняка выпутается.
…Она одолеет н а с.
3 мая (воскресенье) 21:04
— Отонаси нужно так много времени, чтобы сюда добраться?.. Удивительно. Я-то был уверен, что она сразу поймет, куда ей надо, — произнес Миядзава-кун. — Правда, она, может, и не поняла, что тебя сцапали. Ведь [Юхэй Исихара] заходил домой один раз. Но должна же она почувствовать, что что-то не так, ведь все ее звонки блокируются… Слушай, Хосино, может, у вас с ней была ссора, после которой ты мог бы поставить ее звонки на блокировку?
Ответить я не мог. Потому что не знал, как именно я с ней расстался, когда от отчаяния у меня все потемнело перед глазами.
— Ну да не важно, хех. Все равно приступим.
С этими словами он взял в руки мой мобильник.
Он бездействовал до сих пор, потому что непонятно было, какое время сегодня [мое], пока у меня не был украден блок с 19:00. А теперь все ясно. Сегодня все оставшееся время до 23:00 [мое].
— …Аа, кстати, вспомнил.
Миядзава-кун достал клейкую ленту и заклеил мне рот в два слоя. Поскольку на мне уже были наручники, снять ее я, естественно, не мог.
Он набрал номер. Чей… можно даже не спрашивать.
— Алло?
«…Кто это?»
В комнате висела тишина. Я тоже слышал голос Отонаси-сан совершенно отчетливо.
— Рюу Миядзава!
«…Миядзава, почему ты звонишь с телефона Кадзуки? Что случилось с Кадзуки? Я знала, что ты партнер [Юхэя Исихары], но…»
— Партнер? Можно подумать, я стал бы помогать этому засранцу! Просто он нашел мое уязвимое место и угрожал мне.
Что он такое несет?..
«Твое уязвимое место?»
— Угу. Я не партнер его, он воспользовался моим уязвимым местом. Но у меня это уже вот где! К счастью, я нашел простое и хорошее решение.
«Хорошее решение?..»
— Уж ты-то должна легко сообразить. Оно действительно простое.
«…Только не говори мне, что…»
— Именно. Мне надо всего лишь убить Кадузки Хосино.
Миядзава-кун говорил безразличным тоном, никаких нормальных эмоций в его голосе слышно не было. Только тут до меня дошло, что он все высосал из пальца. Но играет он так естественно. Даже я, зная правду, подумал на секунду, что он не врет.
Так что вряд ли Отонаси-сан сможет раскусить эту его состряпанную историю.
«…О чем ты? Не знаю, какое он у тебя нашел уязвимое место, но риск слишком велик. Не думала, что ты настолько глуп, чтобы сделать такой выбор».
— Тебя легко раскусить. Похоже, тебе на удивление плохо удается обманывать других.
«…»
— Конечно, убийство — дело рискованное. Связываться не стоит. Но именно сейчас и именно к Кадзуки Хосино этот риск отношения не имеет. Ты должна знать почему; знаешь?
«…Понятия не имею».
— Ха-ха, не валяй дурака! Ладно, тогда я тебе скажу. Вот ключ к убийству без риска: поймать момент переключения.
Думаю, Отонаси-сан тоже заметила. Ведь она же говорила мне вчера утром, что, если бы я переключился, когда она вела мотоцикл, это было бы опасно. Если следовать этой логике в некоем конкретном направлении, изобразить несчастный случай или самоубийство будет чертовски просто.
Вот что он подразумевал под убийством без риска.
— Если таким путем я смогу положить конец его угрозам, я это сделаю.
«…Почему ты мне об этом сообщаешь?»
— Всегда найдется кто-то, кого бы ты пристрелил, если у тебя есть пуля, которую точно не найдут, верно? Но от этой пули погибнет и тот, против кого я лично ничего не имею. Поскольку мне его так жалко, думаю, дай-ка я позволю ему поговорить со своей любовью в последний раз перед смертью.
«Что же ты за эгоистичная тварь?!.»
— О? У Хосино всего несколько часов осталось, ты в курсе? Он уже все равно что труп! Но будь спокойна: я убью его, когда он будет [Юхэем Исихарой]. Это для него будет почти что эвтаназия. По-моему, это везение, что он сможет умереть прежде, чем этот говнюк захватит его полностью?
«Кадзуки вернет себе свое тело!»
— Это ведь только ты так думаешь, правда? Никто не смог бы смотреть с таким оптимизмом в подобной ситуации!
«Гг…»
— Так, ну ладно. Хорошо. Я дам тебе услышать его последние слова.
Разумеется, он и не подумал убрать клейкую ленту у меня со рта.
Он шевельнул мышью и сделал двойной клик. Из динамиков раздался мой голос.
«Пожалуйста, спаси меня…»
Я подумал, что это дешевый трюк. Если бы только…
«…Ая!»
…он не назвал это имя.
Откуда он его знает?.. Они ведь ничего не знают про «Комнату отмены», так что и имя это им должно быть незнакомо.