Катя по-прежнему молчала.
Цыганкову тогда казалось, что ему так и не удастся ее разговорить. И первый раз в жизни ему было жаль, что он не может просто помочь человеку.
Но за бокалом вина в тихом ресторанчике на Маросейке Катя вдруг заговорила. И Цыганков отвез Катю к себе домой. Вызвал знакомого врача, который смог дать конфиденциальную консультацию, после чего уехал, оставив рядом с Катей сиделку — немолодую и неболтливую, несмотря на возраст, соседку.
Найти Владика оказалось совсем не трудно. Нина оказалась довольно разговорчива и всего лишь за купюру с портретом президента Гранта подробно рассказала Цыганкову, где можно отыскать этого типа.
Гладенький, ухоженный сутенер сидел в кофейне на Кузнецком Мосту (ведь под самым носом у ФСБ, сукин сын, бизнес делает!) и обрабатывал очередную жертву, которая еще не понимала, во что вляпалась.
Цыганков присел за соседний столик и заказал каркадэ — красный чай. Народу в будний день в кофейне было мало, и подслушать разговор оказалось несложно.
— Понимаете, Ирочка, помочь вам с хорошей работой я сразу не смогу, — проникновенно вещал Владик, — но зато пока устрою вас на курсы с практикой, а потом и с работой что-нибудь придумаем.
— Да-да, конечно!
Цыганков со вздохом допил свою чашку и пересел за столик Владика.
— Девушка, уйдите отсюда, пока возможно. Этот человек — сутенер и ничем, кроме неприятностей, он вам помочь не сможет.
Девушка испуганно взглянула на Цыганкова, перевела взгляд на багрового Владика, неловко выбирающегося из-за стола и, подхватив сумочку, убежала.
— Сядь.
За много лет Цыганков имел возможность убедиться, что его тихий и спокойный, но от этого не менее властный голос заставляет людей подчиняться.
Владик плюхнулся на стул:
— Да как ты… смеешь?! Я не знаю, кто ты такой, но боюсь, что тебе придется следовать моим правилам! Послушай меня, ты! — Распаляя сам себя, сутенер опять начал подниматься со стула, но тихое замечание заставило его вернуться на место.
— Нет, слушай теперь ты, сволочь. Я пришел поговорить насчет Кати Столбовой. Помнишь такую? — Цыганков поднял тяжелый испытующий взгляд на Владика. — Ведь наверняка помнишь?
— Тебе она не достанется!
Цыганков молча смотрел Владику в глаза, а носком ботинка под столом ударил его точно в голень.
Глаза у Владика округлились от боли, и даже слезы выступили.
Надо же, подумал Цыганков, плачущий сутенер. Жаль, что нет фотоаппарата.
— Тебя не касается, достанется она мне или нет. Важно то, что больше она на тебя работать не будет. И будь так добр, верни мне ее паспорт.
— Это еще почему? С чего это я вдруг должен возвращать тебе паспорт? — Визгливый тон сутенера начинал раздражать Цыганкова. — И какой паспорт? Откуда у меня ее паспорт?
Цыганков вздохнул и снова ударил Владика по голени, только теперь в другую ногу.
— Мне все равно, как ты себе это объяснишь. Только поверь, тебе лучше принести мне паспорт.
— Ну и пожалуйста! Только учти, — Владик вдруг тоже перешел на шепот. — Только учти, что тебе она тоже не достанется: несколько дней назад ею заинтересовался Рачик. Знаешь о таком? Он людьми торгует… — Владик все еще морщился от боли. — Так вот, мы сумели договориться, и послезавтра твоя Катя должна отправиться к ним. А как раз сегодня я должен был отдать ему ее паспорт. Так что тебе повезло. Чисто случайно. — Владик кинул на стол красную книжицу и встал из-за стола.
— Я очень рад, что ты оказался так любезен. И буду еще больше благодарен, если ты расскажешь, где найти твоего Рачика.
— Я… не знаю. — Сутенер побледнел. Видимо, мысль о возможной встрече с этим Рачиком наводила на него еще больший ужас, чем тот, которого сумел добиться Цыганков.
Небрежным кивком головы Цыганков отпустил его, и сутенер, прихрамывая, выбежал из кофейни, вероятней всего, с одним желанием — свернуть бизнес и забиться куда-нибудь подальше.
Цыганков был уверен, что Владик больше не будет доставать Катю — слишком труслив, так что одно дело было сделано. Оставалось разобраться с Рачиком.
Алексей достал телефон и набрал домашний номер. Подошла сама Катя.
— Как ты себя чувствуешь, Катюша?
— Катюша, — мягкий голос в трубке тихо засмеялся. — Мне бабушка говорила, что так мое имя в послевоенные времена звучало. Да я и чувствую себя так же. Правда, нет у меня никакой уверенности, что времена войны прошли.
Цыганков улыбнулся — интересно разговаривает.
— Катя, скажи мне, в последние дни ничего необычного не происходило? Какие-нибудь колоритные клиенты?
В трубке молчали.
— Катя!
— Да, я тебя слышу. С неделю назад подъехала какая-то большая машина, но водитель — очень на араба похож — никого не заказал.
— На араба? Почему не на кавказца?
— Понимаешь, наши кавказцы более эмоциональны, а этот держал себя с достоинством, спокойней, да и одет был хоть и неброско, но очень дорого. Он никого не заказал, но Нина уезжала с ним куда-то. А обратно ее привез Владик. Видно, к нему-то они и ездили. Правда, и Владик, и Нина очень раздражительные были весь день после этого. Особенно часто на меня орали. Правда, — Катя опять тихо засмеялась, — правда, на меня вообще чаще всего кричали.
Цыганков повесил трубку и задумался. Значит, Рачик примерялся еще неделю назад. В том, что это был он, Цыганков почти не сомневался.
В общем-то, время у Цыганкова было. Если они ничего не делали две недели, то есть вероятность, что не опомнятся и сейчас. Единственная проблема — Владик сказал, что должен был сегодня отдать им паспорт Кати. Хотя, конечно, он за то, чтобы соврать, дорого не возьмет. Да и про две недели соврал.
В общем-то, Владику было невыгодно выдавать его, Цыганкова. Просто потому, что люди, торгующие людьми в наше время, того, кто пошел против них, убьют не задумываясь. Слишком труслив.
Несколько дней ушло на выяснение личности Рачика. Через знакомых, работавших в милиции, Цыганков выяснил, что Рачик — фигура колоритная. Некогда студент университета имени Лумумбы, он вернулся в Москву в середине девяностых годов, создал совместное предприятие, занимавшееся трудоустройством в России его арабских соотечественников. Чем конкретно зарабатывал на жизнь Рачик, понять было сложно, криминалом от него пахло недвусмысленно, но доказать ничего раз за разом не удавалось: ни рэкет, ни распространение наркотиков, ни содержание дорогого борделя под ширмой массажного салона. Этому арабу страшно везло — все сходило с рук.
Рачик давно был на заметке у органов и неоднократно задерживался, но доказывать причастность араба к работорговле никому и в голову не приходило.
Катя постепенно шла на поправку, соседка неусыпно следила за ней, врач отрабатывал деньги, а Алексей все явственнее слышал тиканье часов. И Цыганков решился на авантюру.
Он позвонил Рачику, номер телефона которого достал через тех же ментов. Вот дела! Милиция теперь даже номер мобильного телефона опасного преступника знает, а вот посадить его все равно не может.
— Алло. — Голос с мягким восточным акцентом говорил спокойно.
— Здравствуйте, — Цыганков, войдя в роль, стал совершенно спокоен. Оставалась маленькая вероятность, что Владик успел предупредить Рачика, но переживать по этому поводу было поздно, — я звоню вам по рекомендации одного знакомого.
— Какого знакомого?
— Мне не хотелось бы распространяться по телефону… Речь идет о девушке с Ленинградки. Вы понимаете, о чем я?
— Да, понимаю. Но эта девушка уже занята.
— Я слышал об этом, — Цыганков напрягся, — проколоться сейчас было проще всего. — Правда, я не знаю цифру. Но знаю, что ее можно увеличить. И я готов это сделать.
Голос в трубке пропал. Было слышно, что где-то, на другом конце, говорят на мягком иностранном языке.
— Алло! Вы сможете подъехать к нам?
— Мне бы не хотелось. Мы можем встретиться на нейтральной территории?
И они договорились встретиться в маленьком ресторанчике на Тимирязевской.
Времени на раздумья особо не было, и Цыганков принялся обзванивать знакомых. С некоторыми он договорился заранее, кому-то приходилось объяснять все попутно. В конце концов, экипировка была готова: черный, дорогой, но распространенный на улицах столицы «мерседес» с заляпанными грязью номерами, две машины с почти неприметными братками-охранниками должны были доставить в течение двух часов. Дорогой костюм от Армани в заначке у Цыганкова имелся — как раз для подобных случаев. Оставалось слегка подкорректировать внешность.
Он достал косметический набор и, посвистывая, отправился в ванную. Надо выглядеть заведомо дороже Рачика, но неузнаваемо. Искусством макияжа Цыганков владел не хуже любой женщины — сказалось беспризорное авантюрное детство, и через полчаса в зеркало смотрел человек лет на пять старше Цыганкова, уставший от бурной разгульной жизни и излишка денег, что можно было определить по ухоженному лицу.
Через три часа Цыганков вышел из дому. Машину и охрану должны были доставить в соседний проходной двор — чтоб удобнее было потом уходить.
На месте он был за полчаса до назначенного времени. В ресторане, однако, уже сидели какие-то смуглые люди. Цыганков, не обращая на них внимания, прошел к свободному столику. Один из молодых людей тотчас принялся названивать по телефону, но Рачик появился только через полчаса — точно в назначенное время.
Следом за ним вошла «группа поддержки» Цыганкова и окинула напряженным взглядом охрану Рачика.
— Это вы звонили по поводу девушки?
— Да. Спасибо, что согласились встретиться.
— Мне не оставалось ничего иного. Вы слишком настойчиво предлагали. Кроме того…
— Что?
— Кроме того, девушка не выходит на работу уже несколько дней, как мне сообщили. Если она сбежала или если ее кто-то укрывает, получается, что это было неудачное вложение капитала, когда я ее покупал.
Ну надо же, все своими именами называет, ничего не боится.
По спине побежал ручеек беспокойства, но Цыганков повел плечами. Сейчас, по крайней мере, опасаться нечего. Если что и случится, то потом.
— Хочу вам сделать выгодное предложение. Продайте ее мне, — сказал Цыганков.
— Я же вам объяснил, — безо всякого раздражения повторил Рачик. — Она куда-то пропала. Что же мне вам продавать? Воздух? Вы можете подождать несколько дней?
— Хорошо, давайте вернемся к этому разговору, когда вы ее найдете.
Рачик кивнул и поднялся на ноги, разговор был закончен.
Оставалась последняя, самая авантюрная часть комбинации. Цыганков выждал еще несколько дней и снова позвонил Рачику:
— Надо срочно поговорить.
— Хорошо. Давайте встретимся.
— Нет, мы не можем встречаться. И сделка не состоится. За вашим товаром установлена слежка.
— Не может быть, мы проверяли. — Рачик насторожился, но все еще держал себя в руках.
— Следят. Мои люди было сунулись, но им быстро объяснили, что к чему. В общем, вы как хотите, а я с этим связываться не буду. И забудьте, как меня зовут.
— Вообще-то, я и не знал, — после некоторой паузы сказал Рачик.
И Цыганков бросил трубку.
Все, теперь, пожалуй, можно было не переживать. Катя и так оказалась для Рачика весьма неудачным приобретением, а после таких новостей Рачик сам поспешил бы от нее отделаться, вернись она обратно: неизвестно, где была и с кем общалась. Но этого, разумеется, не произойдет. Девушка ничего не знала о своих последних «хозяевах», а потому искать не будут: не до того сейчас. И Цыганков с чувством выполненного долга отправился домой.
В квартире было тихо.
— Девочка!
Было слышно, как в ванной капает вода.
— Катя! Валентина Ивановна! — так звали сиделку.
Тишина.
Неужели добрались? Неужели он чего-то не учел? Цыганков начал планомерно обходить все комнаты, но следов вторжения нигде не было. А верить в то, что Катя ушла сама, не хотелось. И тут в замке заскрежетал ключ. Валентина Ивановна и Катя, разгоряченные прогулкой, ввалились в квартиру.
— Ой, Леша! А мы вот погулять вышли. Катеньке сегодня с самого утра хорошо было, и мы решили, что можно погулять, — Валентина Ивановна хлопотала вокруг Цыганкова и торопливо рассказывала: — А мы только вышли, сразу вспомнили, что тебе не позвонили. Вернулись, а у тебя мобильный не отвечает.
— Да, телефон был выключен.
Совсем ни к чему было, чтобы Цыганкову звонили во время встречи с Рачиком. Но теперь это было уже не важно, потому что все осталось позади.
Напротив Цыганкова сидела целая и невредимая Катя и спокойно пила чай. Она даже не знала, чего избежала.
— Работать ко мне пойдешь? — Цыганков поднял глаза и встретился взглядом с Катей. — В клуб.
— А что делать? — Девушка безмятежно улыбалась.
— Да ничего, красоваться, развлекать клиентов.
— Как развлекать? — Катя напряглась и помрачнела. — Как на Ленинградке?
— Да нет, что ты! Просто… В общем, ты попробуй — криминала тут нет. А не понравится, так мы что-нибудь придумаем.
И уже через два дня Катя вышла на работу.
Работа… Эта работа была ей нужна для того, чтобы хоть как-то вернуть себе самоуважение. Хотя, конечно, сказать, что она кардинально отличалась от Ленинградки, нельзя. Смысл тот же — уставшие от жизни мужчины, молодые и не очень, а также очень немолодые, но весьма богатые, искали утешения в обществе юных, красивых нимф. Или гейш. И Катя много раз задавала себе вопрос, что же она здесь делает. Зарабатывает на жизнь? Вполне возможно… Отдает долг Цыганкову? Да, очень даже вероятно. Ищет смысл жизни и профессию? Нет-нет-нет. Посвящать себя клубу на всю жизнь она не собиралась. Но и понять, что же ее держит в этом маленьком, но очень притягательном мирке, не могла. Может быть, возможность вырваться? Такая возможность появлялась иногда в лице молодых, симпатичных и успешных мужчин… И так бы ее жизнь и тянулась дальше, если бы однажды она не получила телеграмму от мамы.
Должен был приехать Кирилл Столбов, тот самый Кирилл, троюродный брат Кати, который был влюблен в нее уже много лет. Он даже из-за безответной любви в Чечню воевать ушел. Так он, по крайней мере, говорил. Чушь, конечно, просто призыв подошел, вот его и взяли. Правда, продержался он в армии недолго: полгода в учебной части, потом еще четыре месяца в Чечне. Но хоть живым вернулся — и на том спасибо. Заработал контузию, его и демобилизовали.
Катя шла к Цыганкову, чтобы рассказать о брате, и не знала, что говорить. Если Кирилл и раньше был страстно влюблен в Катю и не всегда вел себя адекватно, то что ожидать от него теперь, после контузии, Катя и думать боялась. Но, в общем-то, сделанного не воротишь — Кирилл приезжал, и Катя решила хотя бы подготовить Цыганкова к встрече.
Но подготовить не удалось — Цыганкова не было на месте до самого вечера, а вечером, едва Катя вернулась с работы, приехал Кирилл.
— Я тут подумал. И решил, что можно и пораньше к тебе завалиться! Все равно мама предупредила, правильно?
Катя прикрывала дверь спиной и мучительно соображала, что же делать.
— А чего тебя предупреждать! Можно подумать, ты не рада? — И он потянулся чмокнуть Катю.
— Но-но!
— О, какие мы столичные стали! Ну так что, в квартирку-то пустишь?
— А у хозяина разрешения спросить? — По лестнице поднимался Цыганков в расстегнутой куртке и с взлохмаченными волосами.
Столбов повернулся на пятках и уставился Цыганкову куда-то в кадык. Медленно багровея, он поднял глаза и, встретившись взглядом с Цыганковым, прорычал:
— Это ты, что ли, хозяин? Так такого хозяина и подвинуть можно, не спрашивая.
— Катенька, кто этот молодой человек? — Цыганков ласково улыбнулся Кате и смерил взглядом нахала.
— Это… Стыдно признаться даже, мой брат… — опустила глаза Катя.
— И надолго вы к нам, брат?
— К вам? — Столбов неожиданно перешел на фальцет.
— Да, к нам, — Цыганков с любопытством разглядывал молодого человека, ничем не выдавая своего недоумения. И тут, словно приняв какое-то решение, быстро проговорил: — А вы в какой гостинице остановились?
Столбов, не успевавший за мыслью Цыганкова, замер.
— Пойдемте, я вас отвезу! Катенька сегодня устала очень, а завтра ей опять на работу. — И, увлекая Столбова за собой, Алексей подмигнул Кате.
Кирилл подхватил сумку и, так же неожиданно, как появился, ушел. Через час вернулся Цыганков.
— Поселил я твоего брата в гостинице. А теперь рассказывай.
И Катя рассказала все, что знала. Она уже начинала привыкать к этим рассказам — Цыганков сидел в любимом кресле с рюмкой коньяка в руке, а Катя говорила, говорила, говорила. Говорила о Владике или Кирилле, говорила о театральном вузе или Чечне, говорила о Ленинградке или контузии — подчас было неважно. Главное было, что Цыганков ее слушал.
— Ну что ж, будем надеяться, что я ему все популярно объяснил. — Цыганков встал и потянулся.
Несколько дней прошли спокойно. Столбов больше не появлялся, и Катя было решила, что он уехал обратно. Но в пятницу вечером, поджидая у выхода из клуба Алексея, Катя заметила в глубине двора знакомую фигуру. Столбов стоял, покачиваясь, у дерева и негромко что-то бормотал.
Катя отвернулась. Пьяный, контуженный, страстно влюбленный — он пугал ее гораздо больше любого хулигана. Через несколько минут появился Цыганков, и Катя, подходя с ним под руку к машине, обернулась — Столбова не было.
— Ты чего? Все нормально? — Алексей приободряюще похлопал Катю по руке и открыл дверцу.
Столбов вырос как из-под земли.
— Т-т-тыы… Ты бы шел отсюда, к-к-коозелл! — едва справляясь с языком, Столбов крепко держал в руках палку. — Ты бы шел, ннна фиг…
Цыганков медленно огляделся — на стоянке никого не было. Может, и к лучшему.
Столбов, покачиваясь, помахал палкой и схватил Цыганкова за грудки: