— Что, нравится? — с гордостью спросила она, а потом поинтересовалась, — да, кстати, а как там мое шитье, пригодилось?
— Угу, — буркнул гость, вращая манекен, наряженный в гусарский мундир, — это ты кому красоту такую построила?
— Да есть тут один, реконструктор, — хихикнула Ольга. — Хочет выглядеть, как поручик Ржевский, только ни осанки у него, не выправки. В мундире смотрится, как клоун коверный. Шпоры носит, а к лошади не знает с какой стороны подойти. Правда, денег у него куры не клюют.
— Да, кстати, — сказал ей Шумилин, — я тут тебе подарочек принес, — и он достал из дипломата несколько литературных журналов, подаренных князем Одоевским.
— Ой, Саша, да это подлинный "Современник", а это "Отечественные записки"! — воскликнула удивленная Ольга, — спасибо тебе большое! И состояние у них замечательное, словно их только вчера напечатали, а не сто пятьдесят лет назад! Слушай, а может это репринтное издание?
— Нет, не репринтное, подлинное, — с усмешкой ответил ей Шумилин, — а вот ты еще на это взгляни, — и он протянул Ольге сборник сказок Одоевского с автографом князя.
— Да где ты взял все это?! — удивленно сказала хозяйка. Потом она еще раз внимательно посмотрела на обложку, прочитала то, что на ней было написано, и глаза ее стали по девять копеек.
— Слу — у-у — шай, да ты что, в прошлом побывал… — изумленно пробормотала Ольга. — Я вообще‑то подумывала о чем‑то подобном еще когда ты у меня те костюмы заказывал… Ой, Сашка, да что ж теперь будет‑то?!
— А ничего и не будет, — спокойно ответил ей Шумилин. — Ты права, Антоха — ты должна его помнить, и в самом деле изобрел машину времени. И испытал ее. Причем, успешно. Мы с ним позавчера побывали в 1840 году, а потом князь Одоевский нанес нам ответный визит. Вчера мы с их сиятельством гуляли по Питеру. Впечатлений у него было выше крыши. Обещал нас завтра навестить…
На кухне засвистел закипевший чайник. Ольга бегом бросилась туда, крикнув на ходу Александру, — Пошли пить чай, заодно мне расскажешь, как вы дошли до жизни такой…
После того, как торт был съеден, чай выпит, а Шумилин закончил свое повествование, воодушевленная донельзя Ольга немедленно потребовала, чтобы ее срочно отправили в прошлое. Хоть с князем вместе, хоть одну.
— Терпение мой друг, терпение, и ваша щетина превратится в золото, — попробовал пошутить Александр. Но Ольга была упряма, как все женщины.
— Ты должен обязательно познакомить меня с князем и его супругой, — твердила она. — Я хочу увидеть своими глазами то время…
— Вообще‑то, Ольга, я для этого к тебе и пришел, — сказал Шумилин. — Дело в том, что мы: я, Антон, Виктор и, возможно, Алексей собираемся, если так можно выразиться, "эмигрировать" в XIXвек. И ты должна нам в этом помочь.
— Я, вообще‑то, никогда не отказывала в помощи своим друзьям, — сказала Ольга, только, что я могу. Ну, сшить костюмы, проконсультировать вас насчет одежды. И все, пожалуй…
— Ну, скажем, и это для нас немало, — ответил ей Шумилин, — но к тебе есть другое предложение. Мы тут прикинули, что нам без финансов там делать нечего. А где деньги взять? Посему решили заняться межвременным "контрабасом", и ввозить туда парфюм и прочие женские штучки из нашего времени. Ну, ты сама понимаешь, что мы, мужики, в этом ни в зуб ногой. Только на тебя вся надежда.
— А, вот ты о чем, — задумчиво проговорила Ольга, — идея, конечно, богатая, но не такая уж простая. Дело в том, что уже тогда в Петербурге были торговцы, которые имели свою клиентуру из дам высшего света, и вклиниться в их бизнес будет не так‑то просто. Хотя…
— Что, "хотя", — поинтересовался Шумилин, — ты нащупала брешь, через которую мы начнем наступление на тамошних модниц?
— Ты говорил, что у князя есть супруга, не старая еще? — спросила Ольга, — если бы мне с ней переговорить кое о чем, а еще лучше, доставить ее в наше время…
— Ага, — сразу въехал в тему Шумилин, — женщина всегда поймет женщину, даже если их разделяет полтора столетия. Я обещаю тебе, что с княгиней Одоевской ты познакомишься в самое ближайшее время. Так что там у нас с парфюмом XIX века? С чего начнем?
Ольга уселась в кресле поудобнее, и начала посвящать Александра во все тонкости тогдашней моды.
— В первой половине XIX века, куда нам предстоит просунуть свой любопытный нос, у представительниц прекрасного пола наибольший интерес вызывали парфюмерные произведения, созданные на основе цветочных запахов с примесью амбры и мускуса. Не менее популярным было и розовое масло. Запах пачулей к тому времени стал приедаться.
Очень популярны были духи. Но помимо них для создания в помещениях приятного запаха жгли курительные свечи из ладана, стираксы, амбры, мускуса. Благовонные курительные порошки продавались в парфюмерных лавках под пышными названиями, типа, "Венский" или "Французский королевский". Чаще всего они состояли из смеси высушенных розовых лепестков, стираксы, фиалки, гвоздики. Также использовали и жидкие смеси — благовонные уксусы. Популярными были "лимонный", "бергамотовый", "розовый" и "лавандовый". Уксус капали на специальную курительницу с металлической пластиной, которая подогревалась свечкой. Ну, что‑то вроде наших нынешних аромаламп. Или этот уксус просто брызгали на угли камина.
Нюхательные соли тоже часто использовали как ароматизаторы. Их составляли из равных частей нашатыря и душистых масел. Оставались еще в моде и саше — сухие благовонные смеси для ароматизации белья, шкафов и карет. Саше делали в виде шелковых подушечек.
Кстати, имейте в виду, что тогдашние мужчины не отставали от женщин, и тоже вовсю пользовались услугами парфюмеров, — Ольга хитро посмотрела на Шумилина, — по всей Европе гремела слава знаменитой "Воды из Кельна" — "Eaude Coloqne", или по — русски — "Одеколон". Тогда это было не общее название спиртовых ароматизированных настоек для мужчин, а вполне конкретная туалетная вода, в компоненты которого входили бергамот, лимон, грейпфрут и еще некоторые добавки. Изобрел "Воду из Кельна", как ни странно, итальянец — Джованни Мария Фарина. И назвал он ее в честь своей новой родины, Кельна, где уроженец Апеннин основал фирму, которая существует до сих пор. "Одеколон" воспевали Вольтер, Гете, а Наполеон даже в походе носил бутылочку с "Водой из Кельна" за голенищем своего сапога, чтобы всегда благоухать, как майская роза.
Правда, стоило это удовольствие немало — за один флакончик средний российский чиновник того времени должен был отдать свое полугодовое жалование. Так что не каждому парфюм будет по карману.
Как я уже говорила, в Петербурге обосновались уже представители нескольких парфюмерных домов Европы, и нам придется побороться с ними за место под солнцем.
— А каким парфюмом пользуется император Николай I, — спросил Шумилин, — мы с Антоном, кстати, встретили его на Дворцовой набережной. Он гулял своего пуделя. Импозантный, надо сказать, мужчина.
— Даже так? — удивилась Ольга. — Ну да ладно, дойдет и до него очередь. А Николай Павлович, насколько мне известно, пользовался духами "Parfumdela Cour" ("Придворные духи"). Но в своих вкусах он был достаточно консервативен, и поэтому подобраться к нему будет нелегко…
— Хорошо, Ольга, — сказал ей Шумилин, — давай подумай над тем, что я тебе сказал. Голова у тебя светлая, думаю, что ты еще чего придумаешь. Про то, что надо держать язык за зубами, я тебя предупреждать не буду. Ну, и завтра с утра жду тебя у Антона. Увидишь наших предков, так сказать, живьем…
— Саша, если я до завтра не умру от любопытства и нетерпения, то обязательно буду, — сказала Ольга, провожая своего гостя до выхода. — Ну, а про то, что надо молчать, мог бы мне и не напоминать — не маленькая чай…
Давайте дружить семьями…
В урочный час в квартире у Антона снова собрались все причастные к ТАЙНЕ… Тут был Виктор Сергеев, Шумилин и Ольга Румянцева, которая всю ночь промучившись от нетерпения и любопытства, чуть свет примчалась к Антону на Гагаринскую. Ну, и, конечно, Антон, который в данный момент священнодействовал над своим детищем.
Все шло как обычно. Жужжание, гудение, в центре комнаты появился светящийся изумрудно — голубой круг, в котором все увидели кусочек грота Летнего сада и две фигуры. Странно, князь должен был придти на встречу с ними один. Но присмотревшись, те, кто находился в квартире, увидели, что за Одоевским стоит, испуганно прижавшаяся к его боку приятной наружности темноволосая женщина средних лет.
Шумилин понял, что князь решил взять с собой в будущее супругу, Ольгу Степановну. Что ж, это просто замечательно. Вон и Ольга Румянцева сделала стойку, увидев даму из столь любимой ей эпохи.
— Доброе утро, Владимир Федорович, доброе утро, Ольга Степановна, — сказал Антон, приветствуя гостей из прошлого, — мы рады видеть вас.
Князь по — свойски поздоровался со всеми, с особым чувством пожал руку Сергееву, почувствовав в нем старого вояку, и галантно расшаркался перед польщенной Ольгой, которая впервые видела перед собой живого князя, а не "месье Журденов", выдающих себя за потомков знатных родов.
Потом Одоевский представил свою супругу, которая чувствовала себя явно не в своей тарелке. Княгине было все удивительно и чуждо: и одежда людей XXI века, и их несколько свободные, даже порой слишком, манеры общения, комната, заставленная необычной мебелью.
Удивила ее и женщина, которая оказалась ее тезкой. Она была одета в легкое платье, с точки зрения Ольги Степановны, слишком откровенное, открывавшее не только ступню, но и (о, ужас!) ногу до самого колена. Княгиня даже немного покраснела, но женщина из будущего, казалась, даже не замечала, что выглядит просто неприлично. И, что самое удивительное, на это не обращали ровно никакого внимание, и присутствующие в комнате мужчины.
— Владимир Федорович, — обратился к князю Антон, — с вашего позволения, пусть Ольга Валерьевна побудет с вашей супругой, а то наши, чисто мужские разговоры, вряд ли будут им интересны. А женщины всегда найдут друг с другом общий язык.
Одоевский кивнул головой, и Ольга Румянцева, улыбнувшись, пригласила княгиню пройти в соседнюю комнату. Та, робко посмотрев на мужа, покинула мужскую компанию, поддерживаемая под локоток своей новой знакомой.
Когда дверь за дамами закрылась, Шумилин, обратился к Одоевскому,
— Владимир Федорович, мы провели в течение минувших суток своего рода совещание, и решили отправить на постоянное жительство нашего уважаемого Виктора Ивановича. Он хочет обосноваться в Петербурге, и подготовить плацдарм для перехода в ваше время всех нас. Дело это сложное, но другого выхода мы не видим. Вы не могли бы ему помочь в первое время?
Одоевский, внимательно слушавший Шумилина, согласно кивнул головой. — Господа, я готов оказать вам всю возможную помощь, зная, что ваша деятельность будет исключительно полезна нашему Отечеству. Вы только скажите, чем я могу вам помочь?
— Владимир Федорович, — сказал Сергеев, — мне нужна легализация в вашем времени. И возможность работать, создавая новые образцы вооружений, которые могли бы усилить русскую армию. По роду моей службы в армии, я имел дело с достаточно сложной техникой, так что в нынешней я могу разобраться легко. О более конкретных предложениях мы поговорим с вами позже, а пока я хочу попросить вашего разрешения немного пожить у вас, скажем, в качестве вашего дальнего родственника, приехавшего в столицу из провинции.
— Что ж, Виктор Иванович, — ответил князь, я почту за честь оказать вам гостеприимство. Ну, а прочих вещах, как вы правильно заметили, мы поговорим попозже.
— Вот и отлично, — сказал Шумилин, — пусть наш друг побудет у вас, посмотрит на вашу жизнь, заведет нужные знакомства. Надо только будет попросить Ольгу подобрать для Виктора соответствующий костюм. А вот, кстати, и она!
В комнату вошла Ольга Румянцева, вместе с княгиней, которая, кажется, уже немного освоилась, и перестала дичиться.
— Антон, — сказала она, — ты не мог бы на своей машине отвезти меня домой. Дело в том, что Ольга Степановна хочет посмотреть на наш Петербург. Сам понимаешь, что в одежде XIX века на улице она будет выглядеть несколько экстравагантно. Я прикинула, что у меня найдется платье, соответствующее размерам нашей гостьи. Надо все быстренько привезти сюда.
— Хорошо, — сказал Антон, — но, в свою очередь, ты поищи что‑нибудь из одежды для Иваныча. Он вместе с князем отправится в прошлое, и его надо соответствующее экипировать.
— Найдем, — коротко ответила Ольга, — сама я вряд ли успею сшить для него костюм. Но можно кое‑что одолжить на время в костюмерной Ленфильма. У меня там есть знакомые.
— Вот и отлично, — подвел черту этому разговору Шумилин. — Тоха, давай, вперед — одна нога здесь, другая там. Не заставляй нашу гостью долго ждать.
Когда Ольга, Сергеев и Антон ушли, Александр, чтобы как‑то немного развлечь гостей, предложил им послушать музыку. У хозяина была неплохая подборка CD — дисков с современной и классической музыкой. Порывшись, Шумилин нашел диск с музыкой Петра Ильича Чайковского из балета "Щелкунчик". Вставив сидюк в дисковод музыкального центра, он предупреждающе поднял руку, словно предупреждая гостей из прошлого быть готовыми к чему‑то удивительно — тревожному.
Зазвучавшая музыка, наполнившая чудесными звуками всю комнату, поначалу удивила и даже немного напугала супругов Одоевских. Они завертели головами, словно пытаясь обнаружить, где, в такой небольшой комнатушке спрятан целый оркестр. Но мало — помалу они погрузились в очаровательную музыку Петра Ильича. Особенно впечатлил их "Вальс цветов" и Па‑де — де.
— Боже мой, Александр Павлович, — воскликнул в восхищении Одоевский, — когда замолкла музыка Чайковского, — откуда это чудо? Кто сочинил это?
— Он родился несколько недель назад в городе Камско — Воткинском заводе, в семье горного инженера подполковника Ильи Петровича Чайковского. Позднее он закончит в Петербурге Императорское училище правоведения. Но всему миру он будет известен как великий композитор.
Кстати, Владимир Федорович, в нашей истории именно вы немало сделаете для того, чтобы молодой начинающий музыкант сумел стать тем, кем он стал. Зовут этого человека Петр Ильич Чайковский. А музыка, которую вы слушали, он написал для балета "Щелкунчик". Вы, наверное, читали сказку Эрнеста Теодора Амадея Гофмана "Щелкунчик и Мышиный король"?
Князь и княгиня кивнули головами. А Шумилин продолжал, — наша Матушка Русь всегда была богата на великих людей. Но, к сожалению, они часто уходили из жизни в расцвете сил и таланта. Вот и Петр Ильич Чайковский умер в Петербурге в ноябре 1893 года от холеры. И было ему всего 53 года.
— Да, это судьба, — печально сказал Одоевский, — к сожалению, вы правы. Александр Павлович, вы не могли бы еще раз дать мне послушать эту чудесную музыку.
Но в это самое время вернулись Ольга, Виктор и Антон, нагруженные сумками с одеждой. Княгиня тут же ушла вместе с Ольгой Румянцевой примеривать привезенную ей одежду. А мужчины стали соображать — чем им заняться сегодня. Одоевский попросил показать ему метро, о котором он там много слышал, но еще не видел своими глазами, а так же сводить его в Музей артиллерии, чтобы посмотреть своими глазами на образцы военной техники, которая появилась в ХХ веке.
Сопровождать Одоевского решил Виктор, который хотел поближе познакомиться с князем, и сдружиться с ним. Минут через пятнадцать в комнату вошли дамы. Князь, увидев свою супругу, не мог удержаться от восхищения. Ольга Степановна выглядела ослепительно красивой. Наша "кузина — белошвейка" нарядила ее в ярко — синее приталенное платье, довольно длинное для моды XXI века, но слишком откровенное для 40–х годов века XIX — го. Ольга с помощью умеренного макияжа сделало и без того симпатичное лицо княгини очаровательным. На ее голове лихо сидела пестрая панама, подчеркивающая смуглость лица гостьи из прошлого.
Антон, старый сердцеед и бабник, закатил глаза кверху, и "заводил жалом" при виде супруги князя. Но, вовремя спохватившись, не сал перед ней "звенеть шпорами", и заговорил о чем‑то с Виктором.
Ольга Румянцева с гордостью посмотрела на окружающих — мол, полюбуйтесь на дело рук моих. Все оценили и впечатлились. Одоевский, вдоволь налюбовавшись на супругу, отпустил ее вместе с Ольгой на прогулку. А сам пошел переодеваться, чтобы отправиться в очередной вояж по городу с Виктором Сергеевым.
Дамский вояж
Выйдя из дома на Гагаринской, две Ольги направились в сторону Пантелеймоновской церкви. Поначалу княгиня очень стеснялась своего внешнего вида. Ей казалось, что все прохожие смотрят на нее и на ее ноги, которые были до неприличия обнажены.
Но через минут десять она убедилась, что ее наряд не вызывает у встречных мужчин особого интереса. К тому же навстречу попадались и дамы, одетые, ну уж совершенно непристойно. Одна из них, лет двадцати, не больше, шла, весело щебеча, разговаривая, как показалось княгине, сама с собой. При этом она прижимала к уху какую‑то блестящую на солнце пластинку. На девице были одеты коротенькие панталоны (такие в ее времени дамы носили под нижней юбкой), и рубашечка, открывающая половину живота. К тому же она была без шляпки, а ее длинные волосы спадали с плеч, словно девица готовилась причесаться перед сном.
— Ольга Валерьевна, — жалобно спросила княгиня у своей спутницы, — что же это такое? Кто разрешил ей выйти в таком виде на улицу? И почему эта юная мадемуазель все время разговаривает сама с собой. Может быть, она тронулась умом?
Ольга взглянула на девушку, слегка усмехнулась и ответила, — Это, Ольга Степановна, у нас такая мода. Шорты и топик. Если фигура у девушки хорошая, то очень даже ничего — мужчинам нравится. А разговаривает она не сама с собой, а по мобильному телефону, скорее всего с подружкой.