Так же бесшумно, как когда-то Хасан, Нажмудин рухнул на землю, расплатившись своею жизнью за смерть того, кого он любил больше своего брата.
Если кровная месть, подобно разбушевавшемуся горному потоку, унесла жизни этих людей почти на моих глазах, то другой древний закон, закон кровного братства, определил роковой характер другой истории, которую в основных чертах рассказал мне однажды один мой друг. Спустя многие годы ее содержание вспоминается мне так.
Однажды, после кровавого сражения, когда над горами повисла ночь, у опушки леса, под высокими кустами лежал без сознания раненый юноша. Когда он пришел в себя, то увидел над собой в свете заходящей луны цветы чертополоха и далекие горные вершины. Грудь его сдавило как камнем, и под ним лежали жесткие камни. Уже брезжил рассвет, когда со стороны леса он услышал стоны! С трудом поднявшись, он обнаружил лежащего около мертвой лошади еще совсем молодого мужчину со многими кровоточащими ранами. Он был без сознания, и, казалось, уже умирал. Юноша собрался с силами, набрал воды из ближнего родника и намочил раненому лоб, тот пришел в сознание, открыл глаза и взглядом, уже успевшим увидеть райские врата, понял, что перед ним друг, посланный ему самой судьбой. «Спасибо тебе за эту последнюю радость! Я Искандер из Хунзаха, единственный сын хана Мухамы. В утешение моему отцу и моей доброй матери я пошлю к ним моего брата, который станет им сыном и опорой в старости. Выпей глоток моей крови, прежде чем я уйду из жизни, и вернись вместо меня к моим родителям, потому что ты стал дорог моему умирающему сердцу!»
Ощущение приближающейся смерти способствует быстрому развитию чувства дружбы и любви, и юноша охотно согласился с предложением умирающего, которое казалось ему понятным и почетным. Назвав свое имя и свой род — звали его Асланом, он был сыном ингуша Битулава, давно жившего среди аварцев — юноша наклонился к Искандеру и отпил немного крови, сочащейся из его раны, чтобы закрепить священные узы кровного братства. Этот древний ритуал принес тяжело раненому душевное облегчение, и он подарил брату в знак любви свой Коран, покрытый пятнами крови. После этого он уже больше не разговаривал и ждал конца. Но Аслан не хотел верить в близкую смерть брата и не бросил его, а понес на себе. Теплые солнечные лучи и свежий горный воздух, а также заботливый уход Аслана помогли и спасли Искандеру жизнь. В одном из ближайших аулов они нашли лошадей и не торопясь направились в Хунзах.
Они ехали одни, без сопровождения, но весть об их возвращении опередила их, а когда они прибыли в Хунзах, навстречу им вышли друзья и соседи. Отец и ближайшие родственники ждали своего считавшегося уже погибшим сына дома.
Аслан поднял ослабшего от долгой дороги Искандера с лошади, которому, однако, хватило сил, чтобы рассказать своим близким о том, как Аслан спас его и стал ему кровным братом. Старый хан Мухама и все остальные благосклонно выслушали этот рассказ. И тут на лестнице, ведущей в верхние комнаты, появилась Рукият, почтенная мать Искандера, и позволила Аслану коснуться губами ее груди, официально признавая тем самым его своим сыном. Так было закреплено их братство самой священной печатью.
Братство, осознанно скрепленное кровью, более весомо и значительно, чем естественное, так как соединяет высокое и низкое, светлое и темное, телесное и духовное, и поэтому назвавшие себя братьями делают это навечно.
На этой церемонии присутствовали только мужчины тухума и мать Искандера, как вдруг открылась дверь {53} и в кунацкую * вошла красивая девушка с пылающими от смущения и радости щеками. Это была Марзика. Сначала она поздоровалась с долгожданным братом, слегка обняв его за плечо левой рукой, а затем так же приветливо обошлась и с другим братом, которого она только что обрела.
Аслан стоял, ослепленный {54} красотой и достоинством ее облика, а ее голос напомнил ему голос матери, который он уже давно не слышал. Так, значит, он брат этого чудесного незнакомого существа, а она его сестра?
На следующий день хан Мухама устроил праздник в честь возвращения сына, которого родила ему Рукият, и приобретения нового сына, мужественного Аслана. На праздник собрались гости из соседних аулов. Черкески на них могли быть и старыми, но кони под ними обязательно были породистыми, седла и ружья качественными и дорогостоящими, а обувь хорошо ухоженной.
Все активно участвовали в радостном событии. Чтобы аул в этот день выглядел красивым и праздничным, люди повесили на балконы и на окна яркие ковры. На лугу состязались джигиты, остальные мужчины испытывали свою ловкость в стрельбе и метании камней.
Хан Мухама поздоровался со своими гостями и усадил старших представителей родов вокруг себя на красивые тканые подушки. Затем назначили тамаду, который должен был вести застолье, выбрать юношей на должность виночерпиев, сказать добрые слова о каждом из приглашенных, независимо от того, богат он или беден. А вот старикам и доблестным воинам оказывалась особая честь. Затем по кругу пошли рога и кубки с вином и бузой, и начался пир на весь мир, где царили веселье и шутки. Раненый Искандер, сидевший около Аслана, тоже наблюдал за всем происходящим радостными глазами, отчего его худые щеки покрылись румянцем.
После трапезы начались танцы. Парни и девушки показывали свое искусство в исполнении быстрой и изящной лезгинки *. Музыканты играли без устали, гости громко хлопали в такт. А на лугу продолжались состязания в стрельбе и верховой езде. Во всей усадьбе хана Мухамы кипела праздничная жизнь, дом гудел как улей, и гостеприимное изречение, высеченное на каменной плите у входа в ворота огромного дома, оправдывало себя. Там, где в древние времена обычно вешали головы и кисти рук убитых кровников, арабской вязью были написаны такие слова: «Этот дом принадлежит моим гостям и тем, кто войдет в него с миром и дружбой. Для них построил я его и обнес стенами, а мне самому хватило бы и гнезда, как птице, которой не нужно много места для обитания».
За праздником последовала череда спокойных и однообразных месяцев. Вечные и бесконечные горы стояли здесь, закрытые и неприступные, а солнце, облака, луна и звезды, поочередно сменяя друг друга, проплывали мимо них. И мужчины, гордые и замкнутые, как эти горы, не изменяли своей неторопливой, унаследованной от предков манере жить в потоке приходящих и уходящих дней. Они жили беззаботно, как орлы. Все, что им было нужно — это лошадь и оружие. Они выезжали из дома как хозяева и как хозяева возвращались обратно.
Аслан и Искандер всюду и везде были вместе. Вместе они ходили на охоту, вместе защищали друг друга, если кто-то нападал, и вместе возвращались домой с тяжелой добычей после походов.
Если междоусобная вражда затихала на длительное время, то ружья — старые, унаследованные от отцов, и совсем новые револьверы — висели в кунацкой без дела, а вечерами из домов слышались песни и звуки чунгуров.
Недалеко от Хунзаха в огромном, похожем на крепость доме жил богатый и знатный уздень из древнего рода аварских нуцалов. Он устроил своему сыну пышную свадьбу, и со всех сторон к нему на праздник съехались гости.
Искандер и Аслан тоже были приглашены на торжество. Когда веселье было в самом разгаре, Аслан спросил у брата: «А почему я не вижу здесь Марзики, твоей сестры? Среди этих прекрасных девушек не хватает только ее!» Искандер засмеялся в ответ: «Ведь она и твоя сестра, Аслан. Почему же ты ее не привел, если нужно? Я не хочу прерывать веселья, но если ты хочешь, поезжай и привези ее!»
Аслан сразу же поехал за названной сестрой. Марзика сидела на балконе и вышивала шелковый платок так, как будто не было ничего важнее на свете. Не отрывая глаз от работы, она поднялась и приветливо спросила, почему он так рано вернулся. Услышав, что он приехал за ней, девушка удивилась: «Зачем тебе твоя сестра там, где и так предостаточно красивых девушек?» — «А разве самая красивая должна оставаться дома?» — спросил он смело. Она застенчиво подняла глаза и, казалось, раздумывала. Но он настойчиво уговаривал ее и просил быстрее надеть лучшее платье и украшения. И тогда, преодолев свою нерешительность, Марзика послушалась его, и они отправились на свадьбу по дороге, освещенной красным заревом заходящего солнца.
Девушка была в радостном настроении и еще раз захотела подробно услышать, как Аслан спас Искандера. Для нее была важна каждая подробность, потому что до сих пор ей удавалось говорить об этом только с женщинами. Юноша старался быть кратким, боясь показаться хвастуном, как вдруг Марзика остановилась, впервые оглядев его всего, и с улыбкой сказала: «Я очень горжусь, что у меня теперь есть такой красивый и милый брат!» Аслан был счастлив.
Они молча продолжали свой путь, но вдруг небо потемнело, хотя солнце еще не зашло, и над их головами нависли горные вершины, черные и угрожающие, как будто собирались рухнуть вниз. Из свинцовых грозовых туч сверкнула первая молния, и сразу после нее грянул раскатистый гром. Испуганная Марзика очнулась от своих мыслей и задрожала всем телом. Чтобы защитить девушку от обрушившегося сверху проливного дождя, он заботливо повел ее в расположенную у дороги пещеру, которая со многими другими скальными захоронениями представляла собой древнее кладбище. От этого затхлого склепа веяло холодом и тленом. Вероятно, здесь был похоронен какой-то старый шейх. Всякий раз, когда пещерный мрак разрывали яркие вспышки молнии, начинали призрачно шевелиться рваные и выцветшие флаги, висевшие здесь в память об усопших святых. Марзика очень боялась, и страх сделал ее доверчивой, как заблудившуюся голубку. Но Аслан, сильный и уверенный в себе юноша, смеялся и утешал ее: «Чего ты боишься, сестренка? Ведь с тобой я, твой брат, и значит, все будет хорошо!» Съежившись, она села на надгробную плиту. Он сел рядом, взял ее холодную руку в свою, и она, успокоившись, положила голову ему на плечо. Его рука мягко обняла ее нежное тело в облегающем тонком шелковом платье. Он думал спокойно продолжить разговор, но вдруг у него перехватило дыхание, голос охрип, вся былая уверенность покинула его и сменилась страхом, более сильным, чем тот, который испытала девушка перед грозой. Земля начала шататься под ногами, стены грозились рухнуть, и он в ужасе издал про себя крик, прося у небес сил, но не удержавшись, прижал к себе девушку, которая в действительности не была ему сестрой. Он поцеловал ее сначала в холодные, влажные, беспомощно открытые губы, а затем неистово все, чего касался его жадный рот. Снаружи ревела буря, как торжествующий голос преисподней.
Они молча продолжали свой путь, но вдруг небо потемнело, хотя солнце еще не зашло, и над их головами нависли горные вершины, черные и угрожающие, как будто собирались рухнуть вниз. Из свинцовых грозовых туч сверкнула первая молния, и сразу после нее грянул раскатистый гром. Испуганная Марзика очнулась от своих мыслей и задрожала всем телом. Чтобы защитить девушку от обрушившегося сверху проливного дождя, он заботливо повел ее в расположенную у дороги пещеру, которая со многими другими скальными захоронениями представляла собой древнее кладбище. От этого затхлого склепа веяло холодом и тленом. Вероятно, здесь был похоронен какой-то старый шейх. Всякий раз, когда пещерный мрак разрывали яркие вспышки молнии, начинали призрачно шевелиться рваные и выцветшие флаги, висевшие здесь в память об усопших святых. Марзика очень боялась, и страх сделал ее доверчивой, как заблудившуюся голубку. Но Аслан, сильный и уверенный в себе юноша, смеялся и утешал ее: «Чего ты боишься, сестренка? Ведь с тобой я, твой брат, и значит, все будет хорошо!» Съежившись, она села на надгробную плиту. Он сел рядом, взял ее холодную руку в свою, и она, успокоившись, положила голову ему на плечо. Его рука мягко обняла ее нежное тело в облегающем тонком шелковом платье. Он думал спокойно продолжить разговор, но вдруг у него перехватило дыхание, голос охрип, вся былая уверенность покинула его и сменилась страхом, более сильным, чем тот, который испытала девушка перед грозой. Земля начала шататься под ногами, стены грозились рухнуть, и он в ужасе издал про себя крик, прося у небес сил, но не удержавшись, прижал к себе девушку, которая в действительности не была ему сестрой. Он поцеловал ее сначала в холодные, влажные, беспомощно открытые губы, а затем неистово все, чего касался его жадный рот. Снаружи ревела буря, как торжествующий голос преисподней.
Но вдруг ослабевшее тело Марзики окаменело в его железных объятиях, и уже приходя в себя, она резко оттолкнула Аслана. Когда же он стал настаивать, ее страх окончательно прошел, и она, с неизвестно откуда взявшейся силой, начала с ним молча бороться.
И так случилось, что ее рука коснулась в это время рукоятки кинжала, висевшего на его левом бедре; она вытащила клинок из ножен и со всей силой вонзила Аслану в бок. Почувствовав, как глубоко и беспрепятственно проникал кинжал, она пришла в ужас и без сознания упала на землю.
А праздник в усадьбе богатого узденя был в полном разгаре. Из ярко освещенных окон доносились звуки музыки и смеха. Не помешала даже гроза, которая, правда, прошла так же быстро, как и началась. В большом зале танцевали знатные люди, во дворе веселились бедные в ожидании обильных остатков со стола и огромная толпа любопытных детей; все они тоже танцевали и пели, сколько душе было угодно.
Один из мальчиков схватил целую горсть сладостей, другие стали выпрашивать их у него. И тут ему неожиданно пришла мысль, которую все восприняли в восторгом, и он объявил: «Все сладости со стола получит самый смелый из нас. Чтобы доказать это, он должен этой ночью пойти к старым могилам и зажечь в пещере свет, чтобы мы все увидели». Сказано — сделано. Один мальчик, который уже вообразил себя героем, схватил факел и побежал, как был босиком, в темноте на противоположный склон горы. Вскоре все увидели зажженный свет, но невероятно быстро и вне себя, будто преследуемый джинном, смельчак вернулся обратно. «Ты что, видел привидение?» — спросили ребята с любопытством. Но бедный парнишка сказал, еле переводя дух: «Там внутри лежат два мертвеца!» — после чего он упал, а остальные заметили в его руке окровавленный кинжал. Люди были в ужасной растерянности, которая охватила затем всех, находившихся в доме. Музыка перестала играть, и гости вышли во двор.
Искандер заметил окровавленный нож и, узнав его, закричал: «О всемогущий! Это же кинжал моего брата! Клянусь Аллахом, я отомщу за его смерть!» Мужчины сразу же оседлали коней, юноша ехал впереди факельного шествия, огни которого мерцали на склонах гор.
У самого входа в пещеру они нашли Аслана, лежавшего в крови. Он был при смерти. Искандер стал перед ним на колени и закричал: «Проснись брат, и скажи мне, кто это с тобой сделал, чтобы я мог отомстить за тебя!» Измученный болью, Аслан отвернулся в сторону и промолчал. Тут из пещеры вышла бледная как смерть Марзика, еще более высокая и гордая, чем обычно. Надломленная и опустошенная, она тихо произнесла: «Я та, которая убила твоего брата! Так отомсти же мне, чтобы освободить его душу! Не спрашивай, выполни требование адата и защити честь!» Испуганно и молча стояли все вокруг. Искандер пристально посмотрел на сестру и в холодной ярости произнес: «Сестра, если его кровь поднялась против тебя, значит, он предал наше братство, и не мне надлежит мстить!» И тогда Аслан попытался приподняться, опираясь на локти, но никто не подошел, чтобы помочь ему. Он говорил с трудом: «Послушайте меня, ведь я умираю! Искандер, твоя сестра была единственной женщиной, которую я носил в душе. Я был тебе верным братом, но только кровь моего сердца могла сделать Марзику моей сестрой! Волею судьбы она совершила это, и всем стало хорошо. Пусть она не проклинает того, кто ей благодарен!»
Услышав эти слова, Марзика вышла из оцепенения, затем она опустилась рядом с Асланом и положила его голову к себе на колени. Наклонившись над ним, вся в слезах, она смогла лишь произнести одно слово: «Брат!» — «Брат!» — закричал Искандер, а затем, присев, взял руки умирающего в свои.
Услышав их слова, Аслан улыбнулся, вытянулся и умер.
* * *
Если бы ты, мой читатель и друг, приехал ко мне в гости и посмотрел вокруг себя с балкона нашего дома в Чохе, то увидел бы у своих ног бурную реку Койсу, а по обоим ее берегам многочисленные зубчатые и изогнутые горы и долины. С левой стороны горы покрыты густыми лесами, в которых розовым цветом цветут кусты шиповника, а также дикие абрикосы, яблони и груши, плоды которых осенью сушат на плоских крышах наших домов. А дальше, на той голой, остроконечной скале, которая выглядит как петушиная голова, расположен аул Гамсутль. Тебе трудно это понять, потому что покажется невероятным, что люди могут обитать на такой отвесной скале, но до нас доносятся оттуда лай собак и крики петухов. А ты удивляешься!
А теперь повернись направо, и ты увидишь здесь на высокой горе аул Бацада. Там на красноватом скалистом склоне возвышается удивительный каменный колосс, напоминающий фигуру мужчины, наклонившегося над лежащими вокруг валунами, чтобы столкнуть их в пропасть. По преданию, это действительно был человек, как ты и я, но отличавшийся недюжинной физической силой, который в своем одиночестве стал высокомерным и вообразил себя богом. Он играл с лежащими вокруг каменными глыбами и сбрасывал их в долину. Проходивший в этих местах благочестивый дервиш сказал ему: «Ты, брат, сможешь сделать то, что намереваешься, если вспомнишь при этом Аллаха». Могучий великан, смеясь, ответил, что он доверяет только своей силе. Но когда он самоуверенно наклонился к земле, то среди камней и сам превратился в камень и остался стоять на дороге как вечное напоминание путникам. А испуганный дервиш произнес хвалу Всевышнему, который не позволяет глумиться над собой.
Недалеко от окаменевшего великана находится скала, которую я еще мальчиком любил внимательно разглядывать. В лунном свете, рисующем черно-белыми красками, она сразу бросалась в глаза своим сходством с Геркулесом, который мощными руками открывал огромную львиную пасть. И я начал мечтать о том, что однажды, став взрослым, поднимусь на скалу с большим топором в руках и постараюсь тем формам, которые я в детстве увидел неясными и незавершенными, придать четкость и законченность, чтобы их увидели все. Разумеется, я собирался сделать это с именем Аллаха на устах.
Вот так, среди гор и долин, скал и ущелий, полных удивительных историй о нартах и джиннах, расположен мой родной аул Чох. Напоенный старинными сказаниями, шепчущий воздух окутывает старые заброшенные сакли. Ночью вся местность вокруг становится царством духов и ведьм. А у того, кто робко едет в ночи — если при этом еще разразится буря или завоют волки — мутнеет разум, и он попадает во власть нечистой силы.
Однажды и со мной приключилось нечто подобное. Мне было тогда тринадцать лет, а наша мама, тяжело больная, лежала в постели. Старшие братья, Мохама и Каир, поехали в Гуниб за врачом. Но по мере того, как один за другим проходили томительные часы ожидания, а состояние мамы заметно ухудшалось, меня охватила такая сильная тревога, что я уже больше не мог ждать и спокойно сидеть. Поэтому я решил поехать навстречу братьям, чтобы поторопить их. Пустив коня во весь опор, я поехал в Гуниб, но лишь под вечер добрались мы с нукером, сопровождавшим меня, до верхней части крепости. Я поговорил с братьями, которые заверили меня в том, что как только они дождутся врача, тут же поспешат в Чох, и только после этого обещания мы, не задерживаясь, поехали в обратный путь. Наши лошади взмокли, а мы сами смертельно устали, но какая-то сильная тревога и тоска тянули меня быстрее вернуться к постели матери.