— Мне такой большой дом не нужен, — запротестовала Сорелла, — и я совсем не хочу быть богатой.
— Она не хочет быть богатой! Вы только подумайте! — воскликнул Рэндал. — И это после того, как она была такой бедной. Но почему?
— Мне кажется, богатые люди смотрят на жизнь по-другому, — серьезно ответила Сорелла. — Я видела богатых людей, когда жила с папой, особенно богатых женщин. Но иногда отца знакомили и с их друзьями, и они тоже были богатыми. Они все были такими самодовольными, потому что у них было много денег, и в то же время они так мало знали о настоящей жизни. Они говорили так, словно наблюдали за всеми остальными в окно. Они видели фигуры людей, но звуки они едва слышали. Я не знаю, как лучше это объяснить. Это все равно как смотреть кино. События, происходящие с героями на экране, не касаются тебя. Тебе их жалко, ты за них радуешься, волнуешься, но, когда фильм заканчивается, ты вспоминаешь, что все это не на самом деле и нет причины расстраиваться, что бы там у героев ни случилось.
— Я отлично понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Рэндал. Но голос его звучал отчужденно. Заговорив о кино, Сорелла напомнила ему о Люсиль, и Рэндалу стало вдруг любопытно, что она сейчас делает. Наверное, все-таки отправилась на премьеру. Нашла кого-нибудь, кто будет ее сопровождать. Вокруг Люсиль всегда кружилось много народу. В большинстве своем это были молодые мужчины, которые говорили Люсиль комплименты и дарили ей цветы. Но были женщины, которые считали Люсиль светской львицей и льстили ей так грубо и откровенно, что Рэндалу становились неприятны не только они сами, но и Люсиль, выслушивающая весь тот бред, что они несли.
Но независимо от того, нашла Люсиль желающих сопровождать ее в театр или нет, она будет страшно зла на Рэндала. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в этом. И Рэндал вдруг почувствовал себя виноватым. Он позорно сбежал и от Люсиль, и от Джейн. Но, сделав это, он поставил под угрозу и постановку новой пьесы, и деньги лорда Рокампстеда, и отношения с Люсиль, которые он выстраивал так расчетливо и с таким трудом в ту ночь, когда повел ее ужинать в «Савой».
Рэндал вздохнул. Он позволил себе ненадолго забыть о Люсиль. Но теперь мысли о ней возвращались, чтобы тревожить его и заставлять задаваться вопросом: не разумнее ли было остаться в Лондоне и отправиться с Люсиль в театр, как она того хотела?
И все же сбежать подальше от всего этого хотя бы ненадолго чудесно. Рэндал не помнил, когда он в последний раз получал от жизни такое удовольствие. Находясь в обществе Сореллы, он испытывал странное облегчение. Хотя она и была еще ребенком, во многих ее оценках было больше мудрости, чем в суждениях взрослых, и разговаривать с ней было интереснее, чем с женщинами, которых он знал. Но самое главное, Сорелла ничего от него не требовала. Если бы здесь была Люсиль или Джейн, он кувыркался бы сейчас в постели, занимаясь любовью, повторяя тысячу раз слова любви, изображая восторг и восхищение.
А Сорелла просто слушала его, она говорила с ним, когда Рэндалу хотелось поговорить, и сидела молча, когда он умолкал.
Рэндал посмотрел на девочку. В комнате было почти темно, но пламя в очаге освещало лицо Сореллы. В своем зеленом платье она была похожа на эльфа, на какое-то волшебное существо, когда стояла на фоне кирпичной стены, положив руку на кованую калитку. Теперь же, при свете очага, Сорелла казалась более живой, не такой воздушной. Она улыбалась, когда гладила собак. Веки ее были слегка опущены, и Рэндал заметил, какие длинные у Сореллы ресницы. Рэндал подумал, что когда-нибудь Сорелла вырастет настоящей красавицей. За короткое время из гадкого утенка девочка превратилась в прекрасного лебедя. А ведь совсем недавно, там, на юге Франции, когда он увидел ее впервые, он заметил лишь ее болезненную худобу. А теперь щеки девочки округлились, локти и колени уже не были такими острыми, а тело костлявым. Рэндал вдруг испытал гнев, вспомнив о том, через что пришлось пройти этой девочке.
И все же он отчасти мог понять эгоизм Дарси Фореста. Тот образ жизни, который он выбрал, был для него приключением, и он не был готов пожертвовать приключением ни ради ребенка, ни ради какой бы то ни было женщины.
Возможно, теперь, после всех испытаний, Сорелла вырастет доброй и сострадательной, ведь ей пришлось многое пережить. Она обретет счастье и будет ценить его, потому что слишком долго была потерянной и одинокой.
Рэндал твердо решил для себя одну вещь: эта девочка никогда больше не столкнется с нищетой. Во всяком случае, об этом он позаботится. Но Сорелле не нужны деньги, ей нужен дом, дом и любовь. Или, по крайней мере, что-то или кто-то, кого она могла бы любить.
«И это я тоже попытаюсь ей дать», — пообещал себе Рэндал и тут же вспомнил о Джейн, вспомнил тот взгляд, которым она окинула Сореллу, сверкая бриллиантами посреди его гостиной и кутаясь в меха. Меха ее, возможно, были мягкими, но сама Джейн была твердой, и глаза ее сверкали тем же холодным блеском, что и бриллианты. Нет, Джейн была совсем не той женщиной, которая захочет помочь Сорелле. В этом Рэндал бы уверен.
— О чем ты думаешь? — вдруг спросил он, почувствовав на себе пристальный взгляд Сореллы.
— Я думаю о вас, — не отводя взгляда, ответила Сорелла.
Рэндал подавил желание сказать, что и он думал о ней. Этот ответ он скорее мог бы дать Джейн или Люсиль.
— И что же именно ты обо мне думала? — поинтересовался Рэндал.
— Что вы вспоминали о своей матери, когда обставляли этот дом, — ответила Сорелла.
Удивлению Рэндала не было предела.
— Откуда ты знаешь? — спросил он. — Я ведь ничего не говорил об этом.
— Нет, но вы рассказали мне о ней, — ответила Сорелла. — И я подумала, что вы, должно быть, очень ее любили, больше, чем кого-либо еще в жизни.
Рэндал улыбнулся.
— Ну что ж, так ведь и должно быть, — сказал он, и знакомая ироническая нотка прозвучала в его голосе. — Признаюсь, я любил в своей жизни многих. Зачастую бывает непросто понять, любишь ли ты человека и как ты его любишь. Любовь — она такая разная. Но с тобой, должно быть, рано говорить о таких вещах.
— Я думала о вашей матери, — упрямо продолжала Сорелла. — Наверное, она многого ожидала от вас. А теперь ее мечты сбываются, потому что она очень сильно этого хотела. Вы понимаете меня?
И Рэндалу вдруг стало стыдно за свой легкомысленный тон. Было в этой девочке что-то такое, что заставляло его снять маску циника, которую Рэндал так часто использовал, когда речь заходила о вещах, которые принято считать святыми. Но образ циника почему-то был совершенно неуместен, когда Рэндал разговаривал с Сореллой.
— Конечно. Я понимаю, — неуверенно произнес Рэндал. — Ты права, ты чертовски права. Когда я отделывал этот дом, я чувствовал, что мама со мной, здесь, выбирает для меня какие-то вещи и одобряет выбранные мной.
— Я была просто уверена в этом, — радостно заявила Сорелла. — Я тоже почувствовала здесь ее присутствие.
На несколько секунд Рэндал словно лишился дара речи. Но прежде чем он успел произнести хоть слово, дверь распахнулась и неожиданно зажегся свет.
— Мисс Люсиль Лунд, — объявил слуга.
Моргая от яркого света, Рэндал не сразу разглядел Люсиль, возникшую на пороге комнаты. Люсиль выглядела ослепительно красивой и абсолютно неуместной здесь, в маленькой тихой гостиной. Она будто светилась в блеске драгоценностей, в шляпке ее торчало перо, а у воротника ее норковой шубы была приколота гирлянда фиолетовых орхидей.
— Так вот где ты прячешься, дорогой! — воскликнула Люсиль, и, хотя губы ее растянулись в улыбке, в голосе звучала стальная нотка, так хорошо знакомая Рэндалу.
Сделав над собой усилие, Рэндал медленно поднялся с дивана. Сорелла тоже поспешно встала. И на какие-то несколько секунд взгляд Люсиль остановился на ней. Было в этом взгляде опасное выражение, которое Рэндал хорошо знал.
А в следующую секунду щека Люсиль уже прижалась к его губам, и пряный запах ее духов окутал его.
— Я решила сделать тебе сюрприз, дорогой, — проворковала Люсиль. — Ну, скажи же, что ты рад меня видеть.
Глава девятая
На несколько секунд Рэндала накрыла волна ненависти к Люсиль. Он чувствовал, как внутри вскипает гнев. Как посмела она приехать сюда и навязать ему свое общество, несмотря на его желание побыть в одиночестве?
Но затем Рэндал овладел собой. Он понимал, что не может сейчас ссориться с Люсиль, ведь успех или провал его пьесы зависит сейчас от ее настроения. Его гнев испарился, и Рэндал натянуто улыбнулся.
Он ненавидел себя в этот момент за слабость и ощущение беспомощности, за то, что боится рассердить Люсиль, а больше всего за то, что ему приходится так откровенно лицемерить.
Ему так хотелось в этот момент быть сильным, твердо предложить Люсиль вернуться в Лондон и оставить его в покое. Еще ему хотелось сказать ей наконец, что он помолвлен с Джейн, что он не намерен возвращаться к ней и жить вместе, как когда-то. Но, хотя эти мысли и крутились у него в голове, Рэндал отлично знал, что все, на что он способен, — это стоять перед Люсиль и, натянуто улыбаясь, бормотать слова приветствия.
И еще он вдруг почувствовал, что все это было бы и вполовину не так тягостно, если бы они с Люсиль были вдвоем. Но рядом с ним была Сорелла, и Рэндалу стало вдруг невыносимо стыдно смотреть в ее ясные, искренние глаза и знать, что она может презирать его. Рэндал вспомнил, что она говорила про своего отца, который построил свою жизнь на лжи. При этой мысли он вдруг чудовищно разозлился на себя и почему-то на Сореллу.
А что, черт побери, ему делать? От Люсиль так многое сейчас зависит, и восстанавливать ее против себя в такой момент было бы безумием и самоубийством. И нечего притворяться, что его не волнует, что будет с его пьесой. Это очень даже волновало Рэндала, ведь он же не какой-нибудь идиот, чтобы не понимать, какой вред принесет ему скандал из-за отказа кинозвезды сыграть в его пьесе главную роль.
Даже случись это раньше, было бы непросто найти Люсиль замену. Теперь же это было практически невозможно. Известным актрисам наверняка не понравится роль, от которой отказались, когда уже начались репетиции, и хотя до сих пор критики благоволили к Рэндалу, он отлично понимал: многие из них будут рады спустить с небес на землю амбициозного драматурга, взлетевшего слишком быстро и слишком высоко.
У Рэндала вдруг возникло сумасшедшее желание развернуться на сто восемьдесят градусов и наорать на Сореллу.
«Черт побери! — крикнул бы он. — Хватит смотреть на меня с укором! Что еще я могу сделать в сложившихся обстоятельствах?»
Но вместо этого он уже помогал Люсиль снять ее роскошную норковую шубу, бормоча при этом:
— Какой приятный сюрприз! Я рад! Проходи к огню. Ты, наверное, замерзла, пока ехала.
Рэндал бросил шубу на стул, открыл портсигар и предложил сигарету Люсиль.
Взяв сигарету, она вставила ее в длинный мундштук из оникса, отделанный крошечными бриллиантами, а когда Рэндал поднес спичку, резко подняла голову и с вызовом посмотрела ему прямо в глаза.
— Так ты действительно рад меня видеть? — тихо спросила Люсиль.
Рэндал хорошо знал ответ на этот вопрос, но он вдруг вновь почувствовал смущение при мысли о том, что его услышит Сорелла.
После триумфального появления Люсиль девочка не села обратно на скамейку. Она все еще стояла у камина с Твидом на руках и поглаживала его шелковистую шерсть. Рэндал чувствовал себя так, словно ее глаза притягивали его, но все же сопротивлялся искушению взглянуть на Сореллу.
С несвойственной ей интуицией Люсиль почувствовала притяжение, возникшее между двумя этими людьми. Она ощутила эту напряженную, грозовую атмосферу, как только вошла в комнату. И она заговорила вновь, прежде чем Рэндал успел ответить на заданный вопрос:
— Я не поздоровалась с тобой, не так ли, Сорелла? — снисходительным тоном спросила Люсиль. — Надеюсь, тебе доставила удовольствие поездка в деревню. Будь хорошей девочкой — пойди посмотри, внес ли шофер мои чемоданы. Он такой дурень! Будет вечно сидеть в машине, если никто не скажет ему позаботиться о багаже.
— Твои чемоданы? — автоматически повторил Рэндал.
— Ну конечно, дорогой, — Люсиль лучезарно улыбнулась. — Ты ведь не думаешь, что я собираюсь уехать вечером? Когда я узнала, где ты, то решила, что должна отменить все свои дела и приехать сюда, чтобы побыть с тобой. Мне показалась непереносимой мысль, что ты болен и сидишь тут один.
Люсиль говорила так, словно он попал на необитаемый остров. В любое другое время Рэндал оценил бы юмор ситуации. Но сейчас ему было не до смеха. Он услышал, как закрылась дверь за Сореллой. Девочка, даже не подумав возразить, отправилась делать то, что велела Люсиль, а Рэндал почувствовал, что теперь он, по крайней мере, может спокойно врать, не переживая, что Сорелла его услышит.
— Кстати, а как ты узнала, где я? — поинтересовался Рэндал у Люсиль.
Он прошел через комнату к бару и плеснул себе виски в стакан. За обедом Рэндал пил только светлое пиво, но сейчас почувствовал, что ему необходима настоящая выпивка.
Люсиль рассмеялась.
— А я, знаешь ли, очень умная, — сказала она. — Может, это оттого, что в детстве я любила играть в детектива, или оттого, что я прочла так много детских книжек из серии «Кто это сделал?».
— Понятия не имею, — пожал плечами Рэндал, — тебе виднее. Хочешь выпить?
— Я бы не возражала против мятного ликера, — ответила Люсиль.
Это был один из ответов, чудовищно раздражавших Рэндала. Он и сам не знал почему. Наверное, сейчас было модно говорить «я бы не возражала», но его всегда просто передергивало от этих слов, сколько бы он ни повторял себе, что нельзя быть таким занудой.
Он до половины наполнил высокий стакан мятным ликером и протянул его Люсиль.
— Спасибо, дорогой, — улыбнулась она. — Поставь его пока на маленький столик, хорошо?
Рэндал сделал, как она сказала, и подвинул столик поближе к Люсиль.
— Ты начала рассказывать мне, как ты узнала, где я.
— Это было несложно, — ответила Люсиль. — Когда Хоппи отказалась мне говорить и стала кудахтать по поводу того, что ты на грани срыва и доктор велел… и все такое, я поразмышляла немного над тем, куда ты мог отправиться, и вспомнила, что ты все уши прожужжал мне про свой загородный дом, когда был последний раз в Америке. Если честно, меня даже немного утомили тогда твои рассказы, тем более неприятно было обнаружить, что я забыла название этого чертова места. Я понимала, что Хоппи спрашивать бесполезно, и тогда, вспомнив о том, какая нынче ты тут важная персона, я переговорила с девушкой на коммутаторе отеля и спросила эту глупышку, может ли она найти адрес загородного дома знаменитого Рэндала Грэя.
— Но она не могла его знать! — воскликнул Рэндал.
— Представь себе, дорогой, она знала. Ты недооцениваешь свою известность. Девица сказала: «Подождите минутку, мисс Лунд. Я уверена: всего несколько недель назад было фото в «Татлер». Сейчас позвоню в наш парикмахерский салон и спрошу, не завалялась ли у них газета». И газету нашли.
Рэндал рассмеялся, хотя и не слишком искренне.
— Какая слава! Но как ты все-таки решилась ехать сюда, не убедившись окончательно?
— А я убедилась. — Люсиль рассмеялась, довольная собой. — Я велела своей горничной позвонить тебе домой и сказать, что сегодня вечером будет передано важное сообщение из Нью-Йорка. И спросить, по какому номеру мисс Хопкинс сможет его принять. Старушка Хоппи повелась на это и дала моей горничной номер. А затем нетрудно было обнаружить, воспользовавшись справочником, что номер установлен в доме по уже известному мне адресу.
— Какая же ты умница! — воскликнул потрясенный Рэндал.
— Да, я горжусь тем, как все провернула, — хвастливо заметила Люсиль. — А вот Эдвард всегда говорит, что я непрактичная и толком ничего не могу сделать.
— А ты сказала Эдварду, куда отправляешься? — поинтересовался Рэндал.
— Конечно, — ответила Люсиль. — И он приедет завтра на обед.
— Это будет чудесно, — с сарказмом произнес Рэндал. И добавил секунду спустя: — А тебе никогда не приходило в голову, что я иногда хочу побыть в одиночестве?
— А мы и будем одни, — ответила на это Люсиль. — Больше никто не собирается приезжать, насколько мне известно. Кроме конечно же Хоппи, но ее ты и так ждал. Если тебе все это не нравится, можно завернуть Эдварда обратно.
— Я не говорю конкретно об Эдварде. И ты прекрасно это понимаешь, — довольно резко сказал Рэндал. — Я хотел побыть в этот уик-энд один. Мне надо о многом подумать.
— Ну что ж, можешь думать сколько захочешь, — проговорила Люсиль. — Я не стану тебе мешать, но, знаешь, сначала мне надо с тобой поговорить.
— А это не могло подождать до понедельника? — поинтересовался Рэндал.
Люсиль со злостью впечатала в пепельницу окурок.
— Что это с тобой, Рэндал? — спросила она. — Раньше ты никогда таким не был.
— Каким — таким?
— Капризным и смешным.
— Не вижу ничего смешного в том, что я захотел побыть один и выкроить время для работы.
— Но ты не был занят работой, когда я приехала, — резко бросила Люсиль. — Ты лежал на диване и болтал, и, если уж тебе так хочется поболтать, почему бы не выбрать в собеседники более подходящего человека?
Рэндалу стоило немалых усилий сдержать вспышку гнева.
— Это довольно глупо, Люсиль. И очевидно, что никуда нас не приведет. Ты приехала погостить, и, конечно, я рад тебя видеть. Но боюсь, что здесь тебе будет скучно.
— А это зависит от тебя, разве нет? — сказала Люсиль. — Как насчет того, чтобы показать мне твой дом? Выглядит он довольно мило.
— Это — превосходный экземпляр архитектуры шестнадцатого века.
Рэндал не мог ничего с собой поделать: в голосе его зазвучали саркастические нотки. Но Люсиль было трудно поколебать.
— Что ж, я американка и вряд ли сумею определить, когда был построен этот дом, — сказала она. — Так что придется тебе поводить меня по дому и рассказать мне волнующие подробности. Ты ведь знаешь, я люблю старину.