– Два задания? У французов было два задания? Какие же?
Татьяна думала, что Ансар, как всегда, уйдет от прямого ответа, однако тот, на удивление, признался:
– Первое и, конечно, главное, – привезти тебя, живую и невредимую. И второе: таким же, живым-здоровым, доставить мне подлого предателя Костенко-Чехова… И что в итоге? Костенко французы застрелили…
– Они убили его, спасая меня, – напомнила Садовникова.
– Жиль доложил мне об этом на следующее утро, и, только благодаря тому, что они сберегли тебя, я их простил на первый раз. И дал им еще один шанс… Но со вторым заданием они напортачили еще больше, и это переполнило чашу моего терпения!
Тут Таня вспомнила страшные кадры, увиденные по греческому телевидению: опрокинутый катер на мели, изуродованные тела в трюме…
– Это ты убил французов? – уставилась в глаза шейху Таня.
– Не я, – Ансар сделал небрежно-величавый отстраняющий жест, – но мои люди. Согласись, французы заслужили смерть. Во время аукциона они подставили тебя. Они подвергали тебя риску. В конце концов, они тебя опять потеряли. И драгоценности, которые я просил их похитить, они решили присвоить себе.
Перед глазами Татьяны пролетели смеющиеся лица французов – какими она увидела их в первый раз в кондитерской на Серифосе. Они тогда, да и долгое время позже, казались ей веселыми и ловкими авантюристами навроде д’Артаньяна. И пусть они на аукционе даже ее подставили – они не заслужили той ужасной смерти, которую благодаря Ансару обрели…
– Аукцион… – прошептала Таня. – Ты знал и о нем…
Пока их разговор с шейхом не касался головы горгоны, письма Костенко и его последней тайны, однако Садовникова почти не сомневалась, что скоро речь зайдет и об этом. Но… Она не хотела затрагивать тему первой.
И до сих пор не знала, как держаться, когда шейх заведет сей разговор. Может, все отрицать: не знаю, не ведала, не видела? Но… что известно Ансару? Что ему может быть известно? Они в свое время были так близки с Костенко…
И, чтобы оттянуть неизбежный разговор, она сказала:
– Вот мы и пообедали… Было вкусно… Но, увы, не говорить о делах не получилось… Так что с островом?.. Мне будет позволено осмотреть то, что ты мне собираешься дарить?
Шейх спросил галантно:
– Может быть, десерт? Диджестив? Кофе?
– Нет, спасибо.
Вино и еда и впрямь оказались прекрасными: бодрили, но не тяжелили; веселили, а не усыпляли.
Ансар помог Татьяне встать, распахнул перед ней французское окно. Полуденный влажный тропический зной ворвался в комнату. Они вдвоем ступили на песок и очутились в роще тропических деревьев (их названий Таня не знала). Листья походили на акацию, однако цветки были большими, красными и одуряюще сладко пахли. Девушка заметила, что к каждому деревцу подведены трубочки искусственного полива.
Заметив ее мимолетный интерес к поливальной системе, шейх не без гордости пояснил:
– Здесь, на острове, действует сложная и весьма эффективная система добычи, сбора и опреснения воды. Не буду вдаваться в подробности, как она работает, это женщине совершенно неинтересно, но самое главное, в смысле водоснабжения остров совершенно автономен. То, чего мне так не хватало на «Пилар».
Они прошли через рощицу по направлению к берегу. Началась полосочка белого песчаного пляжа, а за ним во всю ширь раскинулся океан: громадный, величавый, темно-синий.
На расстоянии километров двух от берега выделялся белизной песка и зеленью пальм еще один островок.
А здесь, на пляже, далеко в море выдавался причал. К нему были пришвартованы два одинаковых белоснежных катера, похожие внешне на «Примаверу», на котором Татьяна путешествовала с несчастными французами, но только размерами побольше.
«Надо не поддаваться очарованию Ансара, – снова подумала Садовникова. – Сущность его предельно проста: он не просто человек чуждой культуры (что сам постоянно подчеркивает). Главное, он – безжалостный убийца».
А шейх нежно придержал ее за руку и молвил:
– Тот остров, что напротив, – мой. Он чуть больше, чем твой, и несколько подороже. Мило, не правда ли? Будем ездить друг к другу в гости. Один из этих катеров, – взмах рукой в сторону причала, – станет твоим.
Они подошли к береговой кромке. Вода оказалась изумительно прозрачной. На мелководье кружил живой шар из мириад мальков. Он вздувался и опадал, меняя очертания.
Нежно взяв за плечо, Ансар развернул Таню спиной к океану. Сквозь просветы в деревьях открылся вид на дом, который они только что покинули. Он был белый, одноэтажный. Крыша его сверкала панелями солнечных батарей. Чуть в стороне от здания лениво вращали лопастями два высоченных ветряка.
– Дом не очень велик – одна хозяйская спальня, четыре гостевых, но, полагаю, одной тебе хватит. Есть гостиная, тренажерный зал, кабинет. На заднем дворе – бассейн. Слуги живут отдельно, дом для них – в центре острова. Сам остров также довольно компактен: около ста пятидесяти метров в поперечнике.
В тоне Ансара послышались хвастливые нотки, словно агент по продаже недвижимости расхваливал свой товар.
– Посмотрим остров весь, целиком? – осведомился шейх.
От ярких красок и немилосердно палящего солнца у Тани опять слегка закружилась голова.
– Нет, спасибо. Я ведь без головного убора и солнечных очков.
Ансар немедленно вытащил из кармана крошечную рацию.
– Сейчас прикажу принести.
– Нет, пойдем лучше в дом.
– Тогда велю подавать десерт. – Раз уж Ансар вытащил рацию, он просто должен был сказать в нее несколько слов. – Насколько я помню, ты отдаешь предпочтение эспрессо.
– Двойному эспрессо.
Шейх произнес по-арабски несколько слов в рацию и предложил Тане руку. Она оперлась на нее, и они побрели по песку к дому.
– Сколько же стоит такое великолепие? – осведомилась девушка, когда они снова оказались в тени деревьев с красными цветками.
– Зачем тебе знать?
– Но ведь содержать такой остров довольно дорого…
– Не беспокойся. У тебя не будет проблем с деньгами.
А когда они входили в прохладу дома – снова сквозь французское окно, – Ансар сказал:
– Тебе осталось только подписать документы – и остров немедленно, вместе со всеми постройками и службами, даже со всем персоналом, перейдет в твое владение. Кстати, знаешь, кто будет возглавлять штат твоей личной прислуги? Угадай.
– Представления не имею.
– Твоя любимая Марселла.
– Правда? – расплылась в улыбке Таня, вспомнив очаровательную толстенную негритянку. – Она жива?
– А почему нет? – передернул плечами шейх.
– Она сейчас здесь?
– Приедет, как только ты вступишь в права собственности.
В столовой на крахмальной скатерти уже дымился кофе и истекала медом нежная пахлава. Несмотря на все уговоры, обращенные к себе, – быть жесткой и остерегаться шейха, – Таня села за стол ошеломленная, с кружащейся головой. А шейх отодвинул ей кресло и, помогая усесться, нежно поддержал за руку. Похоже, Ансар опять переигрывал ее. Она снова попала под обаяние его могущества. Под блеск и силу его очарования, основанного на деньгах, власти и непоколебимой уверенности в себе.
К тому же он был очень внимателен и нежен… Да, это потрясающее сочетание: сила и ласка… Для нас настолько непривычно… Ведь в России если мужик силен – значит, одновременно груб и с женщиной тоже… А коли он с нею ласков – значит, патентованный хлюпик…
«Чары, рассыпьтесь!»
Отхлебнув кофе, Таня осведомилась самым деловым голосом, на который только была сейчас способна:
– И все-таки: целый остров… За что мне такой подарок?
– Разве подарки, особенно женщинам, дарят за что-то? – Ансар послал ей ослепительную улыбку. – Их дарят красавицам просто потому, что они живут на свете.
– Демагогия, – намеренно жестким тоном бросила Татьяна.
Несмотря на все очарование Ансара, витало меж ними и нечто недосказанное, напряженное. Садовниковой вспомнился психологический силлогизм: когда запрещаешь себе думать о белой обезьяне, мысли обязательно то и дело соскальзывают именно к ней. Вот и сейчас: она постоянно вспоминала голову горгоны… Убитого Костенко-Чехова… Его последние слова… Его письмо…
И она не выдержала, спросила первой:
– Зачем французам понадобился Костенко-Чехов?
Ансар одним глотком допил кофе и промокнул губы салфеткой.
– Возмездие нашло предателя, разве нет? Он ведь не только тебе и твоей стране многое задолжал, но и мне тоже…
– Но ты ведь говорил, что недоволен, что французы его убили. Ты хотел, чтобы его доставили к тебе живым. Зачем?
Ах, как трудно задавать такому человеку, как Ансар, прямые вопросы! Вопросы в лоб. Они, эти восточные люди, отвечают совсем не о том, о чем их спросили, они выскальзывают из рук… Вот и сейчас:
– В отношениях между мужчинами существуют вещи, о которых даже не стоит думать девушке: испортится аппетит, да и кошмары начнут мучить…
– В отношениях между мужчинами существуют вещи, о которых даже не стоит думать девушке: испортится аппетит, да и кошмары начнут мучить…
Сейчас бы хлопнуть ладонью по столу, заорать: «А ну, хватит дурочку валять! Говори правду!» – да только с шейхом крик совсем не метод, она по прошлым встречам помнила. Обожжет взглядом, скажет ледяным тоном: «Попрошу тебя так со мной больше никогда не разговаривать!» Или, поскольку она сейчас целиком в его власти (и не стоит на сей счет обольщаться, остров в подарок – лишь попытка подсластить пилюлю, а может, вовсе полное вранье), прикажет отрубить ей голову.
«Что ж, – подумала Татьяна, – не желаешь говорить – черт с тобой. Когда-нибудь сам вернешься к разговору о письме Костенко».
Это «когда-нибудь» наступило немедленно.
– Ты сама скажешь мне цифры? – вдруг, словно между делом, спросил шейх.
Татьяне даже играть ничего не пришлось. Она искренне изумилась:
– Какие цифры?
– Из письма Костенко. Координаты вашей страшной бомбы.
Кровь прихлынула к ее лицу. Она пролепетала:
– Я не понимаю, о чем ты… – но ложь прозвучала довольно жалко, Танин голос дрогнул.
Уверенным тоном – а может, он брал ее, что называется, на понт? – шейх молвил:
– Ты украла с аукциона голову горгоны. Ты ее разбила. Ты нашла и прочитала костенковское письмо. Затем ты закопала обломки головы в саду Зета.
– Да, голова была, – попробовала бороться Садовникова, однако сама понимала, что ее слова звучат неубедительно, – но я не видела никакого письма!
– Я не собираюсь тратить время на то, чтобы спорить с тобой, – холодно сказал Ансар. – Мне нужно лишь одно: координаты. Ум у тебя светлый, я не сомневаюсь, что ты их запомнила.
– Я не понимаю, о чем речь.
И тут шейх сменил свой медоточивый пряник на кнут. Буравя девушку глазами, проговорил:
– Таня, не вынуждай меня прибегать к жестким мерам по отношению к тебе. Я, конечно, не изверг-американец, поэтому не собираюсь отдавать приказ, чтобы тебе вкалывали «сыворотку правды» или тем более пытали. Но у меня на острове как раз сейчас гостит гипнотизер. Достаточно будет короткого твоего разговора с ним, и ты уснешь, даже если не захочешь засыпать. И во сне наверняка скажешь ему эти цифры. Жаль, что он, гипнотизер, не должен быть посвящен в мои дела, поэтому сразу же после сеанса его придется убрать. Однако, когда мне приходится выбирать между его жизнью и твоей, я, разумеется, выбираю. Я не могу рисковать твоим здоровьем. Ты мне гораздо важнее, чем все фокусники мира…
Ансар перебросил ей через стол крохотный блокнотик в золотом переплете и тяжелую, желтого цвета, авторучку.
– Напиши, – мягко приказал он. – Напиши координаты. Ты их знаешь.
Глаза Татьяны наполнились слезами.
– Зачем тебе эта бомба?.. – пробормотала она, уже наполовину признаваясь, что знает про нее и знает, где она. Да что там наполовину – на все сто процентов признаваясь!
– Напиши, – настойчиво повторил шейх. – В обмен на эти цифры ты получишь целый остров и изрядное денежное содержание до конца твоей жизни.
– Бог ты мой!.. – сквозь слезы выкрикнула Таня. – Бомба! Что тебе в ней!.. И потом, прошло почти пятьдесят лет. Ее тысячу раз уже демонтировали – наши же! Ее не окажется там, где когда-то ее видел Чехов! Вернее, и он бомбу даже не видел, а лишь предполагал, что она там находится!
– А я проверю. Сам взгляну, есть ли она или нет.
– Я ничего не помню. У меня на числа плохая память.
Ансар достал из кармана рацию. Сказал в нее – на этот раз не по-арабски, по-английски:
– Привезите к нам гипнотизера. Прямо сюда.
Отключился и, задумчиво глядя в окно, протянул:
– Жаль, потом придется приказать перерезать ему глотку. А он – молодой, счастливо женат, и дочке три года, и годик – сыну…
Таня всхлипнула, проговорила: «Какой же ты, Ансар, мерзавец!..» – а потом открыла колпачок золотой ручки с золотым же пером и написала в золотом блокнотике: 22,6165 град. с. ш., 78,8784 град. з. д.
Она действительно хорошо, на всю жизнь, запомнила цифры из тайного письма Костенко.
И они, и страшная бомба мучили ее в ночных кошмарах.
Шейх не стал дожидаться, пока девушка вернет ему блокнот. Он, потеряв свою всегдашнюю невозмутимость, даже вскочил. Бросился, обогнув стол, к своему блокнотику. Прочел, что написала Таня. Пробормотал:
– Похоже… – И скомандовал, обращаясь к ней: – Завтра поедешь туда с нами.
А потом стремительно вышел из гостиной.
Похоже, он потерял к Садовниковой всяческий интерес.
Какой уж там разговор об острове в подарок!
* * *Таня проснулась утром от ласкового женского прикосновения. В первый момент, спросонок, ей даже показалось, что ее будит мама. Но когда она открыла глаза, то увидела, что на кровать по-свойски присела горничная Марселла.
– Ах, Марселлочка!.. – улыбнулась Таня, приподнялась в постели и порывисто обняла ее. – Здравствуй, как я рада тебя видеть!
– И я тебя, моя сладенькая! – обнажила в улыбке свои ослепительно-белые зубы кубинка. За семь лет она, казалось, нисколько не изменилась, только слегка расширилась в и без того немалых размерах. Большое круглое черное лицо излучало любовь и спокойствие.
«Хоть Ансар с островом меня и обманул (как я и ожидала), – подумала Таня, – зато с Марселлой – нет. Что ж, друзья стоят острова».
– Вставай, мое солнышко, одевайся, – прогудела горничная. – Через час за тобой катер придет.
– Это правда, что на улице еще темно, или мне кажется?
– Правда.
– Фу, какая гадость!
– Зато ты сможешь увидеть рассвет. А чего бы ты на завтрак хотела?
– Копченой колбаски, – капризничая, словно в самом деле с мамой разговаривала, вытянула губки Таня.
– Нет у нас здесь на острове копченой, – огорчилась кубинка. – Разной ветчины завались, и сосиджей, а вот копченой нет.
– Что ж это за остров! Даже колбасы нет. Пожалуй, не стану я его покупать. Впрочем, мне его никто уже и не предлагает.
– Таня, ты о чем? – отразилось непонимание на широком добром лице Марселлы.
– Да так просто, болтаю, не обращай внимания. Приготовь мне что-нибудь на твой вкус. Например, яишенку. А йогуртов не надо. Я их терпеть не могу.
– Я помню, сладенькая моя.
…Завтрак был накрыт в той же столовой, где они ужинали вчера с Ансаром, но на одну персону. С противоположной стороны стола были разложены на скатерти пара десятков дизайнерских темных очков и столько же стильных шляпок, панам и бейсболок.
– Просили, чтоб ты выбрала перед поездкой, – кивнула в сторону обнов Марселла.
«Надо же, шейх не забыл, что я без очков и головного убора. Заботливый!»
– Ну, кушай, миленькая, – чернокожая служанка положила ей на тарелку яичницу. – Тебе надо как следует подкрепиться – после завтрака тебя просили подойти на пристань. Плывете куда-то?
– Да. Не знаю куда…
«Точнее, наверно, знаю… К тому месту, где на дне моря находится супербомба… Интересно, что со мной сделает Ансар, если там ее не окажется? – отстраненно подумала Таня. – Велит скормить меня рыбам?»
…Тот же самый вопрос она вскоре повторила вслух. В лицо Ансару.
На дворе стало светать. Ансаровский катер, пришедший с другого острова, даже швартоваться не стал, лишь подошел вплотную к пристани, и двое восточных мужчин непроницаемого вида помогли Тане запрыгнуть на борт. Судно тут же отвалило от причала и помчалось вдаль.
В салоне катера ее ждал шейх. Едва поздоровавшись, Таня с вымученной улыбкой осведомилась, что будет, если Ансар не найдет в указанной ею точке бомбы. И добавила:
– Ведь Костенко даже не видел ее собственными глазами. А в своих предположениях и расчетах запросто мог ошибаться. Или – намеренно врать…
– Зачем ему врать?
– Я не знаю. Чекисты всегда врут. А даже если бомба и лежала когда-то на дне? Ведь ее наши военные могли тысячу раз увезти, никого об этом не оповещая…
– Если она там была, мы все равно узнаем, – только и ответил Ансар.
Таня настраивалась и дальше попикироваться с ним, например, с ехидцей спросить, почему он вчера, в обмен на заветные координаты, не подарил ей обещанный остров, однако она вгляделась в лицо шейха и осеклась. Всегда, при любых обстоятельствах, совершенно бесстрастное, сейчас оно свидетельствовало о волнении – пусть тщательно скрываемом, но все же… И чем дальше катер уносился в море, чем ближе оказывался к предполагаемой бомбе, тем сильнее проявлялась нервозность в лице и движениях шейха. Он то расхаживал по палубе, то застывал изваянием, вглядываясь в даль. Руки его быстро отщелкивали четки – а ведь раньше Татьяна его с ними ни разу не видела. В какой-то момент у него даже бессознательный тремор начался: стала нетерпеливо подрагивать правая нога.
Словом, поведение Ансара напоминало клиническую картину абстинентного синдрома. Шейх походил на наркомана, который ждет не дождется заветного укола. Или на возлюбленного, что в нетерпении летит на встречу со своей пассией.