«Господи, да почему ж такое получается?! – думала она. – Если мужик слаб и я могу им помыкать – он мне неинтересен. А если попадается вдруг тот, кто сильнее меня, – он начинает меня использовать, и я не могу ему противостоять… Господи, где же они, мужчины, – те, что мне по плечу?..»
«Ох, – оборвала саму себя Таня, – о чем я, спрашивается, думаю?.. Может, жизнь так теперь обернется, что в ней просто не будет мужчин вообще? И она, моя жизнь, скоро кончится?.. А подлец Ансар окажется моим последним возлюбленным? И я – его невольной соучастницей?»
Завтракать она пошла в самом мрачном расположении духа. Хотела просто выпить чашку кофе, съесть чего-нибудь сладкого, чтобы разогнать сонливость, утишить головную боль… Но Марселла, встретившая ее в столовой, рассудила по-своему. Прогудела:
– Ой, да ты, голубка моя, совсем что-то нехороша. У ансаровских вин да шампанских дурное свойство: они слишком вкусны. Волей-неволей их выпиваешь больше, чем нужно… Давай-ка я тебе приготовлю лекарство…
Забота кубинки выглядела настолько искренней, что в груди у Тани шевельнулось теплое чувство.
– Не надо, Марселлочка, я только кофейку хлебну…
– Я лучше знаю, что тебе надо…
И негритянка смешала ей дайкири с большим количеством льда.
– Выпей! Лучше залпом, как шипучий аспирин.
Таня послушалась, и вправду: после коктейля ей полегчало, и в мире снова появились яркие краски. И вернулось ощущение того, что жизнь совсем не кончена.
Девушка с аппетитом поела и выпила пару чашек кофе, а потом предложила служанке:
– А давай, Марселлочка, пойдем погуляем… Я хоть осмотрю свой остров – мне, ты знаешь, вчера его Ансар подарил…
Через французское окно они вышли в сторону пляжа. Таня, приложив руку козырьком ко лбу, всмотрелась в маячивший в отдалении ансаровский остров. Возле его причала не было катеров. Видать, шейх с командой подручных снова отправился к тому месту, где покоилась на дне супербомба.
Танин островок и вправду оказался крошечным. По береговой линии они с Марселлой обошли его меньше чем за полчаса. А потом девушка предложила служанке искупаться в океане. Они нашли крохотное укромное местечко – песчаный пляжик размером с комнату, с трех сторон огороженный растениями с большими глянцевыми листьями: как уж они назывались, Татьяна не знала, никогда не была сильна в ботанике.
– С удовольствием искупаюсь с тобой, – согласилась Марселла, – но раз уж мы решили здесь остановиться, стоит позаботиться об удобствах.
Кубинка достала из складок своего необъятного цветастого платья мобильник и по-арабски отдала строгим голосом указания. Через пять минут на пляжик явились двое безмолвных служителей. Один тащил пару шезлонгов, другой – две объемистые сумки и раскладной столик. Марселла отослала носильщиков, а через пять минут уже сервировала стол подле шезлонгов: фрукты, орешки, два бокала. Из сумки-холодильника явилась бутылка рома, а также лед и кола.
– Да ты меня никак споить собираешься? – со смехом спросила Таня.
– Конечно, собираюсь, – с достоинством кивнула негритянка. – У тебя сейчас неприятности. Ты не в ладах с собой. А когда выпьешь, жизнь уже не кажется такой жестокой. Тебе будет легче с нею примириться.
Таня не стала возражать. Вместо ответа сняла с себя одежки и бросилась купаться голышом – вряд ли кто-то мог ее тут увидеть. Вода оказалась гораздо солоней и теплей, чем в Средиземном море, однако все равно приятно освежила ее.
В океан полезла и Марселла. Несмотря на огромные размеры, тело кубинки показалось Садовниковой ладным и по-своему привлекательным.
После купания они укутались в полотенца. Таня улеглась на шезлонг, а Марселла принялась смешивать коктейли.
– «Мохито» и «Куба либре» – то, что надо, в такую-то жару…
А потом они пили, ели орешки и манго, купались, загорали, снова пили – и болтали обо всем на свете, совсем не как служанка с госпожой, а как две закадычные подружки.
– Я так волновалась за тебя… – со всей откровенностью слегка заплетающимся языком призналась Татьяна. – Когда узнала, что «Пилар» взорвалась… Я боялась, что ты, Марселлочка, тоже погибла…
– А я и погибла, – усмехнулась негритянка.
– Как это?!
– А так. Числюсь в списке погибших на яхте. Официально меня просто нет в живых.
– Да ты что?! – уставилась на служанку Садовникова.
– У меня нет ни документов, ничего. Меня не существует, – горестно улыбнулась кубинка.
– Бог ты мой… – на глаза Тани навернулись слезы. Утешая, она погладила спутницу по руке.
– Реально, – продолжила Марселла, – на «Пилар» погибли трое матросов. Ансар ими пожертвовал. Меня он заранее отослал сюда. Но ты же знаешь, наверно, уже успела почувствовать, – кубинка опасливо огляделась по сторонам и понизила голос, – для Ансара люди ничего не значат. И ничего не стоят. Поэтому мне все равно кажется, что я уже обречена. Да и ты тоже. По-моему, этот негодяй что-то готовит. Что-то очень подлое.
Татьяна впервые слышала из уст кубинки, обычно сверхосторожной и дипломатичной, слова недовольства своим хозяином, да еще столь резкие.
Девушка встала со своего шезлонга, осмотрелась вокруг. Солнце уже повернуло к западу. Ансар на свой остров так и не возвратился – катер на его причале не появился. И Таня поняла, что она должна рассказать Марселле обо всем.
Садовникова даже не колебалась: действительно ли нужно это делать? Не опасно ли брать Марселлу в наперсницы? Сознание, затуманенное коктейлями, разгоряченное тропиками, возмущенное рассказом кубинки, не стало высчитывать никаких шансов: предаст ли служанка? Проболтается? Или вдруг окажет помощь?
Таня, не размышляя о последствиях, тихо-тихо, полушепотом начала свой рассказ: прямо с того момента, как в далекой – ох, какой далекой! – осенней, холодной Москве она вдруг получила через официанта бумажную салфетку с написанным на ней одним-единственным словом «Пилар»…
Марселла слушала внимательно, сопереживала, в каких-то моментах ахала, иногда заливалась слезами… А в конце Таня рассказала и о захороненной термоядерной бомбе, и о людоедских планах Ансара: пусть погибнут Куба и Карибы – лишь бы смыть с лица Земли Флориду с Луизианой, погубить миллионы американцев, досадить Америке… Когда рассказ дошел до этой точки, чуткое лицо негритянки закаменело. Она сидела тихо-тихо, даже не переспрашивая. А когда Татьяна наконец закончила, кубинка разразилась отборной бранью в адрес Ансара – по-испански, и по-английски, и по-арабски, и даже с вкраплениями русских слов. Садовникова не ожидала такой реакции.
– Ты что? – почти испуганно спросила она.
– Что – я? – переспросила Марселла. – У меня в Майами сестра. И сыночек мой живет.
– Ой! У тебя есть сын? Правда? А я и не знала… Сколько ему?
– Скоро одиннадцать.
– Большой уже, – с оттенком зависти вздохнула Татьяна.
– Да… Значит, его Ансар тоже собирается погубить? И мою сестру? И племянников? Они ведь тоже во Флориде живут…
– Да. Ансар так решил, – кивнула Татьяна.
– А я хоть с Кубы и сбежала, но все равно до сих пор считаю, что наш остров – лучшее место на Земле. И там мои родители, они еще живы, и одноклассники, и учителя, и моя первая любовь, и другие мальчики, и подружки… И они все умрут?! Я не могу поверить!..
– Я ничего не придумала, – поспешно открестилась Татьяна. – За что от твоего шейха купила, за то и продаю.
– Да я не к тому, что не верю тебе. Как раз наоборот, тебе очень даже верю. Я хочу сказать, что не допущу этого. Ансару надо помешать.
– Но как? – почти безнадежно развела руками Садовникова. – Как ты ему помешаешь?
Марселла отерла с лица слезы и холодно молвила:
– Я давно знала, что Ансар – преступник и негодяй. У меня просто не хватало сил и воли бороться с ним. Или хотя бы уйти от него. Но теперь… Я ему не позволю! Он хочет превратить здешний рай в кромешный ад – и только потому, что ему не нравятся американцы? Ему плевать на моих соотечественников? Он хочет сжечь их бомбой? Да ему самому придется гореть в аду! Уж я об этом позабочусь.
– Позаботишься? – воскликнула Татьяна. – Как?!
– Я убью его, – заявила Марселла спокойно, словно речь шла о решенном деле.
Таня выдохнула. У нее, кажется, появился сообщник.
Сейчас она верила в искренность Марселлы и верила в то, что в сию минуту та и вправду хочет убить Ансара. Однако Татьяна не знала, насколько ее подруга крепка душой, чтобы спланировать, а потом исполнить свое спонтанно возникшее решение. Да и какие у нее есть возможности?..
Однако Таня не жалела, что поделилась с кубинкой. Иначе, если бы она носила только в себе знание о готовившемся ужасе, она вряд ли смогла бы жить. Ей просто необходимо было разделить с кем-то взваленный на ее плечи груз. В противном случае постоянные мысли о том, что катастрофа вот-вот совершится, а она совсем ничего не делает и никак не пытается помешать трагедии, просто разорвали бы ее изнутри…
Однако Таня не жалела, что поделилась с кубинкой. Иначе, если бы она носила только в себе знание о готовившемся ужасе, она вряд ли смогла бы жить. Ей просто необходимо было разделить с кем-то взваленный на ее плечи груз. В противном случае постоянные мысли о том, что катастрофа вот-вот совершится, а она совсем ничего не делает и никак не пытается помешать трагедии, просто разорвали бы ее изнутри…
* * *В последующие дни ничего не происходило.
Ну, или почти ничего.
Ансар на Танином острове не появлялся.
Садовникова высматривала его катер у причала соседнего островка, однако ни разу не видела. Возможно, он отходил рано утром, пока Таня спала, а возвращался затемно. А может быть, шейх куда-то уехал. От Ансара всего можно было ожидать.
В один из дней к ней явился один из подручных террориста – с фотоаппаратом и скатанным белым рулоном. Усадил девушку на стул, закрепил рулон на стене позади в качестве фона и сделал несколько ее формальных снимков: «Голову ровно, не моргать!» Когда Таня спросила, зачем понадобилось фото, араб буркнул: «Документ!»
Прислуживала Тане по-прежнему Марселла, однако отношения между ними вновь сделались формальными. А когда Татьяна однажды за завтраком спросила ее, как обстоят дела с Ансаром, негритянка прижала палец к губам и прошептала: «После, после…»
«После» наступило пару часов спустя. Когда Таня плавала в бассейне, пришла служанка и поманила ее за собой. Они ушли на тот же самый отгороженный ото всех пляж, на котором некогда пили, делились сокровенным и плакали. Теперь Садовникова спросила в лоб:
– Ты собиралась убить Ансара. Когда?
Выразительно обернувшись по сторонам, не слышит ли кто, кубинка прошептала:
– Я его уже убиваю.
Татьяна была поражена. Она воскликнула:
– Что это значит?!
– Меня научила бабка, – тихо прошелестела Марселла. – Она была сильной колдуньей. Могла извести любого. Колдовство вуду, знаешь? Бабка многих своих врагов и соперниц по молодости уничтожила, а потом, даже когда она на крылечке сидела, люди боялись мимо проходить. Опасались, когда бабуля посмотрит в их сторону. Она реально погубить любого могла. И меня многому научила – это правда. Я сейчас по силам почти как она стала, почти равной ей.
Видимо, Таня не смогла скрыть выражение скепсиса на лице, потому что негритянка спросила:
– Не веришь? Напрасно. Я погублю его. Я уже провела первый обряд. Ему сейчас плохо, действительно плохо. Ансар скоро умрет, и никто не будет знать отчего. И мы с тобой станем свободными.
В голосе Марселлы звучала непоколебимая уверенность в собственных мистических силах, а Татьяне еле удавалось сдержать смех. Горький смех. Она-то надеялась, что кубинка станет ей настоящей помощницей, а та… Садовникова не то что не верила в колдовство, а также в заговор, сглаз и порчу, – она охотно допускала, что «в этом что-то есть». Но когда дело касалось ее лично… И в столь суровых обстоятельствах, в которых она оказалась… Нет, шаманскими обрядами террориста не одолеешь – Татьяна не сомневалась.
Она, конечно, не стала разочаровывать негритянку – пусть играется с восковыми куклами (или на чем она там колдует?). Однако Таня была ужасно раздосадована. Она-то рассчитывала…
Что ж, правильно ее учил-наставлял любимый отчим: «Не жди, когда кто-то за тебя решит твои проблемы. Даже если этот „кто-то“ выглядит более заинтересованным в их решении, чем ты. Тот, на кого ты уповаешь, может просто ничего не сделать. Или – обманет тебя. Или – предаст. Или, в силу ограниченности ума и собственных возможностей, станет настолько непрофессионально и неправильно действовать, что только навредит тебе…»
Недавний пример – ее жизнь в особняке у Зета, который велел ей сидеть тихо, покуда он «решает ее вопрос». Что ж, она послушно сидела. Ждала. И дождалась… А ведь если бы поступила, как ей подсказывала интуиция… Сбежала бы из особняка, связалась бы с отчимом, дала тому понять, какой тайной она владеет… Ансар никогда бы не узнал координаты злосчастной бомбы!
«Да, – с горькой усмешкой подумала Таня, – надеяться нужно только на себя. Ансар тоже, помнится, жаловался, что сейчас совершенно не на кого положиться. Похоже, с Марселлой – тот самый случай… Зря я в нее поверила…»
Марселла, заметив Танино разочарование, не стала убеждать подругу в действенности своих методов, просто сказала: «Ты сама все увидишь», – и такая убежденность прозвучала в ее голосе, что даже не верившая в ведовство Садовникова воспрянула: «А вдруг и правда получится?..»
Но тут служанка добавила:
– Я уже все свои силы на то отдала… Колдовство поразительной мощи. Настолько страшное, что боюсь: как бы оно меня саму не зацепило. Знаешь, бывает так: злодея губишь и вместе с ним погибаешь сама. Но чтобы Ансара убить – мне погибнуть не жаль.
И Тане сразу стало смешно. Детский сад какой-то.
Она с тоскою подумала: «Нечего мне на Марселлу рассчитывать… Надо придумать что-то самой».
Но – что?
Казалось, Ансар неведомым образом сумел подавить Танину волю и ее способность к борьбе. «Может, в самом деле захватить катер? – лениво размышляла девушка. – Вон он, стоит у причала, никем, кажется, не охраняется. Наверное, у меня хватит ума и смелости, чтобы управлять им и доплыть до Кубы или Флориды. Но хватит ли горючего? И как я буду объясняться с тамошними пограничниками – без документов, на чужой захваченной посудине? Меня посадят в каталажку, и ровным счетом никто не поверит про бомбу – а драгоценное время уйдет…»
Может, Ансар загипнотизировал ее? Или тропический, жаркий и влажный климат так воздействует, что она не может придумать ничего толкового?
«А если, – вяло думала Садовникова, – однажды ночью перебраться на остров, где обитает шейх, и собственноручно покончить с ним? Но хватит ли у меня мужества, чтобы самой нанести решающий удар? И что будет со мной потом? Для меня это верная смерть. Подручные Ансара меня не пожалеют. А запустить торпеду с супербомбой они и сами, без шейха, смогут. Похоже, в свое окружение он подбирал таких же, как он сам, фанатиков…»
Но главная причина, почему Татьяна бездействовала, все ждала у моря погоды, заключалась в том, что, когда она начинала думать о похищении ли катера, убийстве ли шейха, ее интуиция не просто молчала – она вопила: «Не то!.. Не то!..» А Таня давно научилась доверять своему шестому чувству, слушаться его – и в серьезных случаях оно ее ни разу не подводило. Вот и получалось, что ей ничего не оставалось, кроме как ждать.
* * *И она – дождалась.
Однажды вечером, когда уже стемнело и Татьяна перебралась от бортика бассейна в свою комнату, дверь без стука распахнулась, и вошел Ансар.
Выглядел он неважно – это сразу бросилось ей в глаза. Похудел, посерел лицом, глаза ввалились. Плохо выбрит и глаза – красные, безумные. «Может, и правда – колдовство Марселлы действует?» – мелькнуло у Татьяны.
– Собирайся, – коротко бросил шейх.
Сердце девушки так и ухнуло.
– К-куда?
– Завтра мы отсюда уезжаем. Летим вертолетом в семь утра.
Таня с облегчением выдохнула: во-первых, он сказал «уезжаем» во множественном числе, значит, они по-прежнему (в понимании Ансара) – парочка. Стало быть, ей лично вряд ли что-нибудь грозит. Кроме того, арестованных или вышедших из доверия людей такие типы, как шейх, не возят вертолетом. Если она вдруг выйдет из доверия, он уничтожит ее прямо на месте.
Но раз они уезжают завтра, значит…
И она спросила:
– А что, скоро «день икс»?
– Попридержи язык, женщина. Меньше болтай.
– Но я хочу знать! Мы ведь с тобой договорились: я не шпионка, да и никакой связи с внешним миром у меня все равно нет.
– А раз не шпионка – тебе и знать не надо… Ужинать сегодня будем здесь, в твоей столовой. Через пятнадцать минут. Оденься красиво.
И Ансар стремительно вышел из комнаты.
«Вот так… – подумалось ей. – Низко же я пала… Он прямо-таки закабалил меня – меня, больше всего на свете ценившую личную свободу! Всегда жившую под девизом: „Do as you please“![19] «Обед через пятнадцать минут, оденься красиво!..» Будто я его содержанка – да нет, хуже, просто вещь. Неужели так теперь в моей жизни будет всегда?!»
На нее накатил такой приступ злобы, что аж в глазах помутнело. Злость была персонифицирована против Ансара – казалось, появись он сейчас, так и вцепилась бы ему в волосы!
В соответствующем настроении Таня пришла на обед (однако ослушаться не осмелилась – явилась лишь с трехминутным опозданием, да и коктейльное платье надела). Странно, но в столовой ее никто не ждал. Ансар отсутствовал – не было и Марселлы, обычно прислуживавшей девушке за столом.
Татьяна нервно прошлась по столовой. Ей показалось, что в комнате недостает еще чего-то. Она огляделась и поняла: отсутствует картина Моне. «Кувшинки» сняли со стены, лишь сиротливо болтались две тесемки, на которых полотно крепилось.