Я невольно ухмыльнулся:
— Дух приключений.
Она помрачнела:
— Да. И мне очень, очень скучно.
Мне не понравилось, как это прозвучало. По телу пробежал какой-то импульс, обдавший жаром пальцы. Выброс адреналина. Так бывает, когда вы каким-то животным инстинктом чуете опасность.
Вдруг Кассандра схватила меня за руку:
— Боишься, да?
Я отдернул руку:
— Не твое дело.
Девушка резко взглянула на меня, как будто я ее ударил, но вскоре выражение ее лица снова изменилось. Она вновь источала загадочность и соблазн, но часть ее тайн уже раскрылась.
— Я не должна тебя задерживать. В конце концов, впереди еще пять поездок.
— А это обязательно?
Кассандра улыбнулась:
— Сэмми может тебе ответить. — Она повернулась к бармену, продолжавшему протирать абсолютно чистую стойку: — Сэмми?
— Да, мисс Кассандра?
— Сколько ты уже здесь? — Улыбка сбежала с его лица, глаза забегали, как будто вопрос был с подвохом. — Все в порядке. Отвечай.
Сэмми сглотнул:
— Конечно, дайте подумать… Что-то вроде тридцати лет. Мне тогда было пятнадцать. Я попался на третьем аттракционе.
— Попался?
— Ну… солнце взошло.
— С рассветом ворота закрываются, — объяснила Кассандра. — Если ты еще внутри, значит, ты остался насовсем.
До меня наконец дошло, какие тут правила. Ты умер — из тебя строят декорации. Поймали живым — ты служишь парку.
— Ну вот, — заметила девушка, — считай это стимулом, чтобы играть по-крупному.
— Здесь не так уж плохо, — вклинился Сэмми, нервно ломая пальцы. — Лучше, чем в Механизме, это точно.
— Что еще за механизм?
Но Сэмми опустил взгляд и не собирался продолжать разговор. Вместо этого он вернулся к своей работе:
— Что-нибудь еще, сэр?
— Блейк, должно быть, голоден. Принеси ему Синее блюдо.
— Одну минуту. — Бармен исчез в кухне без малейших признаков повара.
Я допил дурацкий коктейль, сгрыз весь лед и обсосал вишневую косточку, размышляя о своей дальнейшей судьбе. Что хуже — смерть или рабство?
Кассандра разглядывала меня:
— Ты не похож на всех остальных. Тебе не хочется кататься.
И правда, остальным приглашенным, похоже, не терпелось принять участие в сверхъестественном развлечении.
— Да, кажется, ты позвала не того человека.
Вдруг передо мной опустилась тарелка, покрытая серебряной крышкой:
— Ваше Синее блюдо, сэр. — Сэмми снова встал за стойку, а Кассандра вдруг подалась вперед и глухо прошептала, как будто делясь самой страшной тайной:
— Ты здесь не случайно и не по ошибке. Я хотела видеть тебя больше, чем кого бы то ни было.
У меня вдруг кончился воздух. Голова закружилась.
— Но… зачем?
— Приятного аппетита. — Девушка поднялась и неторопливо направилась прочь. Она открыла дверь: звякнул колокольчик, и снова раздался скрежет и грохот разбивающихся машин.
Кассандра ушла, но след ее присутствия остался — ее злорадство и драйв. Она одновременно притягивала и отталкивала.
«Я хотела видеть тебя больше, чем кого бы то ни было».
Меня поразило, что выбран был я. Я не Квин, чтобы всеми доступными способами привлекать внимание. Знала ли она, что я не пошел бы сюда, если бы брат не спер приглашение и не отправился сюда сам? Или она специально заманила сюда Квина? Если Кассандра — душа парка, значит, парк живой и ему зачем-то понадобился я. Именно я.
Мне пришлось зажмуриться, чтобы собрать мозги в кучку. Когда я открыл глаза, мой взгляд упал на тарелку передо мной: что же такое это «синее блюдо»? Не хотелось бы увидеть там голову кого-нибудь из друзей. Когда я поднял крышку, оттуда вырвалось облачко дыма. Блюдо действительно оказалось синим. Но оно было пусто. Поперек всей тарелки шло слово:
Я растерялся, но потом заметил перевернутую букву «Д» и повернул тарелку:
ДЕРЖИСЬСветящийся рисунок на моей руке потемнел, как будто блюдо считало его, кабинка вдруг повернулась вокруг своей оси, как книжный шкаф в доме с привидениями, непременно закрывающий собой потайной ход. Кабинка повернулась, совсем как… турникет!
Ресторан остался за спиной, а я сидел по другую сторону стены.
7. Огромная синяя мама
Я оказался на складе и в полном одиночестве. Это обстоятельство меня поразило. С самого начала вокруг кипела жизнь: дикие всадники на карусели, обезумевшие гонщики на улицах Чикаго. А теперь крутящаяся кабинка перенесла меня на заброшенный склад, представлявший собой кладбище разбитых машин и ржавых запчастей — отходов последнего аттракциона.
Помещение было огромным, не меньше пятидесяти футов в высоту. Потолок поддерживали мощные каменные колонны, окна в длину насчитывали сотни стекол. За ними виднелось только небо. Переплеты отбрасывали на пол сетку теней. Небо поменяло цвет. Оранжевые краски перетекли в янтарь и болезненную желтизну, как у заживающего синяка. Если кабинка служила турникетом, в любой момент могла начаться новая поездка, но я даже не подозревал, чего ждать.
Вдруг появился звук. Что-то со свистом прорезало воздух, летая взад-вперед, как маятник. Обойдя кучу мусора, я увидел огромную и жуткую тень, которая поднималась и падала. С каждым падением раздавались крики. И вот, наконец моему взору предстало что-то, чему не место на складе.
Качающаяся лодка, которую мы видели у входа в парк. Трехмачтовая шхуна висела на закрепленной с двух сторон оси. Судно качалось взад-вперед, взад-вперед, и монотонное движение одновременно убаюкивало и вызывало тошноту. Так это выглядело снаружи. А что происходило внутри? Долго ждать ответа не пришлось. Крыша склада начала протекать. Когда я прислонился к колонне, вода потекла по моей руке. Под ногами расползалась лужа: вода уже не капала, а лилась. За окнами склада бушевал океан.
Мне хотелось, чтобы всего этого не было. Чтобы Кассандра не положила на меня глаз, чтобы я не потерял Мэгги и Расса, чтобы брат не сгинул в бездне развлечений.
Под напором воды окна провалились внутрь. За моей спиной пенились волны, а впереди качалась лодка. Оставалось надеяться на ее прочность.
Секунду назад вода доходила мне до щиколоток — и вот уже она плескалась вокруг колен. Океан ревел. Волна сбила меня с ног. Я протянул руку вверх и исхитрился ухватиться за опору лодки. Когда ледяная вода дошла мне до груди, лодка качнулась и утянула меня за собой под воду. Вскоре я весь покрылся синяками и ссадинами и перестал отличать верх от низа.
Когда мне удалось всплыть на поверхность, исчезли и опоры, и склад, остались лишь лодка да волны, изрядно прибавившие в размерах. Не будь я пловцом, давно бы уже утонул: приходилось напрягать все силы, чтобы держать голову над водой. Судно, выросшее в полноценную шхуну, разрезало волны, качаясь почти так же, как раньше, когда крепилось на опоре. Над головой бушевала буря, а небо стало горчичного цвета.
С носа упала веревка. Когда лодка нырнула, я поймал веревку и крепко обхватил ее обеими ногами, точь-в-точь как учили на физкультуре. Когда судно снова приподнялось на волне, меня выдернуло из воды.
В адреналине ли дело, или в этом странном мире вес ничего не значил, но мне удалось взобраться наверх. Я вцепился в веревку, чтобы меня не смыло волной, и старался залезть повыше каждый раз, когда судно подбрасывало. Наконец, я перевалился через борт. В легких булькала вода, и я содрал себе все руки, но все-таки выжил и продолжал гонку.
От качки крутило живот, и мне становилось все хуже. С каждой новой волной наверху кто-то кричал. Я поднял голову: дети, десятки детей цеплялись за веревки, натянутые между мачтами. А, точно, эта штука называется ванты. Так вот, они цеплялись за ванты. Кое-кто висел прямо на реях или пытался ухватиться за ошметки парусов.
Помните, в детстве папа подбрасывал вас к потолку, пока вы не начинали захлебываться смехом? Я помню, потому что это одно из немногих моих воспоминаний об отце. Вот так было и с этими гонщиками: они захлебывались смехом, а иногда и в буквальном смысле — водой, потому что когда кто-нибудь из них летел, кувыркаясь, вниз, никто его не ловил.
Шхуна оседлала очередную волну, палуба поднялась и опала. Сверху раздался восторженный визг. На палубу устремился поток ледяной воды, прибивший меня к мачте. Тут волосатая рука схватила меня за рубашку и вздернула на ноги:
— Ну ты и бездельник, парень! Валяешься тут, когда надо работать! — Лицо мужчины покрывала густая борода. Его голос казался знакомым, но все портил выговор, то ли пиратский, то ли нет.
Мужчина толкнул меня к борту:
— Следи за морем и не отвлекайся.
Краем глаза я заметил что-то огромное, почти сливающееся с водой, и, обернувшись, как раз успел увидеть хвост покрытого рыбами-прилипалами кита размером с корабль. Зрелище ошеломляло.
— Так в последний раз прыгай к солнцу! — крикнул бородач киту. — Вот он, твой час и твой гарпун![2] — Хвост кита очертил широкую дугу и снова ушел под воду.
Черт, кажется, я понял, что за развлечение мне предстоит.
Нас накрыла огромная волна, поднятая китовым хвостом. Меня едва не смыло с палубы, но я держался крепко. Еще один незадачливый пассажир сгинул в пучине.
— Вбивайте, вбивайте свои гвозди, о волны! По самые шляпки загоняйте их! — бесновался бородач.
Мне по-прежнему казалось, что эта гонка выбрана не случайно и вытащена не из чьих-нибудь чужих мозгов. Как и на карусели, я чувствовал, что Кассандра забралась в голову именно ко мне, но никак не мог понять, почему она сделала такой выбор. Никогда не любил «Моби Дика».
— Спустить шлюпки! — крикнул капитан Ахав. — Сегодня мы добудем огромного синего кита!
— Хм… А разве не белого?
— Нет, парень. В этом проклятом плавании наша цель — синий кит. Огромнейшее создание на земле и воде. У него нет зубов, чтобы разорвать тебя на части, подобно белому киту, но это все равно редкая добыча.
С громким шипением синий кит снова всплыл и пустил фонтан. Его огромный глаз казался знакомым — по форме, по цвету. Не ярко-синий, как у Кассандры, а карий с крапинками. Будь у меня время подумать, я бы вспомнил, где его видел.
Кит разинул огромную пасть и втянул в себя воду. Я разглядел, как крошечная креветка бьется о костяную решетку у него во рту.
— Ты только погляди, как она раскрывает рот и высасывает жизнь из моря! — воскликнул капитан. — Не хотел бы я оказаться на месте криля у нее в усах.
И вдруг мозаика сложилась.
Криль, китовый ус… Точь-в-точь мои собственные мысли. Я как следует оглядел сумасшедшего капитана, пытаясь различить его лицо под бородой:
— Карл? — Потом я посмотрел на погружающегося кита: — Мама?
Карл положил мне руку на плечо:
— Парень, держи свои догадки при себе.
— Вы же не могли взаправду здесь оказаться? Это просто мое воображение. Просто часть поездки, так? Да?
Он, казалось, не слышал меня, уставившись на волны:
— Я убил первого кита восемнадцатилетним мальчишкой-гарпунером. Но сейчас мы охотимся за крупной добычей, и ничто никогда ее не превзойдет. Ты поможешь мне, парень?
— Нет! В смысле, да! В смысле, я не знаю!
Нос снова нырнул, а когда мы оседлали новую волну, я увидел по правому борту скалу — зазубренные гранитные пики, торчащие из бушующих волн, как зубы. За неровный камень цеплялись обломки кораблей.
— Она идет к скале! За ней! — прокричал спятивший капитан Карл. Рулевой крутанул колесо, и корабль помчался на камни.
Высоко над головой пассажиры продолжали визжать от радости, цепляясь за тросы. Я различил среди шума один знакомый голос. Этот безумный вопль я слышал столько раз, что чуял за версту. Я поднял голову. Пятнистое желтое небо прорезала вспышка молнии, осветившая Квина, висящего выше всех, под самым марсом. Брат вопил в лицо волнам, бросая им вызов.
Борясь с яростной качкой, я полез по вантам в его сторону. Ветер так и норовил сдуть меня наземь, но я напрягал все силы, которые еще оставались в кончиках пальцев, и наконец поравнялся с братом у самого марса.
— Прямо навстречу тебе плыву я, — кричал безумный капитан киту с глазами моей мамы, — до последнего бьюсь я с тобой!
— Квин! — Сквозь вой ветра и гром я едва слышал собственный голос. Брат был прямо передо мной и все еще не подозревал, что я рядом. При каждом нырке судна он издавал восторженный крик — на мачте ощущения были куда острее. Он не замечал ни Карла, ни мамы-кита, для него существовала только гонка.
— Квин!
Наконец он обернулся, моргая, как будто только что вышел из транса. Его глаза расширились и слезились от холодного ветра.
— Блейк? Когда ты успел сюда забраться?
Раздался оглушительный раскат грома, и волоски на моей руке встали дыбом. Молния попала в парня, вцепившегося в фок-мачту. Его дымящееся тело кулем свалилось вниз и рухнуло в воду. Тут мне в глаза бросился торчащий из воды камень. Его верхушка как будто расплавилась и стала лицом. Если честно, теперь я видел повсюду разбросанные по скале огромные каменные лица: разинутые рты и отчаянные глаза детей, лишившихся жизни в этой гонке.
Снова сверкнула молния, и тут я сообразил, что мы повисли в самой высокой точке корабля. Потом я взглянул на дурацкую кучу железа у брата на лице. Все эти цепочки и кольца отлично проводят электричество!
— Ты живой громоотвод! Слезай-ка отсюда, да поживее!
— Ни за что! — Он снова уставился прямо перед собой. — Не ломай мне кайф! Лучшая поездка в моей жизни!
При общении с Квином лучше действовать, а не убеждать, так что я просто сдернул его с веревки. Мы оба полетели вниз, цепляясь за тросы и отскакивая от рей, и рухнули на палубу.
— Корабль утонет! — сообщил я брату, стараясь не замечать боли во всем теле.
— С чего ты взял? Ты не можешь знать всего!
— Я знаю сюжет. Так или иначе, корабль затонет. — Я огляделся вокруг в поисках выхода и вдруг заметил странный, неземной свет, просачивающийся из-под закрытого люка. Я опустился на колени и принялся изо всех сил тянуть крышку люка на себя. Наконец она поддалась.
Свет был слишком ярким. Глаза никак не могли приспособиться, но на мгновение я увидел яркие вращающиеся шестеренки. Они принадлежали какому-то гигантскому заводному механизму, который никак не влез бы в трюм корабля. Люк вел куда-то совсем не туда.
Должно быть, это и есть Механизм!
Вот она, машина, управляющая всем парком. Но прежде, чем я успел что-либо разглядеть, безумный капитан Карл захлопнул крышку ногой:
— Вниз нельзя.
Тут кит взмахнул хвостом прямо у борта корабля.
— Это что, кит? — спросил мой ничего не подозревающий брат. — Что вообще происходит?
Кит с мамиными глазами шлепнулся в воду, и корабль полетел на скалу. Затрещала древесина.
— Будь все проклято! — завопила дикая смесь капитана Ахава и маминого парня, воздевая к небу кулаки. — Безумство, неистовство, кипящая кровь и пылающий лоб!
— Ну все, сматываемся. — Я толкнул брата к борту. — Прыгай!
— Мы должны прокатиться на ките? Так и задумано?
— Просто прыгай! — Я практически швырнул его за борт и сиганул следом, ударившись о ледяную воду. Что-то огромное и шершавое проплыло мимо. Я выплыл на поверхность, где бушевал шторм.
Квин барахтался рядом. Он плавал хуже меня, так что я пытался помочь, но он мне не дал. Брат лягнул меня ногой и поплыл к скале. Я обернулся: корабль остался в двадцати ярдах позади. Вдруг передо мной выросла иссиня-серая стена. Кит снова выскочил из воды и приземлился точно на шхуну. Пассажиров смыло в воду, судно треснуло пополам. Мгновение спустя и кита, и корабль поглотила пучина.
Волна вынесла меня на скалы, где как раз принялись расти новые лица. Я старался не смотреть на них, боясь застыть на месте от ужаса.
Квин карабкался по камням.
— Еще чего! — Когда мы дошли до широкой площадки, я схватил его за шиворот. Я бы вздернул его за кольцо в носу, если бы только просунул туда палец. — На этот раз ты от меня не убежишь!
— Чего ты вообще приперся? — заорал брат. — Ты все испортил! Я пропустил самое веселое!
— Самое веселое? Спятил? Утонул бы сейчас — и все!
Квин посмотрел мне прямо в глаза:
— Может быть, мне этого и хотелось. — Я уже превратился в горящий фитиль, но эти слова меня просто взорвали. В глазах потемнело от того, что скрывалось за ними. — Кто сказал, что мне нужно что-то другое?
Я глубоко вздохнул, потом еще раз, не сводя с него глаз. Под нами бушевал океан, но я слышал только брата.
— Что ты такое говоришь, Квин?
— Ты пришел спасти меня от этого места, да? Но, может, на этот раз я не хочу, чтобы меня спасали?
Я открыл рот, но у меня кончились слова. Что я мог ему сказать? Что я мог сказать брату, явившемуся сюда не ради развлечения, а за чем-то другим? Мне не хотелось об этом думать, но пришлось. Квин откуда-то знал, чем все кончится. Он понял, что, войдя в ворота, обратно не выйдет. Он все знал и все равно пришел.
— Что меня ждет снаружи, а? — Глаза Квина наполнились слезами от десятка разных чувств. — Что меня вообще там ждало? Дома я как будто… пустой изнутри. Ты не представляешь, каково это.
Говорят, перед тем, как наложить на себя руки, люди всегда зовут на помощь. Иногда надо быть глухим, чтобы не услышать, а иногда это просто слово или взгляд, вроде того, каким брат смотрел на меня сейчас. Раньше я ничего не замечал, но этот взгляд до меня дошел. Никогда не умел уговаривать людей, стоящих на краю обрыва, а между нами все еще помещалась целая вселенная.
— Квин…
— Спасать меня — не твое дело, так что хватит. Пожалуйста… Не надо, а?
— Это не дело. Я просто должен. Мне надо это сделать.