Глава 19
Харо Костангериос, Премьер-Губернатор Валены, дождался, когда за Саверьяном закрылась дверь, и только потом, угрюмо выругавшись, полез в нижний ящик стола за бутылкой виски.
Если от неразбавленной ликилы по жилам разливался огонь, кружилась голова, в глазах троилось, то виски делало Премьера злым и возбужденным. Все они — дерьмо. И Саверьян, и Нилсак, и Агутов, и Паринава! Думали, что смогут держать его за дурака, потому и взяли его сторону.
…Действительно, пока не были объявлены окончательные результаты выборов и Харо Костангериос оставался всего лишь губернатором Чантеомы, одним из двадцати с лишним претендентов на высший пост, он исправно изображал дурака. Естественно, не перед простыми смертными — рядовыми избирателями, а перед закулисными воротилами — избирателями истинными. Он сумел убедить их в том, что лучшей кандидатуры им не найти. У него есть все: мужественная, представительная наружность, великолепно поставленный голос, набор первосортных улыбок, бесценное для хорошего политика умение создать у собеседника иллюзию, будто обещание равняется действию. Вдобавок он готов удовлетвориться внешним блеском власти, не намерен лезть в святая святых «серых кардиналов» и ломать не им заведенный порядок. Его интересуют женщины, банкеты, выпивка. Он будет первоклассной ширмой! Даже тот давний скандал вокруг Чантеомского Тренажера, который устроили его собственные дети (чертовы детки!), сработал на него: Харо Костангериос показал себя человеком, которого нетрудно одурачить. В итоге, несмотря на то, что он не был стариком, а, наоборот, мог похвастать отменным здоровьем, именно его избрали Премьер-Губернатором.
Теперь Харо Костангериос готовился к борьбе за реальную власть. Среди всех этих неприметных, но влиятельных типов, к мнению которых глава государства обязан был прислушиваться, отсутствовало настоящее единство. Каждый гнул свое, каждый играл против всех (что не мешало им играть дружной командой против рядовых валенийцев — доверчивого, многострадального электората). Лишь иногда возникали кратковременные союзы. Пока что Премьер присматривался, наблюдал, отмечал в уме слабые места своих тайных боссов. Они крупно просчитались — Харо Костангериос не дурак!
…Завинтив пробку, убрал бутылку в ящик. Стол был древний, императорский: столешница из черного, с разноцветными искрами редчайшего минерала лежала на четырех массивных золотых лапах с серебряными когтями. Отныне этот стол принадлежит ему! Как и весь Соледад, как и вся Валена… Он много чего сможет сделать, и никто его не остановит!
Премьер уже приступил к осуществлению кое-каких своих заветных желаний. Например, ему очень хотелось расквитаться с Карен Мьян. Сначала он ее изнасилует, потом поджарит на медленном огне! Вопрос только в том, чтоб ее найти. Пользуясь своим нынешним положением, он отправил на Шелкону одного из лучших агентов Валенийской Службы Безопасности. Тот побывал в Замервейском университете и обнаружил, что про Карен Мьян там вообще не слыхали: такого ассистента никогда не было — ни на кафедре археологии, ни на других кафедрах. Спустя два часа агента прямо на улице арестовали — за то, что бросил обертку от жевательной резинки мимо урны. Оперативник, имевший при себе документы сотрудника Соледадского университета, начал качать права, но после трех часов интенсивного допроса сломался. В конце концов его депортировали, и впридачу шелконские власти направили в адрес валенийского правительства ноту протеста: мол, работники ваших спецслужб посещают наш мир с фальшивыми документами, да еще и загрязняют окружающую среду! «Паршивые ублюдки!» — пробормотал Премьер, ознакомившись с этим документом. Оперативник, которого он вызвал к себе для отчета и разноса, сказал, что занимались им не шелконские правоохранительные органы, а Денорская Служба Безопасности. Ну да, ведь Шелкона — сателлит Денора. Чем этот болван спровоцировал такое внимание к своей персоне, Премьер так и не сумел выяснить.
— Нечего мусорить на улице, когда ты на задании! — рявкнул он напоследок, чтоб отвести душу.
Агент заикнулся о внеочередном отпуске для восстановления подорванного в шелконских застенках здоровья, но Харо Костангериос послал его в задницу и велел шефу ВСБ наложить на разгильдяя самые строгие взыскания.
Впрочем, как признал он потом, кое-какую информацию незадачливый оперативник все же раздобыл. Карен Мьян не является ассистентом кафедры археологии Замервейского университета. Прекрасно! Премьер набросал черновик письма, которое надлежало разослать во все миры от его имени. Он обращался к инопланетным правительствам с просьбой оказать содействие в розыске особо опасной преступницы. Стремясь произвести впечатление на адресатов, Харо Костангериос не стал мелочиться: Карен Мьян инкриминировался целый букет убийств, ограбление Государственного Банка Валены, нелегальное занятие проституцией, изготовление фальшивых денег, контрабанда наркотиков, участие в групповых сексуальных оргиях на общественном пляже и, наконец, циничное осквернение мемориального кладбища в Соледаде. Премьер приложил к письму ее фотографии и антропометрические данные и завершил свое послание личной просьбой о выдаче преступницы, взамен пообещав выдать инопланетных правонарушителей, которые нашли убежище на Валене, — если таковые есть и если кто-нибудь в этом заинтересован. Теперь Карен никуда не денется! Перечитав письмо, Харо Костангериос ухмыльнулся… Лионелла еще смеет утверждать, что у него с воображением туго! Вызвал секретаря, отдал ему черновик: чтобы завтра все было готово! Секретаря он привез с собой из Венеды — тот был способным малым, Премьер таких ценил.
Неприятный осадок, оставшийся после разговора с Саверьяном, понемногу исчезал. Саверьян хочет установить фиксированные квоты на выпуск кристаллических носителей информации — это будет выгодно ему, но невыгодно Нилсаку и Агутову! Тем лучше. Надо стравить их, оставаясь в тени. Противно, что Саверьян говорил с Премьер-Губернатором, как с мальчишкой, но за свое хамство он поплатится. Харо Костангериос разделается с теми, кто топчется у него за спиной, и станет полновластным хозяином Валены. А затем — чем черт не шутит! — и всей бывшей Империи… Лишь бы тугодумы из ВСБ наконец-то нашли зонд Нуль-Излучателя!
Главным достоинством Перебрасывателя было то, что он функционировал безотказно. Олег провел десятки экспериментов — ни одного сбоя. Испытательным полигоном стали окрестные астероиды. Послать зонд — определить местоположение цели в трехмерном пространстве, — задать координаты пункта отправления и пункта прибытия… На борту станции нашлось помещение с толстыми многослойными стенами из сверхпрочных материалов — вероятно, специальная камера для опытов с переброской предметов через гиперпространство, идеально приспособленная для того, чтобы гасить возникающую в момент перехода ударную волну.
Имелось, однако, два «но». Первое: никто из «Антираспада» не понимал принцип действия имперской установки; никто не сможет починить сложнейшую древнюю аппаратуру, если та выйдет из строя. Возможно, земные инженеры, поддерживающие систему гиперканалов, сумели бы с этим разобраться. Но кто-нибудь кроме них — вряд ли… Второе: с некоторых пор вокруг Лау-059 вращалось на два астероида меньше. В обоих тех случаях Олег воспользовался командой «Выполняй», которая выскакивала на экране в пурпурной рамке рядом с такой же без рамки, — и в результате две каменные глыбы размером с небольшую луну в мгновение ока были распылены на молекулы.
— Создатель Перебрасывателя — гений, с этим никто не спорит, — подытожил Олег, — но думал он не головой. Вот так ошибешься ненароком, и эта штука разнесет вдребезги пункт прибытия. Лично мне боязно переходить ко второму этапу. Ну, к броскам в обитаемые миры! Я тут кое-что подсчитал: у Перебрасывателя хватит мощности, чтоб разворотить целую планету. Вдруг какой-нибудь дурацкий сбой… — Он недоговорил.
— А заблокировать эту команду? — предложил Норберт. — Разве ты не сумеешь?
— Ненадежно.
— Так… Значит, все-таки придется изучить, как он устроен… И, если получится, исправить ошибку конструктора. Иначе мы должны отказаться от дальнейших экспериментов! — Норберт обвел взглядом лица друзей, но никто не возразил: это был один из тех редчайших случаев, когда все с ним согласились.
Олег приступил к изучению схем и описаний, которые содержались в памяти бортового компьютера станции. Большой, ссутулившийся, хмурый, он часами сидел перед монитором, отключившись от внешнего мира. Остальные подходили, смотрели через его плечо на экран, высказывали свои догадки, более или менее дилетантские, приносили ему кофе и сандвичи. Он утолял голод, не глядя на то, что ел, даже не отрываясь от монитора. У Норберта мелькнуло подозрение, что компьютерщик в таком состоянии вполне способен сжевать вместо сандвича старую подошву… Но проверять, так ли это, он не стал. Как-нибудь в другой раз!
— Нашел! — объявил наконец Олег. — Простейшее решение, господа! Мы должны демонтировать несколько лишних устройств — вот, я отметил их на схеме красным. Теоретически Перебрасыватель после этого будет работать, как раньше, но уже без риска раздолбать чужую планету или офис наших потенциальных деловых партнеров.
— А практически? — спросила Аманда.
— Если он сдохнет, прошу прощения, сломается, у нас хватит продуктов и топлива, чтоб дотянуть до Маана. Это ближайший к нам обитаемый мир с Гипорталом.
— Надо рискнуть, — кивнул Норберт. — Я еще вот о чем подумал: вдруг до Перебрасывателя дорвется какой-нибудь псих — из тех, кто считает, что чем хуже, тем лучше? Вроде ваших террористов… — Он взглянул на примолкшего Фесписа. — Мы должны привести его в порядок — или взорвать ко всем чертям!
На следующий день приступили к демонтажу отмеченных устройств. Олег, Норберт и Илси работали втроем, медленно и осторожно. Вывинтить крепеж, отсоединить кабели, вытащить модуль из гнезда — так, чтобы не расшатать соседние приборы. Иногда это приходилось делать, стоя на четвереньках или скорчившись в три погибели под устройством (либо, в другом варианте, между устройством и переборкой). Было несколько мест, куда смогла протиснуться только Илси, и тогда она работала в одиночку, надев на голову обруч с миниатюрной видеокамерой, а Олег, наблюдая за ее действиями на экране монитора, давал указания.
После того как каждый очередной модуль отсоединяли от Перебрасывателя, компьютерщик проверял, продолжает ли установка функционировать. Да, она функционировала. Даже лучше, чем раньше: ударная волна ослабла почти вдвое, а скорость и точность перемещений остались на прежнем уровне.
Наконец задача была выполнена. Перебрасыватель больше ни для кого не представлял угрозы, а посреди ангара громоздилась внушающая почтение гора демонтированных модулей.
— Сколько же лишних деталей в эту штуку понапихали! — потрясенно прошептала Аманда.
— Экспериментальная установка, — отозвался Олег. — Недоработали… Непонятно, почему ее оставили в таком виде.
— Финансирование прекратилось, обычное дело. Ребятки, нам бы найти какую-нибудь кладовку. Если мы собираемся эксплуатировать Перебрасыватель, ангар надо освободить для кораблей наших будущих клиентов. А это все куда-нибудь затолкать подальше, с глаз долой.
— Не затолкать, а уничтожить! — возразил Норберт.
— Нор, почему? Эти приборы можно продать за хорошие деньги. В крайнем случае, на металлолом, тут много ценных сплавов.
— Нет. На их основе недолго создать планетарное оружие. И наверняка найдется кто-нибудь, кто ухватится за эту идею. Если мы их продадим, пусть даже за очень большие деньги, то в конечном счете прогадаем.
— Я согласен, — поддержал его Олег.
— Я тоже, — присоединилась Илси.
— Все правительства только о том и думают, как бы устроить все похуже! — Феспис не то иронически усмехнулся, не то поморщился. — Они обязательно поступят так, как говорит Норберт. Поэтому я — «за». Это будет наш глобальный акт неповиновения существующему порядку вещей.
Он мог бы еще долго развивать эту тему, но Аманда перебила:
— Я тоже «за», ребятки. Хоть и жалко прибыли… Кажется, у меня идея! Мы разломаем эти опасные приборы на мелкие-мелкие кусочки, и потом кусочки продадим как ценный металлолом.
— Не годится! — отрезал Норберт. — Никаких кусочков! Надо уничтожить их наверняка, чтобы никто не смог по обломкам восстановить целое.
— Взорвать! — предложил Феспис. — Я знаю, как приготовить взрывчатку. Интересовался, когда жил на Хальцеоле.
— Ты был террористом? — покосилась на него Илси.
— Я только интересовался, понятно? Там это был единственный способ выразить свой протест. Я решил, что или улечу с Хальцеола, или тоже что-нибудь подорву, потому что на слова никто внимания не обращает. Все думают только о жратве, и никто — об идеях.
— А кто всю дорогу жаловался, что наш автомат готовит плохую жратву?
— Ты еще маленькая девочка, не понимаешь! Я за хорошее питание, но я-то помню, что идеи имеют перед ним приоритет, а обыватели этого не помнят.
— Кто я? — Илси прищурилась.
— Ребятки, не спорьте, — попыталась утихомирить их Аманда. — Когда как следует отладим Перебрасыватель, будем покупать продукты, где захотим. Никаких больше диетических супчиков по рецепту Зеруата! И еще купим металлизированную краску, чтоб название на корабле написать. А сейчас мы решаем другой вопрос, и вы оба — сотрудники солидной фирмы!
Этот довод подействовал.
— Итак, мы должны все это ликвидировать, — повторил Норберт, кивнув на кучу модулей, ощетинившуюся острыми углами и торчащими кабелями. — Следующий вопрос: какой способ будет наиболее эффективным?
— Да очень просто! — Олег несколько раз моргнул, словно удивляясь, что самое простое решение никому не пришло в голову. — Перетаскиваем в камеру для опытов и отправляем на Лау. Тогда уж точно не восстановят!
Спустя полтора часа гигантское, яростно пылающее голубое солнце поглотило снятую с Перебрасывателя лишнюю аппаратуру.
Зеруат нутром чувствовал: в бывшей Империи затевается что-то нехорошее. Очень нехорошее! Паника на межзвездной бирже, вспыхнувшая после того, как денорские олигархи перешли на военное положение и избрали диктатора, — это еще мелочь по сравнению с некими глубинными процессами, о которых Зеруат на данный момент не имел никакой информации. Кроме подспудного ощущения: что-то происходит!
Отослав Ксакан и врача, он с тяжелым вздохом включил компьютер, попытался еще раз проанализировать данные… Как бы ему сейчас пригодился специалист вроде Олега Осокина!
…Итак, в мирное время на Деноре господствует своего рода «демократия»: все олигархи участвуют в управлении, решения принимаются коллегиально. Если же возникает угроза большой войны (регулярные локальные стычки с тигонцами и слакианами не в счет — для денорцев это просто любимый вид спорта, а не война) или глобальной катастрофы, они путем всеобщего (среди олигархов, разумеется!) голосования выбирают диктатора и передают ему всю полноту власти. Вероятность того, что временный диктатор превратится в пожизненного, не превышает тысячных долей процента: денорские олигархи — не тот народ, который можно силой принудить к повиновению. Увы, Зеруат убедился в этом на собственном опыте. Он постарался отвлечься от печальных воспоминаний, потер воспаленные глаза и вновь уставился на экран.
С недавних пор на Деноре есть диктатор, все олигархи автоматически превратились в офицеров мощной армии и готовы к бою. К бою с кем или с чем? Вот это уже неясно. Их излюбленные противники, тигонцы и слакиане, забеспокоившись, на всякий случай тоже объявили у себя военное положение, но денорцы как будто перестали обращать на них внимание (если только это не хитрый обманный маневр!). Паника на бирже продолжается, причем никто не знает, какие акции должны падать и какие — подниматься (раз неизвестно, против кого Денор собирается выступить), поэтому стоимость ценных бумаг меняется хаотически и непредсказуемо — своего рода броуновское движение в большом бизнесе. Быть может, Денор вознамерился начать завоевательные войны и сколотить новую Империю? Земные, лидонские, алзонские, белтийские, лайколимские дипломаты уже пытались прощупать почву. Денорцы ответили, что не собираются ни на кого нападать, но если их собственный мир подвергнется атаке — нанесут сокрушительный ответный удар. По последним данным, все их боевые корабли покинули свои базы и находятся на орбитах. Это что же, они ждут, что кто-то их атакует?! Но кто, кроме сумасшедших тигонцев и слакиан, по доброй воле захочет с ними связываться?
Зеруат вялым движением взял со стола флакон с лекарством, проглотил таблетку. Сколько дней он уже не видел неба и солнца? Однако покидать корабль рискованно. С одной стороны, официально он мертв, да и денорцам сейчас не до него, но с другой — раз за его голову обещана награда, обязательно найдутся охотники подзаработать. За свою долгую, неимоверно долгую жизнь он хорошо изучил нравы обитателей агрессивных миров. Рисковать нельзя. Если он умрет, никто не спасет наивных ючанийцев от гибели! Зеруат подумал о раглоссианах — кротких, мудрых, беззащитных, трогательно-послушных, — и сердце сжалось, пришлось принять вторую таблетку. Он все свои силы положит на то, чтобы прежняя, любимая им Раглосса возродилась в Ючане. Отныне в этом — смысл и цель его жизни!..
Некоторое время Зеруат сидел, замутненным взором глядя на экран с данными. Агрессивные люди стыдятся своих слез: у них считается, что проявлять слабость нехорошо, но он, благодарение Богу, раглоссианин, и рядом нет никого из грубовато-бесцеремонных ючанийцев. Гм… Со временем он что-нибудь придумает, чтоб отучить их от неприятных манер, но сначала надо спасти их от гибели. Если бы он не упустил Нуль-Излучатель!..