Александр Розов Процесс Лунного Зайца
ОБВИНЕНИЕ 1. Процесс. Предъявление обвинений
Остин Морн, окружной судья, постучал молоточком по столу, требуя тишины в зале.
— Подсудимый Лейв Ледфилд, известно ли вам, в чем вас обвиняют?
— Да, ваша честь. В преднамеренном убийстве 38 человек и в причинении увечий разной степени тяжести некоторым другим людям, как я понял из материалов дела.
— Совершенно верно. Нет ли у вас ходатайств перед началом процесса, возражений против состава присяжных, отводов другим участникам процесса?
— Нет, ваша честь.
— Вы подтверждаете, что отказываетесь от услуг адвоката, и будете защищать себя сами?
— Да, ваша честь.
— Несмотря на то, что вам может быть вынесен смертный приговор?
— Именно поэтому, ваша честь. В серьезном деле предпочитаю рассчитывать только на себя.
— Что ж, это ваше право. В таком случае, суд будет обращаться к вам и как к обвиняемому, и как к защите. Теперь принесите присягу. Клянетесь ли вы говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды?
— Клянусь.
— Так. Есть ли еще у кого-либо ходатайства перед началом процесса?
Поднялся с места Ханс Стилмайер государственный прокурор.
— Да, ваша честь. Обвинение просит рассмотреть дело в закрытом заседании. По причинам морального порядка. Некоторые из рассматриваемых материалов носят шокирующий характер, поскольку содержат сцены жестокого насилия и извращенного секса.
— Каково мнение защиты?
— Я возражаю, ваша честь. В материалах дела нет ничего такого, что любой гражданин страны не мог бы увидеть на общедоступных сетевых ресурсах, и я намерен доказать это в ходе процесса. Кроме того, открытый характер процесса позволит присяжным избежать давления со стороны и проявить ту рассудительность и объективность, которая, я уверен, свойственна этим достойным людям.
— Мнение защиты понятно. Обвинитель, есть ли у вас еще причины, по которым вы настаиваете на закрытом процессе?
— Да, ваша честь. Дело в том, что эти материалы касаются частной жизни ряда людей, включая тех, которые не являются участниками процесса.
— Простите, ваша честь, но это неправда, — возразил Ледфилд, — все живые люди, которые представлены в видеоматериалах, привлечены защитой в качестве свидетелей. Это можно проверить по списку.
— Обращаю внимание суда на то, что даже имена многих из людей на этих видеозаписях нам не известны, — заметил прокурор.
— Те люди, имена которых пока не известны, обозначены в заявлении защиты, как «не установленные лица с такого-то фрагмента записи», — парировал Ледфилд, — защита надеется, что они проявят добрую волю и явятся для участия в процессе. Но они смогут сделать это, лишь увидев себя в репортажах, т.е., лишь если процесс будет открытым.
— Суд находит доводы защиты убедительными. Процесс слушается открыто, репортеры могут оставаться в зале. Но предупреждаю этих джентльменов, чтобы они вели себя тихо и не мешали суду работать. Здесь не ток-шоу, и кто этого не понимает, быстро окажется за дверью… Теперь слово имеет государственный обвинитель.
— Леди и джентльмены, отнята жизнь у 38 людей, — начал Стилмайер, — Это был не какой-то несчастный случай, и не единичный антиобщественный акт. Каждое убийство было спланировано, рассчитано и исполнено в соответствии с преступным планом. Преступник применял новейшие технические средства, чтобы находить все новые жертвы, и чтобы потом жестоко расправляться с ними, искусно заметая следы. Кто же жертвы? Простые наши сограждане, мужчины и женщины, достойные члены общества, никогда не совершившие ничего преступного. Старшему из убитых было 62 года, младшему — всего 17. Каждая смерть приносила убийце не менее 10 тысяч талеров, но чаще его добыча составляла несколько сот тысяч, а со счета одной из жертв он снял более трех миллионов. Следуя своей чудовищной логике, он убивал не всех. Некоторых он подвергал увечьям и присваивал их деньги, но сохранял им жизнь. Число таких жертв составляет 6829 человек, но это только те, кто подал соответствующие заявления. По данным следствия, пострадавших в 10–15 раз больше, но многие молчат, поскольку любое воспоминание о перенесенных страданиях, мучительно для них. Они хотят забыть этот кошмар, и, клянусь богом, их можно понять, зная, что они пережили. На смертях и страданиях невинных людей убийца сколотил целое состояние — не меньше 80 миллионов талеров. Кто преступник? Кто это хладнокровное чудовище? Я утверждаю, и я намерен доказать, что это чудовище перед вами, на скамье подсудимых. Его зовут Лейв Ледфилд, он владелец частной адвокатской конторы «X-Friendly», ведущей конфиденциальные дела различных коммерческих компаний. В какой-то момент он решил, что законный бизнес не приносит достаточно прибыли, и встал на путь преступления. Вместо легальных услуг он начал продавать клиентам услуги совсем иного рода. Услуги, удовлетворяющие те постыдные потребности, которые лежат не только за рамками общественных приличий, но и за рамками закона. Вовлекая жертву в порочный круг все более гнусных извращений, реализуемых с помощью новейших компьютерных технологий, он выманивал все больше денег. Когда платежные возможности жертвы исчерпывались, преступник жестоко и хладнокровно избавлялся от нее. Он не доверял никому из нормальных людей, так что у него не было сообщников, кроме одного молодого человека, страдающего шизофренией. Местонахождение этого несчастного юноши еще не установлено, возможно, преступник избавился от него так же, как избавлялся от других своих жертв. Я заканчиваю и желаю присяжным присутствия духа, поскольку им предстоит узнать и увидеть ужасающие вещи, невообразимые для нормального человека… Я закончил, ваша честь.
Судья кивнул и обратился к Ледфилду:
— Подсудимый, вы признаете свою вину?
— Нет, ваша честь.
— Что вы можете ответить на предъявленные вам обвинения?
— Позвольте, ваша честь, я сначала задам несколько вопросов прокурору, поскольку он изложил позицию обвинения юридически некорректно.
— Задавайте вопросы, — разрешил судья.
— Благодарю ваша честь… — Ледфилд поклонился судье и повернулся к прокурору, — Сэр, скажите пожалуйста, кто именно по версии обвинения продавал некие услуги, которые описаны в вашей речи путем длинных иносказаний? Эти услуги продавал я лично, или моя контора «X-Friendly», или еще какое-то лицо?
Ханс Стилмайер кивнул в знак понимания, и ответил.
— Формально, эти услуги продавала некая компания «CESAR», зарегистрированная в маленькой тихоокеанской островной автономии Токелау. Однако, в торговом реестре Токелау указано: единственным владельцем и управляющим этой компании является ваша личная адвокатская контора «X-Friendly», и обвинение предъявлено лично вам.
— Лично мне, за преступления, совершенные компанией «CESAR»?
— Да, поскольку эта компания принадлежит вам и находится под вашим управлением.
— Так, — Ледфилд кивнул, — и вы, господин прокурор, утверждаете, что фирма «CESAR» продавала потребителям услуги, выходящие за рамки закона?
— Да. За рамки закона и за рамки приличий, охраняемых законом.
— И какие же это услуги, господин прокурор?
— Эти услуги, обвиняемый, указаны в самом названии компании «CESAR». Ее полное официальное название: «Crazy Extreme Sex Adventure as Real». В ассортименте услуг компании есть и сексуальное насилие, в частности, по отношению к малолетним. Как нетрудно заключить из комплекса материалов дела, компания «CESAR» специально зарегистрирована в регионе Океании, известном, как Меганезия, где к власти пришел экстремистский анархизм, и правосудие и правопорядок практически отсутствуют.
Ледфилд резко поднял вверх правую ладонь.
— Господин прокурор, вы сейчас оперируете недостоверной информацией! Что такое «Регион Океании, известный, как Меганезия»? Термин «Меганезия» с некоторых пор используется политологами, как собирательный для малых тихоокеанских островных автономий в географических и этнографических областях Полинезии, Микронезии и Меланезии. Приведу пример: есть термин «Индокитай». Это тоже географическая и этнографическая область, включающая ряд суверенных стран: Бангладеш, Вьетнам, Камбоджа, Лаос, Малайзия, Сингапур, Бирма и Таиланд. Там тоже сильно влияние экстремистских группировок анархистского и ультра-левого толка. Но это не дает юридического основания считать заведомо недобросовестной компанию, которая зарегистрирована в Индокитае. Нашу страну связывают с Таиландом и Сингапуром стабильные экономические и политические отношения…
— Это некорректное сравнение, — ответил Стилмайер, — страны Индокитая не являются политическим объединением, а страны Меганезии объединены Лантонской Хартией.
— Вы снова оперируете недостоверной информацией, — произнес Лейв, — все те страны Индокитая, которые я назвал, вместе с тремя географически близкими к ним странами: Индонезией, Филиппинами и Брунеем, объединены Бангкокской Декларацией 1967 в систему ASEAN — Ассоциацию Стран Юго-Восточной Азии.
— Это другой тип объединения, мистер Ледфилд!
— Не знаю, — Лейв пожал плечами, — Я не политолог. И я хочу напомнить, что мы не на политическом диспуте, а в суде. Я прошу судью определиться: имеет ли значение для правосудия политологическая сущность международных договоров страны, в которой зарегистрирована компания «CESAR», находящаяся под моим управлением?
— Не имеет, — лаконично ответил судья.
Лейв коротко поклонился в его сторону, и продолжил.
— Следовательно, я не обязан был вникать в какие бы то ни было политические нюансы обстановки в неком внутренне ассоциированном регионе Меганезия, и учитывать эти нюансы в своей деятельности. Как законопослушный предприниматель, я действовал в рамках правовых норм автономии Токелау, где зарегистрирована компания «CESAR».
— О каких нормах речь? — возмутился прокурор, — Я уже докладывал суду: во всем этом регионе и, в частности, на Токелау, открыто доминирует анархизм, следовательно, там отсутствует правопорядок. Отсутствует по определению!
— Вы опять смешиваете политику с правом, господин прокурор, — заметил Лейв, — а, как указал судья, политика не относится к делу. Анархизм, это политическая доктрина, не имеющая прямой связи с институциональным правопорядком.
— Но это абсурд, мистер Ледфилд! Институциональный правопорядок есть проявление судебной и исполнительной власти, а анархизм, это отрицание любой власти!
— Тогда, — парировал Лейв, — с абсурда начали вы, сказав, что, я вас цитирую: «к власти пришел экстремистский анархизм». Отрицание власти, пришедшее к власти, это как вегетарианство, монополизировавшее рынок мясных продуктов.
В зале, в секторе публики, послышались смешки. Судья покачал головой и постучал молоточком по столу.
— Суд находит пикировку обвинения и защиты по политическим вопросам абсолютно неуместной. Суд предлагает обвинению заняться вопросами, имеющими отношение к рассматриваемому делу, и не вдаваться в политику.
— Да ваша честь. Я хотел лишь отметить следующее: компания «CESAR» специально зарегистрирована на Токелау, где, из-за специфики местных правил, можно торговать насилием, в частности, сексуальным насилием, включая сюда сексуальное насилие по отношению к малолетним. Этим и пользовалась данная компания.
— Вот, — судья Морн кивнул, — теперь понятно. Мистер Ледфилд, что вы на это скажете?
— Если позволите, ваша честь, я сначала задам вопрос господину прокурору.
— Задавайте.
— Скажите, господин прокурор, верно ли утверждение: чем эффективнее правопорядок в стране, тем меньше там актов криминального насилия на тысячу жителей в год?
— Верно. Это трюизм.
— Прекрасно! — Ледфилд улыбнулся, — А каков этот показатель в нашей стране?
— Чуть более шести. Это очень хороший показатель, если сравнить с нашими северными соседями, или с Евросоюзом.
— Я понял. А что с этим показателем в Токелау? По вашей логике, он должен быть…
— Это некорректно! — перебил Стилмайер, — В Токелау всего две тысячи жителей!
— И все-таки, господин прокурор, вы не могли бы назвать цифру?
— Три, — буркнул тот, — Но в маленькой стране несложно обеспечивать правопорядок.
— Может быть. Но только что вы говорили, что там вовсе нет правопорядка.
Среди публики снова раздались смешки. Судья постучал молоточком, и повернулся к Ледфилду.
— Зачем был этот экскурс в статистику?
— Ваша честь! Я хотел показать, что в Токелау очень эффективно работает полиция, и объективное насилие быстро и четко пресекается. Я замечу: в этой маленькой стране, кроме двух тысяч жителей, постоянно находятся порядка тысячи приезжих, включая туристов и, тем не менее, показатель криминального насилия крайне низок.
— Мне доводилось читать, — заметил судья Морн, — что этот показатель достигается не совсем гуманными методами, и что полиция там применяет оружие даже с большей легкостью, чем у наших северных соседей, которых тоже критикуют за это.
— Скорее всего, это так, ваша честь, — ответил Ледфилд, — и это означает, что никакая компания не может использовать Токелау, как площадку для безнаказанной торговли объективным насилием. Я полагаю, что тезис обвинения опровергнут.
— Позиция защиты понятна, — констатировал судья, — а что скажет обвинение?
Прокурор Стилмайер поправил галстук и произнес.
— Подсудимый и защита не случайно каждый раз добавляет к слову «насилие» эпитет «объективное». Да, следует согласиться, что на Токелау компания «CESAR» никак не могла торговать объективным, физическим насилием против жителей или гостей этой островной страны. Но, применяя лазейку, содержащейся в эпитете «объективное», она безнаказанно торговала виртуальным насилием, а это тоже криминальное деяние.
— По нашему национальному законодательству, — поправил его Ледфилд, — но не по законодательству Токелау, согласно которому, виртуальная имитация не считается криминалом, поскольку не причиняет объективного вреда ни одному человеку.
— Однако, — возразил прокурор, — ваша адвокатская контора «X-Friendly», взяв на себя управление бизнесом, открыла для компании «CESAR» наш внутренний рынок сферы виртуальных развлечений, а по нашим законам такие развлечения криминальны.
Лейв Ледфилд снова поднял правую ладонь и медленно, спокойно произнес:
— Я обращаю внимание суда на то, что прокурор сейчас искажает действительность, пытаясь представить дело так, будто услуги продавала моя контора «X-Friendly», резидентная в нашей стране. А в действительности, эти услуги продавала компания «CESAR», резидентная в Токелау, и работающая по законам Токелау. Для сведенья глубокоуважаемых присяжных, я приведу один пример. В нашей стране торговля марихуаной это криминал, а в Голландии это легальный бизнес. Если я купил кафе в Амстердаме, и там легально торгую марихуаной, я этим не нарушаю наших законов. Господин прокурор, я правильно изложил принцип национальных юрисдикций?
— Вы правильно изложили. Однако, легитимность самих властей Токелау, принявших нынешнее законодательство этой автономии, находится под вопросом.
— Но, — сказал Ледфилд, — наш Конгресс признал легитимность правительства Токелау.
— Признал, — согласился прокурор, — Однако, есть пределы национальных юрисдикций. Например, в Сомали сейчас разрешена работорговля, но если вы займетесь там этим бизнесом, то вас будет законно преследовать юстиция любой цивилизованной страны.
— Работорговля, — ответил Ледфилд, — это международное преступление. А мы сейчас говорим о нормах, которые являются лишь национальными. Я управлял компанией «CESAR» по нормам Токелау, не нарушая международных норм. Виртуальный секс не регулируется международным правом ни в какой форме.
Стилмайер покачал головой и возразил.
— Все было бы так, но ваши услуги продавались через интернет на территории нашей страны, а это уже вопрос нашей юрисдикции.
— Нет, сэр. Продавалась не услуга, а доступ к ресурсу, юридически размещенному на Токелау, поэтому вы ошибаетесь, приравнивая это к импорту услуги.
— Нет, обвиняемый, я не ошибаюсь, поскольку подключение происходило к ресурсу, оказывающему прямое негативное влияние на жизнь и здоровье наших граждан. Вы причиняли людям увечья, путем сетевого управления периферией их компьютеров.
— Вот теперь, — удовлетворенно произнес Ледфилд, вы выдвигаете обвинения, которое сформулировано юридически корректно.
Судья Морн ударил молоточком по столу.
— Подсудимый, вы тут не для чтения лекций. Что вы можете сказать в свое оправдание?
— Позвольте, ваша честь, я изложу свою версию событий?
— Излагайте.
— Благодарю, ваша честь. Как уже было сказано, в автономии Токелау нет запретов на деятельность компаний, предоставляющих услуги в области компьютерной эротики и виртуального секса. Такие компании создаются бизнесменами из развитых стран, а анонимность достигается сложным трастом. В документах компании собственником значится адвокатская контора — доверительный собственник. В компании «CESAR» эту роль выполняла моя фирма «X-Friendly». Я тоже не знал фактических собственников «Цезаря», поскольку трастовый договор со мной заключала адвокатская контора «Sed Lex» — посредник, из Белиза. По условиям контракта я должен был лишь вести легальные финансовые и секретарские дела, не вникая в характер продукции, которой торгует «Цезарь». Мне гарантировалось, что компания не нарушает законы Токелау. Если закон нарушался, я мог расторгнуть договор и передать властям все имущество «Цезаря» и документы о моей непричастности к фактическому владению и управлению компанией. На практике такое иногда случается. Когда ситуация вышла из правового поля, я был готов передать дела и имущество «Цезаря» администрации Токелау, но открылись обстоятельства, которые сделали для меня такой выход этически неприемлемым. Поэтому я использовал свое формальное право владения «Цезарем» и предпринял разумные меры, чтобы сделать услуги компании безопасными для легальных потребителей. Та часть компьютерной системы, через которую транслировались опасные услуги, была блокирована сетевыми паролями, которые ни при каких условиях не передавались клиентам. Но, я не мог исключить возможность нелегального проникновения в эту часть. Этого не могут предотвратить и такие организации, как министерство обороны или аэрокосмическое агентство в отношении своих служебных компьютерных сетей. Закон не требует невозможного. Фирма-производитель бытовых микроволновых печей отвечает за безопасность устройств, выпущенных в продажу, но не экспериментальных образцов, которые не продаются. Если кто-то купил украденный образец, то риск последствий ляжет, во всяком случае, не на фирму. Так же обстоит дело с экспериментальными образцами услуг виртуального секса. Материалы дела свидетельствуют о том, что пострадавшие нелегально купили опасные услуги, которые не рекламировались и не продавались «Цезарем». Они купили коды доступа на виртуальном черном рынке, у хакеров, взломавших сетевые пароли, и фирма-производитель в этом не виновна.