Кино называется как-то вроде "Брам и Трам". Это, оказывается, братья. И они об этом понятия не имеют.
Один из них, Трам, в хорошем смокинге, бабочке, усиках, прилизанных волосах. Он говорит очень рассудительные вещи гнусным, слащавым голосом. И сразу видно, что он мерзавец каких много. Вернее, каких мало. Потому что мерзавцы преимущественно не очень глупые люди. А этот - очень. Но на фоне брата Брама выглядит мудро. Брат Брам в каком-то нижнем белье, лохмат, говорит как с трибуны даже с любимой собакой. И верит каждому слову Трама. А тот, естественно, говорит одни гнусности: про брамовских друзей, про брамовскую невесту, про брамовскую собаку. Тут Брам случайно убивает Трама и женится на собственной матери. Но, конечно, не подозревает об этом. И мать, конечно, тоже не подозревает. Один брамо-трамовский дед подозревает и начинает бегать по пустыне, хватать за руки многочисленных родственников и кричать благим матом: "Ты не внук мне больше! Долой с глаз моих! Лю-у-уди!!! Он обесчестил мою дочь!!!"
Нашел о чем кричать на всю пустыню!
В общем, трогательная такая история. Школьноинститутская орава прогульщиц, завсегдатаев дневных сеансов выходит из кино с зареванными глазами.
И я выхожу. И снова у Лидиной двери на все кнопки давлю. Лиды снова нет. Я очень сержусь. Но не на Лиду, а на соседей и на кино. И решаю, наконец, пойти домой. Там все равно уже собрались все, меня ждут.
А мне еще до семи надо успеть в наш универсам и занятый у Целоватова четвертак разбазарить. Я успеваю до семи, покупаю на весь четвертак все, что можно купить на весь четвертак.
Но полоса неудач продолжается. И когда набираю полные руки, когда под мышками даже держу продукт, когда уже подхожу к кассе... Ведь говорила же карга при входе: "Берите корзину!" Говорила! Умоляла!..
Да-а, не взял. И у кассы баллон томатного сока скользит из рук, падает на кафельный пол. Звук - как от выстрела. И лужа красная как от выстрела. Но у нас образцовый универсам - никто даже не вздрогнул.
Только карга умоляюще сказала в потолок, вроде как бы и не мне: "Берите корзину!" Не беру корзину из принципа - ведь вроде как бы и не мне сказано. А , беру я еще баллон, иду к кассе. И тот же фокус с выcкальзыванием повторяется еще раз. "Берите корзину!"
Я беру корзину, иду уже изученным маршрутом.
Гружу третий баллон сока и все остальное туда. Мертвой хваткой держу корзину за ручку, расплачиваюсь-таки за все про все. И уже на выходе корзина гадко крякает и, оставив в моем кулаке ручку, громко брякает об пол. И с последним баллоном у меня лопается последнее терпение. Я страшным голосом говорю: "Ах, так?!!" Грозно трясу ручкой корзины и на весь универсам умоляю: "Не берите корзину!!!" Мне говорят сбоку служебным голосом: "Гр-ражданин!" Тогда я ухожу, чтобы не связываться. А то еще сложности возникнут, на Луну не пустят из-за некорректного поведения...
Я очень сержусь на все и всех с универсамом в довесок.
А еще на жену-Свету! Которая конечно же рубашку мне не погладила и вымпелов не наготовила. Тем более я ей об этом и не сказал вообще. А если бы и сказал, ничего бы не сделала.
Целоватов встает с потолка, где дожидался меня в позе рекламной вамп, сметает с себя штукатурку, высоко подпрыгивает, почти доставая головой пол. Еще он голый по пояс и весь в татуировке. Исписан как сортир! Он радостно вопит:
- Явился, пропащая душа! Сейчас тебе жена устроит веселую жизнь! - Он фальшивит и просто хочет смягчить удар.
А удар в том, что у Светки зверские глаза, зверская прическа. А из этой прически - зверские рога! В полметра, антилопьи такие! Или телевизорные. Но дело не в рогах, а в Нине Пирайнен. Которая встречает меня невиннейшим взглядом. А взгляд у нее такой, когда она... как бы это... друзей закладывает. И я понимаю, что по поводу Светкиных рогов Нина уже сочувственно поделилась впечатлениями о Лиде.
Нина с Вадей сидят единым фронтом в самом дальнем углу комнаты. Чтобы я если и кинул в них чемнибудь, то не попал. И они прямо из своего угла мне руки подают. Вместе. Здороваются, одним словом.
И руки их тянутся через стол, огибают Светкины рога и прилепившегося к потолку Целоватова.
Я холодно пожимаю оба шлагбаума и думаю, насколько глубоко сидит в нас этот самый рефлекс неприятия глупых положений. Ведь когда я еще летать стал, то не ошалел, не обалдел, не офонарел. То есть все это было, конечно. Но высоцкий баритон сказал ведь по телефону про адаптацию. И наступаешь каблуком на свои инстинкты, боясь что-либо не так сделать. Как первый раз в ресторане - играешь завсегдатая, и как бы над тобой официант ни издевался, все принимаешь как должное. Лишь бы никто не догадался, что ты в первый раз...
И это все - саблерогая жена, исчезатель Целоватов, Пирайнены со своими ручищами - я рефлекторно принимаю не моргнув глазом. Лишь бы новый период адаптации не сорвать. А то на Луну так и не скрыться будет от всех от них. Только адаптация адаптацией, но про Лиду-то зачем трепать было?! Или чтобы уж все корни сразу рвать?..
Но еще и дверь открывается, и следом за мной в комнату входит бородатый представитель племени хрум-хрум. Я почему-то именно так их представлял. Он с порога радостно орет моей жене-Свете:
- Све-етик! Никому ни слова о наших интимных отношениях!
Я думаю, что все! Что хватит с меня! Как там Целоватов объяснял: ребром ладони вот сюда, а потом сюда? Пусть Светка про Лиду уже знает - это ее личное дело! Но чтобы всякие представители хрум-хрум в мою квартиру врывались и такое вот жене моей говорили - это мое личное дело! И я сейчас этому хрумхрум...
Но бородатый хрум-хрум вдруг разрешается ржанием:
- А-а-ар-р-р-рха-ха-ха!!!
И Леша Кузов такой загорелый, что даже фиолетовый, звякает сеткой об стол и сокрушается:
- Ни на минуту нельзя одну из любимых женщин оставить! Сразу агрессивные типы вокруг начинают увиваться! И говорить, что они - муж! Ну-ка, Ашибаев, повейся, повейся вокруг нее! Ты же умеешь, мы знаем! А ты такой же муж, как я вождь племени хрумхрум! Значит, и правда муж!!! А-а-ар-р-р-рха-хаха!!! - и зубов у него во рту - не счесть! Хрум-хрум и есть!
А Светке страсть как не хочется быть несчастной и обманутой. И она предпочитает не верить в Лиду.
Хотя верит, конечно. Потому улыбается сквозьзубно и шутит. Она своеобразно шутит. Нацеливает на меня свои антилопьи сабли и сюсюкает:
- У-у-у! Идет коза рогатая, идет коза бодатая! Кто по девкам шляется! Кто дома не ночует! Забодаю, забодаю!
Действительно, это очень смешно и щекотно, когда пальцами забадывают. И то в определенном возрасте, из которого я определенно вышел - и давно. Но если собственная жена носится за тобой по комнате и делает вид, что ей весело, а сама норовит пришпилить мужа к стене, то начинаешь впадать в панику, бегать по малогабаритной комнате, сшибая стулья, перепрыгивая через поваленную посуду... И не сразу вспоминаешь, что бегать не обязательно, а можно и улететь запросто!
И наконец вспоминаешь, улетаешь к потолку. И на нем распластываешься. Закрыв глаза и голову накрыв руками, как после взрыва. И Целоватов садится рядом, небрежно Светкины рога отгоняет и увещевает:
- Уймись, Свет! До чего мужика довела! Проткнешь ведь! Потолок потом шпаклевать! Крепись, Ашибаев! Я тебя не оставлю!
Светка перестает подпрыгивать, отдувается и пыхтит:
- Я тебя, Витя, тоже не оставлю! Ишь придумал! И хоть бы словом! О таком промолчать!
Уже я, кажется, все понимаю. Но хватаюсь за соломинку - думаю: о чем таком, собственно, промолчать? О Лиде? Что мне - докладывать надо было?! Но соломинка обрывается.
- Первые! - продолжает голосить жена-Света.Самые первые! Ноль-транспортировка! Сенсация! А о жене ты подумал?! Ведь это же мой хлеб!!! Скажи спасибо Балясину! Он мне от журдома спецкомандировку оформил. А то убила бы! Я пока этот институт нашла, мозоль натерла! На ноге... Она даже про Лиду забывает. И резонно забывает. Ведь тоже на Луну летит. А там Лиды не будет. Так сказать, что было, того не было! А рога и не рога вовсе, а ее антенны знаменитые. И я ей об этом кричу с потолка, чтобы успокоилась: мол, доминанта это, а не то, что она подумала. Она тогда совсем про Лиду забывает и начинает своими рогатками даже гордиться.
И Целоватов говорит, что берет надо мной шефство.
А то я в облаках витаю. Еще на Луне глупостей наделаю. А дело здесь тонкое. Кто его знает, какая там на Луне обстановка? Но он, Целоватов, проследит и меня так не оставит. И хорошо, что у него, у Целоватова, книжка морская была. С которой везде без очереди.
А то бы он, Целоватов, точно без билета бы остался.
Операция "Луна"! Хр-хо! В железнодорожных кассах!
Знает Целоватов эти операции! Еще когда он с исчезателями сцепи...
И бородатый хрум-хрум, то бишь Кузов, говорит, что Мальвина эта в окошке - ничего себе! Но сначала упиралась: нет больше билетов, нет их! Но отразимость у Кузова очень маленькая, через час Мальвина растаяла. Жаль с ней расставаться, но он уже выяснил: на Луне такие девочки!!! Там притяжение меньше, и-ноги у них дли-и-инные! И загар там - во! Все - как мулатки!
Я думаю: какие там могут быть девочки?! На Луне?!
Но Кузов возражает, что если и нет, то он-то найдет!
И зубами многочисленными блещет! Красивый экземпляр, но дура-а-ак...
А Пирайнены таинственно молчат, ни гугу - где билеты откопали. Мол, места знать надо. А места они знают, это точно! И как же им такую роскошь упустить, как на Луну слетать?! Никто не летал, а они летят!
И адаптируются все очень логично. Целоватов наконец-то исчезателя на практике демонстрирует. Кузов со знанием дела вещает, что мулатки как раз предпочитают представителей хрум-хрум. Жена-Света антеннами по сторонам водит и уже что-то улавливает, глазами блестит. Пирайнены, не вставая, с самой верхней полки книги достают. И ручищи у них то вытягиваются, то сокращаются.
Нина Пирайнен хихикает и говорит:
-Я как Гелла! Помните "Мастера"?!
Кузов хихикает и говорит:
- Ага! Только та полегче одета была!
Нина Пирайнен говорит:
- В момент! - и хватается за пуговичку перешитого дивана.
И Вадя Пирайнен сжимает кулак и очень быстро проносит его через всю комнату к носу Кузова. И Кузов предвкушающе орет:
- Загрызу! А-а-ар-р-рха-ха-ха-ха!
Светка чует антеннами, что грядет мужской серьезный мордобой, и кричит: "Ведь весь аромат улетучится!" Это она кофе имеет в виду. Все хватаются за емкости, обжигаются, прихлюпывают и говорят, что у Светки прямо-таки талант! Что там... ну там... только Светку будут к кофе подпускать, а больше никого!
Я понимаю, что они уже крепко посидели, до кофе очередь дошла. А еще завтра они вместе со мной на Луну летят. И неспроста Лиды не было. И был "Брам и Трам". И корзина из рук валилась. Такие, значит, знаки...
И Пирайнены наперебой рассказывают, что кофе лучше всего в сауне пить. Они были как-то в одной такой. Кофе по черт знает каковски, а потом попариться. Тем более веники!!! Мечта! Импортные! Не березовые какие-нибудь. А японские! Бамбуковые! До костей пробирают. И кофе, и веник.
И Целоватов сосредоточивает наше внимание на себе, сбегая по стенке. Говорит, что там, в жарких странах, кофе пьют с перцем. А он, Целоватов, привык - с сахаром. И в одномотеле просыпается. Кругом жалюзи, никелировка-полировка, кнопки. Сервис! Он, Целоватов, на кнопку нажимает, и девица появляется в наколке. Он, Целоватов, говорит совсем без акцента на жаркостранном диалекте, что ему кофе и, пожалуйста, без перца, но с сахаром. А девица по заказу сообразила, что он, Целоватов, иностранец. А там не любят иностранцев. Никаких. Не то что у нас. И она приходит, во-от такую чашку несет - дымится, только с плиты. И аромат! Девица спрашивает: "В постель?" Целоватов говорит: "Да!" Она тогда одеяло отгибает и всю чашку выплескивает прямо ему на ноги! Зараза реакционная!
И бородатый хрум-хрум, то бишь Кузов, говорит, что сидели один раз в кочегарке ночью. С одним кочегаром, кандидатом наук. И кандидат позвонил у него там не то сестра, не то медсестра. И две пришли и с собой банку растворимого принесли. И кочегар себе такую дозу отсыпал, что ночью надел черные очки и пошел в неосвещаемый подвал уголь разгружать...
И Светка вспоминает, как перевоспитывала методом от противного одного недоростка. И он от этого кофе плевался как верблюд. А потом очень полюбил.
В смысле, кофе...
В общем, обычная застольная беседа, которая уже идет на убыль. И мне становится нехорошо. То ли от болтовни, то ли от кофе хваленого (Светкиному кофе, между прочим, до Лидиного кофе - семь лет топором плыть...). А может быть, все от сознания, что лечу я на Луну не один, а со всей этой компанией. Я пытаюсь разобраться в своих впечатлениях. И вылетаю на свежий воздух. Никто не замечает. А я ложусь на спинку и гребу к Лиде. На ветерке я относительно прихожу в себя и из всех причин своего "нехорошо" выбираю групповой ноль-эксперимент...
Я начинаю маяться. Ведь на Луну хочется. Но со всеми этими - не хочется. Я решаю, что, конечно, не полечу. Но потом решаю, что ведь один раз в жизни бывает такое. И билет уже есть. И что полечу!.. Но потом представляю, что Луна Луной, но на Земле останутся Лида и друг Петя Зудиков. А на Луне - Светка, Кузов, Целоватов, Пирайнены. И со Светкой надо будет мириться. Ведь Лиды не будет и богадельни тоже. И мы со Светкой будем жить крепкой дружной семьей. По книжкам в космос только самых морально устойчивых посылают. Ну, про всех остальных тоже ясно. Мы должны будем стать сплоченным, нерушимым коллективом - метеоритами не разбить!
...А Лида на коммунальной кухне творит кофе. Не варит, не готовит, а творит. У Пирайненов помешательство на чае, а у Лиды - на кофе. И обычно она творит его, сначала спрашивая: на сколько чашек? И как раз по количеству чашек варит, то есть творит. И вот я смотрю теперь на нее сквозь окно. Она творит кофе на две чашки. Она всегда знает, когда я приду.
Я подлетаю вплотную к окну, стучу в стекло. Она оглядывается. А я начинаю руками размахивать как крылышками - вот, мол, летаю... Лида усмехается в нос, щелкает шпингалетами и впускает меня на кухню. И говорит, чтобы я ей минуточку не мешал,-кофе сбежит.
Я даже оскорбляюсь за свои летательные способности. Ну, ладно! У меня рефлекс неприятия глупых положений, у наших всех! Но у Лиды ведь его точно нет! И быть не может. Никогда она в глупые положения не попадает просто-напросто.
Она снова мои мысли прочитывает и говорит:
- Звонил перпетуум в кобеле. Сказал, что тебя надо ждать. И что я увижу тако-ое!.. Это и есть обещанное такое?
Я говорю: ага! И говорю, чтобы она не думала,-это завтра уже кончится. Она отвечает, что летай на здоровье! Только лампочку не разбей - соседи между собой передерутся. Дефицит.
Соседи уже дерутся. Их из разных комнат слышно.
Хотя стенки старые и толстые. И расстояние от кухни до комнат по коридору - стометровку можно отрабатывать. Просторная квартира. В ней раньше советник жил тайный. А теперь живут явные скандалисты. И мы с Лидой слышим: "Я тебе всю молодость отдала! А ты свет в туалете не гасишь!"
И еще много чего разного слышим.
Главное, я их всегда только слышу. И ни разу они мне на глаза не попадались. Только по Лидиным рассказам про ее соседей и знаю. Она их тоже никогда не видит. У нее способность какая-то не встречаться с соседями и меня с ними не встречать. Ничего особенного здесь нет. Бывает так часто.
Вот двое назначают свидание и точно в назначенное время в назначенное место приходят. И не встречаются.
А потом горячо доказывают друг другу, что они там были. И подробности совпадают. Если круг мелом обвести, где стояли, то и границы круга совпадут... Но каждый из них уверен, что другой врет. И этот феномен так и остается неразгаданным.
А Лида ставит кофе на поднос, еще много всяких бутербродов. Показывает глазами: пошли. И мы идем по кольцу Мёбиуса. Потому что никого не встречаем.
Хотя только что в коридоре стадионный шум был.
И соседи уже мирятся. Из-за одной двери слышно: "Ты не думай! Это я только снаружи такая твердая. А внутри я мягкая по натуре..."
Лида вполголоса говорит:
- Подушка в ящике...
И. коридор безмолвствует.
И сама Лида тихая сегодня. Она вообще тихая. Но сегодня особенно. Мы пьем кофе. Она не спрашивает про мои летания. Только усмехается. И я не рассказываю. Потому что надо было в железнодорожных кассах про нее подумать и ей тоже билет взять. Занять у того же Целоватова еще и взять. Сразу как понял, что это не розыгрыш. А то получилось, что я не только от этих всех сбегаю, но и от Лиды. А от нее я как раз сбегать не хочу. Но на Луну все-таки хочется. И сбегаю я туда с теми, от кого сбегаю. А Лида остается. И она говорит:
- Ну, не терзайся. Ты есть ты, и делаешь все так, как только ты и делаешь.
Я вздрагиваю. Чтениям мыслей тоже должен быть предел! Говорю ей, что не понимаю, о чем она?
Лида отвечает, что она про меня со Светкой. Что все еще войдет в свою колею. И ссориться мы со Светкой перестанем. И будет у нас с ней опять дружная, крепкая семья.
Я конечно кричу, что, ты ж понимаешь, только этого и жду! Только об этом и мечтаю!.. А сам размышляю, что Лида, конечно, не про наше со Светкой, а именно про мой завтрашний побег. Мучительно размышляю, как Лида обо всем догадывается? И размышления эти у меня на лбу написаны. Фиолетовыми несмываемыми чернилами. Я жду, чтобы Лида мне на помощь пришла.
Но золотая рыбка так ни одного моего желания не исполняет и говорит:
- Поздно уже... Завтра ведь тебе чуть свет вставать. А мне еще рубашку твою гладить. Только сначала постирать.
Мне не хочется, чтобы она рубашку. Хочется, чтобы она меня погладила. По голове. Потому что плохо мне от всей получившейся ерунды. И я в этой ерунде не виноват вроде. А она все-таки получилась.
Лида гладит меня по голове и еще раз говорит:
- Поздно...
И я говорю:
- Ну, скажи! Скажи мне.
Она молчит.
И я говорю:
- Ну, пожалуйста!.. Ну, соври мне!
И она говорит:
- Я тебя люблю...
И потом уже, когда все кончается, я думаю, что никто никогда так и не напишет про это, чтобы не соврать. А может быть, все просто потому, что золотая рыбка Лида.