— И что вы должны искать?
— Оружие.
— Ей больше семидесяти лет. Мне бы не потребовалось оружие.
— Верно. Но оно очень пригодилось бы вам, чтобы пройти мимо охраняющих дом офицеров.
Перед Ричером стоял мужчина среднего возраста. Невысокий, мускулистый и компетентный. Управление состоит из двух половинок, одна хорошая, другая плохая. Новый человек занял пост в конце улицы, опытный — возле дома. Ричер расставил ноги пошире, расстегнул молнию на куртке и развел руки в стороны. Холодный воздух тут же ринулся под куртку. Полицейский быстро его ощупал и с двух сторон проверил карманы куртки.
— Идите, вас ждут, — сказал он.
Подъездная дорожка оказалась длинной, а дом — красивым. Его вполне могли перенести из Чарльстона или Сан-Франциско. Множество мелких украшений. Широкое крыльцо, где могло стоять кресло-качалка; дюжина окон, чешуйчатая облицовка, башенки, витражей даже больше, чем в церкви. Ричер поднялся по ступенькам крыльца и принялся стряхивать снег с ботинок. Деревянную входную дверь украшала резьба. Сбоку свисал шнурок колокольчика с прикрепленным на конце грузиком, сам шнурок уходил внутрь дома сквозь маленький бронзовый глазок. Вероятно, его заказали по почте в «Сирс Роубак»[5] столетие назад и доставили в фургоне в деревянной коробке, упакованной в солому. А устанавливал колокольчик мужчина, чьи руки привыкли к колесам повозок и лошадиным копытам.
Ричер потянул за шнурок. Через секунду где-то в глубине дома послышался мелодичный звон. Еще через секунду дверь открыла женщина-полицейский. Миниатюрная, смуглая и молодая, в полной форме, с пистолетом в кобуре. Однако кобура была расстегнута, а женщина напоминала сжатую пружину. Полицейские офицеры в доме, сказал Петерсон, лучшие из всех, что у нас есть, их не менее четырех человек. Двое спят, двое бодрствуют.
— Вы Ричер? — спросила женщина.
Джек кивнул.
— Заходите.
В коридоре было темно, однако обшитые панелями стены производили впечатление. Ричер сразу обратил внимание на картины, написанные масляными красками. Впереди находилась широкая лестница, уходящая наверх. Вдоль коридора шли двери — как показалось Джеку, из горного дуба, — отполированные за сто лет уборок. Пол украшал толстый персидский ковер. Вдоль стен шли антикварные батареи отопления, соединенные между собой толстыми трубами. Отопление работало, и в доме было тепло. Сбоку стояла изогнутая деревянная вешалка, на которой разместились четыре новые зимние полицейские парки. Ричер снял свою куртку и повесил ее на свободный крючок. Она смотрелась рядом с новенькими парками не лучшим образом — он и сам чувствовал себя старым и усталым.
— Миссис Солтер в библиотеке, — сказала женщина. — Она вас ждет.
— А где библиотека? — спросил Ричер.
— Следуйте за мной.
Женщина, точно дворецкий, зашагала вперед. Джек двинулся за ней к двери слева. Она постучала и вошла. Библиотека оказалась большим квадратным помещением с высоким потолком, камином и стеклянными дверями, выходящими в сад. Все остальное пространство занимали книги на полках — тысячи книг. Перед стеклянными дверями стояла вторая женщина-полицейский. Она сложила руки за спиной, смотрела в сад и не двигалась. Бросила быстрый взгляд на партнершу, дождалась кивка и снова стала смотреть наружу.
В кресле сидела пожилая женщина. Очевидно, миссис Солтер. Учительница на пенсии. Свидетель. Она посмотрела на Ричера и вежливо улыбнулась:
— Я как раз собралась устроить ленч. Хотите ко мне присоединиться?
Был без пяти минут час дня.
Осталось тридцать девять часов.
Глава 14
Джанет Солтер сама приготовила ленч, а Ричер за ней наблюдал. Он сидел в просторной кухне, она же двигалась между холодильником, стойкой и раковиной. Впечатление, полученное Ричером по описанию Петерсона, не соответствовало действительности. Миссис Солтер, несомненно, было более семидесяти лет, седая, среднего роста, не худая и не толстая; она выглядела доброй и не склонной к излишней строгости, тем не менее ее спина оставалась безупречно прямой, а в поведении сквозило нечто аристократическое. Она выглядела как человек, привыкший к уважению и повиновению, — как если бы ей приходилось иметь дело с многочисленными подчиненными, которые сами занимали солидное положение. И Ричер сомневался, что она и в самом деле бабушка. Миссис Солтер не носила обручального кольца, к тому же у него создалось впечатление, что за последние пятьдесят лет дети не переступали порога ее дома.
— Вы один из тех двадцати пассажиров автобуса, которые попали в аварию? — спросила она.
— Мне кажется, остальным повезло значительно меньше меня, — ответил Ричер.
— Естественно, я предложила свой дом. У меня здесь полно места. Но шеф Холланд не стал меня слушать. При нынешних обстоятельствах…
— Думаю, он поступил мудро.
— Из-за того, что дополнительные люди затруднили бы работу его офицеров?
— Нет, потому что это могло бы привести к увеличению количества жертв в случае нападения.
— Что ж, вы дали честный ответ. Впрочем, мне сказали, что вы эксперт. Вы служили в армии. Насколько я поняла, вы были офицером с высоким званием.
— Некоторое время.
— И служили в элитном подразделении.
— Так мы себе говорили.
— Вы считаете меня мудрой? — спросила она. — Или глупой?
— Мадам, в каком аспекте?
— Когда я согласилась давать показания на процессе.
— Все зависит от того, что вы видели.
— В каком смысле?
— Если вы видели достаточно, чтобы этого типа посадили, то тогда я считаю, что вы поступаете правильно. Но если речь идет о несущественной детали, тогда нет смысла рисковать.
— Я видела то, что видела. И я уверена, учитывая все обстоятельства, что этого будет достаточно, чтобы его осудили. Или посадили, как выразились вы. Я видела разговор, видела, как шла проверка товара, видела, как пересчитывают и передают деньги.
— С какого расстояния?
— Около двадцати ярдов.
— В окно?
— Да, из ресторана.
— А стекло было чистым, не запотевшим?
— Да, оно было прозрачным.
— И между вами не было никаких препятствий?
— Нет.
— Погода?
— Стоял ясный солнечный день.
— Время?
— Середина вечера.
— Была ли площадка освещена?
— Да, и очень ярко.
— У вас хорошее зрение?
— Я немного страдаю от дальнозоркости. Для чтения иногда надеваю очки. Но только для чтения.
— Что представлял собой товар?
— Кирпичи белого порошка, плотно запечатанные в вощеную бумагу. Бумага слегка пожелтела от времени. На бумаге карандашом нарисована картинка — корона с тремя зубцами, и на каждом зубце по кружочку, очевидно, он изображал драгоценный камень.
— И вы все это разглядели с расстояния в двадцать ярдов?
— Таковы преимущества дальнозоркости. К тому же рисунок был довольно крупным.
— И у вас нет никаких сомнений? Возможных вариантов, пробелов или догадок?
— Ни малейших.
— Я думаю, что из вас получится превосходный свидетель.
Миссис Солтер принесла ленч на стол. Она сделала салат в деревянной миске. Миска потемнела от времени и масла, салат был из листьев и разных овощей, к которым она добавила тунца из консервной банки и яйца, сваренные вкрутую, все еще теплые. У Джанет Солтер были маленькие руки, бледная тонкая кожа, аккуратно подстриженные ногти. Она совсем не носила драгоценностей.
— Сколько посетителей находилось в ресторане в это время? — спросил Ричер.
— Пять плюс официантка.
— А кто-нибудь еще видел, что происходит?
— Думаю, все видели.
— Но?
— Потом они сделали вид, что смотрели в другую сторону. Тех, кто живет к западу от города, хорошо здесь знают и боятся. Уже одно то, что они не похожи на других, пугает местных жителей и вызывает у них постоянную тревогу. На практике они не причиняют нам вреда. Мы сосуществуем в условиях «холодного нейтралитета». Однако я не стану отрицать присутствие скрытой угрозы.
— Вы помните армейскую базу, которую там строили? — спросил Ричер.
Джанет Солтер покачала головой:
— Шеф Холланд и мистер Петерсон множество раз задавали мне этот вопрос. Но мне известно не больше, чем им. Когда лагерь строился, я уезжала учиться в университет.
— Говорят, базу строили несколько месяцев. Дольше, чем один семестр. Неужели вы ничего не слышали, когда вернулись в город?
— Я училась за морем. И поездки стоили дорого. Я не возвращалась домой на каникулы. Более того, я отсутствовала тридцать лет.
— А где именно вы учились?
— В Оксфордском университете, в Англии.
Ричер промолчал.
— Я вас удивила? — спросила Джанет Солтер.
Ричер пожал плечами:
— Петерсон сказал, что вы были учителем и библиотекарем, и я решил, что вы закончили американский университет.
Ричер пожал плечами:
— Петерсон сказал, что вы были учителем и библиотекарем, и я решил, что вы закончили американский университет.
— Мистер Петерсон, как и всякий уроженец Южной Дакоты, испытывает отвращение ко всему возвышенному. Так или иначе, но он совершенно прав. Я была учительницей и библиотекарем, преподавала библиотечную науку в Оксфорде, потом помогала управлять Бодлианской[6] библиотекой, а когда вернулась в Соединенные Штаты, руководила библиотекой Йельского университета. После выхода на пенсию вернулась домой в Болтон.
— Какова ваша любимая книга?
— Такой нет. А ваша?
— И у меня такой книги нет.
— Мне все известно о кризисном плане в тюрьме, — сказала Джанет Солтер.
— Мне сказали, что он ни разу не приводился в действие.
— Однако можно себе представить — в особенности с учетом всех обстоятельств, — что рано или поздно это произойдет.
Платон пропустил ленч, что было для него редкостью. Обычно он любил ритуал, состоящий из трех блюд. Его персонал вовремя все приготовил, но Платон так и не пришел. Вместо этого он быстро шагал по извилистой дорожке, ведущей вдоль кустарника, по своим владениям и разговаривал по сотовому телефону. Его рубашка потемнела от пота.
Его человек в УБН делал обычную проверку расшифровок записей подслушанных разговоров и позвонил, чтобы его предупредить. Платон не любил таких предупреждений. Он любил решения, а не проблемы. Его человек в УБН это хорошо знал и уже успел связаться с коллегой. Предотвратить арест злополучного русского было невозможно, но оставался шанс притормозить процесс и сначала провести сделку, чтобы деньги благополучно растворились в воздухе, а Платон разбогател и не пострадал. Всего лишь за стоимость четырехлетнего обучения в колледже. У коллеги имелся шестнадцатилетний сын и полное отсутствие сбережений. Платон спросил, сколько стоит колледж, и, следует отметить, что ответ его слегка шокировал. За такие деньги можно было купить вполне приличный автомобиль.
Теперь у Платона осталась всего одна нерешенная проблема. База в Южной Дакоте имела многоцелевое назначение. Большую часть содержимого можно было продать, но не всё. Сначала кое-что требовалось вывезти, как при продаже дома — ты оставляешь плиту, но забираешь диван.
Платон никому не верил. Как правило, такая стратегия помогала, но иногда возникали дополнительные трудности. Как сейчас. Кого он мог попросить упаковать все необходимое и организовать пересылку? Он не мог обратиться в «Эллайд вэн лайнз»[7]. Как и в «Федерал экспресс»[8] или ЕСД[9].
Платону пришлось признать очевидный вывод: если хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам.
Джанет Солтер погладила воздух, призывая Ричера оставаться на месте, и начала убирать со стола.
— Что вам известно о метамфетамине? — спросила она.
— Вероятно, гораздо меньше, чем вам, — ответил Ричер.
— Но я совсем не такая девушка.
— Но вы именно такой библиотекарь. Уверен, что вы тщательно изучили данный предмет.
— Сначала вы.
— Я служил в армии.
— И что из этого следует?
— Некоторые ситуации и операции требуют состояния, которое инструкции описывают, как бдительность, сосредоточенность, высокая мотивация, ясность мышления, на длительные промежутки времени. Врачи выдают для этих целей самые разные таблетки. Когда я работал, использовали чистый «мет», но с тех пор прошло больше десяти лет.
Джанет Солтер кивнула.
— Это средство называется «первитин». Немецкая доработка японского открытия. Оно широко применялось во время Второй мировой войны. Вещество добавляли в шоколадные плитки. Fliegerschokolade, что означало «шоколад для летчиков», и Panzerschokolade — «шоколад для танкистов». У союзников имелось нечто похожее. И использовалось ничуть не меньше, быть может, даже больше. Они называли его «дезоксин». Удивительно, что кто-то вообще спал.
— Для этого использовали морфин.
— Но теперь такие вещи находятся под жестким контролем. Те, кто слишком часто обращаются к этому средству, наносят ужасающий вред своему здоровью. Сейчас подобные вещества производятся нелегально. Оказывается, получить их несложно даже в домашних условиях. Однако требуются вполне определенные виды сырья. Для производства метамфетамина необходим эфедрин или псевдоэфедрин. Их можно покупать в значительных количествах, если удается обойти ограничения. Или выделить из продающихся по рецепту противоотечных лекарств. А для этого нужно иметь красный фосфор и йод. Или литий — его добывают из некоторых видов батареек. Таков альтернативный метод, который называется «реакция Берча».
— Или можно получить это вещество непосредственно из акации, растущей в Западном Техасе, — сказал Ричер. — А также мескалин и никотин. Замечательное дерево — акация.
— Но мы не в Западном Техасе, — заметила Джанет Солтер. — Мы в Южной Дакоте. Я хочу сказать, что здесь возникают известные проблемы. Если изготовители отправляют отсюда большие количества готового продукта, им необходимо доставлять много сырья. А это невозможно делать незаметно. Речь должна идти о больших грузовиках. Почему шеф Холланд не может добраться до них таким образом, не прибегая к моей помощи?
— Я не знаю.
— Мне кажется, шеф Холланд обленился.
— Петерсон говорил мне, что вам предлагали отказаться от дачи показаний.
— Но как вы не понимаете? У меня нет выбора. Я не смогу жить дальше сама с собой. Это вопрос принципа.
— Петерсон утверждает, что вам предлагали участие в программе федеральной защиты свидетелей.
— Возможно, мне следовало согласиться. Однако я предпочитаю оставаться в своем доме. Система правосудия должна держать в заключении преступников, а не свидетелей. Это также вопрос принципа.
Ричер посмотрел на кухонную дверь. Полицейский в коридоре, полицейский у заднего окна, двое спят наверху, чтобы заступить на дежурство ночью. У дома патрульный автомобиль, еще один в соседнем квартале, а третий — в конце улицы. Не говоря уже о держащихся настороже горожанах и едва ли не спятившем на этой почве руководстве полицейского участка. Ко всему прочему еще и снег повсюду.
Все хорошо, пока не прозвучит сирена.
— Вы бабушка? — спросил Ричер.
Джанет Солтер покачала головой:
— У нас не было детей. Мы хотели, но мой муж умер. Он был англичанином и намного старше меня. А почему вы спросили?
— Петерсон говорил о том, что вы очень хороший свидетель. Он сравнил вас с бабушкой из сказок.
— А как считаете вы?
— Даже не знаю. У меня не было книжек со сказками.
— Где вы выросли?
— На базах морской пехоты.
— На каких именно?
— Они все похожи одна на другую.
— А я выросла здесь, в Южной Дакоте. Мой отец был последним в длинной череде «баронов-разбойников»[10]. Мы торговали, покупали землю у местных жителей по двенадцать центов за акр, приобретали тысячи правительственных акций через подставных лиц, добывали золото и вкладывали деньги в акции железных дорог. По сниженным ценам, естественно.
— Так появился ваш дом, — сказал Ричер.
Джанет Солтер улыбнулась:
— Нет, сюда мы перебрались, когда наступили тяжелые времена.
Послышался звон колокольчика, негромкий и строгий. Ричер встал и подошел к двери, молча наблюдая за происходящим. Одна из дежурных полицейских сидела на нижней ступеньке лестницы. В облаке снега и холодного воздуха вошел шеф Холланд. Он постучал ботинками о коврик и содрогнулся, когда ощутил тепло. Потом снял свою парку. Женщина-полицейский повесила ее на крючок, поверх взятой взаймы куртки Ричера.
Холланд пересек коридор, кивнул Джеку и прошел мимо него в кухонную дверь. Он сказал Джанет Солтер, что у него нет для нее важных новостей и что он заехал только для того, чтобы выразить свое почтение. Она попросила его подождать в библиотеке, сказав, что заварит кофе и принесет его туда. Ричер смотрел, как она наливает воду в старый кофейник из толстого тусклого алюминия со шнуром из матерчатой изоляции. Почти антикварная вещь. Вполне вероятно, что его отлили из обломков B-24 «Либерейтор»[11] после Второй мировой войны. Ричер стоял рядом, готовый помочь, но она отмахнулась от него:
— Отправляйтесь в библиотеку и ждите меня там.
Ричеру ничего не оставалось, как присоединиться к Холланду в комнате, все стены которой были уставлены книгами.
— Как дела? — спросил Ричер.
— Какие дела? — поинтересовался Холланд.
— Я спрашиваю про машину с мертвым телом, найденную на восточной окраине города.
— Мы не уверены, что наша первоначальная оценка была правильной. В том смысле, что они начали рубить все концы. Возможно, это ограбление, которое сложилось неудачно.