— Но это предположение, и не более того.
— Я заеду за тобой и сразу отвезу обратно.
— Ты не можешь дать такое обещание. А если сирена включится, когда я буду в участке?
— Я все равно привезу тебя обратно. Клянусь жизнью своих детей.
— У тебя будут неприятности.
— Я буду сражаться. И одержу победу.
— Ты должен получить департамент, не забыл? — сказал Ричер. — И чем быстрее, тем лучше.
Петерсон приехал через пять минут. Он поговорил со своими людьми и сказал Джанет Солтер, что забирает Ричера на четверть часа. Посмотрел ей в глаза и обещал, что ни один из его офицеров не покинет дом, пока Ричер не вернется. Джанет была смущена, но создалось впечатление, что она поверила Петерсону. Ричер надел куртку, сел в машину и через пять минут уже находился в участке.
Петерсон уселся за письменный стол с компьютером и начал набирать команды, поджимая губы и тяжело вздыхая. Наконец на мониторе появился пустой серый квадрат. В его центре находился значок, позволяющий запустить изображение.
— Это видеосъемка, — сказал Петерсон. — Она велась в помещении для допросов. Нам прислали цифровую запись по электронной почте.
— Ладно.
— Байкер и его адвокат. Снято сегодня днем. Мы не прекращали наблюдение. Ты знаешь, почему?
— Почему?
— Некомпетентность. — Петерсон переместил мышь и щелкнул по значку.
Серый квадрат исчез, на его месте появилось зернистое изображение комнаты для допросов, снятой сверху. Комнату разделяло стекло. Вероятно, камера была спрятана в плафоне, со стороны адвоката. Мужчина в сером костюме сидел на стуле, положив локти на бетонную стойку, его лицо находилось в футе от стекла. Напротив, по другую сторону стеклянного барьера, в такой же позе, локти на стойке, лицо в футе от стекла, замер парень в оранжевом комбинезоне, высокий, крепкого телосложения, с длинными черными волосами и седеющей бородой.
Заговорщики.
— А теперь слушай, — предложил Петерсон.
Адвокат что-то сказал шепотом. Ричер ничего не сумел расслышать.
— Где микрофон? — спросил Ричер.
— В лампе, рядом с камерой.
Петерсон нажал на клавишу, максимально увеличив звук. Затем вернул запись на начало и снова включил воспроизведение. Ричер наклонился ближе. Качество звука было очень низким, но теперь ему удалось разобрать предложение, произнесенное адвокатом.
— Древние греки говорят нам, что шестичасовое ожидание решит все наши проблемы.
Петерсон остановил запись.
— Древние греки, правильно? Вроде древнегреческих философов? Ты сказал, что Платон был древнегреческим философом. Это код. Послание.
Ричер кивнул.
— Когда это произошло?
— Сегодня, в два часа дня. То есть речь идет о восьми часах. Сейчас шесть часов. У них еще два часа. Они потратили две трети своего времени.
Ричер посмотрел на экран.
— Запусти запись еще раз, — сказал он.
Петерсон вернул красную точку на прежнее место и нажал на пуск. Голова адвоката наклонилась вперед на дюйм. Послышался тихий скрипучий голос. «Древние греки говорят нам, что шестичасовое ожидание решит все наши проблемы».
— Я услышал нечто иное. Он не утверждает, что у нас есть шестичасовой период, когда в какой-то произвольный момент все наши проблемы будут решены. Я думаю, он говорит, что через шесть часов от этого момента произойдет некое событие, которое должно решить все проблемы.
— Ты так думаешь?
— Да.
— И какого рода событие может случиться?
— Зазвучит сирена. Это единственный способ добраться до Джанет Солтер.
— Он не сумеет. Однако у них может получиться, если они объединят усилия.
— Как?
— Что там происходит в восемь часов? Они едят? Время кормежки в зоопарке самое подходящее для бунта.
— Они едят раньше.
— Время просмотра телевизора? Спор из-за Си-би-эс или Эн-Би-Си?[32]
— Ты говорил, что еще одного бунта быть не может.
— Но что-то произойдет. Адвокат говорил очень уверенно.
Петерсон побледнел. Его покрасневшая от холода и ветра кожа стала белой как мел.
— Господи, — пробормотал он. — В восемь часов у них перекличка. Их запирают на ночь в камерах и пересчитывают. Предположим, тот парень сбежал днем, но они еще не знают. Они недосчитаются одного заключенного. В одну минуту девятого будет нажата тревожная кнопка.
Они поехали прямо в дом Джанет Солтер. Обед был почти готов. Оставалось всего десять минут. Спагетти с соусом, сыром и салатом на старом деревянном блюде. Джанет Солтер предложила Петерсону поесть вместе с ними, и он согласился. Но не более того. Он принял приглашение, потом отошел в сторону, взял Ричера за локоть и увел его в гостиную.
— Я останусь здесь, когда сработает сирена, — сказал он.
— Хорошо.
— Двое лучше, чем один.
— Всегда.
— Ты вооружен?
— Да. Как и миссис Солтер.
— Как приедет их парень?
— На машине, со стороны входной двери. Для других вариантов слишком холодно.
— Мы можем что-нибудь сделать заранее?
— Нет, — ответил Ричер.
— Наверное, мы можем предупредить тюрьму. Тогда сирена сработает сразу, а их человек еще не успеет занять позицию.
— Мы этого не хотим, — сказал Ричер. — Нам нужно, чтобы он прошел по подъездной дорожке в две минуты девятого. Именно в тот момент, когда мы будем его поджидать. Ты сам сказал, что нам необходимо с этим покончить.
В тысяче семистах милях к югу Платон вышел из своего дома и обнаружил три «Рейнджровера», аккуратно припаркованных один за другим. Шестеро мужчин, приехавших на них, стояли парами, не снимая темных очков и заложив руки за спины. Платон внимательно их оглядел. Он их знал. Ему уже приходилось использовать эту команду. Они были надежными, но не слишком способными исполнителями. Компетентными, однако лишенными вдохновения. Далеко не лучшими в мире. Второй сорт, вполне адекватные хорошисты. Их можно было описать самыми разными способами.
Он посмотрел на автомобили. Все одинаковые. Британские. Каждый стоил столько же, сколько образование в колледже. Но не в Гарварде. Он посчитал их в одном направлении: один, два, три. Затем обратно: три, два, один. Он должен сделать выбор. Платон никогда не использовал одинаковое расположение конвоя два раза кряду. Слишком предсказуемо. Слишком опасно. Он хотел иметь два шанса из трех, чтобы выжить при первом раунде, если до этого дойдет. Он считал, что второй раунд будет промахом. Двигатели с наддувом дают большое ускорение. Они лучше, чем с турбонагнетателем. Нет запаздывания.
Он выбрал машину номер три. Двойной блеф. В легком противоречии со здравым смыслом. Если будет взорван номер один или номер два, номер три окажется в ловушке из-за горящих останков впереди. Противник будет считать, что он это продумает. Вот почему Платон должен находиться в машине номер один. Что немного увеличивало те самые два шанса из трех. Конвои на высокой скорости становятся уязвимыми. Реечное рулевое управление, быстрота реакции — все это даст водителю третьей машины дополнительное время, чтобы уйти в сторону.
Он наклонил голову в сторону третьей машины. Один из стоявших перед ним мужчин тут же отступил в сторону и распахнул заднюю дверцу. Платон сел в машину. Там была ступенька — необходимая вещь, учитывая его рост. Он устроился на заднем сиденье. Кремовая кожа с черной окантовкой. Подлокотник на двери справа, подлокотник посередине. Кондиционер, работающий на малой мощности. Очень удобно.
Двое мужчин сели впереди. Двери закрылись. Включилась передняя передача. Конвой тронулся. Ворота разъехались в стороны, конвой притормозил, миновал ворота и покатил быстрее, и вскоре первая пыльная миля осталась позади.
Платон посмотрел на мужчин, сидящих впереди.
Их можно было описать множеством слов.
Но лучше всего подходило единственное: одноразовые.
Кухонный стол Джанет Солтер оказался немного узковат для семи человек. Из-за пистолетов на бедрах Петерсон и четыре женщины-полицейских занимали больше места, да и Ричер не отличался маленькими размерами, поэтому им пришлось сидеть локоть к локтю. Тем не менее получилась уютная атмосфера. Сначала Джанет Солтер была напряжена, как Петерсон с Ричером, только по другой причине. Женщины-полицейские радовались возможности поговорить. Постепенно Джанет начала расслабляться, Ричер с Петерсоном одновременно решили не нагнетать обстановку до тех пор, пока не возникнут реальные проблемы, и присоединились к общей беседе. Все рассказывали истории. Много лет назад Солтер посещала местную начальную школу. Мальчишки с фермы начинали носить зимнее нижнее белье в ноябре и не снимали его до марта. К январю запах становился ужасным. К февралю — невыносимым.
У Петерсона, который был вдвое моложе Джанет Солтер, имелась другая история. Он ходил в такую же школу, какие показывали в бесчисленных телевизионных шоу, и чувствовал себя частью Америки, пока не посмотрел на карту. Семьсот миль до ближайшей команды высшей лиги. И очень далеко от всего остального. Вкрадчивый голос у него в голове сказал, что он никогда не покинет эти места. В чем Петерсон открыто признался.
Две женщины-полицейские были из Северной Дакоты; они перебрались на юг в поисках работы и более теплой погоды, с улыбкой сказали они. Они получили такое же, как и Петерсон, образование. Ричер говорил мало. Но он знал, о чем они рассказывают. Раздевалки, спортивный зал, кабинет директора. Он учился в семи начальных школах, расположенных за океаном на различных военных базах, но все они были импортированы из США и состояли из стандартных компонентов. За их стенами царила душная жара Манилы и Лейты или влажный холод Германии или Бельгии, но внутреннее устройство ничем не отличалось от школ в Северной или Южной Дакоте, в штате Мэн или Флориде. Иногда он находился в двенадцати тысячах миль от ближайшей команды высшей лиги. И вкрадчивый голос в его голове говорил, что он никогда не останется на одном месте.
Они поели на десерт фрукты и выпили кофе, потом вместе убрали со стола и вымыли посуду, как профессиональные коллеги. Затем дневная смена отправилась наверх. Женщины из ночной смены перешли в коридор и библиотеку. Джанет Солтер взялась за книгу. Ричер и Петерсон сели в гостиной и стали ждать.
Было без пяти семь вечера.
Осталось девять часов.
Глава 30
Петерсон постоянно поглядывал на часы. Ричер отслеживал время мысленно. Семь часов. Пять минут восьмого, десять минут, пятнадцать. Никакой активности на улице. Вид на крыльцо сверху не менялся. Снег, лед, ветер, припаркованная машина Петерсона, дальше патрульная полицейская машина и ее бдительный водитель. Петерсон вытащил «Глок» из кобуры, проверил и вернул на место. «Смит-энд-Вессон» Ричера лежал в кармане брюк. Ему не требовалось ничего проверять, он ощущал его вес.
Петерсон стоял у окна. Ричер сидел в кресле Джанет Солтер и размышлял о посадочной полосе, старом каменном здании и деревянных домиках.
В особенности о первом.
— У Ким есть сестра? — спросил он.
— Нет, — ответил Петерсон.
— Племянница или кузина?
— Племянниц нет, кузины есть. Почему ты спрашиваешь?
— Та девушка, которая сидела на койке в доме… Сначала мне показалось, что я ее уже видел. Но я никак не мог понять где и теперь пытаюсь вспомнить. Либо она олицетворяет местный тип женщин, либо похожа на девушку, которую я уже встречал.
— Здесь нет местного типа.
— В самом деле? Ты и шеф Холланд похожи друг на друга.
— Он старше.
— А в остальном похожи.
— Ну, может быть, немного. Но здесь нет местного типа.
— Значит, та девушка похожа на ту, которую я уже встречал. Вероятно, в мой первый вечер, проведенный здесь. А единственной женщиной, которую я видел в первый вечер, была Ким.
— И пожилые женщины в автобусе.
— С ними я никакого сходства не заметил.
— Официантка в ресторане?
— Нет.
— У Ким нет сестер. Или племянниц. И, если я не ошибаюсь, все ее кузены — мальчики.
— Ладно, — сказал Ричер.
— Может быть, ты видел юношу? Братья и сестры выглядят похожими. У Лоуэлла есть сестра, которая на него похожа. Помнишь его?
— Для девушки это было бы жестоко, — заметил Ричер.
— А как выглядела таинственная девушка?
— Высокая стройная блондинка.
— Мы здесь все высокие, стройные и светловолосые.
— Об этом я и говорю.
— Но ты ведь нас различаешь.
— Если концентрируюсь, — сказал Ричер.
Петерсон улыбнулся и вновь отвернулся к окну. Джек подошел к нему. Двадцать минут восьмого. Все спокойно.
Далеко на востоке и немного к югу Сьюзен Тернер снова набрала номер телефона. Парень из ВВС ответил после первого гудка. Он сказал, что собирался ей звонить. У него появились новости. Он только что получил нужное досье.
— Так что же находится там под землей? — спросила Сьюзен.
Он ответил.
— Но это как-то невнятно, — сказала она. — А ты можешь узнать подробности?
— Ты же сказала, что все это неофициально.
— Так и есть.
— Ты ведешь себя так, будто от этого зависит твое повышение.
— Просто я пытаюсь помочь одному человеку. А ему едва ли такая невнятная информация будет полезной.
— Кому ты пытаешься помочь?
Сьюзен Тернер задумалась.
— Другу, — наконец ответила она.
— Насколько это близкий друг?
— Я пока не знаю.
— А ты хочешь, чтобы он стал близким?
— Я хочу, чтобы ты постарался еще немного.
— Ладно, я попытаюсь, — обещал ее приятель. — Перезвоню.
В семь тридцать Джанет Солтер принялась расхаживать по дому, и Ричер услышал ее шаги в коридоре. Потом женщина-полицейский на лестнице сказала, что обед был очень вкусным. Услышал вежливый ответ Джанет. Она вошла в гостиную. Ричеру хотелось отправить ее в подвал, но он решил подождать, пока зазвучит сирена. Он знал, что на этот раз, когда Джанет Солтер снова услышит пронзительный вой, она согласится.
— Что-то должно произойти? — спросила она.
— С чего вы взяли? — спросил Петерсон.
— Потому что вы здесь, мистер Петерсон, вместо того, чтобы отправиться домой к жене и детям. И потому что мистер Ричер стал еще более неразговорчивым, чем обычно.
— Ничего не случится, — заявил полицейский.
— В восемь часов в тюрьме начинается перекличка. Мы полагаем, что одного заключенного не найдут. И они нажмут тревожную кнопку.
— В восемь часов?
— Или минутой позже.
— Побег?
— Мы считаем, что побег уже произошел. Но они обнаружат его только во время переклички.
— Понятно.
— Я не уеду, — сказал Петерсон.
— Я благодарна вам за заботу. Но я заставлю вас уйти. Вы должны стать следующим шефом полиции. Это важно для города. Ничто не должно помешать вашему назначению.
— Это безумие.
— Нет, именно так принимаются разумные решения. Иногда нужно сделать правильный выбор.
— Я не могу так поступить.
— Вы заключили договор. Даже шеф Холланд не остался со мной.
— Я не уеду.
— Нет, вы покинете мой дом.
Штаб-квартира сил безопасности ВВС США находилась на базе в Лэкленде, в Техасе. У них не было аналога 110-го подразделения военной полиции. Однако имелась программа «Феникс рейвен», в которую входило несколько специализированных отрядов. Одним из них командовал приятель Сьюзен Тернер, только что закончивший разговор с ней. Он позвонил клерку, находившемуся в тысяче миль от него, в архиве.
— Я рассказал все, что у меня есть, — сказал клерк.
— Слишком невнятно.
— Но я больше ничего не нашел.
— Должно быть что-то еще.
— Ничего нет.
— Насколько сильно ты старался?
— Как бы внимательно я ни смотрел на лист бумаги, ничего нового на нем не появляется.
— Откуда доставляли оборудование?
— Вы хотите, чтобы я отследил грузовой рейс, сделанный пятьдесят лет назад?
— А ты можешь?
— Никаких шансов. Мне очень жаль, майор, но речь идет о древней истории. С тем же успехом вы можете спросить, что ели на обед неандертальцы миллион лет назад в четверг.
Без десяти восемь в доме Джанет Солтер установилась полная тишина. Ощущение приближающейся катастрофы передавалось от одного обитателя дома к другому. Женщина-полицейский поднялась по лестнице и встала возле двери. Ее напарница подошла еще ближе к окну. Петерсон смотрел на улицу. Джанет Солтер поправляла книги на полках в гостиной, выстраивала корешки в одну линию. Короткие точные движения костяшками пальцев правой руки.
Ричер удобно устроился в кресле. Его глаза были закрыты. Он знал, что, пока не прозвучит сирена, ничего не произойдет.
Часы тикали.
Было без пяти восемь.
Осталось восемь часов.
Глава 31
Часы в голове Ричера показали ровно восемь. Ничего не произошло. Мир снаружи оставался ледяным и тихим. Тишину нарушали лишь свист ветра и шорох замерзших ветвей, да еще подрагивала замерзшая земля.
Одна минута девятого.
Ничего не произошло.
Две минуты девятого.
Ничего.
Ни единого звука.
Тишина.
Никто не появился.
Петерсон посмотрел на Ричера, и тот пожал плечами. Джанет Солтер выглянула в окно. Никого. Женщина-полицейский сделала шаг в коридоре, и Ричер услышал, как скрипнула половица у нее под ногой.
Три минуты девятого.
Ничего не происходило.
Четыре минуты девятого.
Пять.
Шесть.
Семь.
Ничего не происходило.
Ни звуков, ни сирены.
Совсем ничего.
В четверть девятого они перестали волноваться. Петерсон был уверен, что перекличку не могли отложить. Тюрьмы живут по жесткому расписанию. Если камеры не закроются на ночь ровно в восемь, об этом будет сделана пометка в журнале, и охранникам придется писать рапорты в трех экземплярах с подробными объяснениями. Слишком много мороки, никто не нарушит расписание без особых на то причин — например, мятежа, — но в таком случае сирена уже включилась бы. Значит, у них не вышло. Или за словами адвоката ничего не стояло.