— Вы хорошо их знаете?
— Новых парней — не слишком.
— А был кто-то особенно близок с миссис Солтер?
— Многие. Джанет Солтер занимает важное место в жизни города. Занимала.
Сотовый телефон Платона зазвонил, когда он находился на четыреста семь миль южнее. Деньги, полученные от русского, начали свой долгий путь по миру. Из одной юрисдикции в другую, тихо и незаметно, долгое ночное путешествие, которое займет семь часов. Но где-то всегда работают банки. Депозит промелькнул по монитору в Гонконге, сработал код, который отправил сообщение владельцу счета. Увидевший код клерк набрал номер, и звонок прошел через пять различных посредников, прежде чем трубку взял пассажир «Боинга», летевшего высоко в небе над Небраской. Платон ответил на звонок и молча выслушал сообщение. Он уже был самым богатым человеком из всех, кого встречал. И всегда будет. Он ведь Платон, а они — нет. Ни его родители, ни русский, ни его старый соратник Мартинес и никто другой.
Банковский клерк в Гонконге закончил разговор с Платоном и набрал другой номер, в Бруклине, Нью-Йорк. Там было немногим больше трех утра, но трубку сразу взял русский, который платил больше, чем Платон.
Намного больше.
— Я сообщил, что деньги переведены на его счет, — сказал клерк.
— А теперь верни все обратно, — сказал русский.
Клерк щелкнул мышью и пролистал несколько документов.
— Сделано, — сказал он.
— Спасибо, — сказал русский.
Из Бруклина русский позвонил в Мехико. Номер принадлежал местному правоохранительному органу с длинным названием, которое он не мог перевести. Ему ответил полковник. Русский сказал ему, что все идет в полном соответствии с планом.
— Платон уже в воздухе, — сказал полковник. — Он взлетел более трех часов назад.
— Я знаю, — ответил русский.
— Я хочу пятнадцать процентов, — сказал полковник.
Русский немного помолчал, делая вид, что недоволен. Он обещал десять. Девяносто и десять — эти числа долго обсуждались. Для себя русский решил, что должно быть восемьдесят и двадцать. Он хотел получить восемьдесят процентов бизнеса Платона. А восемьдесят пять оказалось подарком. Полковник оказался слабым, недостаточно амбициозным человеком, ограниченным во всех отношениях. Именно по этой причине он был полковником, а не генералом.
— С тобой нелегко договориться, — сказал русский.
— Ты можешь отказаться, — ответил полковник.
— Ты говоришь так, словно у меня нет выбора.
— Так и есть.
Долгая пауза для создания нужного эффекта.
— Ладно, — вздохнул русский. — Ты получишь пятнадцать процентов.
— Спасибо, — сказал полковник.
Русский повесил трубку и набрал номер сотового телефона, который было невозможно отследить. Сейчас он лежал на тумбочке в спальне, находящейся в Вирджинии. Там было около трех утра, как и в Бруклине. Та же временная зона. Сотовый принадлежал ручному агенту УБН, работавшему на шурина приятеля двоюродного брата русского. Агент взял трубку, и русский сказал, что все идет строго по плану.
— Я могу рассчитывать на ваше слово? — спросил агент.
Русский улыбнулся. Кабинетная политика в лучшем виде. Агент шурина приятеля двоюродного брата русского отменил приказ продажного агента УБН, работавшего на Платона, и согласился на то, что русский сможет взять под контроль его операции на территории США, если он не станет забирать государственный метамфетамин из подземного хранилища в Южной Дакоте. Более того, если государственный метамфетамин исчезнет, будет даже лучше. Само его существование весьма неприятно: то, что он все еще здесь, что о нем забыли, что он вообще появился в США. Даже продажные агенты сохраняют верность флагу.
— Да, я даю слово, — сказал русский.
— Спасибо, — сказал агент в Вирджинии.
Русский снова улыбнулся абсурдности происходящего. Однако он решил, что сдержит слово. Почему нет? Да, это целое состояние, но у него имелись долговременные цели. И он не станет переживать из-за того, что никогда не имел. Да и денег он ведь не платил.
Русский повесил трубку, составил текстовое сообщение и отправил его по другому номеру.
В семи милях над Небраской, в трех рядах за Платоном, на месте 4А телефон беззвучно завибрировал в кармане, посылая сигнал мышцам бедра. Пятый из шести одноразовых мексиканцев вытащил его и посмотрел на экран. Именно он сидел за рулем «Рейнджровера», который доставил Платона на взлетное поле. Он показал экран человеку, сидевшему рядом на сиденьи 4Б, шестому из шестерки, тот находился вместе с ним в машине. Оба кивнули. Ни один из них не произнес ни слова. Ни один не улыбнулся. Оба были слишком напряжены.
Сообщение гласило: «Сделай это».
Через минуту в морозной тишине Ричер услышал шум машины Холланда, низкий рокот двигателя и тихий шорох шин по льду. Затем наступила тишина, двигатель смолк, щелкнула и хлопнула дверца, заскрипели ботинки по снегу, открылась входная дверь, и Ричер представил, как в помещение врывается холодный воздух. Затем раздались шаги Холланда в коридоре, и в следующее мгновение шеф полиции появился в дверном проеме, сгорбленный и побежденный, словно конец был уже близок.
— Ты уверен? — спросил Холланд.
Ричер кивнул:
— Нет никаких сомнений.
— Иногда они остаются в живых.
— Но не в этот раз.
— Стоит проверить?
— Нет никакого смысла.
— Что это было?
— Пуля калибра девять миллиметров между глаз. Как и в двух предыдущих случаях.
— Улики есть?
— Ничего.
— Значит, мы не продвинулись ни на шаг. И по-прежнему не знаем, кто убийца.
Ричер кивнул.
— Но я знаю, как это выяснить, — сказал он.
Глава 41
— Скоро снова пойдет снег, — сказал Ричер. — Посадочная полоса будет засыпана, а байкеры, которые могли бы ее расчистить, уехали. Погода непредсказуема, значит, они будут спешить. Платон уже на пути сюда; возможно, появится здесь совсем скоро. Он должен забрать драгоценности до завершения сделки с русским. Вероятно, он собирается его обмануть и прихватить часть метамфетамина. Может быть, большую часть. У него не маленький самолет. Поэтому я полагаю, что он позвал своего агента на помощь. Значит, тот покинет пост на периметре и направится туда. Может быть, в самое ближайшее время. Нам нужно лишь его опередить. Мы спрячемся и увидим, кто приедет. Он сам придет к нам в руки.
— Ты думаешь? — спросил Холланд.
— Наверняка.
— Не исключено, что мы будем вынуждены провести там много часов.
— Едва ли. Платону необходимо приземлиться, все забрать и улететь. Он не может себе позволить застрять здесь, если начнется настоящая метель. Большой самолет на земле — если так пойдет, он не сможет взлететь до самого лета.
— А зачем ему помощь?
— Что-то обязательно потребуется.
— Он привезет с собой людей. Им нужно будет спуститься и подняться по лестнице.
— Ты не станешь покупать собаку, чтобы лаять самому.
— Ты уверен?
— Они собираются посадить большой самолет в пустынном месте. А если кто-то услышит? Может произойти все, что угодно. В такой ситуации местный полицейский всегда кстати.
— Нам придется там прятаться? Сейчас очень холодно.
— Холод? — спросил Ричер. — Это ерунда.
Холланд на минуту задумался. Джек внимательно за ним наблюдал. Шеф пожевал губами, его взгляд метался из стороны в сторону. Ему не хотелось принимать такое решение, но выхода не было.
— Ладно, давай, — наконец сказал он.
Было без пяти три утра.
Остался один час.
Холланд сел за руль. В его машине без опознавательных знаков все еще было тепло. Дороги оставались замерзшими и пустыми. Середина ночи, середина зимы, маленький городок. Ничто не двигалось, кроме ветра. Они проехали мимо улицы Джанет Солтер, которую больше никто не охранял. Холланд наклонился к рулю, набросил ремень, но не стал расстегивать молнию куртки. Ричер развалился на пассажирском сиденье без ремня, куртка распахнута, полы он разложил на коленях, перчатки снял, руки засунул в карманы. Дорожная колея замерзла окончательно, но передние колеса слегка водило из стороны в сторону. Цепи на задних скрипели и стучали. На небе висела почти полная луна, бледная и серая под рваным покровом замерзших облаков.
— Как долго полицейские должны охранять периметр? — спросил Ричер.
— Фиксированного времени не существует, — ответил Холланд. — Отбой дает начальник тюрьмы.
— А если попытаться угадать?
— Еще час.
— Значит, тот полицейский, которого мы увидим раньше, будет нашим парнем.
— Если мы вообще кого-нибудь увидим.
— Обязательно увидим, — заверил его Ричер.
Они выехали на старое двухполосное шоссе, идущее параллельно автостраде, и покатили на запад. Пять миль, не слишком быстро и не слишком медленно. Ветер нес мелкое крошево льда. Потом они снова свернули на север, и через восемь долгих миль по петляющей дороге перед ними вновь возникла впечатляющая взлетная полоса, широкая и бесконечно длинная, все еще чистая и сухая в свете фар.
Холланд не стал притормаживать. Он поехал дальше по залитому лунным светом бетону, не меняя полосы и не снижая скорости. Впереди была лишь серая мгла. Никакого света. Никакой активности. Все застыло в неподвижности. Они увидели деревянные домики; за ними высилось каменное здание, большое и темное.
Когда осталось двести ярдов, Холланд убрал ногу с педали газа, и дальше они ехали по инерции. Он все еще сидел, наклонившись к рулю, с пристегнутым ремнем, затянутый в жесткий нейлон куртки.
— Где поставить машину? — спросил он.
— Не имеет значения, — сказал Ричер.
Он продолжал сидеть, откинувшись на спинку сиденья, не вынимая рук из карманов.
— Нам нужно ее спрятать, чтобы убийца не увидел. Если он сюда приедет.
— Он уже здесь, — сказал Ричер.
— Что?
— Он только что приехал.
Машина остановилась в тридцати ярдах от первого ряда домиков. Холланд все еще держал ногу на педали газа. Не на тормозе. А передачу не переставил на нейтраль. Двигатель вращался на малых оборотах, но их не хватало, чтобы преодолеть сопротивление снежных цепей. Машина слегка подрагивала, она не двигалась и не стояла, в любой момент готовая сорваться с места.
— Как давно ты понял? — спросил Холланд.
— Наверняка — около трех минут назад. Почти наверняка — около тридцати минут. Ретроспективно — тридцать пять часов назад. Но тогда я не понимал, что знаю.
— Я что-то сказал?
— То, что ты не сказал. То, что не сделал.
— Например?
— Только что ты не притормозил и выключил фары, когда мы выехали на взлетную полосу. Убийца уже мог быть на месте. Но ты знал, что его там быть не может. Потому что убийца — ты.
— Ты ошибаешься, — сказал Холланд.
— Боюсь, что нет, — сказал Ричер. — Вчера вечером мы провели под землей час. Как только мы выбрались на поверхность, ты должен был первым делом позвонить Джанет Солтер. Но ты этого не сделал. Мне пришлось тебе напомнить. Выяснилось, что с ней все в порядке, потому что в течение прошедшего часа убийца до нее не добрался. А ты это знал — потому что сам был тем убийцей. Вот почему тебе не пришло в голову, что нужно позвонить. Тебе следовало лучше прикидываться.
Холланд ничего не ответил.
— Вчера вечером у меня был разговор с Петерсоном. Он пришел в восемь часов, когда мы думали, что должна состояться перекличка в тюрьме, и мы подозревали, что одного человека не будет на месте. Мы были напряжены. Он отвел меня в сторону и спросил: «Ты вооружен?» Я сказал, что да. И сказал, что у миссис Солтер есть пистолет. Очевидные вопросы, которые следовало задать. Однако ты их не стал задавать. А тебе бы следовало.
— Может быть, я сам сообразил. Я знал, что у миссис Солтер в доме есть пистолеты. Она советовалась со мной относительно патронов.
— И ты дал ей хороший совет. Но тебе следовало обязательно убедиться, что пистолетов нет в коробке. Хотя бы на словах, если не визуально. Любой бы поинтересовался, кроме парня, который знал, что они не понадобятся.
Холланд промолчал.
— В самом начале мы видели, что у тебя произошло столкновение с байкерами на улице. Но на самом деле все было не так, верно? Ты выслушал то, что они собирались сказать. Ты получил инструкции. Очередная десятиминутная лекция. Платон принял решение убить адвоката и Джанет Солтер. Они передавали тебе его послание. Потом, когда сзади подъехал Петерсон, ты бросил пистолет на снег, чтобы мы не удивились, почему ты так долго стоишь с байкерами. Потом ты толкнул одного из них и затеял драку. Ты устроил для Петерсона представление. И, наверное, для меня. А как насчет костей, которые ты бросал у себя в кабинете? Случайные проверки в поселении байкеров не могли проходить гладко так долго, если ты им не звонил и не предупреждал. Вы работаете на одного парня. Именно по этой причине ты позволил им покинуть город.
Холланд продолжал молчать.
— А позднее мы с Петерсоном поставили тебя в трудное положение. Мы появились в тот момент, когда ты мог спокойно достать ключ из батареи. Ты знал, где он находится. Но ты не догадался — тебе сказали. Ты приехал, чтобы все подготовить. Но мы спустились туда втроем. Тебе не удалось придумать разумной причины, которая могла бы нас остановить. Петерсон увидел то, что ему не следовало видеть. И тогда ты выступил по рации, чтобы сразу появилось шестьдесят подозреваемых, кроме тебя. А потом ты солгал мне о Каплере. Ты попытался направить меня в ложном направлении. В Майами не было слухов о деньгах наркомафии, связанных с Каплером. Мой друг в Вирджинии давно бы это узнал.
— Я мог убить Петерсона здесь, под землей.
— Верно. Но не меня. Ты меня боялся. Ты проверил мое армейское досье. Женщина из Вирджинии рассказала мне об этом. Твой запрос остался в досье. Ты знал, что одно дело — разобраться с адвокатом, Петерсоном и Джанет Солтер, и совсем другое — со мной. Они представляли собой легкую добычу. Ты подождал на дороге, включил мигалку, и адвокат тут же остановился. Чего ему было опасаться? Он почти наверняка тебя знал. Шеф полиции соседнего округа. Вы завтракали вместе с полдюжины раз. А Петерсон согласился бы последовать за тобой в любое место. Джанет Солтер обрадовалась, когда увидела тебя. Пока ты не вытащил пистолет.
Холланд молчал.
— Три гильзы, — продолжал Ричер. — Две из них находятся внутри твоей машины, третью ты поднял с пола в доме Джанет Солтер. Думаю, ты выбросил их в урну возле полицейского участка. Позвонить дежурному старику и попросить его проверить?
Холланд молчал.
— Полагаю, четвертая пуля в стволе. Моя очередь. Какой-нибудь старый пистолет. Может быть, его кто-то потерял, или он остался после какого-то старого дела. Или тебя снабдили им байкеры. Хочешь вывернуть карманы и доказать, что я ошибаюсь?
Холланд молчал.
— Но моя пуля так и останется в стволе твоего пистолета. Потому что я не такой, как три другие жертвы. И ты это знаешь. Возможно, почувствовал, а потом получил подтверждение из армии. Поэтому ты действовал со мной осторожно. Как и следовало. Я замечаю вещи. В последние три часа ты пытался до меня добраться. Таскал меня то в одно место, то в другое, постоянно со мной разговаривал; тебе требовалось понять, сколько я знаю, и ты ждал момента. Вроде такого, как сейчас. В участке ты спорил сам с собой. Ты не хотел везти меня сюда, а с другой стороны, разобраться со мной именно здесь было бы совсем просто. Ты рассчитывал, что тут тебе может представиться шанс. Но его не представилось — и никогда не представится в будущем. Ты умен, Холланд, и ты хороший стрелок, но я умнее и лучше. Поверь мне. На самом деле ты просто старая полевая мышь. Ты не можешь участвовать в соревнованиях. Твоя куртка застегнута, движения стесняет ремень. А я могу прострелить твои глаза до того, как у тебя в руке окажется пистолет. И так было все последние три часа. Но вовсе не из-за того, что я уже все знал. Просто так я устроен.
Холланд молчал.
— Но мне следовало сообразить, что происходит, тридцать один час назад, — сказал Ричер. — Когда сирена сработала в первый раз. Ответ находился перед самым моим носом. Я не понимал, как стрелок мог увидеть меня так, что я его не видел. Я не сомневался, что он приедет на машине со стороны главного входа. Из-за холода. Он так и сделал. И я его видел. Я видел тебя. Через минуту после того, как все уехали, появился ты. Наглый и бессовестный, ты приехал легко и быстро, на машине, со стороны главного входа. Ты приехал, чтобы убить Джанет Солтер.
— Я приехал, чтобы ее охранять.
— Боюсь, что нет. Бунт мог продолжаться несколько часов. Даже дней. Ты сам так сказал. Однако ты не стал глушить двигатель.
Холланд молчал.
— Ты не стал глушить двигатель, — продолжал Ричер, — потому что планировал проделать все очень быстро. Ты пришел к выводу, что можешь немного опоздать в тюрьму. Как, скорее всего, и произошло сегодня. Но я оказался в доме. Ты удивился, когда увидел меня. Тебе требовалось время на размышление. Поэтому ты немного задержался, не зная, что делать. Миссис Солтер и я решили, что ты колеблешься из-за противоречивого характера твоих обязательств. Но на самом деле ты пытался понять, есть ли у меня за поясом один из револьверов миссис Солтер, и если да, то успеешь ли ты вытащить свое оружие раньше, чем я. Ты пришел к выводу, что я вооружен и что ты не сумеешь меня опередить. И тогда ты ушел, решив попробовать в следующий раз. Уверен, что Платон был тобой недоволен. Вероятно, он пребывал в сильном нетерпении. Но в конце концов ты выполнил его приказ.
После долгой паузы Холланд заговорил:
— Ты знаешь причину?
— Да, — ответил Ричер.
— Но как?
— Наконец я разобрался. Я видел фотографию в твоем кабинете. Она похожа на свою мать.
— Тогда ты понимаешь.
— Она не была пленницей. Они сделали не слишком удачную попытку ее спрятать, но я совершенно уверен, что она находилась там по собственной воле. Наверное, ей нравится стиль их жизни.