– Так вот почему вы не хотели плыть в моей пироге? – полушепотом спросил Лаки и прикоснулся щекой к ее макушке, даже не осознавая интимной нежности этого прикосновения.
– Мне не хотелось приезжать сюда.
– Почему же тогда вы приехали?
– Мне ничего другого не оставалось. Кто-то ведь должен был это сделать. Поговорить с Гиффордом. Попытаться его убедить.
– Но если вы так боитесь здешних болот, то почему не рассказали мне об этом раньше?
– Зачем? Чтобы дать вам еще один повод презирать меня? Нет уж, спасибо. По правде говоря, я не думаю, что мои страхи способны заинтересовать мужчину вроде вас.
– У всех нас есть свои страхи, cherie, – пробормотал Лаки, обращаясь скорее к самому себе.
Скептически изогнув бровь, Серена посмотрела на него через плечо.
– Даже у такого смельчака, как Лаки Дюсе?
Тот ничего не ответил. Одно дело, когда Серена Шеридан изливает перед ним душу, и совсем другое, если бы он задумал сделать то же самое. Образно выражаясь, он ни за что не впустит ее на свою территорию. Лаки немало хлебнул в этой жизни. Ему стоило немалых усилий вновь обрести душевный покой, и он не позволит какой-то дамочке-психиатру анатомировать его внутренний мир.
– А чего боитесь вы, Лаки? – прошептала Серена. В ее темных глазах мелькнул огонек любопытства. На ее щеках еще не успели высохнуть слезы, а сочные губы казались такими свежими и беззащитными.
– Ничего не боюсь, – прошептал он в ответ, поворачивая ее к себе лицом. – Ничего, – повторил он и, наклонившись, потянулся поцелуем к ее губам.
Он поцеловал как опытный любовник. Его язык со знанием дела скользнул ей в рот. Поцелуй его был сладко-соленым на вкус и чертовски приятным. Тотчас закружилась голова. Лаки погладил ее шелковистые волосы, затем его рука, скользнув ниже, прошлась по изящному изгибу бедер.
Он по-прежнему хотел ее, хотел с той самой минуты, когда оставил одну в доме. Огонь страсти немного ослаб, но не погас окончательно. Когда их губы соприкоснулись, а ее тело прижалось к его телу, он разгорелся с новой силой. В первый раз Лаки оттолкнул ее, но делать это на сей раз не собирался. Он хотел ее. Это было желание, более глубокое и более сложное, нежели примитивная похоть. Положив руку Серене на поясницу, Лаки еще плотнее прижал к себе ее бедра. Нащупав другой рукой край ее топика, он просунул под него руку и тотчас ощутил гладкий атлас ее кожи. Опытными пальцами расстегнул застежку бюстгальтера и взял в ладонь холмик груди. Его полнота оказалась для него приятным сюрпризом. От его прикосновения сосок моментально напрягся и отвердел, а сам он возбудился еще сильнее.
Отняв губы от ее губ, он принялся целовать ее в щеку и за ухом. Серена вздрогнула, чувствуя, как кончик его языка заскользил по ее коже, и продолжала дрожать, когда он прошептал ей:
– Я хочу целовать твою грудь. Хочу ощутить вкус твоей кожи. Хочу касаться губами твоих сосков.
Серена с трудом сдержала рвущийся из груди стон.
– Я хочу проникнуть в тебя. Хочу почувствовать, какая ты тугая, влажная и жаркая…
Стоило ей представить эту картину, как ее охватил приступ головокружения. Серена чувствовала, как у нее повышается температура – это сексуальное желание разожгло в ней внутренний огонь. Она прижималась к телу Лаки, и ее собственное уже не повиновалось разуму.
Он поцеловал ее в шею, слегка куснув зубами кожу. У Серены тотчас перехватило дыхание, и она невольно выгнула спину, чтобы ему было удобнее целовать ее. Лаки что-то бессвязно зашептал, а затем нежно поймал губами лепесток мочки уха.
– Нет, – задыхаясь, произнесла она. Это короткое слово прозвучало скорее как вопрос, а не как ответ. – Нет, – более решительно повторила она.
Лаки сжал ей большим и указательным пальцами сосок и легонько потянул. А затем чуть приподнял голову и посмотрел на нее с высоты своего роста потемневшими от страсти глазами.
– Да, cherie, – прошептал он.
Взгляд Серены скользнул по его губам. Глядя на них, она представила, как они будут целовать сосок, как его руки будут ласкать ее грудь.
– Нет, – еле слышно прошептала она. – Я вас почти не знаю.
– Ты знаешь, что я мужчина. Я знаю, что ты женщина. Что еще нам нужно знать?
– Но мы даже не нравимся друг другу.
– Сейчас ты мне нравишься, cherie, – прошептал он с хрипотцой в голосе и поцеловал в уголок рта. – J’aime te faire l’amour avec toi, – прошептал он по-французски. – Bien ma chère casse pas mon сoeur.
Он вполне мог сказать все, что угодно. Мог назвать ее уродиной, жабой, змеей, но слова, произнесенные на иностранном языке, слова, окрашенные жаркой страстью, сделали свое дело. Серена с ужасом чувствовала, как ее хваленый здравый смысл стремительно выхолащивается физическим желанием. Руки и ноги неожиданно обмякли. Она прижалась к Лаки. Ее обоняние тотчас уловило его запах – терпкий, жаркий и… типично мужской.
Он снова поцеловал ее в губы. Затем убрал руку с ее груди и легонько коснулся губами ее щеки, пощекотал мочку уха.
– Это все для тебя, мой ангел, – шепнул он ей на ухо. – Прошу тебя, не отталкивай меня.
От этих его слов ее снова накрыло жаркой волной. О боже, как же она хочет его! Хочет мужчину, которого практически не знает; с которым только что познакомилась и который останется для нее загадкой. Более того – мужчину, на клеточном уровне вселявшего в нее ужас.
Серена немного отстранилась, чтобы сделать глубокий вдох. Ее взгляд наткнулся на рукоятку полуавтоматического пистолета, торчащую из наплечной кобуры. Ее пульс мгновенно участился, став вдвое быстрее прежнего, стоило ей обратить внимание на его мощные бицепсы. На одном из них она заметила длинную ссадину длиной не менее пяти сантиметров, по краям которой запеклась кровь.
Боже, что она делает! Это ведь опасный человек. Преступник. Головорез, не знающий угрызений совести.
Терзаемая противоречивыми чувствами, Серена резко отстранилась.
– В чем дело?
– Ваша рука. Вот здесь, рядом с пистолетом, – сказала она. – Там у вас кровь. Вы поранились.
– Пустяки, – отмахнулся Лаки и снова потянулся к ней.
Серена отступила назад и сложила на груди руки, стараясь не встречаться с ним взглядом.
– Для кого как. Для меня – нет, не пустяки.
Он протянул руку и, дотронувшись до ее волос, потер между пальцами золотистый локон.
– Если я наложу себе повязку, вы ляжете со мной в постель?
– Нет.
– Почему?
– Потому что я не занимаюсь сексом с мужчинами, которых едва знаю, – ответила Серена, пытаясь принять невозмутимый вид, и высокомерно вздернула подбородок.
Это не ускользнуло от взгляда Лаки. Его до глубины души задела та легкость, с какой она отвергла все еще клокотавшее в нем желание.
– Вы хотите сказать, что будете трахаться лишь в том случае, если вам на палец наденут обручальное кольцо? – резко спросил он.
– Я этого не говорила.
– Допустим. Но вы так думаете.
– Ничего я не думаю! – возразила Серена. – Просто я не верю в случайный секс. Я не ложусь в постель с мужчиной, который не желает даже установить с женщиной эмоциональную связь, понравиться ей, а хочет лишь воспользоваться подвернувшимся случаем. Вот что я имела в виду, – бросила она ему в лицо. – Вы же не станете утверждать, что любите меня?
– Даже не стану пытаться, – усмехнулся Лаки.
Теперь настала ее очередь обижаться. Его слова задели ее за живое, и она машинально стиснула зубы. Конечно же, он не собирался этого говорить – ни сейчас, ни вообще когда-нибудь. Ей тоже не хотелось, чтобы он их сказал.
– Тогда нет смысла дальше продолжать разговор.
– Не стоит лишь сейчас, в эту ночь, – сказал он и, пальцем приподняв ей подбородок, наклонился и с усмешкой поцеловал ее. – Спокойной вам ночи, chérie. Спите сладко, моя красавица.
С этими словами он подошел к входной двери и шагнул за порог. Серена не имела ни малейшего представления о том, куда он отправился, и попыталась внушить себе, что не желает этого знать. В любом случае она слишком устала, чтобы проявлять какой-то интерес. Она только что пережила эмоциональную бурю, и теперь каждая клеточка ее тела буквально молила о покое.
Стараясь даже не смотреть на кровать, Серена свернулась калачиком в углу дивана и попробовала не думать о Лаки Дюсе, о его желании, его страсти… о том, как он обнимал ее, когда она призналась ему в своих страхах…
Глава 8
Серена сидела в лодке, прикрывая ладонью глаза от жгучего утреннего солнца, чей огненный шар буквально выжег еще недавно висевшие над водой клочья тумана. До полудня было еще далеко, но жара уже невыносимо давила, как шуба в июльский день. На Серене была белая блузка-безрукавка и шорты цвета хаки. Но даже этот легкий летний наряд казался ей ненужным излишеством. Одежда неприятно липла к телу и навевала мысли о более уместном в этот час купальнике-бикини и безмятежном отдыхе на пляже.
Ее дискомфорт усугублялся также осознанием того, что рядом с ней стоял Лаки Дюсе. Серена ощущала на себе его тяжелый, неприязненный взгляд. Она даже выпрямила спину, давая ему понять, что его скверное настроение ей абсолютно безразлично.
Серена отправилась на его поиски в половине восьмого утра, желая поскорее вернуться к Гиффорду, отчасти потому, что не вполне доверяла самой себе, если им вдруг снова случится остаться наедине. После того, как он оставил ее, она проспала целых два часа. И эти два часа были полны эротических сновидений, в которых фигурировал Сами-Догадайтесь-Кто. Одного лишь воспоминания о них было достаточно, чтобы покраснеть до корней волос. Ей же очень не хотелось заниматься анализом того, что это могло значить.
Лаки Дюсе был ходячим олицетворением всех мыслимых пороков. Он преступник и наглец. Тот факт, что у него тело, способное посрамить античного красавца Адониса, даже не подлежал обсуждению. Она не имеет права вступать с ним в любовную связь. Серена мысленно повторяла это раз за разом, как мантру, и каждый раз ей казалось, что она наконец убедила себя. Увы, ее сознание выталкивало на поверхность воспоминание о том, с какой нежностью и заботой он обнял ее, когда она рассказала ему о том, как когда-то осталась одна на болоте и заблудилась. Боже, каким заботливым он был в те мгновения, каким нежным и сострадательным…
Утром же от того Лаки не осталось и следа. Обойдя галерею из одного конца в другой, она обнаружила там лишь троицу малышей-енотов, игравших на ступеньках лестницы. После чего решила заглянуть на чердак.
Оттуда навстречу ей неожиданно шагнул Лаки Дюсе. Как только она появилась на лестничной площадке, он резко захлопнул за собой дверь и крайне нелюбезно посмотрел на нее налитыми кровью глазами. Небритый, длинные волосы распущены и падают на плечи иссиня-черными волнами.
– Какого черта вы здесь забыли? – грубо спросил он охрипшим голосом, неприятным, как скрежет гравия. – Я не хочу, чтобы вы сюда заходили. Понятно?
– Почему? – спросила Серена, надменно выгнув бровь. – Вы прячете здесь трупы?
– Какое вам дело, что я здесь прячу? Нечего всяким дамочкам-психологам тут вынюхивать! Вам лучше многое не знать.
Его слова разбудили в ней любопытство. Что же все-таки он там хранит? Краденые вещи? Контрабандный алкоголь? Наркотики? Оружие? Да все что угодно он может прятать! Все перечисленное, как по отдельности, так и вместе взятое. Или даже что-то похуже.
– Мне абсолютно все равно, что вы там храните, мистер Дюсе, – заявила Серена, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более хладнокровно. – Я всего лишь хотела найти вас.
Лаки спустился на ступеньку ниже, и теперь их глаза находились на одном уровне. Смерив ее взглядом, одновременно нарочито брутальным и соблазнительным, он неожиданно потрепал ее по щеке. Теперь их лица отделяли друг от друга считаные сантиметры.
– Вы случайно не передумали, детка?
– Конечно, не передумала! – Состроив презрительную мину, Серена отклонилась назад и брезгливо помахала перед собой рукой. – Боже, вы пили спиртное!
– Верно, я неслабо набрался, – отозвался Лаки и, выпрямившись, отодвинулся от нее. – Вам тоже неплохо бы последовать моему примеру. Глядишь, сняли бы напряжение, чуток расслабились… Думаю, вам не помешало бы.
На этой отвратительной ноте он повернулся к ней спиной и стал спускаться вниз по лестнице, шумно ступая подкованными подметками по деревянным ступеням. Серена последовала за ним, стараясь держаться на почтительном расстоянии. Она так до конца и не разобралась в этом непонятном человеке. Каждую минуту он демонстрировал все новые и новые грани своей противоречивой натуры. Ее не на шутку тревожили те противоречивые чувства, которые Лаки пробуждал в ней. Впрочем, она тотчас напомнила себе, что чем раньше доберется до Гиффорда, тем быстрее избавится от Лаки Дюсе и тех странных чар, которыми он околдовал ее.
Пока она сидела за столом, с нетерпением ожидая отъезда, Лаки неторопливо занимался утренним туалетом – побрился, принял душ и вышел из ванны с голым торсом, в одних старых джинсах, выцветших едва ли не до белизны. Мокрые волосы были гладко зачесаны назад и перехвачены на лбу кожаным шнурком. Его правый бицепс был перевязан красной банданой, скрывавшей уродливый шрам, который Серена заметила прошлой ночью.
Взгляд Серены как магнитом был прикован к этой импровизированной повязке. Неожиданно ей стало нехорошо. Казалось, еще мгновение, и ее вырвет. Она попыталась убедить себя, что это в ней говорит отвращение к человеку, который зарабатывает себе на жизнь сомнительными способами. Однако, будучи честной перед собой, тотчас была вынуждена признать, что это не так. Скорее, причиной тому был страх, опасение за его жизнь. Ведь кто скажет, что могло случиться с ним, если бы пуля прошла выше и ранение оказалось сквозным. Он наверняка был бы мертв. Кто, скажите, в этой болотной глуши смог бы оказать ему квалифицированную медицинскую помощь? Нет, лучше об этом не думать, и Серена поспешила выбросить подобную мысль из головы. Если думать в этом направлении, непременно зайдешь в тупик, а там недалеко и до головной боли.
– Уверена, вы сейчас скажете мне, что другому парню пришлось еще хуже, – произнесла Серена, не сводя глаз с повязки на мощном бицепсе. Во всяком случае, это отвлекало взгляд от его широкой груди и плоского живота.
Лаки перехватил ее взгляд и с нарочитым удивлением посмотрел на повязку, как будто только сейчас ее заметил. Затем пристально посмотрел ей в глаза.
– Да. Верно. Начнем с того, что это был паршивый сукин сын. Поделом ему.
– Доктор не осматривал вас?
– Доктор – это вы, – отозвался он, доверительно понизив голос. Затем взялся за подлокотники кресла и наклонился к ней так близко, что она почувствовала на коже его дыхание. – Не желаете взглянуть?
– Нет, – поспешно пробормотала Серена, напрягшись и пытаясь противостоять жарким волнам желания, которое мгновенно обрушилось на нее с новой силой.
Она подпустила его недопустимо близко. Его тело посылало электрические разряды, от которых перегорали «контакты» ее здравого смысла; разряды, пробуждавшие в ней животные инстинкты, в обычной жизни надежно спрятанные за фасадом благопристойности. Ее ноздри уловили запах чистого, свежевымытого мужского тела, и она неожиданно задалась вопросом: каким будет на вкус его поцелуй, если сейчас от него пахнет не табаком, а зубной пастой?
– Не хотите? – спросил он, недоуменно выгнув черную бровь. – Скажите, какую именно часть моей души вы хотели бы исследовать, доктор Шеридан?
Память услужливо воскресила в сознании то, как он прижал ее руку к своему восставшему мужскому естеству. Серена невольно чертыхнулась и покраснела до корней волос.
– Скажите лишь слово, моя дорогая, – заявил Лаки. – Ваше слово – закон для меня.
Она заставила себя отвести от него глаза и процедила:
– Хочу, чтобы вы перестали тратить ваше бесценное время на тщетные попытки обольстить меня. Хочу, чтобы вы скорее отвезли меня к Гиффорду.
Лаки отвернулся от нее. Выражение его лица сделалось холодным и непроницаемым.
– Не переживайте, вы обязательно попадете к нему.
– Когда?
– Когда я буду готов отвезти вас туда.
С этими словами он вышел на заднее крыльцо, где поставил перед енотами миску с кошачьим кормом, бросив на Серену взгляд, который вынудил ее отпустить комментарий. Она стояла у черного хода, наблюдая, как разбойники-еноты расшалились у ног Лаки, как играют шнурками его ботинок, требуя к себе его внимания. Лаки с нарочитой строгостью прикрикнул на них по-французски, но прогонять не стал. Было видно, что он раздражен и… слегка сконфужен. Серена невольно ощутила в душе губительную слабость. А ведь она с самого утра старалась держаться с ним как можно чопорнее.
– Мне проще накормить их, чем разрешать им постоянно копаться в отбросах, только и всего, – как будто оправдываясь, пояснил Лаки. – Это не мои домашние животные.
Не успел он договорить эту фразу, как один из пушистых разбойников сел на задние лапы, пытаясь передними вцепиться ему в ногу.
– Тогда почему бы вам не пристрелить их? – спросила Серена. – Глядишь, обзавелись бы новыми шкурками, из которых могли бы сшить себе рубашку.
Лаки недовольно сощурился и еле удержался от язвительного комментария. Однако словесного поединка не произошло. Подбежал еще один енот, которого, скорее всего, привлекла яркая пуговица на джинсах хозяина. Лаки подался назад и шикнул на зверька. Маленький проказник сел и жалобно заскулил. Тогда Лаки нагнулся и почесал его за ухом.
Неожиданно для себя Серена прониклась умилением. Оказывается, у этого верзилы-браконьера есть слабое место – он любитель пушистых зверюшек. Впрочем, она тотчас напомнила себе, что даже Гитлер питал слабость к домашним животным, и предпочла вернуться обратно к столу.