— Иди-ка сюда, дорогая! Отпраздновать нужно.
На свет появилась большая початая бутылка золотой текилы, чистенький стаканчик, солонка, уже начавший подсыхать лимон и две пачечки снеков, тонко нарезанных полосок юколы из оленины. Оценив богатство, я довольно крякнул и подмигнул портрету Путина, висящему на стене и с интересом, а как мне кажется, и с отеческим одобрением наблюдал за моими манипуляциями.
Через десять минут на расчищенном от посторонних предметов рабочем столе наконец-то были разложены принадлежности для чистки и детали раскиданного пистолета, каждую из которых я внимательно осматривал и доводил до полной чистоты. Такое медитативное действие, как чистка оружия, да ещё и под золотую текилу, когда душа поёт от хороших новостей и качества потребляемой продукции, а опытные руки сами вовремя наливают… кхе-кхе… нет, оговорился, сами делают своё дело, всегда располагает к размышлениям.
Вот что, уважаемый староста, пулемёт я не отдам.
Хватит тебе пока и двух имеющихся машинок, работающих в патруле и на обороне посёлка. Обменянный на очень дорогой моему почти байкерскому сердцу ништяк, можно сказать, выстраданный, ДПМ останется в плавгруппе. А ещё точнее, он вооружит и укрепит своим присутствием катер КС-100. Что же это мы постоянно без пулемёта плаваем…
В плавгруппу на сегодняшний день входит всего три судна: приближающийся к базе КС-100, плавмагазин «Провокатор» и небольшой сухогруз «Гдов». Это малый грузовой теплоход со стальным корпусом, одновинтовой, однопалубный с кормовым расположением машинного отделения и надстройки. Построен в 1987 году и предназначен для перевозки по внутренним водам, относящимся к разряду «О» Российского Речного Регистра различных генеральных и навалочных грузов, нефтепродуктов, есть и пассажирская модификация. Главный двигатель — дизель К161 с реверсом, мощностью в девяносто лошадок. Длина небольшая, двадцать три метра. Полное водоизмещение — пятьдесят тонн, может взять двадцать тонн груза.
Теплоход уже сходил в два коротких рейса к речным поселениям поблизости с целью установления контактов и банальной разведки, показал себя спокойным надёжным тихоходом. Вспомнил о нём, и в который раз поразился снобизму любителей самых мощных подвесных моторов. Девяносто лошадиных сил! Только подумать, два моих подвесника в сумме дают столько же! Два мотора для лодок. А проектировщикам, эксплуатантам и заказчикам проекта 16601 такой мощности вполне хватало для решения заявленных задач.
Четвёртым в строю флотилии станет тяжёлый буксир-толкач «Аверс», судно ещё доводится до ума, капитан колотится, механик временный. Да и на «Гдове» ещё не полный экипаж, так что не знаю, на какое именно судно возьму Сашку Васильева, может и на буксир, посмотрим. Желающих попасть в группу много, особенно среди поселковой молодёжи, которой смертельно надоело сиднем сидеть на одном месте в отсутствие телевидения и интернета, так что подбирать буду тщательно.
С появлением пулемёта с вооружением плавгруппы всё складывается неплохо. У Екатерины есть карабин «Сайга-МК», который я вручил ей вместо найденного в красноярской квартире на улице Ленина карабина под калибр 5,45. В рубке катера постоянно висит гладкоствольный полуавтомат. У меня — карабин «Тигр» и автомат АК-103, пистолет Макарова, а теперь вот ещё и АПС появился.
Экипаж боевого плавмагазина, постоянный состав которого составляют шкипер Геннадий Фёдорович Петляков и Игорёня Потупчик, тоже вооружён неплохо. У них имеются два революционных нагана-самовзвода, с которыми оба никогда не расстаются, старый добрый автомат АКМ, двустволка деда, полуавтоматический малокалиберный «Аншютц» Потупчика с оптическим прицелом, точное, качественное и достаточно надёжное оружие, и подаренный Петлякову «Колчак», укороченный мосинский карабин-легенда в кавалерийском варианте определённый штатным оружием рубки корабля.
Ядро экипажа «Гдова» — шкипер и моторист — старые друзья, охотники, губители лосей и гусятники, вооружены основательно и одинаково, наверное, тут сказался аутотренинг долгих бесед и горячих споров на оружейную тему. Люди серьёзные, и арсенал у них серьёзный: два карабина СКС, причём один из них со штатным штыком, пара оснащённых оптическими прицелами «Вепрей» калибра 7,62х54R и классические двустволки.
В общем, обживаемся помаленьку.
Когда трансивер зацепился во второй раз, я, сидя за столом, задумчиво вертел в руках грубую верхонку, похожую на рукавицу сварщика, и прикидывал, как её можно приспособить под временную кобуру для АПС. Таскать килограмм железа в боковом кармане куртке очень неудобно. Вот я и размышлял, где сделать прорези для ремня, что лишнее можно отрезать сразу за отделением для указательного пальца, и стоит ли сшить шов тонкой проволокой или же просто прострелять строительным степлером.
Радиостанция, прекратив сканирование, зашипела, и я тут же радостно поднял голову — наши на подходе! Можно облачаться! Но тут же с нехорошим предчувствием понял, что характерное шипение указывает на приём аналогового сигнала, это не Глебова.
Пш-ш…
— Общий вызов.
Пш-ш…
Опять он!
— Всем, кто меня слышит, короткий отчёт. Приём, — настойчиво прозвучал знакомый голос — спокойный, чуточку усталый.
Пш-ш…
Характерный тембр. Его я уже не спутаю, запомнил.
— Всем, доклад. Итак, сеанс закончен. Счёт семь-ноль, — буднично объявил тот самый мужик, дважды ловленный мной сегодня днём в эфире.
Я же, несмотря на общее приглашение, объявляться опять не торопился, и поднял громкость, продолжая внимательно слушать.
— Восьмой ушёл. Очень резвый оказался, с отличной реакцией, я получил истинное удовольствие, поздравляю! И катер у него хороший, быстрый.
Меня так шибануло неожиданным осознанием смысла сказанного и тут же появившейся ледяной злостью, что волосы на руках поднялись, очень хорошо это почувствовал! Мурашки пошли! Больше таиться нельзя, сгорю к лешему от злости. Палец сам собой щёлкнул вызовом.
Пш-ш…
— Стрелок, тебя услышал, восьмой в канале. Говори дальше.
— Восьмой? О, какая неожиданная встреча! Поздравляю ещё раз, молодой человек, вы первый за эту неделю, кто рискнул пообщаться со мной в эфире. Я не ошибся с возрастом?
— Не ошибся, — скрипнул я зубами.
— Да-да, вам не больше тридцати, пожалуй, нет характерных скрипящих тембров, что, увы, появляются у нас с годами… Физиология.
Нет уж, разговоров на вольные темы не будет.
— Что же ты творишь, сволочь? — хрипло спросил я, стараясь выдерживать спокойный тон.
— Не задавайте глупых вопросов с очевидными ответами, вы же явно умный человек. Но я отвечу, чтобы дать вам время придти в себя и собраться с мыслями, — чувствовалось, что он не прочь потрепаться. Даже очень не прочь.
Значит, действует в одиночку, поговорить ему не с кем.
— Охочусь на людей. И очень неплохо охочусь, смею заметить, эффективно. Извините, как лучше к вам обращаться, не называть же вас Восьмым, право слово...
Выходит, это были не попытки переговоров группы рейдеров, просто именно так маньяк-убийца решил в буквальном смысле в прямом эфире вести отсчёт человеческих жертв, информируя всех, кто смог поймать его сигнал.
— Сам представься.
— Можете звать меня Ландур.
Отчего-то я сразу понял, что дальше просто не будет. Хотя бы уже потому, что он знает это чрезвычайно редкое слово, как и то, что оно обозначает. Обычный городской житель этого слова знать не может.
— Самоед, позывной такой же. Продолжай, Ландур, слушаю тебя.
Он прав, сволочь, я инстинктивно старался тянуть время, пытаясь сообразить, каким образом можно заставить его проболтаться и тем позволить мне вычислить хотя бы примерное место лёжки зверя. Очень опасного зверя.
— Принял, позывной «Самоед». Очень приятно, хотя ваш труп обрадовал бы меня ещё больше, это была бы хорошая охота. Кстати, на стадионе меня можете не искать, я в другом месте. Насколько я понимаю, на вы мы общаться не сможем?
— Сможем, когда я тебя поймаю и начну рвать зубы пассатижами, — пообещал я. В этот момент моя правая рука подпирала наушник, а левая зачем-то листала журнал записи связей, не не останавливаясь на конкретной странице, и только взгляд на наручные часы вывел меня из этого странного подвешенного состояния.
— Вот тогда и уважу тебя, Ландур, обращусь на вы. А второй раз — во время публичной казни в общине. Не знаю, что какой способ исполнения приговора выберут люди, но виселице ты обрадуешься.
Щёлк. Пш-ш…
Мне показалось, что он специально пощёлкал, чтобы приглушить смех.
— Я всегда буду рад симметричной охоте, уверяю вас. Самоед! Готов принять вызов.
Совсем ослабевший, на самом деле уже слабо слышный дождь непостижимым образом колотил по натянутым, как струны, нервам, словно в тысячу тунгусских бубнов. Рассыпчатый гул стоял в голове. Непонятно, что именно рождало этот монотонный, нескончаемый перестук-перезвон, похожий на тот, с которым мелкие свинцовые дробины сыплются в пустой таз, звук был нереальный, вымышленный, точнее, придуманный мной, но от такого у меня натурально, а не фантомно вяли уши.
— Я всегда буду рад симметричной охоте, уверяю вас. Самоед! Готов принять вызов.
Совсем ослабевший, на самом деле уже слабо слышный дождь непостижимым образом колотил по натянутым, как струны, нервам, словно в тысячу тунгусских бубнов. Рассыпчатый гул стоял в голове. Непонятно, что именно рождало этот монотонный, нескончаемый перестук-перезвон, похожий на тот, с которым мелкие свинцовые дробины сыплются в пустой таз, звук был нереальный, вымышленный, точнее, придуманный мной, но от такого у меня натурально, а не фантомно вяли уши.
Я тряхнул головой.
Времени всё так же нет.
— В другой раз, не до тебя сейчас.
— Что же, вольному воля, так тому и быть, — быстро проговорил он. — В отличие от вас, Самоед, я всегда готов к действию. Прошу не обижайтесь, верю, что вы ещё не готовы к встрече с таким противником. И не вздумайте хитрить! Меня действительно нет на стадионе, я очень мобилен.
— Достанем. Не я, так общины, старостам сообщу.
— Можете не стараться и не торопиться со стукачеством, молодой человек, они осведомлены о моём существовании, разве что им я ещё не представился. Они уже стараются, в меру скудных сил и способностей! Но я заметил передвижение двух авто возле острова Отдыха и сразу же ушёл.
Чуть отвернувшись от микрофона, я выдохнул, тяжело, со скрипом зубов в конце. Его предыдущих докладов об успешных убийствах я не слышал, и услышать, судя по всему, не мог, работая в окрестностях Красноярска. Не слишком мощная рация стоит в машине Ландура, а носимую на таких расстояниях тем более не поймаешь..
Щёлк. Пш-ш…
— Самоед, вы ещё на связи?
— В канале. От машин убежал, говоришь? Мотоцикл?
— Самоед, я вас умоляю, не разочаровывайте меня больше, ведь вы тоже не собираетесь раскрывать своего месторасположения, — утвердительно произнёс он, в свою очередь, пытаясь поймать меня на неосторожной болтовне. А болтовня может проявляться и в виде всего лишь одного необдуманного слова.
— Щёки не дуй, гадёныш, никто тебя не боится.
— Конечно-конечно, то-то они два экипажа на перехват послали! А у вас хороший сигнал. Какой-то стационар?
— Не один ты мобилен, Ландур, я пушку ворую.
Так и представилось, как азартно этот маньяк потирает сейчас ручонки.
— Ха-ха! Орудие местечкового тщеславия? — с ходу подхватил он тему. — Самоед, зачем вам пушка?
— Для коллекции.
Если клюнет, то пусть прокатится.
— И как успехи?
— Пока не знаю, — произнёс я уже совсем спокойным голосом. — Ещё не подъёхал. Можешь попробовать меня там поймать.
— Я не настолько глуп, чтобы поверить в этот фарс… — лениво отмахнулся он и неожиданно добавил, замолчав без продолжения после такой фразы: — Знаете, а ведь вы могли бы быть отличной девятой целью, трофейной!
Шли секунды.
— Пауз не делай, сам ведь хочешь рассказать.
— Тот тип тоже не пошёл в зачёт. Это был какой-то молодой байкер на клоунском скутере, катавшийся в районе затона судоремонтного завода. Он даже попытался отстреливаться из пистолета на звук, глупец. Однако ему, как и вам, хватило ума сразу же уйти из сектора. Два промаха за день! Есть, от чего расстроиться, не находите?
Вот ведь как бывает в жизни. И от дедушки ушёл, и от бабушки ушёл... И от волка ушёл. Но потом Колобок по имени Сева решил прыгнуть выше головы, не ко времени и месту проявляя спецназовские склонности на заборах гостиниц, и влип. Госпожа Фортуна — женщина капризная, терпение её не безгранично.
Хватит, пожалуй.
— Что-то я с тобой заболтался, Ландур, того и гляди, начнёшь воображать, что ты слишком значимая личность, а ты просто грязь, — решил я, пусть он ещё позлится. — Одно сейчас скажи мне, раз уж пока встретиться не можем... Для чего ты это делаешь, зачем убиваешь людей просто так?
Паузу он не взял.
— А зачем вообще они нужны, ответь, Самоед? Все эти никчемные людишки вместе с их бесполезной вознёй вокруг навозной кучи остатков цивилизации, занятые работой, в которой нет даже признаков упорядоченности движения и командной деятельности, присущей, например, муравьям? — он так резво начал отвечать, что я понял: этот ответ им тщательно и долго обдумывался, шлифовался. Ландур ждал, когда его об этом спросят.
— Эти жалкие попытки опять снизить мировую энтропию меня смешат. Будь они хоть как-то разумны, забились бы в свои персональные бункеры, где можно спокойно дождаться достаточно комфортной и безболезненной смерти. Зачем, спрашивается…
— Всё, хватит, не продолжай, — прервал я поток рассуждений маньяка. — Сцены не будет, маньякам сцену не дают. Только эшафот.
— Ах, как вы торопитесь! — искренне расстроился мой кровавый респондент. — Мне так хотелось пообщаться ещё! Очень жаль, что сейчас я не могу вам приказывать, это произойдёт немного позже, когда бравый Самоед окажется в яме под решётчатой крышкой.
— Буду тебя искать.
— Удачи, молодой человек. Найдете, отвечу, как смогу. А могу я хорошо. Что же, до встречи. И вот ещё что, передайте этим тупицам-старостам, среди которых вряд ли есть седобородые аксакалы, обладающие богатством истинной мудрости жизни, чтобы они не опасались меня так, как это было всего пару дней назад.
— Мы сейчас услышим раскаяние в эфире?
— Не дождёшься, щенок, — жестко бросил он. — Просто понравилось, как твой катер выглядел на реке. Я решил уйти с суши на воду, там противники интересней. Как вы их называете, вольные рейдеры? Их моторные лодки я хорошо запомнил. Так что бойся и ты. Знаешь, что такое мокрый асфальт?
— Ты клоун?
— Верно я определил, что ты молодой, не застал. Это цвет такой. Самый модный в нашей советской автоклассике, цвет «мокрый асфальт». Или «антрацит». Бойся большого чёрного катера, Самоед.
— Принял, — коротко ответил я. — Пошёл в задницу, чёрт антрацитный.
И первым прервал связь.
Фу, ты, гадство, на улицу нужно выйти, срочно, пора продышаться. Может, стул с собой взять? Вроде бы сидел, ничего не делал, а усталость с ног валит.
На железной площадке было тихо. Ну и денек! И он всё никак не закончится. Интересно, радисты общин слышали наш разговор? Кто знает...
Ну вот, теперь у меня появился личный враг. Очень опасный.
Эта новизна меня взбодрила, хотя озноба я не почувствовал. Теплеет. Значит, даже после того, как поток, льющийся с небес несколько часов подряд, иссяк, отдохновения на грузовом терминале не наступит: перенасытившая землю влага с началом дня начнёт бурно испаряться, и утром над Енисеем повиснет густой белесый туман… Если облака не будут препятствовать восходящему солнцу, то поначалу возникнет даже не туман, а непроглядная водяная взвесь, мельчайшие капельки воды в душноватом воздухе. Дышать таким неприятно.
Вот-вот придёт катер с ребятами, начнётся работа. И к этому времени мне нужно перезагрузиться, что-то сильно я издёргался в этой долгой и по-страшному нелепой беседе с конченым душегубом.
Что не успел сделать? «Ремингтон» не проверил и не почистил. Мне он не особо и нужен, так что отдам его Сашке Васильеву, парень до сих пор без личного оружия. А пистолет Макарова вручу Екатерине, очень полезный будет подарок, утилитарный.
Раз уж никак не поднесу подарок свадебный.
Глава 5 Текущее и аварийное
Навигация началась. Поздно, по всем понятиям, однако началась.
Вчера из Атаманово, старинного казачьего села-станицы, что находится неподалёку от Железногорска, в Подтёсово вернулся небольшой караван с грузом провианта, тамошняя община выразила готовность сотрудничать и участвовать в схеме. Ходил плавмагазин «Провокатор» и сухогруз «Гдов», всё прошло гладко. Попутно Петляков попытался выполнить и ещё одну задачу: в очередной раз забиться на диалог с изолянтами Железногорска.
Муку они привезли, диалог в очередной раз предсказуемо не состоялся, не хочет пока городок атомщиков с нами контактировать, боится. На Енисее всё так же стоят вышки охраны, дежурят вооружённые патрули, отгоняющие от берега любое плавсредство, вплоть до пулемётных очередей. Длинный туннель под Енисеем закрыт глухим блокпостом. Живут они там предельно замкнуто, и никто не знает положения дел в этом анклаве. Сколько-то они, конечно, продержатся и без внешней помощи.
Это ЗАТО имеет на своей территории «Комбинат «Саяны» сибирского окружного управления Российского агентства по государственным резервам», склады «Росрезерва», проще говоря. Закрома Родины — ранее часто употребляемое словосочетание, частенько произносимое секретным шёпотом. Но где находятся эти самые таинственные закрома, чем они полны и в каком объёме — достоверно никто никогда не знал. Отчасти закрома находятся в Железногорске, где это специальное предприятие работает с 1971 года. В законсервированных выработках горно-химического комбината, в ноздреватом теле огромной горы и хранится стратегический запас страны. Естественно, продукты не должны были лежать там веки вечные, когда подходило окончание срока годности, они уходили через торговые сети, а склады наполняли новым товаром длительного хранения. Это не просто склады с продукцией. На комбинате «Саяны» были разработаны специальные технологии и созданы идеальные условия хранения, позволявшие продлить сроки хранения. Например, сахар у них хранится двенадцать лет. Простому человеку трудно даже представить, сколько ништяка там припрятано. Говорят, что стеллажи с тушёнкой насчитывают до тридцати восьми рядов в высоту. Чего ж не держаться?