— Товарища старшие, а объясните молодому, зачем вообще люди впрягаются в анклавы и все наши движняки? Вон, одинокие избы на Енисее! Очень неплохо и сами живут, без всяких там экономических затей. Всё равно денег теперь нет, бери, что хочешь… Я, конечно, понимаю, что выгода есть, но честно не врублюсь: в чём именно?
— Ха-ароший вопрос… — крякнул Мозолевский. — На целую лекцию.
Глебова открыла было рот, но я попытался это дело пресечь.
— Не вовремя, как-нибудь в следующий раз, Саша, пора готовиться к отходу.
— Опять? Второй раз спрашиваю, и не вовремя! А когда будет вовремя? — пацан со злостью ткнул палкой в костёр, подняв вихрь искр. — Огонь горит, сидим спокойно, всё тихо. Чем не время?
— Ладно, — прогудел сидящий от него справа Михаил. — Палку брось. Ты и сам мог бы сообразить. Ценности всякие, конечно, теперь любой может прибрать, хотя в коллективе это делать проще и безопасней. Всё дело в перспективах.
— На общие собрания ходить нужно, — уколола спрашивающего Катя.
— Молод я ещё, — тут же попытался выкрутиться пацан.
— Ерунда, ты член коллектива, общины, так что смотри у меня. Давай без отстранений, а то в детсад спишу, — пригрозил я, посмотрев на часы. Спать людям пора, лучше не развозить, и объяснить быстро. — Ответь, Саша, кому сейчас принадлежит весь флот, стоящий в Подтёсовском затоне, а так же ремзавод, прочие сооружения порта, да и сам посёлок?
— Не знаю… Были владельцы, не интересовался, — пожал Александр плечами.
— Теперь можешь и не интересоваться, нет их уже. И всё, что мы имеем в Подтёсово или пригоним туда, отныне будет принадлежать нам.
— А если всё-таки владелец объявится? — неуверенно спросил мальчишка.
— Из гроба встанет? — посмотрел на него Мозолевский.
— Нет, давайте без приколов, и всё-таки?
— Как объявится, так и схлопнется, — отрезал я. — Представь, что неведомо откуда взявшиеся древние римляне в количестве трёх человек сейчас завалятся в город на Тибре и что-то там потребуют… Куда их поместят, как думаешь?
— Да, такую лажу не представишь, — нехотя согласился Васильев. — Я бы так выпрыгивать не стал, стрёмно.
— Так точно. Поэтому сейчас и позже всеми прибранными и накопленными ресурсами будет управлять тот, кто их нашёл заброшенными, сберёг и отстоял. Владеть по праву владения, хе-хе. И по праву силы. А дальше мы будем проводить акционирование, в управе уже готовятся списки, куда войдут все, кто сейчас числится в анклаве. Точно так же, кстати, в девяностых проводили акционирование Норильского комбината, например, пакеты получил каждый работающий. Ну а те, кто до сих пор сомневаются, с началом зимы могут начинать грызть локти.
— Подождите, я-то в списке есть? — заволновался парень.
— А на собрания ходить?
— Далось тебе это собрание, Катя, приду я, приду!
— Есть-есть, садись, не отсвечивай.
— Дядя Лёша, точно есть?
— Гарантирую, сам видел фамилию, — подтвердил я свои слова.
— Выходит, что в Норильске так же будет, повтор?
— Им сам бог велел, опыт есть, — промолвил Мозолевский. — Да и в Железногорске… Без акционирования люди на износ не впрягутся. Кабалой сочтут, начнут бузить, разбегаться и баловство всякое учинять.
— А чё, клёво! — решил Сашка, меняя тон и оглядываясь. — Вот только странно как-то.
— Что странно? — не понял я.
— Странно всё это слышать. Про какие-то там акции, перспективы, сидя среди жути на реке, у самого чёрта на куличках… — уже совсем тихо произнёс он, и после его слов замолчали все.
И верно, тут впору не о светлом будущем рассуждать, а рассказывать страшные сказки. Акции, ЗАО… Неужели всё это когда-нибудь будет?
Через пять минут ушли все, кроме Михаила, который всё ещё возился возле бочек на корме, подтягивая широкие брезентовые ремни крепления запасных топливных ёмкостей с соляркой.
Первым на фишку встал я.
Блики пламени плясали по корпусам и песку, очертания деревьев приобретали размытую форму. Лес оживал. Десятки его таинственных жителей-теней копошились по берегам, словно собираясь броситься в воду и поплыть в нашу сторону.
Хорошо, когда костёр горит в стороне. Успокаивая своим светом, он не мешает наблюдению. Зверь боится огня, к пламени не пойдёт, эвенки и буряты, встретившись с медведем без оружия в руках, стараются как можно быстрее что-нибудь зажечь: сухой мох, хворост или бересту. А слепнуть хищник будет, он начнёт злиться из-за непонятных намерений пришельцев, отвлекаться на свет и дым, который хорошо отшибает обоняние. Но не бросится.
Что там опять треснуло? Я включил тактический фонарь, мощный луч легко прострелил пространство до самого берега. Никого. Ещё немного посветил по кустам, что-то подбадривающе насвистывая себе под нос, потом задумчиво посмотрел на стекло фонарика, вокруг которого уже начала свой танец ночная мошкара, и нажал кнопку выключения.
Вот это темень в тайге… Только выше абриса что-то видно.
Иногда облака расступались, и тогда луна покачивалась над моей головой. То и дело посматривая на берега то невооружённым взглядом, изредка в тепловизор, экономя батарею, я неожиданно остановился на необычных деревьях высокого правого берега, что высились на самом крутояре. Словно кто-то влез на сосны. Странной они формы, эти верхушки, не пойму что-то. Ветра не было, но деревья словно раскачивались. Бляха, да там же фигурки! Я чуть не вскрикнул, заёрзав в поисках удобной для наблюдения позы, автомат сам собой оказался у плеча. Точно! С расстояния в сто пятьдесят метров на островной костерок и расположившийся возле песчаной полосы катер внимательно смотрели два инопланетянина, забравшиеся на самые вершины сосен.
Чёрт, жуть таёжная! Кыш! Брысь! Во фантазия прёт! Наросты или ветки, просто хитро переплелись… Или? Высокие сосны снова качнулись, и здравый смысл опять сдал позиции. Нет, это зомби, почему-то я знал это точно.
— Херцы-берцы…
В темноте человек — самое беспомощное из всех животных существо, вот что я вам скажу, даже хорошая подготовка не сделает тебя приспособленным к скрадыванию и охоте так, как это могут делать созданные для этой целью самой Природой ночные хищники. С этого момента воображение заработало в полную силу. Несложно было представить, как силуэты быстро и бесшумно спускаются с сосен и начинают плавно, словно скользя, двигаться в своём тряпье к воде, а дальше и к острову, костёр таких тварей не остановит. Я еле удержался, чтобы не выстрелить.
Темнеет что-то, звёзд совсем не видно. Тучи. Неужели нас, не приведи господи, ждёт по-настоящему тёмная грозовая ночь, в которой среди кучевых облаков заблистают ослепительные зигзаги молний, рапидом озаряя кварцевые откосы и упавшие к воде деревья, частоколы гарей, беззащитный катер посреди реки… и движущиеся в мою сторону тени! Холод пробежал по предплечьям, поднимая волосы дыбом, меня передёрнуло. Шмальнуть из АК-103 короткими по каждой, что ли? Заверещат, падлы, или нет? Очередь из автомата есть лучший способ проверки на земное происхождение существа.
— Кофе будешь, командир? Дрожишь что-то… — спросил тихо подошедший на смену механик, и я опять дёрнулся.
— Ёлки, ты шуми в следующий раз… Глотну, спасибо. Спросить хотел, слушай, Мишка, что ты там давеча говорил о необычных животных?
— Сам-то я не видел таких, признаюсь, на охоту не часто выбраться удаётся… — с охотой начал он, устраиваясь рядом поудобнее и доставая трубку, — а от стариков наслушался. Убьёшь князька, и фарту не видать. Один рассказывал, как однажды среди деревьев увидел белое пятно. Подкрался ближе — кабарга белая, вот же поразительный случай! Обычно у них шкурка-то бурая, в тон тайге, а тут альбинос пожаловал, со снежной шерстью, розовым носом и глазками кровавыми... Такие встречаются очень редко. Мужик не справился с азартом, и зверька стрелил. Вот после этого охотничья фортуна его и покинула, следующий трофей ему пришлось ждать очень долго. Другой не удержался, добыл белую косулю, ещё и ножиком добирал. Уже не вспомню, что за этим последовало, врать не буду, но слова его запомнил хорошо: «Лучше бы я этого не делал, паря».
— Вот так вот, — философски молвил я.
— Ага, — кивнул механик, пыхая красивыми кольцами.
Дождавшись, когда его трубка погаснет, я отправился на ночлег, напоследок всё-таки показав на злосчастные деревья и попросив механика, чтобы Кате с Сашкой о них ничего не говорил. Забравшись на разложенные полати каюты, я ещё какое-то время никак не мог уснуть, переворошив всю увиденное от устья и до острова с начала до конца. И все же усталость взяла свое, отрубился. Не помню, видел ли какие-нибудь сны, но проснулся резко, вздрогнув от доходившего издалека волчьего воя.
Светало. Рано совсем, спать да спать… Не получится, слышу, наши уже шевелятся.
Я сладко потянулся и выбрался из каюты. Улыбчивая Катя жарила на дровяной печке кубрика яичницу, энергичный Васильёв уже успел выловить пяток крупных сорог и теперь сноровисто чистил рыбин, готовя их к быстрой жарке на рожнах. Поёжившись от приятной утренней прохлады, я, обняв себя за плечи, по проторенной на песке тропе направился к берегу с мылом и полотенцем. После завтрака, не болтая праздно, мы быстро собрались и поплыли против течения дальше, фактория Сым уже недалеко. Река делала крутой поворот. Вспомнив о ночных кошмарах, я напоследок оглянулся и увидел в утреннем рассвете удаляющийся крутой утес, где на вершине поблескивала от лучей жуткая парочка.
Светало. Рано совсем, спать да спать… Не получится, слышу, наши уже шевелятся.
Я сладко потянулся и выбрался из каюты. Улыбчивая Катя жарила на дровяной печке кубрика яичницу, энергичный Васильёв уже успел выловить пяток крупных сорог и теперь сноровисто чистил рыбин, готовя их к быстрой жарке на рожнах. Поёжившись от приятной утренней прохлады, я, обняв себя за плечи, по проторенной на песке тропе направился к берегу с мылом и полотенцем. После завтрака, не болтая праздно, мы быстро собрались и поплыли против течения дальше, фактория Сым уже недалеко. Река делала крутой поворот. Вспомнив о ночных кошмарах, я напоследок оглянулся и увидел в утреннем рассвете удаляющийся крутой утес, где на вершине поблескивала от лучей жуткая парочка.
— А вы зомбаков ночью видели на фишке? — неожиданно спросил Сашка. — Над обрывом. На соснах сидели. Я аж заикал, когда заметил, а разобрать, что это такое, даже с тепловиком не смог.
— Парочку не до конца оживших мертвецов? — невозмутимо поинтересовалась Глебова. — Очаровательные фигурки. Фу, хренотень какая, голова пухнет… А я и разбирать не стала, так никаких нервов не хватит.
И всё обсуждение. Оказывается, вся опергруппа в курсе, зомбаков заметили, но особых эмоций не было, что меня не может не радовать.
Место на карте обозначили, не советуясь — «Мертвяки».
Остатки утреннего тумана ещё лениво сползали с обрывов, путаясь струями в кронах низких прибрежных берёзок. Над рекой было чисто, никакой дымки.
Вступив в очередной раз место у штурвала Кате, рядом я не остался. Усадив за лоцию Михаила, сразу полезшего в карман за очками для чтения, пошёл на палубу к щитам отсеков, чтобы справить малую нужду, а заодно проверить уровень топлива в баках. Сделав все дела и убедившись, что датчик почти не врёт, и расход плановый, сел на горячую ребристую крышку моторного отсека и принялся размышлять о Шведове.
Сам бы так, как он, не смог. Ни за какие коврижки.
Жить абсолютным отшельником-бегуном, как староверы встарь, неизвестно чего ради, да ещё и в столь тяжёлые времена, когда все и так разрознены? Нет. Полная бессмыслица, дурь. Осип Каргополов, староста старообрядческой общины Заозёрное, а теперь уже и оставленного нами села Разбойное, в перерывах между неспешными коммерческими разговорами рассказывал много чего интересного. В частности, поведал и о современном добровольном отшельнике родом из Санкт-Петербурга, который некогда вроде бы вполне счастливо да сыто жил в далёкой Америке, был достаточно богат, а потом по неведомой причине всё бросил и стал классическим дауншифтером, выкопав и обустроив в енисейской тайге землянку неподалеку от Заозёрного.
Людей возвращенец сторонится, в том числе и староверов, что, вообще-то, удивительно, неукоснительно придерживается правил жизни в гармонии с природой. Спичками и зажигалкой этот чудак не пользуется принципиально, огнестрельного оружия не имеет и не хочет иметь, пищу, которую дает Всевышний, добывает силками и капканами. Лук себе сделал со стрелами, словно команч какой-то... Жители Заозёрного, потомственные кержаки и во многом действительные отшельники по жизни, считают, что чудак наверняка не в себе. Старообрядцы так считают!
Я один раз видел этого странного типа на берегу Енисея, когда после визита к старообрядцам уходил по реке вверх. Правда, заметив приближающуюся моторку, дауншифтер тут же скрылся в зарослях. При случае обязательно поинтересуюсь его судьбой, меня интересует скорость деградации.
Весь мой опыт — тундровой и таежный — вкупе с опытом проживания посреди белых пятен в вахтовых посёлках, на островных заставах и базах озёр плато Путорана говорит, что в реальности успешное выживание возможно лишь в составе подготовленной группы людей. Причём численность коллектива должна быть не маленькой, то есть речь идёт не о крошечной команде, а уже о микросоциуме, устойчивом сообществе единомышленников. И вероятность успеха будет тем выше, чем выше практика группового переживания былых неурядиц, аварий, катастроф и крепче моральная готовность к ним. Ни один из бункеристов не сможет выжить по ряду причин, среди которых главными станут автоматическое изменение морали и отсутствие самой идеи развития выжившего.
Лезть в бункер, надеясь переждать там самые плохие времена, бесполезно. Их не вычислить, времена эти, потому что они и определяются твоими личными действиями. Ничего не угадаешь, и всё потеряешь.
Погода пока улыбалась, день выдался солнечным, по синему небу плыли редкие кучевые облака. Зелень густого леса на обрывистом правом берегу и речная вода, рассекаемая лодкой, после нехорошей ночи радовали глаз и веселили душу. Хорошая всё-таки река! Днём.
Южнее прошёл дождик, и на фоне туч начинала проявляться широкая полоса радуги. Идиллия! Дизель сыто урчал, экипаж любовался видами природы, а солнце припекало столь сильно, что на палубе можно раздеваться и загорать. Плохо, что не успел я утром побриться, теперь щетина колется и неприятно зудит.
Через полчаса хода Глебова вычислила, что мы уже близко, настало время кому-то пересаживаться в «Бастер». КС-100 остановился у берега.
— Алексей Георгиевич, давай, я на нём пойду! — предложил сидящий на трубчатом леере Васильев, довольно ловко поигрывая большим ножом.
— Саша, ты не обижайся, но тут особый навык требуется, вдруг чего-нибудь важное не заметишь? Ситуация сложная, — зря я это сказал, мальчишка тут же обиделся. В мои планы вовсе не входит принижение роли стажёра в группе, но и торопиться с полной нагрузкой не хочется.
— Чего это я не замечу? За копалуху держишь? — насупился он, вспомним словцо, которым таёжники называют самку глухаря. — Всё замечу.
— Да и подвесной мотор непривычный. Не егози! Слезай, грохнешься в воду!
— Приспособлюсь, мы же вместе его обкатывали! — уверенно сказал он, теперь на палубе продолжая изображать ниндзюка с ножом. — Сходить вперёд, разведать, доложить, делов-то, ядрёна-матрёна.
Дурака я валяю, вот что. Ведь сам же взял пацана в группу, отметая сомнения старосты, а теперь осторожничаю, скорее всего, на пустом месте.
— Чёрт с тобой, садись. Но без гонок и отсебятины, учти!
— Спасибо, шеф, служу Подтёсово! — циркач остановился, сунул нож в ножны.
— Отставить спешить! Слушай сюда, стажёр, — в этот момент я постучал пальцем по груди Васильева. — Если что, в перестрелку не лезь, просто драпай полным ходом, понял меня? Всё остальное по связи. Да осторожней ты, прыгун!
— Так точно, товарищ командир! — окончательно обрадовался внизу Васильев, уже укладывая «Ремингтон» между пультом управления и бортом.
— Спасжилет надень, паразит!
Внезапно выяснилось, что дополнительный топливный бак «Бастера» пуст.
— Не годится такое, прокол, ёмкость заправить надобно, — недовольным тоном произнёс Мозолевский, во второй раз с интересом осматривающий подвесной водомёт.
Что ж, подчинённый справедливо указал на явный недочёт в планировании операции.
— Вдруг ему придётся долго идти, всего не предусмотришь, — ворчал он. — А топлива недостаточно. Сашка, неси-ка шланг шустренько, сам солью!
Мы с пацаном переглянулись и с удовольствием оставили его наедине с бочкой и длинным отрезком резинового шланга.
— Не могли с грушей взять, воровской? — поморщился расслабившийся механик, только сейчас понимая, во что влип.
На палубе, тоже зная, что именно она сейчас увидит, тихо хихикнула Катя.
— Ох, если бы кто знал, как не люблю я это делать! — хмуро посмотрев на неё, сказал Сергей. Он взял шланг, и, опустив один его конец в бочку, другой нерешительно взял в рот. Ещё раз глянув на Катю, отвернулся и, создавая разряжение, потянул бензин на себя. Качественно это получилось сделать только с третьего раза — всегда так происходит с этими чёртовыми шлангами... Наконец бензин золотистой ровной струей полился в дополнительный бак оранжевого цвета. Михаил с лёгкой руганью отплевался, и, торопясь прополоскать рот чаем, схватил протянутую ему Глебовой кружку.
Через две минуты «Бастер» пошёл вперед средним ходом, Сашка старательно, прямо на показ, рулил по стремнине ровно, без рывков и маневров.
Характер берегов не менялся, здесь вообще всё одинаково: пляжи и склоны, где густо, а где реже поросшие преимущественно хвойным лесом. Нижняя часть склона обычно спускается к воде под углом примерно сорок пять градусов, широкие надпойменные террасы лишь изредка покрыты невысокими кустами, чаще там песок с травой. По левой стороне на длинном участке тянулись красивые пляжи, за ними местами среди травы были видны новогодние ёлочки и кусты красной смородины. На затапливаемых поймах и островах росли кусты ивняка и тонкие берёзки. Ровную площадку под лагерь при необходимости найти несложно, пригодных мест навалом. Вода малопрозрачная с желтоватым оттенком, но на отмелях и возле берега дно просматривается до глубины полуметра.