Это сочувствие, по-видимому, ярче всего проявляют образцы живого вещества, взятые из одного источника.
3 декабря 1972 г. Бакстер вживил серебряные электроды в живой человеческий сперматозоид. В 8.52 сидящий в сорока футах от него донор разбил ампулу с амилнитритом и вдохнул едкое содержимое. Двумя секундами позже, когда химическое вещество повредило чувствительные клетки слизистой оболочки носа донора, изолированный сперматозоид дал ответную реакцию. Контрольные опыты показали отсутствие у него реакции на других людей. Я сам проводил подобные эксперименты с образцами крови и с клетками нёбного эпителия. Если разделить полученные образцы на две части и воздействовать на одну из них концентрированной азотной кислотой, другая часто дает реакцию, которую можно зарегистрировать с помощью чувствительного электрооборудования.
Фикусы, морских рачков, ястребов, яйца и сперму объединяет одно: все они состоят из клеток, поэтому нетрудно догадаться, что подобные реакции происходят на клеточном уровне. Если, как я предполагаю, один и тот же сигнал понятен на всех уровнях жизни, тогда он должен производиться и восприниматься на уровне низшего общего знаменателя. Я полагаю, что сначала этот сигнал был сравнительно простым способом связи между отдельными клетками одного и того же организма, возможно, еще до развития настоящей нервной системы. У растений нет координирующей нервной сети, и тем не менее некоторые из них способны организовать такую гармоничную работу своих клеток, что тысячи из них мгновенно отвечают достаточно быстрым движением, чтобы поймать муху. Механизм этой реакции еще не ясен, но Бакстер, возможно, нашел разгадку.
…Если у всех живых существ действительно существует единая система коммуникаций, то правомерно сделать вывод, что наиболее ярко она проявляется в критические моменты. У людей спонтанные телепатические контакты чаще всего происходят, когда один из них находится в опасности или умирает. Сигнал о смерти, возможно, «самый громкий» в этом универсальном языке и, следовательно, первым привлекает наше внимание. Факты свидетельствуют о том, что он представляет собой нечто большее, чем просто включение и выключение системы тревоги.
Проводя опыты с рачками, Бакстер заметил, что растения постепенно перестают реагировать на животных. Ему показалось, что растения, «поняв», что участь рачков им не грозит, привыкли к сигналам и перестали к ним прислушиваться. С точки зрения биологии это разумно. Другие опыты Бакстера показали, что растения склонны положительно или отрицательно относиться к другим организмам в зависимости от поведения последних.
…Дальнейшие опыты Бакстера помогают нам составить некоторое представление о сложности универсального языка и сфере его действия. Открыв наличие связи между двумя яйцами, Бакстер попытался исключить возможность воздействия собственных эмоций, автоматизировав эксперимент. Он построил вертящийся стол, на котором располагалось восемнадцать яиц. Когда стол медленно вращался, то через определенные промежутки времени яйца одно за другим падали через люк в кипящую воду. Он обнаружил, что присоединенное к электроэнцефалографу яйцо, принимающее сигналы, давало внятный ответ только в момент падения первого яйца, падение других семнадцати яиц не вызывало никакой ответной реакции до тех пор, пока интервал между падениями не был увеличен до пятнадцати и более минут. Повторив этот эксперимент, я обнаружил, что связь блокируется не на конце воспринимающего яйца, которое способно отвечать на сигнал уже через пять минут, если новое яйцо принести из другого помещения. По-видимому, что-то неладное происходит с яйцами, находящимися на вращающемся столе: после падения первого яйца они перестают подавать сигналы. В этой связи на ум приходит только одно объяснение: когда первое яйцо падает в кипяток и испускает сигнал тревоги, остальные семнадцать яиц в ожидании своей очереди «падают в обморок» и приходят в себя только через пятнадцать минут.
Когда я пишу эти строки, я вижу, как от одной этой мысли у ученых всего мира волосы дыбом встают от ужаса. Я знаю, что мои слова звучат абсурдно и фантастично, и понимаю, как опасно делать подобные далеко идущие предположения на основании не столь уж многочисленных фактов, однако чем глубже погружаешься в эту область, тем труднее становится удержаться на ногах. Каждое новое исследование приоткрывает ящик Пандоры чуть шире, выпуская на волю клубок маленьких демонов, каждый из которых враждебен научной традиции и требует радикально нового подхода»[26].
Повторю, автор биолог по профессии, посему на описанные им факты стоит обратить внимание.
Как и чем живые организмы в описанных Уотсоном экспериментах передавали друг другу информацию? (А то, что они ее передавали, трудно опровергнуть, если не опровергать вообще все эти опыты как фальшивку.) Ни электрическое, ни магнитное поля в данном случае не могли быть носителями информации. Трудно представить себе в неоплодотворенном яйце (а это всего лишь одна клетка живого организма) радистку Кэт, окруженную температурным гестапо, которая бы, умирая, передавала сигнал тревоги с помощью уцелевшей рации, а в фикусе на окне представить радиста Центра, принимающего эту радиограмму.
Для передачи описанных сигналов от яйца к фикусу остается только что-то типа гравитационного поля, либо некое биополе, которым я ранее и объяснял жизнь. Но, так или иначе, за десяток лет я не получил никаких дополнительных фактов к существованию именно биополя, а гравитационное поле это факт. И этот факт приходится принимать во внимание. Поэтому не спешу отказаться от биополя, но прекращу пользоваться этим термином «до лучших времен» — до случая, если еще что-то подтвердит, что тут действует именно биополе. Как требуют умники — не буду «плодить сущности без необходимости», тем более что и без биополя гравитация прекрасно обеспечит вопросы кодирования и передачи информации — вопросы, без которых невозможно моделирование и конструирование жизни личности человека вне тела.
Влияние на гравитацию химии
К этому сообщению Лайелла Уотсона нужно добавить эксперименты В.А. Ацюковского. Он их описывает так.
«Измерительным прибором в данном эксперименте являются специально изготовленные крутильные весы с деревянным коромыслом и уравновешенным на одном его конце парусом — легкой металлической пластиной площадью порядка нескольких десятков квадратных сантиметров. Коромысло подвешивается на металлической нити, позволяющей поворачиваться ему вокруг вертикальной оси.
В середину коромысла приклеивается небольшое площадью 1–5 кв. мм зеркальце, от которого отражается лазерный луч (лазерная указка), освещающий неподвижную шкалу, установленную на стене. Парус через высокоомное сопротивление порядка десятков мегом соединяется с нитью подвеса, нить заземляется. Тем самым исключается влияние электростатических наводок. Вся конструкция весов помещается в футляр, выполненный из любого электроизоляционного материала, например, картона или фанеры.
Напротив паруса на расстоянии нескольких сантиметров помещается стаканчик из изоляционного материала, в котором и происходит реакция: сначала туда бросаются несколько таблеток щелочи, затем туда же капается кислота. Сразу же после начала реакции весы приходят в движение: сначала парус притягивается к стаканчику, затем через несколько минут отходит от него до упора, через 1–2 часа парус возвращается в исходное состояние.
Вторым вариантом эксперимента является проведение в стороне от весов той же реакции в стаканчике, установленном на деревянном или пенопластовом кубике с размером стороны порядка 5—10 см. После окончания реакции к весам подносится только кубик. Реакция весов та же, что и в предыдущем случае».
В этом описании опущено, что парус весов был изолирован от стакана с реактивом — между ними была алюминиевая фольга, закрывающее окно в корпусе весов, то есть какое-либо тепловое воздействие или воздействие от движения воздуха исключались. По сообщениям химика В.И. Дайнеко, когда этот эксперимент повторялся В.А. Ацюковским в Политехническом музее, то Дайнеко, зная, что в теле человека идут химические реакции, три раза подносил к окошку весов свою руку, и парус весов три раза отходил от руки, то есть весы реагировали на жизнь.
Еще один эксперимент, проведенный В.А. Ацюковским.
«Конденсаторы разных типов подключались к измерителю емкости, и вблизи конденсатора проводилась химическая реакция щелочь — кислота. В результате емкость конденсатора за несколько секунд увеличивалась на 1 %, а затем медленно в течение десятков минут уменьшалась до первоначальной величины».
Еще один эксперимент, проведенный В.А. Ацюковским.
«Конденсаторы разных типов подключались к измерителю емкости, и вблизи конденсатора проводилась химическая реакция щелочь — кислота. В результате емкость конденсатора за несколько секунд увеличивалась на 1 %, а затем медленно в течение десятков минут уменьшалась до первоначальной величины».
Разумеется, у Ацюковского есть объяснения результатов этих экспериментов — объяснения, подтверждающие его теорию. Однако давайте оставим его объяснения за бортом (чтобы «не множить сущности») и посмотрим на результаты этих экспериментов в принципе. Что мы увидели?
Во-первых, в результате активной фазы химической реакции (до достижения равновесия) возникает распространенная в пространстве сила, родственная гравитационной силе.
Во-вторых, законом Ньютона эта сила никак не описывается, поскольку массы и расстояния в эксперименте остаются неизменными, мало этого, эта сила имеет как плюс, так и минус, то есть действует в обоих направлениях.
В-третьих, в пределах своей досягаемости эта сила влияет на электрические характеристики объектов.
По уму, нам следовало бы добавлять эту силу в уравнения химических реакций, как мы добавляем тепловой эффект. Но, разумеется, сначала надо было бы понять природу этой силы.
* * *Итак, цель данной главы показать, что живые организмы в определенных случаях выдают сигнал, источником которого является поле, родственное гравитационному, то есть такое, которое может с гравитационным полем складываться или из него вычитаться. Следствием приема этого сигнала организмом является изменение химических процессов в организме, что приводит к изменению электрических характеристик организма (которые и измерялись в опытах Бакстера). Но если это так — если это был сигнал, родственный гравитационному, — то тогда такой сигнал должны ловить и приборы, измеряющие гравитацию. И тогда получается ответ на вопрос, почему уже многие десятилетия ученые не могут измерить гравитационную постоянную с достаточной точностью, — точным замерам G мешает жизнь — мешают живые существа, возможно, сами экспериментаторы.
С полем жизни пока все, а в следующей главе поговорим о смерти и начнем этот разговор с работы только что цитированного Лайелла Уотсона.
Глава 5. Наша личность и наше тело
Арифметика отрицает
Свой арифметический расчет невозможности генома хранить информацию в количестве, необходимом даже просто для строительства и функционирования тела, я уже неоднократно публиковал, поэтому воспользуюсь на этот раз чужой арифметикой. Вот современный российский биолог, доктор наук, до сих пор уверенный, что личность находится в теле (то есть мой оппонент), тоже пытается найти место нахождения информации даже не для личности, а хотя бы для строительства самого тела. Цитата взята из его еще неопубликованной книги, поэтому я не указываю автора, ограничиваясь фактической частью его сообщения.
«Исходя из постулатов современной теории информации, информационная емкость генома человека составляет 3,3 × 10 9 нуклеотидов, или около 3300 Мб (Futuyma, 2009). После расшифровки генома человека оказалось, что всего-навсего у человека имеется менее 20 500 работающих генов (см. выше). Примем для простоты, что среднее число аминокислот в белке составляет 450 (у дрожжей S. cerevisiae это число равно 466). Значит, при триплетном коде для кодирования среднего по размеру белка необходимо 3 × 450 = 1350 нуклеотидов в цепи ДНК или 1350 пар нуклеотидов в двух цепях ДНК. Тогда весь геном человека содержит 1350 × 20 500 = 20 500 000 значимых нуклеотидов. Одна аминокислота кодируется тремя нуклеотидами. Следовательно, все белки кодируются 27 675 000 битами информации, то есть 27,7 мегабайт.
Как видим, в собственно геноме содержится чрезвычайно ограниченное количество информации. Этого явно недостаточно для описания мириад признаков, которые имеются во взрослом организме и, особенно, во время его эмбрионального развития. Информационный объем генома попросту мал даже для того, чтобы в нем мог быть записан даже внешний вид человека. И вся эта комбинаторика — взаимодействие тысяч белков — может работать только при условии, что есть дополнительный и огромный информационный банк данных, находящийся вне генома. А ведь даже качественная цифровая цветная фотография человека (4 × 4 Кб и всего лишь односторонняя двумерная проекция) содержит информации лишь чуть меньше, чем весь геном.
Между тем в человеке имеется сто триллионов (10^14) клеток. А только у одной клетки имеется более миллиарда признаков. Клетки объединены в ткани — всего двести различных видов клеток, каждый из которых представлен миллионами клеток-индивидов, размещенных на своих местах в теле и выполняющих в нем свои функции. В одних только почках можно насчитать сотни тысяч признаков. Клетки объединены в живой организм с большим набором генетически запрограммированных рефлексов и инстинктов.
Где все это записано? Каким образом 20 500 линейных генов управляют созданием пространственной формы? Как реализуется и с такой высокой точностью эта ограниченная информация для создания высокосложного существа, как человек? Попробуйте написать такую программу или систему программ, основанную на библиотеке классов в 20 500 классов, которая бы обладала свойством целесообразного приспособления к изменению условий, в которых она выполняется.
При этом, хотя формально в геноме менее 28 МБ информации, система дает чрезвычайно высокий уровень воспроизводимости. Поэтому либо теория информации не может понять, как записана информация в ДНК и нужны новые подходы, либо эта теория — не теория, а лишь гипотеза с очень ограниченной силой предсказаний. Действительно, далеко не все информационные связи в организме сегодня изучены хорошо, в частности те химические сигналы, которые заставляют клетки трансформироваться в разные ткани. Конкретная последовательность ДНК может кодировать абсолютно разное количество информации в зависимости от использованной меры.
Итак, информации, которая содержится в геноме, не хватает. Но раз не хватает информации в ДНК, она должна быть в других местах. Другими словами, если информации в хромосомах недостаточно для описания структуры и функций организма, то дополнительная информация должна браться там-то и там-то и реализоваться так-то и так-то, или, что неизвестно на данный момент, откуда она берется.
Где записана информация о программе развития, где изначально содержится эта информация о целом организме? Почему при замене собственного гена на ген, взятый от другого вида, практически ничего не происходит? Особенно важен этот вопрос в случае развития человека и вообще сложного многоклеточного организма из одной половой клетки. Ученые даже еще не начинали искать, где же находится наследственная информация. Этот вопрос странным образом обходится в литературе по генетике». (Далее автор пытается найти способы архивирования и сжатия информации, чтобы все же разместить ее в клетке организма.)
Повторю, цитированная книга не окончена, поэтому я не указал автора цитаты, возможно, он еще пересмотрит свои выводы. А нам важно, что арифметика никак не сходится — если считать, что в хромосомах записывается информация, то в геноме еще есть место, чтобы записать полученное современным цифровым фотоаппаратом фото человека анфас, но на второе фото — в профиль — места уже не хватает. Это, повторю, простая арифметика.
Да и что такое эти 28 МБ информации? В одном глазу человека свыше 100 миллионов рецепторов, принимающих видимую нами картинку. Это значит, что каждое мгновение мы получаем минимум 200 МБ информации. Куда, в какие геномы или синапсисы вы ее поместите?
И ведь удивительно, что микробиологи, эти искуснейшие специалисты, действительно поражающие степенью своего проникновения в клетки организма, считают себя единственными биологами и так пренебрежительно относятся к остальным биологам! Ребята, ведь есть же еще и иные специалисты, изучающие жизнь, скажем, зоологи. Как быть с теми данными, что они получают? Почему их работы не связать с вашими работами — работами микробиологов?
А где хранится память подсознания?
Если говорить об информации, которой обладают живые существа, то куда записать информацию, скажем, подсознания? Информацию памяти, которая нами не осознается и не осмысливается, памяти, благодаря которой живые существа в некоторых случаях действуют автоматически? Давайте я на паре примеров поясню, о чем речь.
На Земле масса птиц совершает перелеты с мест гнездовий в места зимовки. Причем некоторые виды птиц, например чернозобая гагара или бурокрылая ржанка, на зимовку и обратно летят разными путями. Налет некоторых видов птиц умопомрачителен. К примеру, полярная крачка с мест гнездовий в Арктике улетает на зимовку в Антарктиду, пролетая в один конец 17 тысяч километров. Да не прямо, а от одного болота к другому, от одного места кормления к другому, и так до 3 месяцев перелета, то есть птицы должны держать в памяти не просто направление полета, а координаты и маршруты к более чем нескольким сотням аэродромов промежуточных посадок.