Дядя Лева был в приподнятом настроении, казалось, это он впервые сейчас увидит Иерусалим, а не Аня. Мира и Лиля, разбуженные чуть свет, теперь спокойно посапывали и не слышали папину лекцию.
– Знаешь, как у нас говорят? – спрашивал дядя Лева. – Тель-Авив работает, а Иерусалим молится. Сейчас ты увидишь город чудесный, необыкновенный, единственный в своем роде. Это святыня сразу для трех религий: иудаизма, христианства, ислама.
– Разве так бывает? – удивилась Аня.
– А вот сейчас узнаешь, – дядя Лева явно обрадовался, что хоть кто-то кроме него в машине не спит. – Смотри, видишь, дорога пошла на подъем!..
Аня осмотрелась: действительно, теперь они ехали в гору. И дядя рассказывал, что город расположен на возвышенности, отчего принято говорить не «приехать», а «подняться» в Иерусалим. Некоторые мудрецы считали, что этот подъем можно сравнить с личным ростом, духовным развитием. И Аня даже немного испугалась, что в детстве слишком много каталась на санках с горок: вдруг древние философы и с этим провели бы какие-то параллели?
– А слышала песню Гребенщикова? – дядя вдруг запел: – Под небом голубым есть город золотой…
– Слышала, да, – закивала Аня. – Красивая песня.
– Она написана про Иерусалим. Изначально в стихах было «Над небом голубым» и рассказывалось про рай, или Небесный Иерусалим.
– Как это – Небесный? – не поняла Аня.
– Знаешь, некоторые философы считают, что наша земля – это лишь отражение земли небесной, той, что существует наверху. И только она реальна.
По окну машины ползло небо, отражаясь в стекле, как живое. Аня не хотела верить, что все вокруг могло быть таким же отражением: сказочным зазеркальем.
– А вот и Масличная гора! – дядя остановил машину. – Выходим, отсюда чудесный вид на Иерусалим.
С этой возвышенности вид и правда открывался необыкновенный. Покуда хватало глаз, лежал светлый город. И не было здесь новых строений, привычных глазу сверкающих глянцевыми панелями многоэтажек. Только камень. Пологие крыши, купола.
– Видишь стену? – дядя указал на длинную изгородь, охватывающую строения. – Эта стена окружает весь старый город. В ворота, которые сейчас как раз перед тобой, должен войти Мессия. Христиане считают Мессией Иисуса. Они верят в то, что он уже входил в эти ворота. Мы же, иудеи, ждем его пришествия до сих пор.
– А почему евреи не верят в Иисуса? – спросила Аня.
– Это долгий разговор, – дядя задумался. – Может быть, потом, если ты действительно заинтересуешься, я расскажу тебе об этом. В Священном Писании говорится о том, как узнать Мессию. Например, спускаясь с этой горы, он должен оживить всех, кто похоронен на ее склоне.
И тут Аня поняла, что внизу лежит кладбище. Только не такое, к которому она привыкла. Здесь были всего лишь каменные плиты. Множество плит. Все похороненные тут иудеи верили, что смогут восстать из могил вслед за поступью Мессии из библейского пророчества. И ни одного креста, ни одного цветка на захоронениях.
– А почему здесь нет цветов?
– Евреи вместо цветов кладут на могилы камни, – пояснила Лиля. – Цветы в пустыне редкость, а принести камешек в память об ушедшем не составляет труда. Смотри, есть могилы, которые посещают часто – на них лежит много камней. Другие заброшены – там нет ни одного.
Аня видела, как возле одной могилы собрались несколько человек. Все они были в темных одеждах, в широкополых шляпах. С висков у этих людей свисали нестриженые пряди волос – пейсы.
– А зачем евреям пейсы? – спросила вдруг Аня. – Никогда не понимала.
– Это хасиды, – ответила Мира. – Такое течение в иудаизме. С пейсами забавная история. Хасиды не стригут волосы на висках в память о том, что Бог завещал делиться с бедными. Вот вырос урожай, его собирают, но часть по краям всегда нужно оставлять для нищих. И хасиды не состригают часть волос, чтобы помнить об этом завете.
– А как же ты? – Аня хитро уставилась на дядю, который не носил пейсов. – Забыл о бедных, да?
Дядя Лева рассмеялся, но ничуть не смутился.
– А у меня память хорошая, – ответил он. – Мне не нужно отращивать волосы на висках, чтобы помнить о нищих.
Аня тоже заулыбалась.
– А что это за огромный золотой купол?
– Это мечеть Омара. – Лиля приложила ко лбу ладонь, будто купол мечети слепил глаза, точно солнце. – Это святыня ислама. Мусульмане считают, что с этого места Мухамед вознесся на небо.
– А иудеи полагают, что там находился краеугольный камень, в котором заложена суть творения, – добавил дядя Лева. – А теперь вниз – на Храмовую гору.
Спустившись в старый город, первым делом все подошли к Стене Плача, кажется, дяде не терпелось попасть именно сюда и позволить племяннице прикоснуться к его вере, ощутить ее материальность. Стена Плача оказалась полуразрушенным каменным строением. И это было все, что осталось от Храма – священного места для всех иудеев. Сюда приходили скорбеть о произошедшем и надеяться на восстановление святыни евреи-паломники со всего мира. Теперь, когда не было Храма, эта стена стала местом для молитвы. Множество людей стекалось сюда из разных концов света, просто прикоснуться к камням или засунуть свою записку – доверить Стене Плача самое заветное пожелание. Подход к стене оказался разделенным на две части. Дядя объяснил, что мужчины и женщины по правилам иудаизма должны молиться отдельно. Аня присмотрелась и поняла, что на одну половину допускаются только женщины, а на другую – только мужчины. Она с сестрами прошла на отведенную им часть у стены, здесь было многолюдно. Кто-то тихонько молился, кто-то пытался засунуть в щель меду камнями кусочек бумаги. Множество лиц было обращено к этим валунам, точно они живые и могут слышать каждое слово, успокоить или обнадежить. Аня же пыталась понять, что чувствует здесь. Она все смотрела на уходящую вверх, к небу, каменную кладку, и вдруг волоски на ее руках встали дыбом. Мурашки пробежали по коже. Будто здесь, вокруг нее, жила сама тайна – вечная, неразгаданная…
Вглубь, по старому городу, разбегались узкие дорожки. А вокруг вовсю шла торговля. Сестры взяли Аню за руки с двух сторон и вели вперед, вслед за дядей Левой. А так хотелось прилипнуть хоть к одному пестрому прилавку, за ним – к следующему. Цветастые платки, ковры, сумки, расписная посуда – чего здесь только не было. Глаза разбегались.
– Погодите! – попросила Аня, стараясь прильнуть к развалу, где были разложены картины. – Интересно же.
– Интересно будет впереди, – басил дядя Лева. – А такого барахла на любом арабском рынке навалом.
И тут же в нос ударял запах каких-то терпких приправ. В лотках лежал разноцветный ароматный песок: рыжий, желтый, охряный, коралловый. А дальше магнитные сувениры и следом – чашечки, лоханки в бело-голубых узорах. Но мимо развала с украшениями Аня пройти уже не смогла. Она буквально вырвалась из мертвой хватки сестринских рук и рванула к прилавку. Бусы сверкали камнями, кольца и серьги казались достойными императриц. Аня очень любила яркие украшения, крупные кольца и длинные серьги. В таком убранстве, даже сделав самую простую прическу и не слишком наряжаясь, можно было выглядеть очень модной и стильной. Дома Анины шкатулки уже ломились от карамельной бижутерии, но такой красоты с восточным колоритом у нее еще не было. Она начала примерять украшения, а белозубый продавец охотно подносил к лицу зеркало. С другой стороны на Аню наставила свою вездесущую камеру Мира. И вдруг прямо над ухом раздался незнакомый мужской голос. Рядом стоял юноша и что-то говорил Ане, видимо, на иврите. Он улыбался, будто был ее давним приятелем. А лицо действительно показалось Ане каким-то знакомым. Юноша указывал на серьги, что украшали сейчас ее уши, а потом вдруг протянул руку продавцу, что-то сказал и скинул в его ладонь несколько монет.
– Что вы, не надо! – кажется, Аня поняла намерение молодого человека приобрести ей нежданный подарок.
Мира так и застыла, сжимая перед носом фотокамеру, которая на миг ослепила всех своей вспышкой.
– Скажи ему, – щурилась от света Аня. – Мира, помоги объяснить…
Аня начала оглядываться и поняла, что юноши уже нет рядом. Будто растворился в мгновенном ярком свечении.
– Где он? – Аня крутила головой.
– Сама не пойму, – разводила руками Мира. – Во дает!
– А ну поторопитесь! – начал сердиться дядя Лева, который уже успел уйти вперед.
Аня попыталась вынуть серьги из ушей, чтобы вернуть продавцу, но тот наотрез отказался их забирать.
– Говорит – они твои, – переводила Мира. – Тот парень за них уже заплатил.
– С чего это незнакомцу мне подарки дарить? – Аня совсем растерялась, но уже послушно топала за дядей, новые серьги чуть оттягивали мочки ушей.
– А ты уверена, что это незнакомец? – выпалила вдруг Мира. – Я его узнала!
– Кого узнала?
– Это же тот самый, ну, из Азриэлей! – захлебывалась Мира. – Ну тот, что тебе цветок подарил, помнишь?
– Это же тот самый, ну, из Азриэлей! – захлебывалась Мира. – Ну тот, что тебе цветок подарил, помнишь?
Только тут Аня сообразила, отчего лицо юноши показалось ей знакомым.
– Я же говорила! Это неспроста! – ликовала Мира. – Уверена, он и есть твой Цимес! Ты же вчера ему сказала, что едешь в Иерусалим. Вот он тебя и выследил! И опять с подарком!
Мира даже запищала от восторга. Эта история казалась ей все более правдоподобной и романтичной.
– А почему он тогда на иврите говорил? – недоверчиво вставила Аня.
– Прикалывался! – не отступала Мира. – Или для конспирации, чтобы ты его до поры до времени не разоблачила.
– Пришли! – дядя Лева прервал разговор сестер. – Глядите! Это Храм Гроба Господня.
Только тут Аня поняла, что торговые ряды остались позади, и теперь она стоит в каком-то совершенно необыкновенном месте. Небольшая площадка, вокруг старинные стены, подпирающие высь. Аня подняла голову и увидела арочные своды. Они окружали высокие окна и даже огромную дверь, за которой лежала темнота.
– Это место, священное для христиан, – рассказывал дядя. – Согласно традиции именно здесь был распят, погребен, а потом воскрес Иисус.
Аня ступила внутрь казавшегося мрачным помещения и почувствовала себя в центре какого-то волшебного грота. Своды его были так высоки, что потолок, кажется, сливался с небом.
– Именно в это отверстие в куполе храма сходит Благодатный огонь на православную Пасху, – разъяснял дядя.
И Аня поняла, что не случайно увидела небеса – купол был открыт для них. И свет лился в круглое отверстие, наполняя все помещение легкой искрящейся пыльцой.
– Представляешь, православные верят, что если хоть раз Благодатный огонь не сойдет в назначенный час, то случится конец света! – прошептала Мира.
– Этот огонь якобы возникает сам по себе – льется с неба и все. А еще считается, что он вовсе не обжигает, – поддержала сестру Лиля. – Хоть умывайся им, как водой.
– А вы в это не верите? – спросила Аня.
– Видишь ту мраморную часовню в центре зала, – указала Мира. – Она называется Кувуклия. Там все и происходит. Огонь спускается в дыру в куполе и оказывается в Кувуклии, где на тот момент находится только лишь Патриарх. И больше никого. Все послушно ждут в зале, когда им вынесут огонь.
– Верить или не верить в чудо схождения Благодатного огня – дело твое, – сказал дядя. – Сама выбирай. Но лично мне не нужны чудеса, чтобы укрепить веру во Всевышнего. Она сильна во мне не вопреки законам природы, а благодаря им.
Они еще долго бродили по Храму. Поднимались по узким лестницам к Галгофе – месту распятия Христа. Там все сияло золотом, а с потолка свисало множество лампад. Стены были расписаны, превращаясь в одну длинную картину – свидетельницу истории. Аня смотрела на людей вокруг. И почему-то вспоминала лица тех, кого недавно видела у Стены Плача. Было что-то неуловимо общее в их чертах. Разные лица, разные религии, не признающие друг друга, но сомкнувшие свои святыни в одном городе – лишь сделай шаг навстречу. Аня почувствовала, как мурашки снова побежали от локтей. И ей почему-то очень захотелось поверить – и в чудо схождения Благодатного огня, и в то, что сбудутся все пожелания из записок, которые хранились в Стене Плача. Только разве оно так бывает? А может, и правда, каждому воздается по вере его?..
Иерусалим открывался Ане постепенно, дарил все новые и новые исторические места. Впереди ждала гора Сион с ее святынями. Там Аня увидела могилу иудейского царя Давида, а поднявшись на второй этаж, прошлась по горнице, где проходила Тайная вечеря – последний ужин Иисуса с учениками. И все это находилось под куполом исламской мечети Эль Дауд. В одном месте соединились три вероисповедания: иудаизм, христианство и ислам. И в этом был весь Иерусалим – город трех религий. Где день за днем хранилась память о вечном.
И когда над головой вместо каменных сводов вдруг вставало голубое небо, а солнце слепило глаза, Аня будто выныривала в настоящее, которое казалось сейчас куда более далеким, чем дохристианские времена. И подумать-то, в Израиле сейчас шел не 2012 год, а 5772-й. Ведь иудеи ведут отсчет времен не от Рождества Христова, а со дня сотворения мира. Аня как раз пыталась уложить в голове эти цифры, когда ее телефон запрыгал в кармане.
– Привет, скоро возвращаетесь? – голос Ильи звучал так обыденно, будто он названивал ей каждый день по десять раз.
Аня же так разнервничалась, будто ее снова окунули головой в Мертвое море – она буквально не могла дышать. Откуда здесь, в Иерусалиме, возник этот спокойный низкий голос? Как пересек пустыню и поднялся на гору?
– Кто это? – Мира уже дергала Аню за руку.
– И-и-и, – только и смогла промямлить она.
Тогда Мира, недолго думая, выхватила телефон из рук сестры. И быстро начала непринужденный разговор.
– А, это ты, Илюх, шалом! – доносилось до Ани будто через великие расстояния. – Мы уже скоро обратно… Не, сегодня уже сил нет. Анька еле языком ворочает от усталости, слышал же…
Мира все говорила и говорила, но слов ее уже было не разобрать. Видимо, Аня действительно сильно перенасытилась впечатлениями и новые в нее просто не помещались.
– Представляешь, что Мишка учудил? – уже на обратном пути в машине сказала Мира. – Твой телефон Илье не хотел давать. Сказал, что ты не разрешила.
– Не было такого, – отрицала Аня. – Кажется, Мишка меня просто ненавидит…
– В общем, готовься, сестрица, я пообещала Илье, что завтра мы его возьмем экскурсоводом.
В Тель-Авив они вернулись уже затемно. Мишка даже не вышел встречать сестер и отца. Аня немного потолклась возле его двери, но зайти не решилась. Очень уж не хотелось портить этот светлый и необычный день какой-то низкой семейной ссорой. Так или иначе, у Ильи теперь есть ее телефон. И завтра, скорее всего, ее ждет новая встреча с ним. Аня без сил упала на свой диван, а расторопная Мира уже успела распечатать один снимок из сегодняшней поездки. Но на нем не было Стены Плача, Храма Гроба Господня или вида Иерусалима.
– Новый трофей! – гордо сказала она, прищелкивая магнитом над столом третий кадр.
Теперь перед Аней, можно сказать в подвешенном состоянии, находились трое «Цимесов» – выбирай любого. Один широко улыбался в салоне Мейслера, второй спасал Аню от дождя в Яффо и третий расплачивался за восточные серьги на Иерусалимском рынке…
Глава 9 Масада не падет вновь!
После завтрака Аня набралась смелости и все же изловила Мишку, буквально приперев его к стенке. Она пытала брата, мечтая выяснить причину его лжи. Но Мишка угрюмо отмалчивался, не желая откровенничать.
– Давай поговорим, как взрослые люди, – приставала Аня. – Я не хочу ссориться. Но мне неприятно, когда ты что-то выдумываешь за моей спиной.
– Отстань! – только и бубнил Мишка, который, кажется, вовсе не чувствовал своей вины.
– И не подумаю, – Аня наступала на него, всерьез готовясь к схватке.
– Достала! Отвали! – оборонялся Мишка. – Я вам не мальчик на побегушках. Знаю я, зачем хочешь со мной помириться, чтобы потом про Илью расспрашивать целыми днями. Не будет этого. Если так надо, пожалуйста, я больше между вами стоять не хочу, понял уже, что лишний!
– Не говори глупости! – не сдержалась Аня.
И тут Мишка разом преобразился. Теперь он так и пошел на сестру, нависая всей своей тощей фигурой.
– Конечно, я глупый. Дурачок! – он довольно натурально изобразил тупую физиономию. – Пускай. Илья меня даже в Кейсарии достал разговорами о тебе. Теперь и дома покоя нет. Но я не позволю вам втягивать себя в эту грязную историю…
– Да почему грязную? – вспыхнула Аня.
– Родители думают, что ты к нам приехала, а на самом деле у тебя одни парни на уме! – выдал Мишка коронное. – Нимфоманка!
И ловко заскочил в свою комнату, хлопнув дверью чуть ли не Ане по носу.
– Что? – взревела она и заколотила по двери. – Кто я? Да откуда ты только слов таких понабрался? Хотя теперь понимаю, на каких сайтах ты вирусы собираешь! Об этом тоже надо родителям рассказать?..
И вдруг дверь подалась вперед, Аня буквально влетела в Мишкину комнату, чуть не распластавшись на полу.
– Делай что хочешь, – брат был теперь на удивление спокоен.
Он просто стоял перед Аней, гордый и беззащитный. Даже руки опускались, и совершенно не хотелось больше кричать. Аня лишь устало отмахнулась и вышла прочь. Все попытки мирного диалога потерпели крах.
– Ну вы и устроили, – Мира отсиживалась на кухне. – Хорошо еще родители за продуктами уехали. Кажется, даже стены тряслись…
И вдруг на кухне случилось настоящее землетрясение. Лиля скакала вокруг стола так, что тарелки дрожали, позвякивая, точно колокольчики. Впервые Аня видела сестру такой веселой, необузданной. Будто кто-то дернул за веревку, распустив узел, что держал Лилю замотанной в кокон. И вот теперь бабочка выпорхнула из куколки, расправив крылья.