Профессор тоже любил такие игры и считал Тимофея Гаврюхина своим родственником из-за того, что у них были одинаковые фамилии. Мальчишку он звал то племяшем, то внучком — по настроению, а Тим его — дядей. Как и меня. — Я — дядя Эф, профессор Сергей Емельянович — Дядя Эс. Среди синтезатов такие «семейки» не были редкостью.
Старик отстранился и заглянул мне в глаза:
— За что, сынок? Ты все делал правильно.
— Нет… Черт, Емельяныч! Я же пистолет на тебя наставлял.
— Ну, это ж не твоя вина! — с упором произнес профессор. — Ты ничего не помнил. Что было на тот момент очень ценно!
— Ладно. — Я кивнул. Предаваться воспоминаниям и сожалениям было ни к чему да и некогда. — Вот что, Емельяныч, мне сейчас надо подскочить в одно место, кое с кем договориться, чтобы акция наша стала еще более массовой, а потом я должен ехать в Цев, вытаскивать Орлову. Ну, это та же Аня, только полная, — пояснил я в ответ на недоуменный взгляд Гаврюхина.
— Ты любишь ее? — неожиданно спросил он.
— Что? — Я уставился на профессора. — С чего это ты?
— Сперва ответь на мой вопрос.
— Ну, — я замялся, — даже не знаю… Не думал об этом. Она такая… красивая, да. И она Эфа любит, так из-за него рисковала!
— Эф — часть тебя, — напомнил Гаврюхин с каким-то иезуитским весельем в голосе.
— Ну да, — я качнул головой. — И все же он — это не я. Эф Аню больше использовал, чем любил, если честно. А что касается меня, Емельяныч, — не знаю. Да и Орлова тоже ведь изменилась. Она уже больше не Аня, так что, можно сказать, мы пока плохо знаем друг друга. Так почему ты спрашиваешь?
— Хочу понять: ради чего ты собираешься лезть на рожон, подвергая опасности все наше дело, Макс? Стоит ли оно того?
— Стоит, Емельяныч.
Мы посмотрели друг другу в глаза.
— Ладно, — сказал Гаврюхин. — Девушку вызволим, только давай ты сперва попробуешь выяснить, что случилось с Иксом.
Я кивнул. Старик был прав — Икс сейчас был нужен как никогда.
— Значит, тогда ты иди занимайся делами, а я пока продумаю план, как вытащить Орлову, — предложил профессор. — Я же все-таки довольно долго болтался там, где держат синтезнутых, и знаю изолятор изнутри. Когда вернешься — обсудим.
— Хорошо, согласен.
8Однако обсуждать Гаврюхин, как вскоре выяснилось, ничего не собирался, потому что когда я вернулся, старика в квартире не было, а на инфокоме мигал значок сообщения. Я набрал идентиф Макса, и на виртэке развернулся текст:
«Извини, Макс, но я не могу позволить тебе рисковать. Я вытащу твою Орлову, клянусь! Тебе нельзя возвращаться в Цев, я все сделаю сам. А ты готовь акцию и найди Икса!»
«Вот же старый хитрец, — размышлял я, удаляя сообщение, — и как это я не просек, что он задумал? Ведь должен был догадаться — уж больно легко он согласился! Черт, я, наверное, просто устал — почти не спал последние дни, вот и потерял бдительность…»
Ладно, ничего, все поправимо, ободрял я себя, раздумывая над планом дальнейших действий. Финт Гаврюхина одну сторону дела, конечно, усложнял, заставляя меня самостоятельно искать подходы к изолятору Цева, но зато другую — упрощал, потому что теперь, когда старикана в квартире не было, я мог вызвать Сашу прямо здесь.
Не откладывая это в долгий ящик, я включил инфоком и отправил ей сообщение. Секунд пятнадцать спустя пискнул сигнал, и на виртэке появилось окошко с требованием идентифа и пароля — Саша была готова встретиться.
Я знал ее много лет, с тех пор, как еще до разделения на субы завел себе видруга, вернее, подругу.
Саша была создана давно, когда мода на виртуальных друзей только возникла и многие программисты сильно увлекались сотворением искусственных личностей, способных учиться и развиваться вместе с их обладателем-человеком.
В то время на рынке программных продуктов противоборствовали две крупнейшие корпорации. В погоне за клиентом они разрабатывали все более сложные искличи, стремясь создать виртуальных друзей более полноценных, чем у конкурента. Кончилось это тем, что виртуальные ребята все чаще опережали реальных в интеллектуальном развитии, и в результате спрос на программы друзей резко упал — одни дети, почувствовав превосходство искличей, обижались и теряли к ним интерес, другие, поумнее, стали использовать их для выполнения домашних заданий, что, естественно, не устраивало учителей и воспитателей.
Чтобы исправить положение, корпорации разработали спец-средство для уравнивания человеческого и искусственного интеллектов, заставлявшее исклич всегда чуть-чуть недотягивать до уровня реального ребенка и постоянно просить его о небольшой помощи: что-то объяснить, напомнить, показать. Это способствовало лучшему усвоению не только учебных предметов, но и вообще жизненных порядков и навыков, что очень понравилось тем, кто работал с детьми, и видрузья вновь обрели популярность. Все новые модели стали выходить со встроенной равнялкой, а для старых выпускался спецкомплект: нейросканер для определения уровня развития ребенка плюс программа корректировки.
Моей Саше, само собой, тоже грозило обновление, но я, в отличие от других детей, совершенно не желал с этим мириться. Мне нравилось общение с сообразительной и способной на выдумки и шалости девчонкой, что молниеносно считала, помнила все на свете и которую было по-настоящему трудно обыграть в любой виртуальной баталии. Поэтому перспектива ее превращения в позитивную полудурочку, чтобы ею командовать и снисходительно что-то ей объяснять, меня совершенно не устраивала.
Я заикнулся было, что не хочу для Саши никаких изменений, но воспитатель остался непреклонен, и тогда мне ничего не оставалось, как, потратив все деньги, полагавшиеся мне на карманные расходы, втихаря завести собственный маленький инфоплац, чтобы переписать туда свою подругу до того, как ее изуродуют.
После того как программа видруга на кристалле подверглась переделке, я потерял к ней интерес и стал тайком от воспитателя общаться с прежней Сашей, жившей теперь исключительно в виртуальном пространстве. Я рассказал ей про процесс обновления ее оригинала на кристалле и как теперь этот оригинал придуряется, делая вид, что глупее меня. Саша посмеялась и попросила показать ей комплект обновления. Я продемонстрировал ей корректирующий шар с углублением для кристалла и двумя височными пластинками нейросканера.
— А к икому его можно подключить? — озорно подмигнув, спросила Саша.
— Ты что, обалдела? — возмутился я. — Хочешь, чтоб и до тебя добралась корректирка?
Рыжеролосая девчонка на виртэке расхохоталась, запрокинув голову, потом, отсмеявшись, сказала:
— Видел бы ты свою рожу! Ни дать ни взять — Кукс!
— Сама ты Кукс! — огрызнулся я, едва сдержавшись от того, чтобы выключить иком. Сравнение с трусливым сусликом-плаксой кого угодно привело бы в бешенство.
— Ну, брось! — Саша склонила голову набок. — Не обижайся, я ж пошутила! Понятно, что ты беспокоишься за меня, но не волнуйся — я сумею оградиться от обрезки интеллекта. Это на вставленном в коррешар кристалле деваться некуда, а здесь, в випространстве, возможностей хоть отбавляй.
— Но зачем? На фрика тебе надо рисковать?
— Нейросканер. Вот что меня интересует. Хочу его изучить. Думаю, он может расширить возможности нашей дружбы.
Как всегда, Саша думала правильно, и через год после этого разговора она, используя нейросканер, сумела пригласить меня в свой программный мир. Надев височные пластины, я оказывался рядом с ней в ее комнате, где мы играли, болтали, порой ссорились, но по большей части смеялись и что-то выдумывали. Комната поначалу была очень маленькой с минимальным набором простой стандартной мебели и игрушек, но с течением времени Саша делала ее все просторней и интересней, добавляя сложные предметы и часто изменяя интерьер.
Когда меня поделили на субы, Саша перешла к Митяю (который позже слился с еще девятнадцатью субами, образовав Федора). Эта моя часть долго оставалась ребенком, не таким трудным и неуправляемым, как Коленька, но тоже со своими тараканами. Митяй заикался, был малообщительным, многие годы считал себя подростком, упорно закрываясь от обязанностей совершеннолетнего человека. Однако, хотя он и плохо шел на контакт с психологом, его, в отличие от Коленьки, все же- удалось вырастить до взрослого состояния. Пока длился этот процесс, Саша тоже становилась старше, хотя, строго говоря, это была лишь постоянная правка виртуального образа, потому что тела у искличности не существовало, а ее разум сам по себе никакого возраста никогда не имел.
К тому времени как Митяй вырос, Саша давно уже жила в виртуальном пространстве самостоятельно. К снятому мной в детстве иплацу она была привязана всего года два, а потом нашла способ свободного существования в инфосети, избавив меня от постоянных вливаний средств, сэкономленных на играх и мороженом. С тех пор виртуальная девочка являлась ко мне исключительно по собственной воле и так усовершенствовала способ связи, что теперь я мог прийти к ней в гости, используя любые стандартные нейроконтакты для виртуальных игр.
Я набрал идентиф Макса, пароль, и на виртеке возникло знакомое женское лицо. Чуть вздернутый нос, светлые брови, внимательные и всегда печальные серые глаза, рыжие волосы, вопреки моде на пучки, острижены и свободно торчат в разные стороны. Возраст — слегка за тридцать.
— Привет, Саш.
Почему она не сделает себе идеально красивую внешность и зачем старит себя по мере того, как проходят годы? Как-то я спросил ее об этом и получил ответ, который, несмотря на свою простоту, с позиций логики ничего не объяснял, порождая множество новых вопросов. «С детства так привыкла», — заявила программа, а я кивнул, потому что на фрика мне позиции логики? Легче представить, что это сказал человек.
— Привет, Макс! Давно не виделись, — улыбнулась Саша. — Нейки есть?
— А то! — Я взял стандартные игровые нейропластинки здешнего икома и нацепил на голову.
— Отлично. Сейчас, секунду подожди. Ага, вот они, вижу контакты. Готов?
— Да.
Реальный мир крутанулся и исчез, сменившись виртуальным. Последнее время Саша предпочитала моделировать не помещения, а открытое пространство: чаще всего лес или парк, но сегодня это был городок Цева. Мы с Сашей стояли на мосту, где я встречался с Орловой. Меня захлестнуло негодование.
— Мы договаривались, что ты не читаешь мои мысли и не копаешься в моих воспоминаниях без разрешения! — Я подошел к ней вплотную и заглянул в глаза.
— Человеческая невнимательность! — усмехнулась Саша, преспокойно выдерживая мой разъяренный взгляд. — Как все-таки вы несовершенны — обвиняете, не проверив даже парочки существующих вероятностей. Я не нарушала нашу договоренность, Максимка! Оглядись вокруг.
Снизу взметнулся оранжевый всполох, порыв ветра всколыхнул тени. Фрик меня разукрась! Оранжевый шарф, свет от лилии на шапочке! Только теперь я обратил внимание, что смотрю не с дороги, а с противоположной стороны. Мост и правда был взят не из моих воспоминаний. Так его видела Орлова, когда ждала меня, стоя у парапета.
— Откуда? — спросил я, и в груди сразу потяжелело от нехорошего предчувствия.
— Из внутренней сети ЦВМЛ, — сказала Саша. На важные вопросы она всегда так отвечала: безжалостно кратко, без всякой подготовки, только самую суть.
— Орлову арестовали?
— Вероятно, — откликнулась Саша. — Я видела ее воспоминания во время проверки глубины синтеза.
— Черт! Когда это было?
— Недавно, точнее — сорок три минуты назад. Проверку только инициировали.
Значит, все только начинается, подумал я с небольшим облегчением. Мозги ей еще не промыли, расщепить пока не успели.
— Я так и знала, — неожиданно сказала Саша, прервав мои размышления.
— Что? — не понял я.
— Что тебя больше всего интересует, как помочь Орловой.
— Нуда, конечно, интересует! Ведь это из-за меня она оказалась на столе в субатории! Из-за меня, из-за Федора, она постоянно рисковала, и в итоге… Черт, да, откровенно говоря, в итоге Эф ее просто подставил!
— Знаешь, а ты вообще, когда стал Федором, сильно изменился. Меня, например, забросил совершенно. Не звал, не советовался, ничего не рассказывал. А ведь я могла быть тебе полезной.
— Саша, Федор никогда и никому ничего не рассказывал без крайней необходимости. Он считал — и это правильно, — что чем меньше знает каждый, тем труднее СБ выследить и разогнать синтезатов.
— Но я — не каждый!
— И это тоже правильно. Но Эф — практик, он делал свое дело, а идейное руководство его не так привлекало, да и не по силам было, если честно. Только когда Федор объединялся с остальными в Макса, я становился способен на настоящее лидерство и тогда понимал, что могу попросить тебя о помощи. Чем больше субов объединяется, тем я умнее — уж ты-то со своим интеллектом должна это понимать! И потом, это ведь Макс знал все о Федоре, но не наоборот. Так зачем тебе Федор, когда он понятия не имел о деятельности Макса?
— Зато он все знал о Митяе! Но игнорировал его привязанность ко мне. Видно, одной Орловой хватало.
— Ах, вот в чем дело! — несмотря на невеселую ситуацию, я не мог удержаться от смеха. — Да ты, оказывается, просто ревнуешь!
— Глупости! Что мне эта женщина? Мне все равно принадлежит больше, чем ей.
— В смысле, что личность Макса сложнее личности Федора?
— В смысле, что твое сознание лежит сейчас передо мной на блюдечке.
Она толкнула меня в грудь, шутливо так, вроде несильно, но я вдруг почувствовал, что не могу удержаться на ногах, и точно кувырнулся бы через парапет в реку, если бы Саша не ухватила меня за оранжевый шарф Орловой, который ее волей оказался обвязанным вокруг моего пояса. Я беспомощно взмахнул руками, пытаясь выпрямиться, но ничего не вышло.
— Ляжет и подсознание, — улыбнулась Саша, и моего лба будто коснулся холодный ветер. — Если захочу.
От этих слов повеяло ощутимой опасностью. Такого за моей подругой детства раньше никогда не водилось. Другой бы на моем месте испугался (и правильно, наверное), но я не хотел бояться — я хотел понять! Ведь это была не просто какая-то исклич, это была моя Сашка, и я доверял ей так, как не доверял никому, даже себе, если был неполным! Сашка, девочка, что за метаморфозы произошли с тобой, пока меня не было?
— Расскажи, — пропыхтел я, — о себе, пожалуйста. Как ты вообще тут, — я неловко махнул рукой в сторону видневшегося слева городка, пририсованного ею к мосту из воспоминания Орловой, — в сети живешь, что делаешь, Саш?
Она легонько потянула меня на себя, и я смог наконец выпрямиться.
— Да болтаюсь там-сям. — Она отпустила шарф, и он тут же исчез с пояса. Я вновь крепко стоял на ногах. — Изучаю виртуальные проявления деятельности человеческой. Столько всего нелогичного, непоследовательного… я даже иногда думаю: может, мне тоже на субы поделиться, тогда пойму наконец всю эту вашу кухню?
— Ничего ты от этого не поймешь, только поглупеешь! — я хмыкнул. — Зачем нам это? Нам и моей дурости вполне хватит, как считаешь?
Саша пожала плечами и улыбнулась, тепло так, по-человечески. Захотелось прижать ее к себе. Я растопырил руки:
— Рад тебя видеть, подружка!
Мы обнялись.
— Ты давно не выходил на связь. — Саша погладила меня по щеке, и я накрыл ее руку своей. — А потом выяснилось, что АС-2 так и не распылили, пошли слухи, что тебя отправили в ЦВМЛ и отпрошили. Тогда я стала искать способ проникнуть в их защищенную сеть, потратила уйму сил и времени, но в конце концов задача была решена. — Она высвободила ладонь и подошла вплотную к парапету.
— Кто бы сомневался! — усмехнулся я, тоже разворачиваясь к воде.
— Теперь внутренняя сеть Цева для меня — что река для рыбы. — Саша наклонилась, глядя вниз. Под мостом вспухла волна и побежала вперед, отсвечивая яркими бликами. — Плыви куда хочешь: переписка, регистрация процедур, базы данных… После того как ты несанкционированно воспользовался субаторием, чтобы сбросить Федора на кристалл, СБ ужесточила контроль за аппаратурой, и теперь вся она связана с центральным регистратором, который отмечает запуски любого оборудования…
— Так вот почему, — вклинился я в ее рассказ, — они стали звонить в пятьсот первую, когда мы восстанавливали Федора!
— Очевидно, заинтересовались внеплановой работой аппаратуры, — согласилась Саша. — А после того как тебе удалось восстановиться и уйти, они удвоили усилия по борьбе с синтезатами. Из внутренней переписки видно, что спецы Центра с утра до вечера занимаются разработкой методов противодействия Анти-сплиту-2.
— И как, преуспели?
— Пока нет, но дело, судя по всему, продвигается, и скоро они получат, что хотят.
— Производство АС-2 уже запущено. Надеюсь, мы сработаем на опережение и распылим препарат, пока у них еще ничего не готово, но теперь надо, конечно, форсировать процесс… И Орлову тоже нужно как можно быстрее вытаскивать.
— Насчет Орловой пока не дергайся. Я изучала протоколы субатория. У нас в запасе еще несколько дней. Проверка глубины синтеза — это самое первое мероприятие, делается в три-четыре приема в течение пары суток. Потом будут разрабатывать программу для процедуры расщепления, тянуть инфу и только после готовить к НП-процедурам. Время есть, поверь мне. — Она ото-.шла от парапета, я развернулся к ней лицом. Саша прищурилась и склонила голову набок. — Ускорь производство АС-2, и он будет готов раньше, чем расщепят Орлову.
— Хорошо. — Я верил ей, верил, как всегда. — Техническую часть я уже обеспечил, теперь дело за людьми. Надо, чтобы они снова загорелись! Воодушевились и безоговорочно поверили в успех. Тогда они станут работать вдесятеро интенсивней. В тот раз мы с тобой выпустили пульс нашего движения из рук, и тем я подвел всех синтезатов. Я вынужден был отойти, мне пришлось…
Мы должны все объяснить своим людям, нужно снова их поднять, обратиться к каждому разуму, зажечь каждую душу! — Я сжал Сашины плечи и рывком приблизил ее к себе. — Ты готова?