– Слушаю вас.
– В моём подчинении отряд «Альфа», который сопровождает…
– Короче.
– Ко мне обратился кобра отряда Лазорин. У него есть предложение по уничтожению Пули.
Вепрев невольно усмехнулся.
– Даже так, по уничтожению?
– Я не физик, но мне его предложение показалось серьёзным.
– Обратитесь в МЧС.
– Обращался к координатору, однако эта дама обозвала меня кретином и…
– Какая дама?
– Хелена Ханна.
Вепрев покрутил головой.
– Сочувствую, комбриг. И всё же обратитесь к специалистам, пусть рассмотрят предложение вашего кобры.
Он отключил канал, вызвал командора Погранслужбы и несколько минут обсуждал с ним варианты воздействия на Пулю. Хотя понимал, что у них нет возможности остановить её или хотя бы сбить с курса. Любой энергетический импульс отон просто поглощал, а не отражал, не теряя ни скорости, ни направления.
Мысль поговорить-таки с коброй Лазориным таилась где-то на дне сознания, пока не оформилась окончательно. Утопающий хватается и за соломинку. А бог его знал, какая из соломинок могла стать шансом на спасение: не человека, не корабля, не города – целой планеты!
Вепрев включился в сеть «спрута» и вызвал командира бригады спасателей Чугуева.
11Из сбивчивых пояснений Ангелики Лазорину удалось выловить главное: шанс остановить «теннисный мячик» отона есть. Тогда он начал действовать, в первую очередь добившись аудиенции у комбрига «Спас-2» Чугуева.
Чугуев, мощный, волосатый, лобастый, понял его на удивление быстро и пообещал содействие. Однако даже его служебное положение не помогло комбригу добраться до властных структур, принимающих ответственные решения в экстремальных условиях. А визит к координатору МЧС Хелене Ханне и вовсе закончился фиаско: суровая мисс просто не пожелала его слушать, обозвав кретином.
– Извини, – развёл руками багровый раздосадованный Чугуев, когда Лазорин напомнил ему о себе в очередной раз, – пока всё глухо, как в танке. Буду тыкаться дальше.
Лазорин, раздосадованный не меньше командира, начал звонить в разные инстанции сам, но его никто не пожелал слушать, отчего пришлось сделать вывод, что пословица: гром не грянет, мужик не перекрестится, – верна. Что такое «креститься» он не знал, однако часто слышал эту пословицу от отца, веря, что она является универсальной характеристикой человеческой безалаберности.
Надо лететь на Землю, решил он, стучаться к верховному комиссару СБ или вообще в ВКС.
И в это время ему позвонил – лично! – комиссар Зигмунд Вепрев:
– Борислав Лазорин?
– Так точно! – отозвался ошарашенный спасатель.
– Жду вас на борту спейсера «Богатырь».
– Но я…
– Вас пропустят. Десяти минут достаточно?
– Так точно! – вытянулся Лазорин.
Комбриг Чугуев, заглянувший в этот момент в отсек быстрого реагирования спейсера «Лотос», хлопнул его мощной дланью по плечу:
– Ни пуха, кобра!
Лазорин, не отвечая, пулей вылетел из отсека.
Они встретились в рубке «Богатыря».
Лазорин бросил к виску ладонь:
– Кобра Лазорин по вашему приказанию…
– Суть вашего предложения.
– Я не смогу профессионально…
– Кто сможет?
– Ангелика Рудич, сотрудник отдела аналитических программ Управления. Точнее – её отец.
Вепрев поднял бровь.
– Он разработчик фазера, способного особым образом трансформировать вакуум. Мы хотели использовать фазер для остановки Пули, но руководство института…
– Идёмте. – Вепрев махнул рукой следившему за ними командиру спейсера и вышел.
Сбитый с толку быстротой реакции комиссара, Лазорин поспешил за ним.
12Если бы не комиссар, обладавший особыми полномочиями, у них бы ничего не получилось. Лазорин убедился в этом, когда Вепрев преодолел сопротивление всех ответственных лиц, включая учёных и чиновников многих ведомств России и Земной Федерации, и добился погрузки экспериментальной установки фазового преобразования вакуума на борт спейсера «Непобедимый».
Случилось это за 33 минуты до пересечения Большой Пули орбиты Земли.
Вепрев не слушал сбивчивых речей Фаддея Рудича, непосредственного разработчика фазера, отца Ангелики, равно как не реагировал и на растерянные «не положено» чиновников разных рангов. Он давал распоряжения, а сопровождавшие его Лазорин и Ангелика с помощью витсов[14] упаковывали фазер, перевозили и устраивали в трюме «Непобедимого».
Через 11 минут после появления над научным городком Объединённого института ядерных исследований в Подмосковье спейсер стартовал в космос.
– Мы можем включить этот ваш фазер с борта корабля? – обратился Вепрев к старшему Рудичу.
– Нет, – качнул головой ошеломлённый конструктор, худой, щуплый и вихрастый; Лазорин даже не поверил, что Ангелика его дочь, так они были несхожи. – Программатор фазера не настроен, его надо запускать вручную, а это очень рискованно. Кроме того, поле фазера…
– Понятно. – Вепрев посмотрел на командира спейсера Горовица. – Где-то на орбите Луны крутятся старые заправочные станции, ещё со времён ракетных кораблей.
– Вряд ли они сохранились, – усомнился Горовиц.
– Поищите.
– Слушаюсь!
Сердце Лазорина забилось сильней. Он переглянулся с Ангеликой, вдруг ловя себя на мысли, что никогда никому её не уступит. Даже если у неё есть друг.
– Нашли! – объявил через минуту удивлённый Горовиц. – В 28 мегаметрах от…
– Старт!
Горовиц отреагировал блестяще, повторив ту же команду драйвер– приме спейсера.
И «Непобедимый» прыгнул к древней станции топливной заправки, применявшейся китайцами для снабжения своих первых марсианских экспедиций. Почему её не утилизировали, никто интересоваться не стал. Возможно, о ней забыли и сами хозяева.
За три минуты добрались до станции, напоминавшей по форме гантель, вскрыли отсек управления – с помощью лазеров, выгрузили фазер и установили в отсеке, благо он не занимал много места: двухметровой длины ящик с поперечником в один метр. Подключили аппарат к переносному генератору, доставленному с борта спейсера.
И тогда встала проблема: кто включит фазер, да ещё в нужный момент, чтобы запуск не прошёл впустую или того хуже – аппарат вообще не сработал бы.
– Я попробую, – пробормотал Рудич.
– Это смогу сделать только я! – твёрдо заявил Лазорин.
Все посмотрели на спасателя: прозрачные шлемы скафандров позволяли видеть лица друг друга.
– Основания? – поинтересовался Вепрев.
– Реакция.
– Ерунда! – очнулся Рудич. – Разработчик фазера я, значит, я и должен…
– Включить аппарат несложно, – склонил голову к плечу комиссар. – Но угадать момент…
– Я чувствую опасность! – сжал зубы Лазорин, изгнав из головы подлую мыслишку (пусть увидят, какой я молодец). – Вы не занимались воинскими искусствами…
– Баловство это.
– Тем не менее я остро воспринимаю ветер смерти. Поверьте, я включу фазер вовремя.
– А если он не сработает?
– Позвольте, почему это не сработает?! – возмутился Рудич.
– Папа! – взяла его под локоть Ангелика.
– Время, – флегматично напомнил командир Горовиц.
Все замерли, обратившись в слух, будто могли услышать «свист» приближавшейся Большой Пули.
Вепрев посмотрел на конструктора:
– Что произойдёт, когда сработает фазер?
– Инициативный модуль с той стороны видите? – показал рукой Рудич. – Он создаст волну локальной деформации вакуума, которая очень быстро выгнется пызырём…
– Диаметр пузыря?
– Ну, я не знаю, – смешался Рудич, – теоретически дальнодействие фазовой перестройки уходит в бесконечность, но эффективное сечение волны не меньше тысячи километров.
– Станция разрушится?
– Конечно, – кивнул Рудич. – Фазер излучает не силовой импульс, а «разворачивает» спины вакуумных квадруполей. Любая материальная субстанция в зоне искривления…
– Уходите! – Вепрев подтолкнул Рудича к выходу из отсека; здесь царила невесомость, и отец Ангелики вылетел наружу как воздушный шарик.
– Не понял, – сказал Горовиц.
– Вы тоже уходите на корабль, Джон. Я останусь.
– Но…
– Это приказ! Все уходите! Быстрее! – Вепрев перешёл на общую волну «спрута». – Всем кораблям в зоне бедствия: старт по векторам от Большой Пули на расстояние не меньше двух тысяч километров!
– Кто это? – послышался чей-то испуганный отклик.
– Комиссар-два Вепрев! Повторяю: всем покинуть зону бедствия! Следить за Пулей! Кораблям флота СБ – полная защита!
И по гигантскому объёму пространства возле приближающейся Земли начала распространяться волна тишины.
Вепрев посмотрел на Ангелику, на командира Горовица.
– У вас всего шесть минут, господа, поторопитесь.
– Вы рискуете, Зигмунд.
– Это не я рискую, – усмехнулся комиссар, кивнул на Лазорина, разглядывающего панель управления фазером, – он.
– Но и вы тоже.
– Да ведь некуда отступать, дружище, за нами Земля.
Горовиц несколько мгновений вглядывался в спокойное лицо Вепрева, протянул руку Ангелике:
– Идёмте.
– Я тоже останусь! – отдёрнула она руку, закувыркалась от толчка, ударилась спиной о стенку отсека.
Лазорин аккуратно и точно остановил её, притянул к себе.
Они застыли, глядя друг на друга.
– Уходите же, Джон, – сухо приказал Вепрев Горовицу.
Командир «Непобедимого» помедлил и скрылся в проёме двери.
– Ты готов? – спросил Вепрев.
Лазорин улыбнулся, отодвинул Ангелику от себя, приладил к шлему напротив висков присоски эмкана – мысленного съёма – для включения фазера.
На панели управления установкой перемигнулись алые и зелёные искры.
– Станьте за моей спиной. Твой отец утверждал, что фазовая волна пойдёт пузырём в метре от инициативного торца.
– Слава! – прошептала Ангелика.
Вепрев отодвинул её за спину Лазорина.
– Не будем ему мешать.
Лазорин закрыл глаза, сосредоточился и услышал гул летящей на них смерти…
Я не знаю, почему комиссар Вепрев не запретил Ангелике остаться на борту станции. Возможно, он верил, что всё закончится хорошо.
Поверим и мы с вами.
Июнь 2008 г.
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ Новогодняя сказочка для взрослых
Три приседания.
Два отжима от пола.
Три вялых рывка руками за голову, наклон.
Вот и вся зарядка.
Едва не упав на кафельный пол – зарядку он делал на кухне, – Хунхузов поплёлся в ванную. Мельком глянул на часы с кукушкой: 12 с копейками. День, естественно. Похоже, Новогодняя ночь действительно закончилась. Как он до дома добрался? Вроде бы никто не подвозил… а голова раскалывается так, будто он выпил по меньшей мере ведро шампанского, а не те несчастные полторы бутылки… или, может, больше?
Хунхузов промахнулся мимо двери, вернул себя в вертикальное положение, покачал пальцем перед носом: шалишь, браток, мы контролируем ситуацию! Сколько же он выпил? Неужели больше? И с кем?..
– Ничего не помню, – прохрипел он пересохшими губами.
Залез под тёплую воду, потом включил холодную.
Б-р-р! Хорошо, мать честная! Отличный праздник – Новый год! Жаль, что обещанные чудеса не исполняются. Верочка-секретарша игриво обещала чего-то там хорошего… вспомнить бы… нет, не получается, а жаль. Верочка плохого не пожелает, у неё муж – боксёр…
Перед носом объявилась стена ванной в брызгах.
Чёрт, так и утонуть в ванне недолго!
Хунхузов вылез, пытаясь сформулировать мелькнувшую мысль. О чём это я, господи? А, да, Верочка с мужем… не то… О чём я мечтал-то, когда били куранты? Впрочем, сейчас попью пивка и позвоню друзьям. Праздник ещё не кончился.
Насухо вытерся. Полегчало.
Залез в холодильник. Пиво есть! «Варштайнер». Холодное. Как раз то, что нужно.
Щелкнула пробка.
И в дверь позвонили.
Хунхузов прислушался с бутылкой у рта, надеясь, что ему послышалось. Но звонок прозвучал ещё раз.
Он поставил бутылку на край стола, плотнее запахнул халат, прошлёпал в тапках к двери.
– Кто там?
– Вам посылка, – послышался надтреснутый старушечий голос.
– К-какая посылка? – удивился он. – Откуда? Сегодня же выходной…
– Не хотите, не надо.
Хунхузов испугался, открыл дверь.
За дверью стояли две женщины: одна – старая, скукоженная, в невероятном зипуне, типичная Баба-яга, вторая – молодая красавица в изумительном новогоднем костюме. Если бы не отсутствие короны на роскошных волосах, её можно было бы назвать Снегурочкой.
– Здрасьте, – сказал обомлевший Хунхузов.
– На, распишись, – недовольно проговорила старуха, протягивая белый листок бумаги. На нём проступили клеточки какой-то квитанции и надпись: «посылка. Игра „Угадай своё счастье“.
– Ну? – не понял Хунхузов.
– Подписывай.
– Чего?
– Квитанцию.
– Зачем?
– Посылку тебе доставили? Доставили. Получи и распишись.
– А где посылка?
– Вот она. – Старуха подтолкнула «Снегурочку» в спину; та застенчиво улыбнулась. – Марфой зовут. Ну, берёшь аль нет?
Хунхузов, млея, черкнул закорючку на квитанции.
– Благодарствую, – проворчал старуха. – Не забижай малую-то, она беречь тебя будет.
– От чего?
– От всего. Ангел это твой, хранитель. Ну, бывай.
– Нет, постой! – цапнул он старуху за рукав зипуна. – Ничего не понимаю! Кто послал мне эту… посылку? За что?
– Аль не помнишь?
– Не-е…
– Вчерась у друзей был, у Серёги с Толевичем?
– Б-был… вроде…
– Пить меньше надо, писатель! Они в игру начали играть: «Угадай своё счастье». Помнишь?
– П-помню… кажется…
– Вспомни, что ты сказал, когда очередь до тебя дошла?
– Ч-что?
Старуха сурово поджала губы, кинула взгляд на Марфу:
– Следи за ним, милая моя, не давай много шампанского. Всё забудет, и тебя забудет, и себя.
– Хорошо, бабушка.
– Что я… сказал? – еле выговорил Хунхузов.
Старуха открыла рот, но перед глазами Хунхузова вдруг всё поплыло, и очнулся он уже за столом. Поднял гудевшую голову.
Вокруг веселились друзья, пели их жёны, какие-то незнакомые парни и девушки перебрасывались шутками. На часах было без пяти двенадцать.
Крики стихли.
Хунхузову подали бокал.
– Твоя очередь! Только быстрей, сейчас куранты ударят.
– Что… я… должен?
– Угадай своё счастье, угадай своё счастье! – дружно захлопали все в ладоши.
Хунхузов огляделся, не понимая, чего от него хотят, и увидел скромно сидевшую в уголочке девушку. Ту самую, «Снегурочку», Марфу. Оттолкнул руку Серёги, встал из– за стола, шагнул к ней.
– Вот… оно…
– Ура! – закричали все. – Целуйтесь! Новый год наступил!
Хунхузов отбросил бокал с шампанским, протянул руки к Марфе… и снова очнулся.
Это была другая компания. Намного тише. То есть та же, что и раньше, но и Серёга, и Толевич были лысыми, их жёны постарели на 37 лет, а рядом сидела Снегурочка. Марфа. Ей тоже было далеко за 50. Но она была всё так же прекрасна, как и в тот вечер, когда ему «прислали посылку». Ангела-хранителя.
Она смотрела на него и улыбалась.
Выпьем же за любовь!
И за то, чтобы сказки сбывались…
Декабрь. 2007 г.
МАРСИАНСКИЙ КОРАБЛЬ
Этот рассказ написан ровно 30 лет назад. Он был послан в киевский журнал «Наука i суспильство», однако не опубликован. Спустя два месяца мне прислали какой-то выпуск журнала, и я попросту его не раскрывал, прочитав письмо с вежливым отказом. А так как рассказ я посылал написанным от руки (!), то посчитал, что он утерян. Каково же было моё изумление, когда я, расчищая книжные и журнальные завалы дома, раскрыл этот журнал и увидел свой рассказ! Вот так он и дошёл до сегодняшнего читателя. Не судите его строго, это один из первых моих опусов. Я его практически не правил, только заменил кое-какие названия на более современные (к примеру, марсоходы тогда назывались ПрОПоМами – Приборами оценки поверхности Марса). Приятной новостью оказалось то, что мне удалось предугадать открытие на Марсе уцелевших озёр. Замёрзших, разумеется.
Место для посадки выбрали с таким расчётом, чтобы автоматический марсианский вездеход «Спиди» подошёл сначала к небольшому кратеру Глаз Красавицы, на дне которого зонд обнаружил уцелевшее озерцо, точнее, ледяной щит, а затем приблизился к расселине Гильотина, рассекающей плато Красных Дюн надвое.
21 июня 21-я экспедиция на Марс, в разработке которой участвовала 21 страна (такое совпадение посчитали мистическим и счастливым), в том числе и Россия, успешно завершилась посадкой модуля в расчётном районе плоскогорья Красных Дюн и активацией марсохода «Спиди».
Имя марсоход получил по буквам аббревиатуры английских слов, складывающихся в слово SPIDI, однако оно соответствовало и получившемуся понятию «быстрый». В принципе он и в самом деле мог двигаться гораздо быстрее прежних автоматических станций, достигая скорости в 20 километров в час.
Первые панорамы Марса в месте высадки «Спиди» передал уже спустя полчаса после высадки с платформы посадочного модуля, которая должна была навсегда остаться на планете. Затем, после тестирования всех систем, он начал плановый обзор местности, сориентировался и покатился к кратеру Глаз Красавицы.
Сенсаций от него не ждали. Вернее, не ждали каких-то сногсшибательных открытий, способных поразить учёных. Уже были найдены и изучены ледяные озёра на северном полюсе Марса, определён состав льда, в котором не оказалось живых микроорганизмов вопреки ожиданиям, хотя следы органических веществ были. Однако вопрос, была ли жизнь на красной планете в прошлом (в настоящем Марс явно был лишён жизни), оставался открытым. Учёным очень хотелось дознаться, так ли это, был ли Марс заселён и почему жизнь в таком случае погибла. Поэтому каждый из тех, кто наблюдал за путешествием «Спиди», мечтал первым увидеть… ну, всё равно что: окаменевшего марсианского мамонта, воробья, гусеницу, бактерию в конце концов, не говоря уже о следах иного плана – р а з у м н о й деятельности, под которыми подразумевались уцелевшие болты и гайки либо пирамиды, скульптуры, аэродромы и тому подобные сооружения.