Боб вытер пот со лба. Эта мадам вполне может наделать ему немало неприятностей, это он хорошо знал. Его предупреждали, еще когда он только начал за ней ухаживать, но он был настолько уверен в том, что сам о себе позаботится! Раньше думать надо было, старина, но кто мог подумать, что она поведет дело так круто!
Он попытался вернуться к работе над дипломом, но не мог сосредоточиться. Последний срок — завтра, десять часов утра. Он посмотрел на часы — они стояли. Он поставил их по настольным — четверть пятого пополудни. Даже если он просидит всю ночь, работу переделать он не успеет.
Кроме того, еще Женевьева…
Опять зазвонил телефон. Боб не притронулся к трубке. Телефон не унимался, тогда он просто снял трубку. С ней он больше говорить не будет.
Он опять вспомнил Арму. Да, вот образец идеальной женщины… Он подошел к окну и посмотрел вниз, на шумную пыльную улицу. Почти неосознанно, он сравнил ее с безмятежным зеленым пейзажем, которым он любовался с балкона во время завтрака с Диктором. А это что? Вшивый мир и вшивый народишко!
Мозг Боба внезапно пронзили отчаянная мысль. Ворота все еще открыты. Ворота все еще открыты!! Так ли уж опасен Диктор? Он сам себе хозяин. Вернуться в будущее и попробовать все сначала — ведь он ничего не теряет, в конце концов, а получить может все!
Он шагнул к Воротам, но приостановился. Разумно ли он поступает? Что ему, собственно, известно об этом времени? Тут Боб услышал, как по лестнице за дверью кто-то поднимается. Вот шаги приближаются к его двери… Внезапно он понял, что это Женевьева, — это придало ему решительности. Он шагнул в диск.
ГОД ОКОНЧАНИЯ ИГРЫ © В. Ковалевский, Н. Штуцер, перевод
1Сперва Потифар Брин не обратил внимания на раздевающуюся девушку.
Она стояла на автобусной остановке футах в десяти от него. Потифар сидел в аптеке рядом с остановкой и их разделяло лишь витринное стекло да несколько случайных прохожих.
Тем не менее он и глазом не повел, когда девица принялась снимать с себя одежду. Перед ним на стойке лежала развернутая лос-анджелесская «Таймс», а рядом еще нечитанные «Геральд экспресс» и «Дейли ньюс». Потифар скрупулезно просматривал газету, хотя на крупных заголовках его внимание не задерживалось. Его заинтересовали показатели максимальной и минимальной температур в Браунсвилле, штат Техас, и он занес их в свою аккуратную записную книжечку, туда же вписал сведения о росте цен на акции трех лидирующих и двух самых занюханных корпораций или отстающих компаний? На нью-йоркской бирже, а также общую стоимость проданных там ценных бумаг. Потом мельком пробежал небольшие заметки время от времени что-то помечая в записной книжке. То, что он выписывал, не имело между собой ничего общего: Мисс Национальная Неделя Творога объявила о своем намерении выйти замуж и подарить будущему супругу двенадцать отпрысков, если он докажет пожизненную приверженность вегетарианству; обстоятельная, но совершенно невероятная информация о летающих тарелках, призыв молиться о дожде по всей Южной Калифорнии.
Когда Потифар записал имена и адреса трех жителей калифорнийского города Уейтса, которых чудесным образом исцелил восьмилетний евангелист, преподобный Дикки Боттомли, что произошло на митинге общины «Все мы братья во Истине», состоявшемся под открытым небом, и уже вознамерился приняться за «Геральд-Экспресс», он взглянул поверх очков для чтения и увидел любительское представление на углу улицы. Тогда он встал, вложил очки в футляр или в очешник, сложил газеты и аккуратно разместил их в правом кармане пиджака, оставил на стойке сумму, соответствующую счету, плюс двадцать пять центов чаевых, затем снял с вешалки плащ, перекинул его через руку и вышел на улицу. К этому моменту девица была в чем мать родила. Потифар успел заметить, что мать родила ее весьма аппетитной. Самое удивительное, что это зрелище не произвело фурор. Разве что мальчишка-газетчик на углу перестал выкрикивать названия свежих катастроф и, ухмыляясь, уставился на нее, да парочка трансвеститов, поджидавших автобус, посмотрела в ее сторону.
Люди бросали на девицу беглые взгляды и с безразличием, необычным для настоящих южно-калифорнийцев, спешили по своим делам. Трансвестисты разглядывали девушку нисколько не таясь.
Мужчина носил женскую плиссированную блузку, а в качестве юбки — консервативный шотландский килт, тогда как его подруга была одета в деловой мужской костюм и фетровую, мужскую же шляпу. Она наблюдала за происходящим с огромным интересом.
Когда Брин подошел к девушке, она как раз повесила нейлоновые трусики на скамейку и наклонилась, чтобы снять туфли. Потный и крайне раздосадованный полицейский, дождавшись зеленого света, перешел улицу и возник рядом.
— Хватит! — сказал он устало. — Ну-ка, напяливайте свои шмотки, да выметайтесь отсюда, мэм.
Женщина-трансвестит вынула изо рта сигару.
— А вам что тут надо, мистер? — спросила она.
Полицейский повернулся к ней.
— Не суйтесь не в свое дело! — он оглядел женщину с ног до головы, потом проделал тоже самое с ее спутником. — Пожалуй, придется захватить заодно и вас обоих.
Дама подняла брови.
— Значит, нас вы арестуете за то, что мы одеты, а ее — за то, что раздета? Что ж, мне это нравится, — она повернулась к девушке, замершей в неподвижности и до сих пор не сказавшей ни слова, будто она и сама не понимала, что здесь происходит, — Я — адвокат, милочка.
Она достала из верхнего карманчика пиджака визитную карточку.
— Если этот неандерталец в форме и дальше будет вам досаждать, я с удовольствием им займусь.
Мужчина в шотландской юбке сказал:
— Грейс, ну пожалуйста…
Она стряхнула его руку.
— Перестань, Норман, мы обязаны заняться этим! — и, обращаясь к полицейскому, продолжала: — Ну, так что же? Почему вы не вызываете полицейскую машину? А пока что моя клиентка отказывается отвечать на ваши вопросы.
Полицейский выглядел таким несчастным, что, казалось, он вот-вот расплачется. Его лицо налилось кровью, что не предвещало ничего хорошего. Брин спокойно шагнул вперед и накинул свой плащ на плечи девушки. Она с удивлением посмотрела по сторонам и впервые за все это время заговорила:
— Ох, спасибо! — Она закуталась в плащ.
Женщина-адвокат оглядела Брина, потом перевела взгляд на полицейского.
— Ну, так как, мистер? Будете нас сажать?
Полицейский сунулся прямо к ее лицу:
— Не собираюсь доставлять вам такое удовольствие, — потом вздохнул тяжело и добавил: — Благодарю вас, мистер Брин. Эта леди — ваша знакомая?
— Я о ней позабочусь. Забудьте об этом деле, Кавонски.
— Рад был бы. Впрочем, если она останется с вами, то значит все в порядке. Только, пожалуйста, забирайте ее отсюда поскорее, мистер Брин.
Тут снова вмешалась женщина-адвокат:
— Минуточку… не приставайте к моей клиентке!
Кавонски рявкнул:
— А ну, заткнитесь! Вы слышали, что сказал мистер Брин — это его знакомая.
— Ну… да… я ее друг. Я позабочусь о ней.
Трансвеститка с подозрением пробубнила:
— Я что-то не слыхала, чтобы дама подтвердила факт знакомства…
Спутник трансвеститки снова заныл:
— Грейс, ну, пожалуйста… вон наш автобус…
— А я не слыхал от леди, что она ваш клиент, — перебил их полицейский. — А выглядите вы, как… — его голос утонул в скрипе автобусных тормозов… — а кроме того, ежели ты сейчас же не влезешь в автобус и не уберешься с моего участка, то я…я…
— И что же вы сделаете?
— Грейс, мы упустим автобус…
— Минутку, Норман. Милочка, а что, этот мужчина, действительно, ваш знакомый? Вы и в самом деле с ним?
Девушка неуверенно взглянула на Брина, затем прошептала:
— О, да… все в порядке…
— Что ж… — спутник адвокатессы тянул ее за рукав.
Она всучила визитную карточку Брину и вскочила в автобус, который тут же отошел от остановки. Брин спрятал карточку в карман. Кавонски утер пот на лбу.
— Зачем вы это затеяли, леди? — спросил он сварливо.
Девушка, похоже, сама пребывала в недоумении:
— Я… я… не знаю.
— Слыхали, мистер Брин? И вот так они все отвечают. А если ее забрать, то наутро их на том же месте штук шесть. Шеф сказал… — он тяжело вздохнул. — В общем, если бы я забрал ее, как того хотела та въедливая баба, то завтра же к утру оказался бы на самом тяжелом участке и мечтал бы об отставке. Так что увозите ее отсюда поскорее, ладненько?
Девушка робко пробормотала:
— Но…
— И никаких «но», леди. Радуйтесь, что такой джентльмен, как мистер Брин, захотел вам помочь.
Кавонски собрал все ее вещи и протянул ей. Когда девушка попыталась их взять, снова обнаружилась несколько большая, чем нужно, площадь обнаженной натуры, и Кавонски поспешил передать вещи Брину, который рассовал их по карманам. Девушка позволила Брину отвести себя к автомобилю, села в салон и так плотно закуталась в плащ, что теперь казалась куда более одетой, чем большинство девиц на улице. Она внимательно приглядывалась к Потифару.
Это был мужчина среднего роста самой заурядной наружности, ему только недавно перевалило за тридцать пять, но выглядел он старше своих лет. Его взгляд имел то мягкое и отстраненное выражение, которое свойственно глазам людей, постоянно носящих очки, но в данную минуту их лишившихся; волосы начали седеть на висках и редеть на макушке; пиджак из материи «в елочку», черные ботинки, белая сорочка и скромный галстук скорее соответствовали вкусу восточных штатов, чем калифорнийскому.
Брин, в свою очередь, увидел лицо, которое скорее определил бы как хорошенькое или даже простенькое, чем очаровательное или прекрасное. Лицо это обрамлялось светло-каштановыми волосами. Брин дал девушке лет двадцать пять, плюс-минус полтора года. Потифар приветливо улыбнулся, молча влез в машину и включил зажигание.
Он свернул на Доуни-драйв, затем повернул на восток по Сансет.
Подъезжая к Ла-Сьенега, Потифар сбросил скорость.
— Ну, теперь вам лучше?
— Вроде бы да… Мистер Брин…
— Зовите меня Потифаром. А как зовут вас? Впрочем, если не хотите, не говорите.
— Меня? Я… Мид Барстоу.
— Вот и ладно, Мид. Куда вас отвезти? Домой?
— Пожалуй. Я… О, боже, не могу же я явиться домой в таком виде!
И она еще плотнее завернулась в плащ.
— Родители?
— Нет, квартирная хозяйка. Да ее кондрашка хватит от ужаса.
— Ну, так куда же?
Она задумалась.
— Может быть, остановимся у заправочной станции, а там я попытаюсь незаметно проскочить в туалет?
— Мм-м… можно попробовать. Послушайте, Мид… Моя квартира всего в шести кварталах отсюда, и в нее есть вход прямо из гаража. Вы сможете попасть туда так, что вас никто не увидит, — Потифар покосился на девушку.
Она ответила ему таким же взглядом.
— Потифар… но вы же совсем не похожи на сексуального маньяка…
— Как это не похож! Еще как похож-ж! — он скорчил страшную рожу. — Видите? Но по средам я выходной.
Девушка взглянула на Потифара, и на щеках у нее появились ямочки.
— Идет! Пожалуй, лучше рискну сразиться с вами, чем с миссис Мегит. Поехали!
Он свернул в холмистую часть города. Холостяцкое пристанище Потифара представляло собой один из тех панельных домишек, что лепятся, как опята, по бурому склону гор Санта-Моника. Гараж был вырублен прямо в холме, а дом располагался над ним. Потифар въехал в гараж, выключил зажигание и провел Мид по хлипкой винтовой лестнице в гостиную.
— Идите туда, — показал он. — Располагайтесь со всеми удобствами.
Потом принялся вытаскивать из своих карманов отдельные детали туалета Мид и вручил их ей. Девушка покраснела, схватила одежду и исчезла в спальне. Потифар слышал, как она повернула в двери ключ. Затем он уселся в кресло, вынул записную книжку и раскрыл «Геральд-экспресс». Он уже приканчивал «Дейли-Ньюс», добавив некоторую толику заметок к своей коллекции, когда Мид вышла из спальни. Волосы девушки были причесаны, лицо приведено в порядок. Ей даже удалось разгладить скомканную юбку. Ее свитер не слишком подчеркивал формы тела, да и глубоким вырезом не обладал, но приятно круглился всюду, где надо. Почему-то при взгляде на Мид вспоминалась прохладная колодезная вода и вкусный завтрак где-нибудь на ферме.
Потифар взял из ее рук свой плащ, повесил его на вешалку и сказал:
— Садитесь, Мид.
Она ответила без особой уверенности:
— Я лучше пойду.
— Если вы торопитесь, то идите, но мне хотелось бы поговорить с вами.
— Что ж… — Мид присела на краешек кушетки и огляделась.
Комната была не так уж и велика, но чиста, как воротничок Потифара, и аккуратна, как узел его галстука. Камин вычищен. На полках, расставленных и развешанных, где только можно, книги. Один угол занят старомодной конторкой с плоским верхом. Бумаги на ней в идеальном порядке. Рядом с конторкой на особой приставке — небольшой компьютер. Справа от Мид — большая застекленная дверь, ведущая в крошечную лоджию над гаражом. Дальше панорама огромного города, кое-где уже горят неоновые рекламы.
Мид села немного свободнее.
— Чудесная комната, Потифар. Очень похожа на вас.
— Будем считать, что это комплимент. Спасибо.
Она не отозвалась, и он продолжил:
— Выпить хотите?
— Еще как! — Ее прямо передернуло. — Меня, кажется, бьет озноб.
Потифар встал.
— Неудивительно. Что будете пить?
Мид выбрала шотландское с содовой, без льда. Потифар оказался сторонником бурбона с имбирным элем. Мид отпила половину своей порции, поставила стакан на пол, расправила плечи и сказала:
— Потифар…
— Да, Мид?
— Послушайте… Если вы привезли меня сюда, чтобы сделать гнусное предложение, то валяйте, делайте. Из этого, правда, ничего хорошего не получится, но сам процесс ожидания меня нервирует.
Потифар ничего не ответил, выражение его лица ничуть не изменилось. Мид продолжала, явно волнуясь:
— И не в том дело, что я обижусь… учитывая обстоятельства… я даже благодарна вам… но… ну, я просто не могу…
Он подошел и взял ее руки в свои.
— Дорогая, но у меня нет ни малейшего желания делать вам гнусное предложение. И вам не следует чувствовать себя хоть в чем-то обязанной. Я ведь ввязался в эту историю только потому, что меня заинтересовал ваш случай.
— Мой случай? А вы что — врач? Психиатр?
Он покачал головой.
— Я математик. Точнее — статистик.
— Гм… не понимаю…
— Ну и не стоит из-за этого переживать. Однако я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— О, ради бога! Уж это-то, как минимум, я должна для вас сделать.
— Ничего вы мне не должны. Выпьем чего-нибудь послаще?
Она допила свой виски и протянула ему стакан. Затем прошла за ним в кухню. Потифар тщательно приготовил коктейль и подал гостье.
— Ну, а теперь расскажите мне — зачем вы разделись?
Мид нахмурилась.
— Я не знаю. Я не знаю. Я не знаю. Наверно, шарики за ролики заехали, — и добавила, удивленно округлив глаза: — Но я не чувствую себя сумасшедшей. А можно свихнуться и не заметить этого?
— Да не сошли вы с ума… Во всяком случае, не больше, чем все остальные, — поправился он. — Скажите, а не случалось ли вам видеть, чтобы кого-нибудь вел себя таким же образом?
— Как вы сказали? Нет, не приходилось.
— А может, читали об этом?
— Нет. Хотя… минуточку… эти люди в Канаде… что-то вроде духов…
— Духоборы. И это все? В совместных купаниях голышом не участвовали? В покер на раздевание не играли?
Она покачала головой.
— Нет. Вы не поверите, но в детстве я была из тех девчонок, что раздеваются, накинув поверх одежды ночную рубашку, — она покраснела и добавила: — Я и теперь… разве только вовремя соображу, что это глупо.
— Верю. А может, газет начитались?
— Нет… Впрочем, кажется, что-то читала… Недели две назад… о той девушке, что в театре… я имею в виду в фойе… Я еще подумала, что это для рекламы. Вы же знаете, на какие штуки они способны.
Теперь покачал головой Потифар:
— То была не реклама. Третьего февраля, Большой театр, миссис Элвин Копли. Обвинение не предъявлено.
— Как?! А вам откуда это известно?
— О, простите! — Потифар подошел к телефону и набрал номер городского агентства новостей. — Альф? Это Пот Брин. Вы еще собираете информацию по той проблеме? Да- Да, досье «Цыганская роза»… Сегодня что-нибудь есть? — пока он ждал, показалось, что она слышит, как на том конце провода кто-то ругается. — Ладно, ладно, Альф, не пыли — эта жара не будет продолжаться вечно. Девять? Вот как! Можешь добавить еще одну — бульвар Санта-Моника, сразу после полудня. Ареста не было. — Потом добавил: — Нет, имя неизвестно… женщина средних лет, косоглазая. Я там случайно оказался… Кто? Я? А зачем мне вмешиваться в такую историю? Да, в целом картина получается занятная.
Потифар положил трубку.
Мид пробурчала:
— Косоглазая, надо же такое выдумать!
— Хотите, я перезвоню и назову ваше имя?
— Ой, нет!
— Хорошо. А теперь, Мид, мы вроде бы установили для вашего случая источник информации — миссис Копли. Я хотел бы знать, что вы чувствовали, о чем думали, когда… ну, когда делали это?
Мид сосредоточенно нахмурилась:
— Подождите, Потифар. Я правильно вас поняла, еще девять девушек выкинули то же, что и я?
— О нет! Девять — это только сегодня. Вы, — тут он сделал короткую паузу, — вы — триста девятнадцатый случай в округе Лос-Анджелес с первого января сего года. Данных по всей стране у меня нет, но указание не давать в газеты такого рода информацию поступило из телеграфных агентств восточных штатов сразу же, как только мы передали сообщение о первом случае в Калифорнии. Это доказывает, что проблема стала общенациональной.
— Вы хотите сказать, что женщины стали раздеваться по всей стране? Да это же ужасно!