Улица была извилистая: за поворотом опять поворот, и всё дома, дома… И вдруг Алёшке показалось, что синяя щель неба упала до земли и надвое расколола город. Это в конце улицы сверкнуло море.
Алёшка вздрогнул, постоял секунду и рванулся навстречу синему блеску. Паруса кораблика надулись в другую сторону, прижались к мачтам от встречного воздуха.
Алёшка думал, что улица сразу приведёт его на берег. Но когда кончились дома, между ними и морем Легла площадь.
На площади стояли башни.
И Алёшка опять остановился. Ну, представьте себе такую картину: вверху громадное синее небо, впереди громадное синее море, у моря широкая-широкая площадь, а на площади — башни, будто собранные из сказок и морских романов.
Они были очень разные: из серых глыб, из оранжевых кирпичей и даже из белого мрамора. Одни — глухие и суровые, как крепости, другие — праздничные, будто дворцы. То с зубцами наверху, то с острыми крышами, шпилями и флюгерами, с балконами и узорными окнами. А некоторые из них были просто большие маячные башни. Вокруг одной из них от земли до самого верха винтом взбегала лестница с трубчатыми медными перилами. На верхней площадке башни стояла корабельная мачта.
Алёшка так загляделся, что даже забыл про море. Он тихо пошёл по площади и был, как Гулливер, попавший в страну великанов. Великаны спали. На площади лежала тишина, только Алёшкины шаги щёлкали по плитам ракушечника да шумело море.
Квадратные плиты устилали площадь. В трещинах росла трава. Разная трава, но больше всего — жёсткие высокие кустики с мелкими розовыми цветами. Башни стояли далеко друг от друга, каждая сама по себе. Алёшка, запрокинув голову, обходил их одну за другой, и казалось, что башни чуть качаются. Блестели вверху линзы маячных фонарей, чернело кружево антенн и полоскались на ветру пёстрые сигнальные флаги. В разные стороны, пересекая друг другу путь, бежали облака. А внизу ветра не было. Только всё громче делался набегающий шум.
И Алёшка увидел, что близко подошёл к морю.
Крупные волны бежали к берегу — белые гривы на синих гребнях. Берег был низкий, и площадь лежала почти вровень с морем. Плиты с незаметным уклоном уходили в воду. Волны накатывались на них и разбегались далеко по площади. У могучих фундаментов башен, у маленьких дубовых дверей в каменных нишах закипали водовороты. Потом вода нехотя отступала — вся в длинных полосах угасающей пены. Водоросли застревали в трещинах плит, а принесённые на площадь крабы торопились назад, за убегающей водой.
Алёшка пошел по мокрому ракушечнику — навстречу морю, и накатившаяся волна залила его сандалии, замочила брюки. «Надо бы подвернуть штаны», — подумал Алёшка. Но не стал. Пришлось бы выпустить из ладоней клипер, а его могло унести водой.
Ближе всех к морю стояла серая башня-маяк. У неё было высокое крыльцо с перилами, похожими на поручни капитанского мостика. Худенький загорелый мальчик в красных плавках вышел на крыльцо. Он весело сощурился на солнце и с верхней ступеньки прыгнул на плиты. Волна тут же залила его ноги до колен. Потом она отбежала, а мальчик засмеялся и, шлёпая босыми ногами по камням, пошёл туда, где стоял Алёшка.
Сначала он не видел Алёшку. А потом заметил, остановился, стал серьёзным и подошёл ближе. Глядя то на кораблик, то Алёшке в лицо, он медленно сказал:
— Какой красивый…
Это он не с завистью сказал, а будто спрашивал Алёшку: «Ты рад, что у тебя такой замечательный кораблик?»
— Да, — сказал Алёшка. — Он всем нравится. Это клипер.
— Я знаю. Мне дедушка обещал сделать клипер, да всё некогда ему. Ну, я попрошу, чтобы поторопился.
Мальчик был ростом Алёшке до плеча, но не казался маленьким. Он был, видимо, смелый и весёлый мальчишка.
— А кто твой дедушка? — спросил Алёшка. — Моряк?
— Он исследователь полуночного норд-веста.
— Хорошая работа, — с уважением сказал Алёшка. — И вы с дедушкой живёте в этой башне?
— Дедушка живёт. А я прихожу к нему в гости. И ночую у него, когда хочу. Мы вместе встречаем ветер.
Он глянул на Алёшку глазами, в которых отражалось море (ведь оно было рядом), и доверительно сказал:
— Знаешь, наш ветер совсем ручной. Где-то далеко он бури закручивает, а к нам прилетает добрый и спокойный…
— А что в других башнях? Там тоже исследователи живут?
Конечно. Ведь у каждого свой ветер.
Всё интереснее делалось Алёшке, и он даже забыл. Что надо спешить на вокзал. Он смотрел то на мальчика, то на башни и думал: «Так вот почему город называется Ветрогорск…» Но многое ему было непонятно.
— А как же… — начал он. — Ветры ведь разные. Они же прилетают со всех сторон. Разве они не сталкиваются над площадью?
Мальчик рассмеялся, но не обидно.
— Я сразу подумал, что ты нездешний. Потому что не знаешь. Ветры не сталкиваются. Видишь, у всех башен разная высота. И у каждого ветра своя высота, они её знают. Ну, понимаешь, они, как самолёты во время рейса. Каждый летит на своём уровне.
Он поднял прямые коричневые ладошки и плавно провёл одну над другой.
— Вот так…
И сразу же, будто толчок какой, вспомнил Алёшка Лётчика.
Но тут под ноги опять подкатила волна. Алёшка и мальчик отбежали подальше.
— Один раз меня краб за ногу тяпнул, — сказал мальчик. — Boт такой большущий… Можно я подержу клипер?
— Подержи.
Мальчик взял его, покачал в ладонях.
— Совсем лёгонький. Его любой ветерок помчит.
— Да, — согласился Алёшка. — Только здесь совсем нет никакого ветра.
— Ветер вверху, — объяснил мальчик, и они взглянули в небо. Алёшка сказал:
— Теперь я понимаю, почему облака над вашим городом бегут сразу во все стороны.
Мальчик отдал клипер и, весело глядя Алёшке в лицо, признался:
— Мы с ребятами один раз устроили шуточку… Забрались на башню зимнего пассата и подняли антенну на такую же высоту, как флюгер на башне сирокко. Что было-о!.. Сирокко и пассат слетелись да ка-ак сцепились! Ну, как тигры. У пассата характер вообще-то нормальный, но сирокко — отчаянный злюка… Тут и началось! На море смерч, над городом гроза, с крыш листы летят, калитки хлопают… В школе нам потом здорово влетело от завуча…
— С завучами лучше не шутить, — сказал Алёшка. — Им ведь ни до каких ветров дела нет, был бы порядок.
— Конечно, — рассеянно откликнулся мальчик и глянул на Алёшку нерешительно. — А знаешь что? Ну, если только ты хочешь… Я ведь не знаю, интересно тебе или нет… Если тебе хочется, можно сегодня ночью встретить наш норд-вест. Ты не думай, дедушка разрешит, он добрый. Знаешь, что он придумал? Он приделал к окну старую водосточную трубу. Ветер влетает в окно, забирается в трубу и сразу начинает петь. Ему там нравится. Он поёт всякие песни, которые слышал в разных странах… Хочешь послушать?
— Я очень хочу, — сказал Алёшка. — Очень-очень. Но я не могу. У меня важное дело, и сейчас мне обязательно надо идти на вокзал. А потом ехать… Ты не знаешь, как добраться до вокзала?
Мальчик ответил:
— До вокзала? Знаю. Вот за той острой башней начинается переулок. Он как раз и ведёт к вокзалу.
— Ну, тогда… прощай.
— Прощай, — сказал мальчик. Он постоял ещё чуть-чуть, качнул головой и пошёл по мокрым плитам в море. Когда вода ему докатила уже до пояса, он обернулся, махнул Алёшке рукой, потом прыгнул в волны и поплыл навстречу белым гребням.
— Да, — сказал Алёшка, — жалко. Ну, ничего…
Он вышел с площади в переулок и по нему добрался до вокзала.
Вокзал был маленький и уютный: кирпичный домик с жестяными кораблями на башенках, круглые часы с розой ветров на циферблате. В справочном бюро Алёшка узнал, что его поезд придёт через сорок минут. Он вышел на перрон и стал ждать.
Небо сделалось пасмурным, в станционном садике вздрагивали тополя. Это душный береговой ветер гнал к морю грозу.
На перроне было всего несколько пассажиров. К Алёшке подошёл пожилой моряк с квадратной золотой петлей и полосками на рукаве. Поглядел на клипер, на Алёшку, вздохнул почему-то и спросил:
— Твой?
Алёшка кивнул.
— Старинная работа, — сказал моряк. — Я о такой модели с детства мечтал.
Алёшке стало неловко, будто он в чём-то виноват перед моряком. А тот потоптался рядом и смущённо проговорил:
— Слушай, мальчик… Он тебе очень нужен, этот фрегат?
— Конечно! — удивлённо сказал Алёшка.
Моряк опять вздохнул.
— Я знаю, деньги за такую вещь смешно предлагать. Но у меня есть штурвал красного дерева. С английского капера «Ведьма». И бронзовые часы из кают-компании парового корвета «Рюрик». Может, поменялись бы, а? У меня эти вещи Корабельный музей со слезами выпрашивал…
— Понимаете, я никак не могу, — сказал Алёшка. — Модель уже почти не моя. Это подарок для одного человека.
— Понимаете, я никак не могу, — сказал Алёшка. — Модель уже почти не моя. Это подарок для одного человека.
— Да? Жаль…
Моряк постоял ещё минуту и отошёл.
Гроза была совсем близко. Загорались молнии, трахал за деревьями гром. На перрон ворвались и промчались вдоль путей пыльные спиральные вихри.
Неспокойно было Алёшке. Словно что-то важное забыл он, и если не вспомнит — может случиться беда.
Но какая?
Ведь всё у него хорошо. Клипер в руках, поезд скоро придёт. Откуда тревога?
Ветер крутил жестяные кораблики на башенках вокзала. Алёшка посмотрел на эти башенки и вспомнил большие башни на площади у моря. Вспомнил башню полуночного норд-веста. Загорелого мальчика, который звал его встречать ветер… А ведь мальчишка-то уплыл в море!
А ветер — с берега!
Если мальчик не успел вернуться? Разве он выплывет сейчас против ветра и волны?
В каждом человеке сидит словно кто-то другой, подсказывающий успокоительные мысли. Этот «другой» сразу зашептал: «Почему ты думаешь, что он не успел? Почему ты решил, что он не выплывет? Он прекрасный пловец. А чем ты можешь помочь? Ты сам-то едва-едва переплываешь речку Рябиновку…»
Эти мысли задержали Алёшку на четверть минуты. Потом он подскочил к пожилому моряку и протянул ему клипер.
— Пожалуйста, подержите немножко! Я сейчас вернусь!
И побежал.
Ветер подталкивал его, а крупные капли лупили в спину, как пули. Вот и конец переулка, вот и площадь!
Серое море кипит барашками. Башни, башни… Гранитная башня-маяк, в котором живёт исследователь полуночного норд-веста. Надо забарабанить в дверь, позвать старика, сказать о мальчишке. Может быть, рядом есть лодка или катер?
Алёшка подлетел к высокому крыльцу… Там у медных поручней стояли косматый седой старик и знакомый мальчик.
Мальчишка кутался в большую морскую куртку и что-то весело говорил деду.
Алёшка остановился и от радости начал дышать так шумно, что его сразу заметили.
— Ты пришёл к нам? — обрадовался мальчик.
— Я на минутку, — сказал Алёшка. — Просто так забежал. По пути…
— Оно и видно, что по пути, — с усмешкой сказал косматый старик. Он, видимо, о чём-то догадался…
Было неловко стоять и молчать. И убежать сразу — тоже нехорошо. Алёшка сказал:
— Я хотел узнать. У вас в башне есть радио? Чтобы с кем-нибудь переговариваться.
— Есть передатчик, — сказал дед. — А как же.
— А вы сможете связаться с каким-нибудь самолётом? — спросил Алёшка и подумал: «Хорошо бы узнать, добрался ли до Антона кот».
— С каким самолётом? — поинтересовался старик.
— Есть такой Лётчик для Особых Поручений…
— Я знаю, — сказал старик. — Но у лётчика Тополькова в самолёте нет радио.
— Как же так? А если надо передать что-то важное, как быть?
— Как быть… Люди говорят, что этот парнишка сам как приёмник. Сердцем чует, где он нужен. И летит.
— Понятно, — сказал Алёшка. — До свиданья. Мне пора.
Ветер утих. Гроза слегка задела город крылом и ушла в море. На каменных плитах темнели следы редких капель, похожие на разбившиеся звёзды. В расщелине между плитами Алёшка заметил небольшую круглую раковину. Снаружи она была серая и бугристая, а внутри розовая. Алёшка положил раковину в карман и побежал на вокзал.
— Ну, приятель, устроил ты мне пять минут переживаний. Вот-вот поезд подойдёт, а тебя нет. Куда бы я делся с твоим кораблём?
— Спасибо, — проговорил запыхавшийся Алёшка. — Понимаете, было очень важное дело.
Подошёл поезд. Алёшка забрался в вагон и устроился в мягком кресле у окна.
Замелькали кусты, последний раз показалось за домами море.
«Вот и сказке конец, — подумал Алёшка. — Странная сказка: ни опасностей, ни препятствий. Всё как по маслу. Разве так бывает?» Эта мысль даже встревожила его. Но плавный ход поезда стал убаюкивать Алёшку, и он уснул.
Глава четырнадцатая
Когда Алёшка проснулся, за окнами мелькали знакомые места: привокзальные улицы, водокачка, мост. И через три минуты поезд встал у перрона.
Вокзальные часы показывали без двадцати три. «К Маше успею, — подумал Алёшка. — А домой забежать — ни за что».
Над улицей недавно прокатился короткий дождик. Небо уже прояснилось, и солнце жарило, но лужи на асфальте еще не высохли. В одну лужу Алёшка погляделся, как в зеркало.
Тётя Даша сказала бы: «Боже, что за вид! Ты похож на беспризорника». Рубашка была мятая, пуговица у ворота оторвалась, брюки — будто крокодил жевал, и внизу на них — белые разводы морской соли.
Алёшка весело подумал: «Ну и пусть!»
Зато в руках у него блестящий стремительный клипер с празднично белыми парусами — лучший подарок для девочки Маши, которая наверняка мечтает стать капитаном. И везёт он этот подарок из далёкого и чудесного путешествия. А путешественники, когда возвращаются, не похожи на юных скрипачей в белых рубашках с бантиками.
Алёшка шлёпал по солнечным лужам, спешил к Машиному дому, и было ему хорошо.
По лестнице Алёшка взбежал к Машиной двери.
За дверью слышались голоса и пиликала скрипка.
«Опоздал? Ну, не беда, чуть-чуть…»
Ему не хотелось так сразу, при всех, отдавать Маше клипер. Хотел Алёшка, чтобы они стояли вдвоём, и он протянул бы ей кораблик, а она медленно взяла бы его и тихо сказала: «Ой, Алёшка… Ой, какое чудо. Спасибо».
Алёшка оглянулся. В стене был шкафчик для пожарного крана. Алёшка потянул дверцу — она открылась. Он осторожно поставил в шкафчик модель (места едва хватило) и прикрыл дверцу.
Потом позвонил.
Маша открыла сразу. Весёлая, в каком-то блестящем платье, с красными бусами, будто из ягод костяники. Она обрадовалась:
— Ой, Алёшка! — И удивилась — Ой, какой ты… взъерошенный…
— Здравствуй, — сказал он. — Если бы ты знала, где я был! Я привёз тебе такой подарок!
— Спасибо… Ну, заходи же скорей.
— Подожди.
Он хотел вернуться за корабликом, но тут через Машино плечо увидел в комнате гостей. Двух девчонок с большими бантами, толстого мальчика в клетчатом костюме (мальчик держал скрипку) и — кого бы вы думали? — длинноногого Принца!
И Маша поняла, что он его увидел. И решила, что поэтому он и сказал «подожди».
— Ну, Алёшка, — заговорила она, — Ты не обижайся. Я решила его пригласить, потому что всё-таки мы в одном коллективе.
— Конечно… — шёпотом сказал Алёшка.
— Ты, по-моему, зря на него злишься. Он совсем неплохой. Я думаю, вы должны помириться.
— Я нисколечко на него не злюсь. Вот ни капельки, — равнодушно сказал Алёшка. И он не обманывал: все эти дни он просто не вспоминал про Принца.
— Ну, тогда пойдём. Что же ты?
Алёшка усмехнулся:
— Куда же я такой? Вы вон какие… красивые. А я весь помятый.
— Ну и что… — Маша нерешительно оглянулась на гостей. — А ты, значит, только что приехал? А знаешь что? Ты ведь можешь сбегать домой. Приведёшь себя в порядок. Мы подождём. Ладно?
«Даже не спросила, где я был», — подумал Алёшка. И стало ему не то чтобы грустно, а как-то скучно.
— Ладно, — сказал он. — Я пойду.
— Постой…
«Может быть, спросит»? — обрадовался он.
— А что за подарок ты принёс? Ты не думай, что я жадная. Ты ведь сам сказал. А мне интересно.
Не мог Алёшка сейчас отдать ей клипер. Ну просто руки не поднимались. И он вынул из кармана раковину.
— Вот. Я нашёл её на дальнем берегу. В ней всегда гудит прибой.
— Ой, какая замечательная! У папы есть такая, только поменьше. На письменном столе. Он в неё окурки толкает.
Алёшка тихо сказал:
— Но ты, я думаю, не будешь толкать в неё окурки?
— Ну что ты! Неужели ты думаешь, что я курю?
Я никогда в жизни даже не пробовала. И когда вырасту, не буду, хотя и считается, что девушкам курить — это модно.
«Ну что же это такое? — подумал Алёшка. — Ведь пять минут назад всё было так хорошо…»
— Маша…
— Что?
— Послушай. Там такой берег… Такие плиты громадные, у самых волн. По ним ползают крабы. И раковины лежат в траве. И башни стоят. У самого моря…
— Это где? В Сочи? Мы с мамой и папой в этом году обязательно поедем.
— Нет, это не в Сочи… А ты слушала когда-нибудь, как шумит море в раковине? Ну, в той, что у отца?
— Я хотела. Папа не дал. Он говорит, что в ней просто всякий посторонний шум отражается, а насчёт моря — это всё сказки.
«Что твой папа понимает в сказках?» — подумал Алёшка. И сказал:
— Я пошёл.
— А ты придёшь?
— Я постараюсь.
— Нет, ты дай слово, что придёшь.
— Ну… честное слово. Если ничего не случится.
Он опустился до нижней площадки, подождал, когда Маша закроет дверь, на цыпочках взбежал опять и достал из шкафчика клипер.