Николай Робертович Эрдман, Владимир Морозов Полет на Луну
ПОЛЕТ НА ЛУНУ
Темный парк. За деревьями виден белый купол обсерватории, Лунный свет проникает через раскрытую крышу обсерватории в круглый зал, ложится на каменный пол. У телескопа работает ученый.
Входит старик сторож.
— Иван Иванович, тут к вам относительно Луны добиваются, — говорит он старческим скрипучим голосом, обращаясь к ученому.
— Относительно чего? — переспрашивает ученый, отрываясь от телескопа.
— Луны.
— Кто добивается?
— Председатель Международного общества межпланетных сообщений имени Циолковского, — торжественно сообщает сторож.
— Придется принять. Попросите его, Павел Елисеевич, — говорит ученый. Когда сторож уходит, он поправляет на себе черную шапочку и выжидательно смотрит на дверь.
Дверь открывается, и в зал входит худенький мальчик в пионерском галстуке.
— Простите, это вы академик Бобров?
— Нет, это уж вы меня простите, молодой человек, — говорит ученый, — выставив вперед руки с растопыренными пальцами и как. бы загораживая ими себя от посетителя. — Не могу сейчас с вами разговаривать. Занят, занят, занят.
— Мне две минутки, товарищ Бобров.
— Ни одной. Занят. Мне предстоит сейчас очень важное свидание, молодой человек. С председателем Международного общества межпланетных сообщений.
— Имени Циолковского? — спрашивает мальчик.
— Да.
Так это я, — обрадованно говорит мальчик.
Вы? — удивляется ученый.
Да.
— Председатель?
— Да.
— Международного общества?
— Да.
— А кто же вас выбрал? — не перестает удивляться ученый.
— Все Международное общество.
— А сколько же членов в вашем обществе?
— Три человека.
— Три? Так откуда же оно международное?
— Как откуда? Вот я, например, русский — Коля Хомяков, — и Коля Хомяков расшаркивается перед академиком. — Петя Терещенко — украинец, а Сэнди Робинсон — негр. То есть он не совсем негр. У него папа негр, а мама русская. Но я считаю, что это получается еще международнее. А вы как считаете?
— Пожалуй, — говорит профессор, несколько ошарашенный такой логикой. — А когда же, собственно, организовалось ваше общество?
— Уже целых четыре дня. Мы организовались как раз на другой день после вылета ракеты Р-1 на Луну.
— Ну, теперь я все понимаю, — облегченно вздыхает академик. — Вы интересуетесь этим полетом. Оно и не удивительно — им интересуется весь мир.
— А мы больше всех, — с горячностью утверждает Коля Хомяков.
— Почему же больше всех? — улыбается академик.
— Потому что мы живем на одной улице с Наташей Гнатюк.
— Дочерью профессора?
— Вы ее знаете?
— Я его знаю.
— Так вот, профессор Гнатюк вылетел на Луну, и Наташа очень волнуется, — скороговоркой объясняет Коля. — И мы организовали Международное общество, чтобы ее утешить. У нас тоже есть вот такая труба, как у вас, — показывает Коля на телескоп, — только немного меньше.
— А где же помещается ваше общество?
— На чердаке.
— На чердаке? Почему же на чердаке?
— Ну все-таки ближе к Луне.
— А что у вас есть, кроме трубы?
— Вот такая же шапочка, — показывает Коля на круглую черную шапочку, покрывающую седую голову старого академика, — но только одна на все общество. И радио. И мы все время ловим сигналы с Луны.
— И поймали что-нибудь?
— О да. Очень много интересного, но с самой Луны пока еще
нет.
— А что же вы поймали?
— Четвертую симфонию Чайковского и очень хороший эстрадный концерт, а Наташа все время спрашивает: «Что с папой, что с папой?» И вот я решил прийти к вам.
— Так вот, молодой человек, — говорит академик, — можете передать дочери профессора Гнатюка, что час назад я получил последние сведения о полете ракеты. С радостью могу сообщить, что полет проходит вполне успешно, так что Наташа может совершенно не волноваться за своего отца, и…
Резкий звонок прерывает академика.
Светлеет большой экран телевизора: на нем появляется изображение человека.
— Алло! Астроном Бобров?
— Да, — отвечает академик.
— Получены радиосигналы с Луны. Ракета Р-1 потеряла управление.
В сильном волнении академик Бобров дрожащей рукой снимает с головы черную шапочку и проводит ладонью по седым волосам.
Коля Хомяков с открытым ртом застывает на месте. Но вот Бобров овладевает собой и говорит твердым, решительным голосом:
— Сообщите об этом в Академию. Срочно! В полночь вылет второй ракеты!
На чердаке многоэтажного дома возле слухового окна стоит самодельная тренога, на которую водружена небольшая подзорная труба. Толстощекий мальчик в черной шапочке на стриженой голове, зажмурив один глаз и прижав другой к самой трубе, старательно смотрит в темное, вечернее небо.
Другой мальчик с очень смуглым лицом и курчавыми волосами возится у старенького радиоприемника, из которого вырываются оглушительные выстрелы, шумы и завывания.
— Ну как у тебя? — спрашивает мальчик, стоящий у трубы.
— Все так же, — не очень весело отвечает курчавый мальчик. — А у тебя как?
— Тоже все так же. Труба очень маленькая, даже Большую Медведицу и то плохо видно.
— Это пока плохо, Петя, а потом она будет вдвое ярче.
— Откуда ты знаешь?
— Из книжки.
— А я про это еще не читал.
— Могу прочесть, — и курчавый мальчик берет в руки книжку, лежащую тут же, рядом с радиоприемником. — Сейчас, — говорит он, быстро листая книжку. — Нашел. Слушай. «Пройдет, — громко читает он, водя пальцем по строчкам, — двести тридцать пять тысячелетий, и основные пять звезд Большой Медведицы станут вдвое ярче».
— Вот это дело другого рода, — с полным удовлетворением восклицает Петя, — тогда и в эту трубу будет хорошо видно.
— Петь, — говорит курчавый после особенно сильного треска в радиоприемнике.
— Что?
— Теперь, давай, ты полови сигналы, а я посмотрю немножечко.
— Смотри, — охотно соглашается Петя и направляется к радиоприемнику.
— А шапочку?
— Ах, да, — спохватывается Петя и, сняв с головы черную шапочку, передает ее приятелю. Тот старательно надевает ее и садится перед трубой.
— Вот Юпитер, — говорит он, передвигая трубу, — вот Альдебаран, вот Церера, а вот Мурзилка.
— Где, где Мурзилка? — срывается со своего места Петя.
— Вон между трубой и антенной.
Петя стаскивает с приятеля шапочку и, надев ее на себя, припадает к-трубе.
— Нет, не могу поймать, — говорит Петя, двигая трубой.
— Давай я тебе направлю, — и, в свою очередь, сняв с Пети шапочку и надев ее на себя, курчавый мальчик смотрит в трубу. — Попробуй теперь, — и, вернув шапочку, курчавый уступает место Пете.
— И опять ничего не вижу, — огорчается Петя.
— Погоди. Ты созвездие Цефея можешь найти?
— Это которое нам Коля показывал?
— Да.
— Могу. Вот оно.
— Самую красную; звездочку в этом созвездии можешь найти?
— Вот она, — говорит Петя.
— Как она называется?
— Гранатовая.
— Правильно. Так вот немножко
пониже Гранатовой и будет Мурзилка.
Петя слегка наклоняет трубу.
— Вижу, вижу, — кричит он в полном восторге.
В подзорную трубу виден кусок крыши, на которой в воинственной позе стоит черный кот. Мгновение, и перед ним возникает другой. Рыжий. Он настроен так же воинственно, как и черный.
— Другой, — шепчет Петя. — Дерутся.
Драка котов на крыше. Рыжий кот не выдерживает и удирает.
— На сороковой секунде первого раунда победил чемпион крыши Мурзилка, — подражая судье на матче бокса, объявляет Петя. — Ты что нахмурился? — обращается он к помрачневшему Сэнди.
— Стыдно, — говорит Сэнди, — Мурзилка, Мурзилка, а про Луну совсем и забыли.
— Ой, сейчас, — спохватывается Петя и начинает быстро передвигать трубу. — Вот ведь несчастье какое, — говорит он с досадой.
— А что?
— Вечная история. Опять на шпиль села ворона и половину Луны загородила.
— А вдруг именно сейчас на нее ракета и сядет, — волнуется Сэнди.
— Знаешь, Сэнди, — решает признаться Петя, — по-моему, в эту трубу мы все равно ничего не увидим.
— Ну, может быть, хоть немножечко, хоть капельку, хоть мелькнет, — мечтает Сэнди.
— А как ты думаешь, долетит она?
— Наташин папа обязательно долетит, — с твердой уверенностью говорит Сэнди.
Скрипнула дверь, и на чердак вбежал Коля Хомяков. Он в изнеможении садится на балку перекрытия и, тяжело дыша, произносит безнадежным голосом: «Несчастье, товарищи!»
— Что?
— Что случилось?
— Ракета Р-1 потеряла управление.
— Значит, она упадет, — вскрикивает Петя.
— И Наташин папа, — вторит ему Сэнди.
— Ракета уже на Луне, — рассказывает Коля, — но оттуда она никогда не вернется, если ее не спасут.
— А ее будут спасать?
— Конечно.
— Бедная Наташа, — опускает голову Сэнди. — Если она…
— Ей об этом ни слова, — перебивает его Коля. — Тсс!..
Все прислушиваются. За дверью раздается какой-то шум.
— Наташа, — шепотом говорит Коля. — Нужно сделать так, чтобы она ни о чем не подозревала. Улыбайтесь, товарищи, улыбайтесь, а то она догадается.
Все стараются изобразить на своих лицах улыбки и смотрят на не совсем притворенную дверь.
Дверь тихо скрипнула, приоткрылась еще немного, и в образовавшуюся щель медленно вошел черный кот с выдранной на боках шерстью.
— Мурзилка, — сказали все со вздохом облегчения.
Слышен бой кремлевских курантов.
— Девять, — считает Коля. — Как раз ее время. А ну-ка, Петя, взгляни, не идет ли она уже.
Петя подходит к трубе и, нагнув ее, смотрит вниз. В трубу виден кусок улицы.
Некоторое время все сидят молча.
— Идет, — шепотом сообщает Петя.
— Ну, ребята, — строго предостерегает своих приятелей Коля, — если вы проговоритесь и она узнает…
— Она уже знает, — неожиданно говорит Петя.
— Откуда ты взял? — подбегает к нему Сэнди.
— Вот посмотри сам. Безнадежно махнув рукой, Петя отходит от трубы и передает Сэнди шапочку.
Сэнди смотрит в трубу.
В трубу видна движущаяся темная фигурка маленькой девочки.
— Верно. Наташа. Но почему ты думаешь, что она знает? — спрашивает Сэнди.
— А ты погоди. Посмотри, когда она до фонаря дойдет, — говорит Петя.
Сэнди смотрит и через минуту сокрушенно подтверждает:
— Да… Знает.
— Что вы там выдумываете? — подходит к ним Коля. — Дайте-ка мне посмотреть.
— Вот, возьми, — протягивает ему шапочку Сэнди.
— Ах, не до шапочки мне сейчас, — отмахивается Коля и подсаживается к трубе.
Смотрит.
По улице медленно идет Наташа. Проходит мимо фонаря.
Фонарь ярко освещает лицо девочки, и Коля видит, как по ее щекам, загораясь, как звездочки, катятся крупные слезы.
— Бежим к ней навстречу, — говорит Коля и первый бросается к двери.
По улице идет девочка. По щекам ее катятся крупные слезы. Впереди ее на поводке идет маленькая собачка.
— Наташа! — подбегает к ней Коля. — Сегодня в двенадцать часов на Луну вылетает вторая ракета. Твоего папу спасут. Не плачь.
— Это правда? — недоверчиво спрашивает Наташа.
— Правда, правда, — хором подтверждают Петя и Сэнди.
— Ему сам академик Бобров сказал, который полетит, — с гордостью заявляет Петя.
— Ах, если бы он меня взял с собой! — мечтательно произносит девочка.
— Ну что ты, Наташа. Ты лучше пошли с ним письмо, — советует Коля.
— Или посылочку, — в свою очередь советует Сэнди.
— Только маленькую, — добавляет Коля.
— А что же ему послать? — спрашивает Наташа.
— А что он больше всего любит.
— Меня, — улыбаясь, говорит девочка.
— Ты большая, — улыбается ей в ответ Коля, — а посылочку нужно маленькую.
— Тогда Тобика.
— Собаку? — пугается Коля.
— Она как раз маленькая. И потом папа ее ужасно любит. Представляете, какая для него будет радость, — увлеченно убеждает Наташа.
— Боюсь, что товарищ Бобров откажется.
— Почему?
— Ну, все-таки он астроном, академик, ученый и вдруг — Тобик.
— А Тобик тоже ученый — он математик.
— Как это математик? — спрашивает Петя.
— Тобик, — обращается к собаке Наташа.
Тобик поднимает мордочку и выжидательно смотрит на нее.
— Сколько будет дважды два?
Тобик звонко лает четыре раза.
— Здорово! — восторгается Сэнди. — А трижды три?
— Трижды три он еще не выучил. Коля, миленький, — Наташа просительно складывает руки, — пошлем папе Тобика. Ты сам подумай, каково ему одному на Луне.
— А как же мы его понесем — нас с собакой и не пропустят.
— А я вам ящик дам. Тобик, проси, проси.
Тобик встает на задние лапки и, сложив передние, прыгает вокруг Коли. Наташа, подражая ему, делает то же самое.
— Ну ладно, давай ящик, — махнув рукой, соглашается Коля.
Просторный вестибюль обсерватории. Ковры, мягкие кресла и диваны. В глубине — широкая мраморная лестница. Она отлого поднимается до первой площадки и потом полукругом расходится в разные стороны. Направо от лестницы — вешалка. На вешалке несколько пальто. Наверху — шляпы, внизу — калоши. Рядом с вешалкой, в кресле, около столика с телефоном, сидит Павел Елисеевич и, водрузив на нос очки, читает газету.
Входная дверь открывается, и в вестибюль, поддерживая с трех сторон ящик, входят Коля, Сэнди и Петя.
— Вы куда, молодые люди? — приподнимается с кресла Павел Елисеевич.
— Здравствуйте, — хором говорят мальчики и опускают на пол ящик.
— Здравствуйте.
— Нам, дедушка, вот эту посылочку нужно отправить, — выступает вперед Коля.
— Посылочку? Это не по нашему ведомству. Это вам на почту нужно, молодые люди.
— Нам, дедушка, на Луну ее нужно отправить, — объясняет Сэнди.
— На Луну? Луна — это по нашему ведомству. А у вас кто же на Луне, родственники? — интересуется Павел Елисеевич.
— Папа одной девочки, — говорит Петя.
— Так что вы уж пропустите нас к товарищу Боброву, — просит Коля.
— Не могу, не велено никого принимать. Совещание. — И Павел Елисеевич многозначительно поднимает указательный палец вверх.
— А может быть, он меня все-таки примет. Я у него, дедушка, был сегодня.
— Стой, стой, стой, — сторож вглядывается в Колино лицо. — Был, действительно, был. Еще у тебя звание такое, что натощак не выговоришь, — председатель Международного общества межпланетных сообщений имени Циолковского.
— Сокращенно Момс, — любезно сообщает Коля.
— Момс — это удобнее. Ну, что же мне, Момс, с вами делать? Садитесь, ждите, — показывает он на диван, — а как товарищ Бобров появится, можете к нему подойти.
— А вдруг он сюда не придет? — высказывает сомнение Сэнди.
— Как же не придет, раз его калоши здесь. Что же он, на Луну без калош полетит, что ли? — пожимает плечами Павел Елисеевич.
Мальчики усаживаются на диван и, боясь пропустить академика Боброва, не отрываясь, смотрят на его калоши. Но не проходит и минуты, как Коля Хомяков закрывает глаза и, отвалившись на мягкую спинку дивана, засыпает.
— Спит, — шепотом сообщает Петя Сэнди.
— Пусть, — так же шепотом отвечает Сэнди. — Скажите, дедушка, — обращается он к сторожу, — как, по-вашему, спасут их? — и Сэнди показывает на виднеющуюся в окне Луну.
— А как же, — уверенно говорит сторож. — Обязательно, это уж у нас как дважды два.
— Гав! Гав! Гав! Гав! — громко и отчетливо пролаял Тобик в ящике, услышав произнесенное сторожем «дважды два».
От неожиданности Павел Елисеевич, как в столбняке, на несколько мгновений застывает на месте, потом стремительно подбегает к ящику и открывает крышку. Тобик с рычанием выпрыгивает из ящика и бросается в сторону.
— Держи! Лови! — и Павел Елисеевич, схватив метлу, устремляется за собакой.
— Тобик! Тобик! — кричат вскочившие со своих мест мальчики.
Но Тобик, перепуганный этими криками, увертывается от преследователей и бежит вверх по лестнице.
Сторож, Петя и Сэнди бегут за ним.
Лай и крики раздаются все выше и выше.
Сладко посапывая, привалившись к спинке дивана, спит Коля Хомяков.
Лай доносится с самого верха. Внезапно раздается какой-то треск, и вниз летят, переворачиваясь в воздухе, конец сломанной метлы и большая китайская ваза. Ударившись об пол, ваза с грохотом разлетается на мелкие кусочки.
Коля Хомяков открывает глаза и недоуменно осматривается. Взглянув наверх, он видит, как по гладким мраморным перилам с головокружительной быстротой спускается вниз Сэнди.
— Что случилось?
— Все пропало! — задыхаясь, говорит Сэнди. — Дедушка хотел попасть метлой по Тобику, а попал по китайской вазе.
— А где же Тобик? — в тревоге спрашивает Коля.
— Боюсь, что он уже на совещании, если Петя его не перехватил.
Услышав эти слова, Коля в ужасе схватился за голову.
— Дедушка говорит, что он этого так не оставит, — с опаской поглядывая на лестницу, сообщает Сэнди.
— Тсс… — испуганно прижимает он палец к губам.
Мальчики слышат, как кто-то торопливо сбегает вниз.
— Это он! Прячься, прячься скорей! — шепчет Сэнди, и оба мальчика в полнейшей панике начинают метаться по вестибюлю.
Шаги все ближе и ближе.
Раздумывать уже поздно. Коля быстро влезает в ящик, в котором был принесен Тобик, и захлопывает над собой крышку, а Сэнди прячется за длинным черным пальто, висящим на вешалке.