4. Из архиепископы в скоморохи
Затем архиепископ был подвергнут весьма странному и очень унизительному обряду. Грозный якобы объявил, что Пимену подобает быть не епископом, а скоморохом, и потому ему следует жениться. Супруга для несчастного архиерея у Ивана Васильевича была уже подготовлена: ей оказалась обычная кобыла! Царь распорядился, чтобы Пимена посадили на «невесту», в руки ему дали бубны с гуслями и отправили с напутствием влиться в ватагу скоморохов.
Историки интерпретируют этот обряд, как кощунственное надругательство над саном архиепископа и над пасхальной символикой входа Господня в Иерусалим. Обряд и в самом деле выглядит пошло – даже для Ивана Васильевича, который, как известно, был весьма силен в символизме. А здесь символика какая-то «дохлая». Грозный во всех своих представлениях всегда действовал в контексте русской традиции. Однако обряда женитьбы на лошади и «проводов в скоморохи» в народном фольклоре мы не найдем. Зато схожие перформансы есть в западноевропейской карнавальной традиции, но едва ли Грозный мог быть здесь экспертом.
Ясность наступает, когда мы узнаем имя человека, который засвидетельствовал этот «ритуал». Немец Альберт Шлихтинг, который находился на службе в опричнине (с очень мутным «штатным расписанием»). Согласно его биографии (им же составленной), весной 1570 года он «демобилизовался» и уехал в Речь Посполитую, а там уже, под сенью польских «русофилов», написал мемуары «Новости из Московии, сообщённые дворянином Альбертом Шлихтингом о жизни и тирании государя Ивана». Самое любопытное, что имени Альберта Шлихтинга в русских документах того времени не существует.
5. «Страшный суд»
Согласно «Повести о разгроме Великого Новгорода», сразу же после торжественной трапезы в резиденции Пимена и его ареста началась «конфискация» имущества Софийского собора и некоторых монастырей, а затем «раскулачивание» перекинулась на остальной город. Грабежи сопровождались, согласно летописцам и «свидетелям» (немецких «опричников» Штадена и Шлихтинга), небывалым террором. Описаниям изощренных казней новгородцев наверняка бы позавидовал маркиз де Сада при написании своего романа «120 дней Содома». Создается впечатление, что ежедневно опричники убивали как минимум по несколько тысяч человек. Кстати, с подсчетом жертв новгородского погрома полемика до сих пор не закончена: одни говорят, что погибло не менее 15 тысяч человек (половина населения Великого Новгорода), другие останавливаются на 4–6 тысячах. Но историки почему-то умалчивают, что любой экзекуции предшествовало судебное разбирательство. Суд опричников функционировал в новгородском Городище в течение трех недель. Даже при максимально форсированном делопроизводстве опричные судьи едва ли были способны рассмотреть больше 30 дел. Причем не надо забывать, что по каждому отдельному делу проводилось следствие. По оставшимся косвенным документам, церковным синодикам, смертной казни подверглось около 200 дворян и более 100 домочадцев, 45 дьяков и приказных и столько же членов их семей.
Откуда же историки берут цифры в 15 тысяч казненных? В летописях в качестве доказательств говорится об обнаруженных общих могилах на несколько тысяч человек, о всплывших по весне сотням трупов в Волхове и т. д. Но являются ли все эти несчастные жертвами террора? Дело в том, что 1568 и 1569 годы стали неурожайными на Новгородской земле, вспыхнул голод – цены на хлеб повысились к началу 1570 года почти в 10 раз. Ливонская война, которая подорвала новгородскую экономику, нарушив прежние торговые связи, только усугубила ситуацию. А вскоре в город пришла еще и чума. По свидетельству шведского посла Павла Юстена, находившегося в Великом Новгороде с сентября по январь, город задолго до «погрома» представлял собой «склеп» – ежедневно от голода умирало по несколько сотен горожан.
Если внимательно посмотреть существующие свидетельства, то «ревизии» в большинстве случаев подвергалось церковное хозяйство. Именно у монастырей и монастырских селах шла конфискация хлеба, скота, соли. Вероятно, «погром» был во многом связан с тем, что в условиях голода и катастрофического роста цен на хлеб, новгородская церковь аккумулировала львиную долю запасов. Не исключено, что подобная «блокада» была частью большого стратегического замысла местной элиты.
6. А была ли измена?
Не исключено, что в этих условиях у новгородской элиты и возникло желание искать спасение во вступлении в Люблинскую унию, которая создалась в 1569 году путем объединения Польши и Литвы. Новгородской торговле была не выгодна политика Грозного, в том числе его стремление пробиться к Балтийскому морю, грозившее потерей некогда одним из могущественных городов Европы своих геоэкономических позиций. Кроме того, новгородцев очень не устраивала ориентация царя на Англию. Англичане получили величайшие преференции от Иоанна IV и открыли альтернативный новгородскому торговый меридиан – Холмогоры – Вологда – Москва. В свою очередь англичанам также не нравилась «новгородская корпорация», которая некогда входила в конкурирующий Ганзейский союз, а в конце 1560 годах открывшая город для главных конкурентов англичан на русском рынке – голландцев. Это говорит о том, что новгородский поход никак не мог быть некой параноидальной импровизацией Ивана Грозного.
7. Пропавшие документы
Со времен Карамзина российская историография заняла жесткую позицию в оценке исторической роли Иоанна IV. Причем, чем беспощаднее становилась позиция историков, тем меньше оставалось государственных документов эпохи Грозного.
Так, в начале XIX века загадочно исчезли из государственного архива материалы «сыскного дела» по «новгородской измене», которые лучше бы всего прояснили бы нам события января 1570 года. Вероятно, одним из последних людей, кто работал с ними, был как раз Николай Карамзин, который с 1811 года погрузился в исполнение госзаказа – написание «Истории Государства Российского».
Вероятно, эти документы читала Екатерина II. Так, в своих заметках о радищевском «Путешествии из Петербурга в Москву» императрица писала о неразумности Радищева, воспевающего Новгородскую республику: «Говоря о Новгороде, о вольном его правлении и о суровости царя Иоанна Васильевича, не говорит о причине сей казни, а причина была, что Новгород, приняв Унию, предался Польской Республике, следовательно царь казнил отступников и изменников, в чем по истине сказать меры не нашел».
Современным историкам повезло меньше, чем Екатерине II и Карамзину. Главными источниками новгородского погрома для них являются очень сомнительная «Повесть о разгроме Великого Новгорода», которая формировалась в годы шведского оккупации города (1611–1617 годы), мемуары уже упомянутого Альберта Шлихтинга и авантюриста с репутацией Мюнхаузена Генриха Штадена, однажды всплывшего со своими «московскими воспоминаниями» в Голландии, который якобы когда-то служил опричником. Правда, никаких прямых доказательств этому не сохранилось.
7 неизвестных фактов о князе Пожарском
1 ноября героем дня является Дмитрий Пожарский. Во-первых, он в этот день родился, а, во-вторых, именно в день рождения князя возглавляемое им и Кузьмой Мининым ополчение взяла штурмом Китай-город в 1612 году. Вспоминаем неизвестные факты о первом герое России.
1. «Удвоенный Кузьма» – главное оружие против поляков
Мало кто знает, что при рождении Дмитрия Пожарского нарекли Кузьмой – в честь святого Космы Бессребреника. Имя Дмитрий он получил при крещения, и оно служило ему так называемым публичным именем. Однако родители и друзья детства называли князя именно Кузьмой. Напомним, что также звали и исторического «напарника» Дмитрия Пожарского – Кузьму Минина. Кстати, имя «Кузьма» происходит от греческого слова «космос» и на русский переводится как «порядок». Поэтому можно говорить, что в ноябрьской Москве 1612 года был установлен «удвоенный порядок».
Интересно, что существует версия, что перед смертью князь Пожарский принял схиму под именем Косма. Правда, достоверных доказательств этой гипотезы нет.
2. Помощь матери
В 15 лет Пожарский поступил на дворцовую службу – «стряпчим с платьем» царя Бориса Годунова, а через короткое время стал стольником. Это довольно высокие должности для выходца из «захудалого» рода, коим считался род Пожарских. Такая честь была оказана юному князю Дмитрию после хлопот ее матери – Евфросиньи Федоровны, которая служила при дворе царицы Марии Григорьевны Годуновой и царевны Ксении Федоровны верховой боярыней. Мать оказывала Дмитрию большую помощь в течение всей своей жизни. После смерти Годунова Пожарский даже успел послужить при дворе Лжедмитрия I. Однако смерть матери в 1607 году поставила крест на придворной карьере князя.
3. Военные способности
Князь не отличался талантом полководца и до своего призвания нижегородцами «идти на Москву» выполнял, как правило, полицейские функции по заказу более знатных бояр. Скажем, в лихие времена Лжедмитрия II, Пожарский проводил карательные операции против мелких шаек разбойников, которых тогда гуляло тысячи по русской земле. Возглавив народное ополчение, князь столкнулся с отсутствием опыта командования крупными военными объединениями. Первое время в дружине была плохая дисциплина, порой переходившая в анархию. Виной тому было не только неопытность Пожарского, но его слабый авторитет среди младших командиров и солдат. Сам Дмитрий Пожарский сознавался в своей неспособности. Например, как-то к нему приехала делегация новгородцев, которые лоббировали шведского королевича в качестве нового русского царя. Пожарский был не против этой затеи: правда, при условии, что шведский принц станет православным. Но при этом заметил: «Был бы у нас такой столп как Василий Васильевич Голицын (видный боярин. Ред.), все бы его держались и слушались, а я к такому великому делу мимо его не принялся. Меня к тому делу насильно приневолили бояре и вся земля».
4. Князь Пожарский и Философский камень
Свои грамоты князь Пожарский скреплял весьма печатью с очень любопытной геральдикой, которая выбивается из наших представлений об исконной русской символике. В щите мы видим ворона, клюющего череп. Щит держат два льва, над щитом корона, а внизу печати извивается дракон. Вокруг надпись: «Стольник и воевода князь Дмитрей Михайловичь Пожарской Стародубской».
Этот символ был широко распространен в западной алхимической символике. Ворон, терзающий «мертвую голову», является самой распространенной иллюстрацией так называемой «работы в черном» – первой стадии «делания» Философского камня. Кроме того, кто внимательно читал роман Вальтера Скотта «Айвенго», припомнит, какой герб был на щите рыцаря-тамплиера Бриана де Буагильбера, главного врага доблестного Айвенго. Все тот же ворон, клюющий череп…
5. «Казакофобия»
Князь Пожарский по какой-то тайной причине не долюбливал казаков. Так, он долгое время не решался идти на Москву, пока там были казаки. Выступивши из Ярославля, он шел к столице очень медленно. Готовясь к битве с поляками, Пожарский ослаблял свое войско, отправляя в одиночку свои отряды в разные стороны. 14 августа 1612 года князь прибыл к Троице и опять остановился там на несколько дней, а между тем из-под Москвы дворяне и казаки торопили его идти как можно скорее, потому что атаман Ходкевич приближался к столице с усиленным войском. Наконец, 20 августа, Пожарский и Минин со своим ополчением прибыли к Москве. Князь Дмитрий Трубецкой выехал к ним навстречу и приглашал стать в одним лагерем с казаками. Но Пожарский категорически отказался.
6. Лоббирование шведского принца
На Земском соборе 1613 года, который должен был избрать нового царя, князь был одной из ключевых фигур – он направлял прения и руководил ими. Интересно, что Дмитрий Пожарский также был в списках претендентов на престол, однако шансов у него из-за «худородности» практически не было.
Интересно, что в начале князь поддерживал «чужеземного» претендента на Московский трон – шведского принца Карла Филиппа. Он даже прислал свое послание шведскому полководцу Делагарди, войска которого оккупировали Новгород. В письме Пожарский писал, что он сам и большинство знатных бояр желают видеть на русском троне именно принца.
Когда кандидатура «варяга» не прошла, князь стал поддерживать «родственных» Шуйских, а за день до избрания царя по таинственной причине вдруг стал ратовать за избрание на трон Михаила Романова.
7. Депрессивный князь
После воцарения летом 1613 года Михаила Федоровича Пожарскому было пожаловано боярство. Правда, влиятельным боярином он не стал. Ему не поручали особенно важных государственных дел. Служба его ограничивалась второстепенными поручениями. Более того, Михаил Федорович не считал, что Пожарский сыграл главную роль в освобождении Москвы от интервентов. Культ князя Пожарского возник уже при поздних Романовых.
Известно, что Пожарский на протяжении всей жизни страдал «черным недугом» – депрессией. Некоторые историки утверждают, что именно это не позволило ему играть более значительную роль в государственных делах после воцарения Романовых.
7 интересных фактов о Земском соборе 1613 года
3 марта 1613 года Земским собором был избран на царство Михаил Федорович Романов. Как избирали первого царя из рода Романовых, кто за этим стоял, и могло ли быть принято другое решение? Будем разбираться.
1. Кандидаты
Претендентов на русский трон было немало. Двух самых непопулярных кандидатов – польского королевича Владислава и сына Лжедмитрия II – «отсеяли» сразу. У шведского королевича Карла-Филиппа сторонников было больше, среди них – вождь земского войска князь Пожарский. Почему же патриот земли русской остановил выбор на иностранном принце? Возможно, сказалась антипатия «худородного» Пожарского к отечественным претендентам – родовитым боярам, которые в Смутное время не раз предавали тех, кому присягали на верность. Он опасался, что «боярский царь» посеет в России семена новой смуты, как это случилось во время недолгого правления Василия Шуйского. Поэтому князь Дмитрий стоял за призвание «варяга», но вероятнее всего это был «маневр» Пожарского, так как в итоге в борьбе за царский трон участвовали лишь русские претенденты – высокородные князья. Руководитель печально известной «семибоярщины» Федор Мстиславский скомпрометировал себя сотрудничеством с поляками, Иван Воротынский отказался от притязания на престол, Василий Голицын находился в польском плену, вожди ополчения Дмитрий Трубецкой и Дмитрий Пожарский не отличались знатностью. А ведь новый царь должен объединить расколотую Смутой страну. Стоял вопрос: как отдать предпочтение одному роду, чтобы не начался новый виток боярских междоусобиц?
2. Михаил Фёдорович не прошел первый тур
Кандидатура Романовых как главных претендентов возникла не случайно: Михаил Романов был племянником царя Фёдора Иоанновича. Отец Михаила, патриарх Филарет, пользовался уважением среди духовенства и казаков. В пользу кандидатуры Михаила Фёдоровича активно агитировал боярин Фёдор Шереметьев. Он уверял строптивых бояр, что Михаил «молод и будет нам поваден». Другими словами, станет их марионеткой. Но бояре не дали себя уговорить: на предварительном голосовании кандидатура Михаила Романова не набрала нужного числа голосов.
3. Неявка
При избрании Романова возникла накладка: Собор потребовал приезда юного претендента в Москву. Этого романовская партия допустить не могла: неопытный, робкий, неискушённый в интригах юноша произвёл бы на делегатов Собора невыгодное впечатление. Шереметьеву и его сторонникам пришлось проявить чудеса красноречия, доказывая, сколь опасен путь из костромского села Домнино, где пребывал Михаил, в Москву. Не тогда ли возникла легенда о подвиге Ивана Сусанина, спасшего жизнь будущему царю? После жарких дебатов романовцам удалось убедить Собор отменить решение о приезде Михаила.
4. Затягивание
7 февраля 1613 года порядком подуставшие делегаты объявили двухнедельный перерыв: «для большого укрепления отложили февраля з 7-го числа февраля по 21 число». В города разослали гонцов «во всяких людех мысли их проведывати». Глас народа, конечно, глас Божий, но не маловато ли двух недель на мониторинг общественного мнения большой страны? В Сибирь, например, гонцу и за два месяца доскакать непросто. Скорее всего, бояре рассчитывали на уход из Москвы самых активных сторонников Михаила Романова – казаков. Прискучит, мол, станичникам в городе без дела сидеть, они и разойдутся. Казаки и в самом деле разошлись, да так, что боярам мало не показалось…
5. Роль Пожарского
Вернемся к Пожарскому и к его лоббированию шведского претендента на русский трон. Осенью 1612 года ополченцы захватили шведского шпиона. До января 1613-го он томился в неволе, но незадолго до начала Земского собора Пожарский освобождает соглядатая и отсылает его в занятый шведами Новгород с письмом к полководцу Якобу Делагарди. В нём Пожарский сообщает, будто и он сам, и большинство знатных бояр хотят видеть на русском троне именно Карла-Филиппа. Но, как показали дальнейшие события, Пожарский дезинформировал шведа. Одно из первых решений Земского собора – иноземцу на русском троне не быть, избирать государя следует «из московских родов, ково Бог даст». Неужели Пожарский был настолько наивен, что не знал настроения большинства? Конечно, нет. Князь Дмитрий сознательно морочил голову Делагарди «всеобщей поддержкой» кандидатуры Карла-Филиппа, чтобы не допустить шведского вмешательства в избрание царя. Русские с трудом отражали польский натиск, поход на Москву ещё и шведской армии мог оказаться роковым. «Операция прикрытия» Пожарского прошла успешно: шведы не двинулись с места. Вот почему 20 февраля князь Дмитрий, благополучно позабыв о шведском принце, предложил Земскому собору выбрать царя из семьи Романовых, а затем – поставил свою подпись на соборной грамоте об избрании Михаила Фёдоровича. Во время коронации нового государя именно Пожарскому Михаил оказал высокую честь: князь поднёс ему один из символов власти – царскую державу. Современным политтехнологам остаётся лишь позавидовать такому грамотному пиар-ходу: спаситель Отечества вручает державу новому царю. Красиво. Забегая вперёд, заметим, что до самой смерти (1642) Пожарский верой и правдой служил Михаилу Фёдоровичу, пользуясь его неизменным расположением. Вряд ли бы царь благоволил тому, кто желал видеть на троне Рюриковичей не его, а какого-то шведского принца.