— Ты ведь знаешь, что это не так. Они вступились за женщину. Это благородно.
— Это глупо. А за глупость нужно платить.
— Ох, Нестор, Нестор… — Женщина провела тонкими пальцами по длинным волосам мужчины. — Что с тобой сделало это скотское время.
Она секунду помедлила, затем наклонилась, поцеловала его мягкие волосы и тихо сказала:
— Нестор, я прошу тебя, отпусти их.
— Нет, — коротко ответил он.
— Этот мальчик — он ведь совсем еще ребенок.
— Он смутьян.
— Он храбрый и благородный юноша. Он не побоялся осадить твоего зарвавшегося ординарца.
— Белаш — боец революции, — сухо ответил Махно. — А этот щенок — недобиток буржуйский, семя Каиново. И заступник его такой же. Попадись мы им — они бы с нами не церемонились.
На чистом белом лбу женщины обозначились мелкие морщинки.
— Нестор, пожалей хотя бы мальчика.
— Нет.
— Это твое последнее слово?
— Последнее.
Женщина убрала руки с шеи Махно. Снова помедлила, затем сделала еще одну попытку. На этот раз она говорила холодно:
— Нестор, отпусти мальчика, если хочешь, чтобы сегодня ночью мы были вместе.
Махно поднял голову от карты, удивленно посмотрел на женщину.
— На тебе одной свет клином не сошелся, — сказал он.
Женщина отвечала с недоброй усмешкой:
— Это мы еще посмотрим.
— Смотри сколько хочешь, это твое право, — сказал Махно и, дернув щекой, снова склонился над картой на столе.
Ночь пришла холодная и ветреная. Иногда сквозь тучи слабо мерцала луна, словно единственная уцелевшая золотая пуговица на заношенном, грязном сюртуке.
Тонкая, гибкая тень скользнула по белой стене хаты и снова нырнула в темень.
— Хто це? — спросил часовой, насторожившись. — Хто це иде? А ну — ответь!
— Это я, Серко. Я, Галина Андреевна.
Женщина подошла к сидящему на бочке у стены сарая пожилому казаку.
— Караулишь, Серко?
— Так, пани, — ответил он и передернул плечами. — Стэрэжу.
— Озяб поди?
— Трохи змерз.
— А я тебе чаю горячего принесла.
Женщина поставила на землю медный чайничек. Казак улыбнулся в седые усы:
— Дуже дякую, пани. Правда, мне б чего погорячей…
— А я и самогонку принесла. Вот, Серко, возьми. — Она протянула казаку пузатую бутылку.
— Ось дякую, пани. Ись прийди Страшный суд, Богу за вас молыти буду.
— Ладно, я пойду. А ты, Серко, карауль.
— Добре, пани!
Женщина повернулась и вновь двинулась по направлению к хате. Казак проводил ее благодарным взглядом, потом вздохнул, вынул зубами пробку из бутылки и, собравшись с духом, отхлебнул пару глотков.
— Добре… — повторил он и ткнулся носом в рукав.
Вскоре в ночи раздался его негромкий, сиплый храп.
И снова по белой стене хаты скользнула тень. Тонкие пальцы вынули из черного мундира часового ключ. Тихо брякнул тяжелый замок, дверь сарая приоткрылась.
— Эй! — тихо окликнула женщина. — Эй, вы!
— Что такое? — раздался из черноты сарая заспанный голос.
— Ради бога, тише. Выходите. Дверь открыта.
Послышался легкий шум. В дверном проеме показалась большая, взлохмаченная голова Пирогова. Он удивленно посмотрел на женщину, затем перевел взгляд на спящего казака и спросил:
— Что с ним?
— Он спит, — ответила женщина. — Я дала ему снотворного. Выходите.
Пленники вышли на улицу. Неуверенно огляделись.
— Забор слева, — сказала женщина. — За ним поле, а дальше лес. В лес они за вами не пойдут.
Артист шагнул к спящему казаку, быстро склонился и вынул у него из-за пояса револьвер.
— Могу я узнать, как зовут нашу спасительницу? — спросил Пирогов.
Немного поколебавшись, женщина тихо ответила:
— Галина Андреевна.
— Галина, — блаженным голосом повторил Пирогов. — Сударыня, если когда-нибудь судьба снова сведет нас с вами, клянусь честью, я…
Артист тронул его за плечо:
— Кончайте трепаться. Надо идти.
— Жаль, что мы не встретились при более благоприятных обстоятельствах, — прочувствованно сказал женщине Пирогов. — Позвольте хотя бы поцеловать вашу ручку. На прощание.
Пирогов по-медвежьи неуклюже склонился над женщиной, сгреб ее ладонь в свою пятерню и прижал к губам. Спящий казак заворочался во сне, и женщина пугливо отдернула руку.
— Идите, — сказала она. — До рассвета вас не хватятся. И умоляю вас, не попадайтесь больше Нестору. Второй раз он вас не упустит, уж будьте уверены. Да, и вот еще — возьмите.
Женщина ткнула в руки Пирогову узелок.
— Здесь немного еды. Картошка, сало, хлеб — все, что смогла собрать.
— О, мадам, если б вы знали, как я…
— Пора! — нетерпеливо прервал его излияния артист.
Казак снова тревожно застонал во сне.
— Идите с богом! — Женщина коротко перекрестила беглецов, повернулась и быстро зашагала к хате. Пирогов проводил ее печальным взглядом. Потом вздохнул и заспешил за товарищами. Несколько секунд спустя три тени перелезли через плетень и растворились во тьме.
* * *Полуденное солнце светило и грело еще вполне по-летнему. В пожухлой траве стрекотали кузнечики.
Алеша Берсенев открыл глаза, зевнул и приподнялся на локте. Несколько секунд он растерянно смотрел по сторонам, явно не понимая, где он и как сюда попал. Затем взгляд его прояснился, и он улыбнулся. Небо над оврагом было голубым и свежим, словно его только что вымыли. Алеша сел, протер глаза кулаками, посмотрел на артиста, грудь которого равномерно вздымалась, а лицо было прикрыто шляпой. Затем перевел взгляд на широкую спину Пирогова. Тот сидел на примятой траве и, задрав голову, смотрел на голубое небо.
— Пирогов! — окликнул его Алеша. — Вы что же это, совсем не спали?
Широкая спина слегка шевельнулась. Потом раздался вздох и печальный голос произнес:
— Какая женщина…
— Вы это о нашей спасительнице? — уточнил Алеша.
— О ней. Встретил бы такую в былое время — повел бы к венцу не раздумывая.
— А если бы она с вами не пошла?
Пирогов слегка повернул голову, покосился на Алешу и недоуменно спросил:
— Как это?
Алеша махнул рукой. Затем протянул руку к платку и развязал узелок.
— Держите. — Он бросил вареную картофелину Пирогову.
— Благодарю.
Как только запахло копченым салом, артист вдруг слегка пошевелился и втянул ноздрями воздух. Потом поднял руку и приподнял шляпу.
— А вот и наш молчаливый итальянец проснулся, — с усмешкой приветствовал его пробуждение Пирогов. — Присоединяйтесь к нам, господин Браккато. Говядину по-флорентийски вам предложить не могу, но украинское сало ничем не хуже. Особенно если учитывать обстановку.
Артист сел, потянулся, затем взял из узелка картофелину и принялся неторопливо ее очищать.
Некоторое время они ели молча.
— Вы куда собираетесь идти, господин Берсенев? — поинтересовался Пирогов, жуя горбушку черного хлеба.
— В Москву.
— В Москву-у? Должен вам сказать, Алеша, что это весьма опасная затея.
— Да, я знаю. Но идальго вызвался меня сопровождать. — Алеша вытер рот рукавом. — А вы? Куда пойдете вы?
— Понятия не имею, — пожал медвежьими плечами Пирогов. — Домой мне возвращаться нельзя — это точно.
— Что же вы намерены делать?
— А черт его знает. Может, с вами пойду. Если повезет и махновцы не перехватят, запишусь в армию генерала Деникина.
— Зачем?
— Я потомственный дворянин, — гордо произнес Пирогов. — А долг каждого дворянина — помочь генералу избавить Россию от красной плесени.
Алеша смерил здоровяка насмешливым взглядом.
— А вы когда-нибудь служили?
— В армии-то? — Пирогов покачал головой. — Нет. Мечтал в детстве попасть в кадетский корпус, да мамаша, царствие ей небесное, не пустила. А вы зачем в Москву?
— Так. Нужно по одному делу.
Пирогов внимательно посмотрел на Алешу и собрался было уточнить насчет этого загадочного «дела», но наверху оврага послышался какой-то шум, и несколько комочков сухой земли упали на узелок.
Артист выхватил из кармана револьвер и выставил его перед собой. Над краем оврага показалась человеческая голова.
— Оставаться на месте! — крикнул артист и прицелился в голову.
— Не стреляйте, товарищи! — жалобно проговорила голова, блеснув круглыми очками.
— Товарищи? — пробасил Пирогов, свирепо прищуривая глаза. — Где это вы тут нашли товарищей?
— Виноват… господа. — Лицо незнакомца просияло. — Господа! — воскликнул он, весь показываясь из-за края оврага. — Ей-богу, я рад вас видеть!
Артист по-прежнему держал его на прицеле.
— Господа, — быстро заговорил незнакомец, — вы должны меня понять, в наше время приходится быть осторожным. Тем более в этих местах. Верите ли, за последних четыре дня я побывал в трех населенных пунктах — и в каждом своя власть. В наше время, чтобы выжить, нужно быть хитрым, как лис.
Пирогов усмехнулся.
— А вы, стало быть, хитры, как лис? — осведомился он у незнакомца.
— Стараюсь, — ответил тот. Он посмотрел на развязанный узелок с харчами, сглотнул слюну и сказал: — Прошу прощения, что помешал. Вы, я вижу, обедаете.
— Спускайтесь к нам! — дружелюбно пригласил Алеша. — Господин Браккато, пожалуйста, спрячьте оружие.
— Я бы с этим не торопился, — тихо и сурово сказал Пирогов. — Вдруг этот тип — большевистский шпион. Мы отвернемся, а он нам — нож в спину.
Незнакомец растерянно посмотрел на Пирогова.
— Помилуйте, господа, у меня и ножа-то никакого нет, — проговорил он.
Алеша махнул рукой.
— Да ну вас, Пирогов, ей-богу. Что вы пугаете человека? Разве не видите, это же типичный русский интеллигент.
Незнакомец, явно польщенный таким определением, слегка приосанился и поправил пальцем очки. Артист помедлил несколько секунд, внимательно разглядывая незваного гостя, затем убрал револьвер в карман.
— Ну вот, — с облегчением сказал Алеша. — Теперь вы можете спуститься.
Незнакомец осторожно, хватаясь руками за пучки пожухлой травы, спустился в овраг. Серое пальто его было сильно испачкано, протертые на коленях штаны выглядели жалко и неприлично. На вид человеку было лет сорок или около того. Узкий подбородок покрывала колючая рыжеватая бородка. Глаза смотрели сквозь стекла очков дружелюбно и с какой-то редко встречаемой мягкостью.
— Кто вы? — спросил его Алеша. — И как сюда попали?
Незнакомец улыбнулся.
— Отстал от поезда. Хотел срезать дорогу через лес, но заблудился. Думал, совсем пропаду, но, по счастию, услышал ваши голоса. Господа, я так рад, что встретил вас! Вы позволите мне с вами посидеть? Сказать по чести, я очень устал за последние дни.
— Куда же вы направлялись? — поинтересовался Алеша.
Незнакомец неопределенно махнул рукой и сказал:
— Куда глаза глядят. В силу сложившихся обстоятельств я совершенно свободен от оков оседлой жизни. — Он поправил пальцем очки и спросил: — А вы куда держите путь?
Алеша посмотрел на своих провожатых и не совсем уверенно произнес:
— Вообще-то, мы направляемся в Москву.
— В Москву? О, это очень большое путешествие! Большое и… — Взгляд незнакомца наткнулся на развязанный узелок. Он судорожно сглотнул слюну.
— Хотите картошки? — предложил Алеша.
— Благодарю вас, но я совсем не голоден, — поспешно сказал незнакомец. — Сегодня утром я сытно позавтракал.
— Глупости. Ничего вы не позавтракали. — Алеша взял из узелка картофелину и протянул гостю. — Вот, держите.
— Но я вовсе не…
— Держите и не спорьте.
Судя по тому, с какой жадностью незнакомец уплетал картофелину, сытный завтрак, о котором он говорил, был выдуман. Съев картофелину, незнакомец тщательно облизал пальцы, затем улыбнулся и вдруг сказал, обращаясь почему-то к Пирогову:
— Господа, а позвольте мне путешествовать с вами.
— Вот еще, — фыркнул Пирогов. — Много вас на дармовые-то харчи.
— Как вам не стыдно, Пирогов! — гневно осадил его Алеша. — Человек просит, а вы! Конечно, присоединяйтесь. Как вас зовут?
— Миронов, — представился незнакомец. — Евгений Александрович. Бывший учитель. Честное слово, господа, я вас не обременю. Просто буду держаться рядом, и все.
Пирогов смерил его щуплую фигуру недоверчивым взглядом и, неожиданно смягчившись, сказал:
— Ладно, черт с вами. Может, когда и сгодитесь. Я читал, что с помощью линз огонь можно разжечь. Правда, сам никогда не пробовал, не довелось.
Миронов улыбнулся.
— Если задумаете разводить костер — мои очки к вашим услугам, — добродушно ответил он.
* * *Нестор Махно взвесил шашку на ладони, проверяя ее балансировку.
— Хороший подарок! — Он слегка отвел руку в сторону и резко рубанул шашкой воздух. — Ай, хороша! Я ваш должник, комиссар!
— Пустяки, — ответил ему человек в серой шинели и кожаной фуражке, сидевший по другую сторону стола. Он был худощав, бледен и тонкогуб. Небольшие, глубоко посаженные глаза смотрели из-под почти голых надбровных дуг настороженно. Руки бледнолицего покоились в карманах шинели, воротник был поднят, как будто человек опасался сквозняков. — Я слышал, вы задержали мальчишку. — Голос его звучал глухо и сипло, отдаваясь в ушах у Махно неприятным поскребом. — Гимназиста.
— Мальчишку? Гимназиста? — Махно посмотрел на гостя и прищурился. — А почему вы им интересуетесь?
Человек в шинели, не вынимая рук из карманов, резко подался вперед.
— Мне нужен этот мальчишка!
— Нужен? — Махно усмехнулся. — Остыньте, товарищ Глазнек. Я его отпустил. Еще утром.
— Как? — Кадык на шее комиссара дернулся. — Как отпустили?
— Вот так, просто. Я не воюю с детьми.
— С детьми? — Серый человек недобро осклабился. — Щенок обвел вас вокруг пальца, как…
— Я сказал — остыньте, — резко оборвал его Махно. — Кажется, это не я у вас в гостях, а вы у меня.
Комиссар снова откинулся на спинку стула. Руки его по-прежнему покоились в карманах шинели. Он посмотрел на Махно исподлобья и спросил:
— Вы его хотя бы обыскали?
— А чего это вы им так интересуетесь?
— Обыскали или нет? — повысил голос комиссар.
Щека Махно нервно дернулась.
— Сбавьте обороты, Глазнек. Я не терплю, когда на меня повышают голос. Последний, кто это сделал, лишился языка. Я вырвал его собственными руками.
Комиссар крепко сжал зубы, на скулах у него заиграли желваки. Несколько секунд он молча смотрел на Махно, затем плечи его слегка обмякли, и он сказал:
— Простите, я не хотел грубить. Так было при нем что-нибудь или нет?
— Что, например? — уточнил Махно, в скучающих глазах которого зажглось любопытство.
— Что-нибудь… необычное.
— Туманно выражаетесь, Глазнек. Нет, при нем не было ничего необычного. Ни оружия, ни денег, ни бумаг. Ничего, что могло бы вас заинтересовать.
— Когда вы его отпустили?
— На рассвете. — Махно наткнулся на холодный взгляд комиссара и недобро прищурился. — Не понимаю, зачем он вам понадобился? Это простой мальчишка. Он не может угрожать делу революции.
— Он владеет важной информацией, — сказал комиссар. — У меня к вам личная просьба. Если он попадется вашим людям — дайте нам знать. Наша благодарность не будет иметь границ.
Комиссар вынул правую руку из кармана шинели и положил на стол бархатный мешочек, стянутый бечевкой.
— Это вам. Подарок.
Махно поднял брови.
— Как? Еще один?
— В знак дружбы, — пояснил комиссар.
Махно криво усмехнулся, взял мешочек, ослабил веревку и с любопытством в него заглянул.
— Дорого вы цените этого щенка, — задумчиво проговорил он. — Неужели он и впрямь того стоит?
— Для кого как, — ответил комиссар.
— Хорошо. — Махно снова затянул мешочек и спрятал его в карман. — Считайте, что мальчишка у вас в руках.
Комиссар поднялся из-за стола.
— Уже уходите? — с усмешкой поинтересовался Махно, разглядывая долговязую и сухую, как мертвое дерево, фигуру комиссара.
— Да, мне пора.
— Можете остаться на обед, — предложил Махно.
— Нет времени. Еще раз простите за вторжение.
— Ничего. — Махно насмешливо дернул щекой. — Одним делом занимаемся. Что-то еще? — спросил он, заметив, что комиссар медлит и словно бы о чем-то раздумывает.
— Да, — ответил тот. — Просьба. Не могли бы вы выдать нам мандат, чтобы мы могли беспрепятственно продвигаться через ваши кордоны?
— Мандат? Это запросто.
Махно достал из стола лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу, быстро набросал несколько строк и подмахнул их подписью. Протянул бумагу гостю:
— Держите.
Комиссар Глазнек скользнул по строчкам взглядом.
— Годится? — поинтересовался Махно, насмешливо следя за ним.
— Вполне. Спасибо.
Глазнек спрятал мандат в карман шинели, кивнул Махно, повернулся и направился к двери.
— Эй, комиссар! — окликнул его Махно.
Тот остановился и обернулся.
— Что?
— Забыл сказать. Мальчишка ушел не один, с ним еще двое. Один очень опасен.
— Кто такой?
— Представляется итальянцем.
— Итальянцем? — Тонкая губа комиссара слегка приподнялась, как у пса. — Очень интересно. Его вы тоже «отпустили»?
Махно, не выносивший насмешек, слегка побледнел. Комиссар это заметил и примирительно произнес:
— Ладно. Надеюсь на вашу помощь. Всего хорошего.
Он бесшумно, как тень, выскользнул за дверь, плотно притворив ее за собой.
Из соседней комнаты, кутаясь в белый ажурный платок, вышла Галина. Махно сидел вполоборота, положив локоть на стол и опустив голову. Лицо его было бледным, в глазах застыла злоба.
Заслышав шаги Галины, он поднял голову, пристально на нее посмотрел, затем снова уткнул взгляд в пол и тихо процедил: