— Ты уверен?
— Сам подумай. Доза снотворного рассчитывается в соответствии с весом тела. Даже если засыпать в изюмину четверть капсулы, всё равно получается в двадцать раз больше, чем это нужно для птицы.
— Хорошо, так и сделаем, — сказал он, потирая руки. — Итак, всего у нас получится сто девяносто шесть изюмин.
— А ты знаешь, сколько нам потребуется времени, чтобы их приготовить?
— Ну и что! — воскликнул он. — Отложим наш поход. Сегодня замочим изюм, а завтра к вечеру управимся.
Именно так мы и сделали. И вот теперь, сутки спустя, мы приступили к осуществлению нашего плана. Уже минут сорок мы продвигались к тому месту, где тропинка сворачивала вправо и дальше вдоль гребня холма вела прямо к большому лесу, в котором обитали фазаны. Идти оставалось ещё около мили.
— А лесники здесь не вооружены? — спросил я Клода.
— Все лесники вооружены. Этого-то я и боялся.
— Ружья у них в основном для отстрела хищников, — добавил он.
— А-а.
— Хотя, конечно, и по браконьеру могут пальнуть, если надо.
— Ты всё шутишь?
— Вовсе нет. Только по браконьерам они бьют всегда сзади, когда убегаешь. Как шарахнет по ногам мелкой дробью ярдов с пятидесяти.
— Да ты что! — возмутился я. — Это же преступление!
— А браконьерство, по-твоему, что?
Мы пошли молча. Солнце скрылось за кустами справа от нас, и на тропинке стемнело.
— Не унывай. Лет тридцать назад было и того хуже, — продолжил Клод. Тогда стреляли без предупреждения.
— Да будет тебе.
— Не веришь — не надо! — обиделся он. — Я тогда совсем мальчонкой был. Сколько раз — придёшь домой и видишь — папаша без штанов лежит на пузе на кухонном столе, а мать выковыривает из него дробинки овощным ножом. Знаешь, какие шрамы после этого оставались?! У нас во всей деревне, пожалуй, ни одного мужика без них не было. Ну а папаша был, конечно, в этом деле чемпион.
— Везло же ему!
— А вообще-то жаль, что он сейчас не с нами, — грустно заметил Клод. Чем бы он только не пожертвовал ради такого дела!
— Охотно уступил бы ему своё место, — не выдержал я.
— Наконец мы вышли на гребень и увидели перед собой лес, казавшийся в тот момент особенно большим и тёмным. Сквозь чащу золотом пробивалось заходящее солнце.
— Давай изюм, — распорядился Клод.
Я протянул ему пакет, а он осторожно спрятал его в кармане брюк.
— Как войдём в лес, ни слова, — предупредил он. — Иди за мной и о старайся не трещать ветками.
Через пять минут мы были на месте. Теперь от леса нас отделяла лишь узкая полоска кустов. Клод пригнулся и ринулся сквозь неё. Я последовал его примеру.
В лесу было прохладно и темно — солнце окончательно скрылось.
— Страшно, — заметил я.
— Ш-ш-ш!
Клод шёл впереди. Он был чрезвычайно осторожен — высоко поднимал ноги и неслышно ступал по влажной земле, то и дело оглядываясь по сторонам: нет ли опасности? Я попытался делать то же, но, когда за каждым деревом мне стали мерещиться лесники, перестал.
Когда впереди меж верхушек показалось небо, я догадался, что мы вышли к поляне. Именно здесь, по словам Клода, каждый год в начале июля выпускали в лес молодняк, именно здесь птиц кормили, поили и охраняли лесники, именно здесь большинство фазанов и оставалось в силу привычки до самого начала охотничьего сезона.
— Их всегда на поляне тьма-тьмущая, — рассказывал он мне.
— И лесников, надо думать, тоже.
— Конечно, но там кругом густой кустарник, и это нам на руку.
Короткими перебежками от дерева к дереву, пригибаясь к земле, останавливаясь и прислушиваясь, мы наконец достигли края поляны и притаились на четвереньках за большим кустом чёрной ольхи. Клод, радостно улыбаясь, ткнул меня в бок и указал рукой на поляну.
Фазанов там и впрямь было видимо-невидимо, ну уж не меньше двухсот, точно. И все они разгуливали по поляне вокруг пней с самым что ни на есть надменным видом.
— Ты понял? — прошептал Клод. Это было удивительное зрелище, мечта браконьера, да и только. И ещё так близко! До иных птиц — не больше десятка шагов! Неуклюжие бурого цвета курочки были настолько жирными, что их перья на груди едва не доставали до земли. Петухи, наоборот, — стройные, с ярким оперением и длинными хвостами, вокруг глаз — ярко-красные пятна, как очки. Я взглянул на Клода. Он, словно зачарованный, смотрел на фазанов — рот чуть приоткрыт, глаза остекленелые.
Наверное, в такие минуты все браконьеры похожи. Они ведут себя, как женщины, которые рассматривают громадный изумруд в витрине ювелирного магазина, с той лишь, может быть, разницей, что женщины гораздо менее щепетильны в выборе средств для достижения цели. И шрамы от дроби — это ничто по сравнению с теми жертвами, на которые готова пойти женщина.
— Ага, — медленно Клод. — А вот и лесник.
— Где?
— На другой стороне под большим деревом. Вон, смотри!
— Чёрт!
— Ничего. Нас-то он не видит. Мы припали к земле, наблюдая за лесником. Это был невысокого роста человек в кепке и с ружьём под мышкой. Он стоял под деревом, не двигаясь.
— Пошли, — шепнул я Клоду. Лицо лесника было скрыто тенью от козырька кепки, но мне казалось, что он смотрит прямо на нас.
— Тихо ты, — отозвался Клод.
Медленно, не отрывая глаз от лесника, он засунул руку в карман и достал оттуда одну изюмину. Клод аккуратно уложил её на правую ладонь и коротким быстрым движением подбросил высоко в воздух. Описав дугу над кустами, изюмина упала рядом с двумя курочками, которые тут же обернулись. Одна из них незамедлительно прыгнула к тому месту, где упала изюмина, и ткнула клювом в землю.
Я посмотрел на лесника. Он по-прежнему стоял неподвижно.
Клод бросил на поляну вторую изюмину, потом третью, четвёртую, пятую…
В этот момент я заметил, что лесник отвернулся и осматривает лес позади себя.
В мгновение ока Клод выхватил из кармана пакет и высыпал его содержимое на правую ладонь.
— Стой, — только и успел сказать я.
Он широко размахнулся и с силой швырнул всю пригоршню на поляну.
Изюмины опустились на землю с лёгким шорохом, как капли дождя на сухую листву. Среди фазанов поднялась суматоха — все до одного, то ли увидев, то ли услышав, как падают изюмины, устремились на поиски лакомства.
Реакция лесника тоже была молниеносной: резким движением он обернулся назад, на поляну. Фазаны с бешеной скоростью клевали изюм. Лесник направился было вперёд, и я даже испугался, не начнёт ли он выяснять, в чём дело. Однако он остановился, поднял глаза и стал рассматривать край поляны.
— За мной, — шепнул Клод. — Только нагнись, нагнись.
Он развернулся, встал на четвереньки и с проворством обезьяны ринулся в лес. Я — за ним.
Так мы пробирались ярдов сто. Потом он скомандовал:
— Теперь бежим!
Мы поднялись на ноги и рванули что было духу, а через несколько минут, успешно миновав полосу кустарника, вновь оказались на тропинке.
— Отлично сработано, — тяжело дыша, сказал Клод. — Нет, ты видел, а?
— А по-моему, ты всё испортил.
— Что?! — возмутился он.
— Конечно, испортил! Как мы теперь туда вернёмся? Ведь лесник наверняка понял, что возле поляны кто-то был.
— Ничего он не понял, — успокаивал меня Клод. — Через пять минут в лесу стемнеет, хоть глаз выколи, и он слиняет домой ужинать.
— Я бы с радостью к нему присоединился.
— Да, с тобой каши не сваришь, — устало заметил Клод и, опустившись на кочку под кустом, закурил.
Небо над нами было ещё дымчато-голубым, а в том месте горизонта, где недавно скрылось солнце, — даже чуть желтоватым. В лесу и правда быстро темнело, тени и пространство между деревьями, ещё минуту назад светло-серые, чернели на глазах.
— Как быстро действует снотворное? — спросил Клод.
— Смотри, кто-то идёт, — ярдах в тридцати я неожиданно увидел в темноте человека, молча направлявшегося в нашу сторону.
— Ещё один лесник, — ответил мой приятель.
Мы ждали, пока лесник подойдёт поближе. Под мышкой у него было ружьё, а позади семенил чёрный лабрадор. За несколько шагов лесник остановился. Собака тоже встала и принялась разглядывать нас из-за хозяина.
— Добрый вечер, — приветливо, по-дружески поздоровался Клод.
— Э-э, да я вас знаю, — вместо приветствия произнёс лесник, подходя поближе. Перед нами был высокий сухощавый человек лет сорока с пронзительным взглядом, скуластым лицом и, что придавало его внешности особенно грозный вид, массивными кулаками. — Я обоих вас знаю.
Клод не ответил.
— Вы ведь с бензоколонки, а? Губы у него были тонкие и сухие, с каким-то коричневатым налётом.
— А ну-ка убирайтесь отсюда, — сказал он. — Чтоб духу вашего здесь не было.
Когда он говорил, верхняя губа у него приподнималась и обнажала неровный ряд мелких зубов, один из них совсем чёрный, остальные жёлтые.
— Я вам что сказал, — повторил он. — Убирайтесь отсюда вон!
— Здесь, слава богу, не частные владения, — отозвался наконец Клод, так что оставьте, пожалуйста, нас в покое.
Лесник взял ружьё в правую руку.
— Нечего здесь слоняться. Знаю я, что у вас на уме. А за тобой и я давно наблюдаю, — сказал он, глядя на Клода.
Разговор с лесником у нас явно не клеился, и я предложил:
— Уже поздно. Может, и правда пойдём?
Клод выбросил окурок и поднялся.
— Ладно, — согласился он. — Пойдём.
Мы побрели по той самой тропинке, по которой пришли сюда, а лесник так и остался стоять возле леса. Вскоре его фигура растворилась в полумраке за нашими спинами.
— Это их старший лесник, — объяснил мне Клод, — Реббеттс.
— Да чёрт с ним. Сматываемся, пока не поздно, — отмахнулся я.
— Куда сматываемся? Иди сюда!
Слева от нас оказалась калитка, ведущая в поле. Мы перелезли через неё и притаились за кустами.
— Мистер Реббеттс тоже сейчас отправится на ужин, — шепнул Клод. — Нам его бояться нечего.
На небе показались звёзды, на востоке из-за холмов выплыла яркая луна, а мы с Клодом всё сидели и ждали, когда лесник уйдёт домой.
— Вот он. Сиди тихо, — предупредил Клод.
Через минуту я увидел, как мимо нас по тропинке прыгающей походкой прошёл лесник, следом, быстро и бесшумно перебирая лапами, бежала собака.
— Сегодня он не вернётся, — уверенно сказал Клод.
— Откуда ты знаешь?
— Если лесник знает, где ты живёшь, он не станет искать тебя в лесу. Он пойдёт к твоему дому, спрячется где-нибудь поблизости и будет ждать твоего возвращения.
— Тем хуже для нас.
— Конечно, если мы потащим добычу прямо домой. А вот если мы её припрячем где-нибудь, он не посмеет нас тронуть.
— Ну а тот, другой, на поляне?
— Он уже дома.
— Ты уверен?
— Поверь, Гордон, я наблюдал за этими гадами не один месяц и знаю все их привычки. Бояться больше нечего.
Нехотя я побрёл за ним назад к лесу. Теперь там было совсем темно и очень тихо. И хотя мы старались двигаться осторожно, наши шаги отдавались эхом так же гулко, как если бы мы шли по пустому собору.
— Вот наше место, — сказал Клод.
Я раздвинул кусты. Потянувшуюся лёгким туманом поляну освещала луна.
— Ты уверен, что лесник ушёл?
— Я знаю, что он ушёл.
— А где фазаны?
— Здесь.
— Где здесь?
— Вокруг на деревьях. Они далеко не улетают.
— Ну и что дальше?
— Теперь будем ждать. Кстати, я захватил для тебя фонарик, — добавил Клод, протягивая мне миниатюрный карманный фонарь размером чуть больше обычной авторучки. — Он тебе пригодится.
Я почувствовал себя увереннее.
— Может быть, попробуем поискать, где они сидят? — предложил я.
— Нет.
— Мне бы очень хотелось посмотреть, как это они спят на деревьях.
— Это тебе не урок природоведения, — отрезал Клод. — Ради бога, угомонись.
Мы долго стояли в ожидании, что будет дальше.
— Послушай, а вдруг фазаны не будут падать, — сказал я. — Ведь спят же они обычно на деревьях, так с чего бы им, падать от снотворного?
Клод окинул меня недоверчивым взглядом.
— В конце концов они же не мёртвые, — попытался объяснить я. — Они просто спят.
— А снотворное? — спросил он.
— Что снотворное? От него сон просто крепче, только и всего. Почему они должны падать, если спят крепче, чем обычно?
Клод угрюмо молчал.
— Да, нужно было всё проверить на курах, — наконец произнёс он. Папаша так бы и сделал.
— Твой папаша был гением. В эту минуту в лесу позади нас что-то мягко упало на землю.
— Эй!
— Ш-ш!
Мы прислушались. Шлёп!
— Ещё один!
Приглушённый звук, который привлёк наше внимание, походил на падение мешка с песком с высоты человеческого роста. Шлёп!
— Это же фазаны! — воскликнул я.
— Тихо ты!
— Да, точно, фазаны!
Шлёп! Шлёп!
— Кажется, правда фазаны!
Мы бросились в лес.
— Где же они?
— Да здесь!
— А мне показалось там.
— Ищи-ищи! — закричал Клод.
— Они должны быть где-то рядом!
С минуту мы внимательно осматривали землю.
— Ага, вот он! — сказал наконец Клод.
Когда я подошёл, в руках у него уже был необычайной красоты петух. Мы осмотрели его при свете фонарей.
— Ты посмотри, спит мертвецким сном, — заметил Клод. — А ведь живой, зараза. Чувствуешь, как сердце бьётся?
Шлёп!
— Ещё один!
Шлёп! Шлёп!
— Два!
Шлёп! Шлёп! Шлёп!
— Господи, помилуй!
Шлёп! Шлёп! Шлёп! Шлёп!
Фазаны посыпались с деревьев как град. Мы бешено носились по тёмному лесу, освещая землю фонарями.
Шлёп! Шлёп! Шлёп! Один из фазанов чуть было не угодил мне прямо по голове. Я как раз стоял под деревом, а они свалились сразу втроём — два петуха и курочка. Собирать их было одно удовольствие: сами мягкие и тёплые, а какие нежные перья!
— Куда их девать? — крикнул я Клоду, держа всех троих за ноги.
— Клади их сюда, Гордон! Сложим пока, где посветлее.
Весь залитый лунным светом, Клод стоял на самом краю поляны — в каждой руке по несколько фазанов. Его лицо, его глаза светились радостью и счастьем. Он озирался по сторонам, словно ребёнок, только что узнавший, что всё в мире сделано из шоколада.
Шлёп! Шлёп! Шлёп!
— Послушай, Клод! Тебе не кажется, что это слишком?
— Всё отлично! — воскликнул он в ответ, бросил птиц на землю и тут же убежал искать других.
Шлёп! Шлёп! Шлёп! Шлёп! Шлёп!
Искать их было теперь совсем легко. Под каждым деревом лежали две-три птицы. Я быстро подобрал ещё шесть — по три в каждую руку — оттащил и свалил их в общую кучу. Потом ещё шесть. И снова столько же.
А фазаны продолжали падать.
В исступлённом восторге Клод метался от дерева к дереву, похожий на лесное приведение. Я видел, как мелькает в темноте его фонарь, а всякий раз, когда Клод находил новую птицу, раздавался победный крик.
Шлёп! Шлёп! Шлёп!
— Послушал бы Хейзел! — радостно завопил Клод.
— Да не кричи ты, — отозвался я. — И так страшно.
— С чего бы это?
— Не кричи! А вдруг лесники всё-таки здесь?
— Чёрт с ними, с лесниками! — успокаивал меня приятель. — Они все давно разошлись на ужин.
Фазаны падали беспрерывно минуты три-четыре. Неожиданно всё стихло.
— Ищи! — крикнул мне Клод. — Их должно быть здесь ещё много!
— Может, давай смываться, пока не поздно?
— Нет, — твёрдо ответил он. Поиски фазанов продолжались. Мы обшарили лес в радиусе ста ярдов от поляны и, в конце концов, думаю, собрали почти всех. В итоге получилась куча размером с большой костёр.
— Это просто чудо! Настоящее чудо, чёрт побери! — медленно сказал Клод, глядя на фазанов, словно заворожённый.
— Давай возьмём по десятку и смоемся, — предложил я.
— Подожди, Гордон, я хочу их посчитать.
— У нас нет времени, пойдём.
— Я должен их посчитать.
— Нет, — настаивал я. — Пойдём!
— Один, два, три, четыре… — и он принялся старательно считать фазанов, поднимая одну птицу за другой и аккуратно складывая их в новую кучу. Луна теперь была уже прямо над нами и ярко освещала всю поляну.
— Ты как хочешь, а я здесь больше не останусь, — сказал я и отошёл в тень.
— Сто семнадцать… сто восемнадцать… сто девятнадцать… сто двадцать! — радостно завопил он. — Сто двадцать фазанов! Непревзойдённый рекорд!
Уж в этом-то я ничуть не сомневался.
— Даже папаше больше пятнадцати за ночь никогда не удавалось. Он потом по неделе не просыхал.
— Можешь считать себя чемпионом мира, — сказал я. — Но теперь-то мы пойдём?
— Минуту, — он поднял свитер и достал большие мешки. — Это тебе, сказал он, протягивая один из них. — Давай быстрей!
Луна светила так ярко, что я без труда разобрал надпись на мешке: J. W. Grump, Keston Flour Milis, London SW 17.
— Послушай, Клод, а этот урод с гнилыми зубами не может сейчас наблюдать за нами откуда-нибудь из-за дерева?
— Не может, Гордон, не может, — спокойно ответил он. — Я же тебе сказал: он теперь на бензоколонке — поджидает, когда мы вернёмся.
Мы стали складывать фазанов в мешки. Головы у них при этом безжизненно болтались из стороны в сторону, но внизу под перьями кожа была ещё тёплой.
— Ну а теперь прошу в такси, — заявил Клод.
— Что?!
— Ты разве не знаешь, Гордон, что я всегда возвращаюсь домой на такси?
Ещё один сюрприз!
— Такси со шторками — это секрет, который тоже подсказал мне папаша, объяснил Клод. — Ни одной душе не известно, кто в такси, за исключением, конечно, самого водителя.
— А кто водитель?
— Чарли Кинч. Он никогда не в отказывает.
После того как все фазаны были уложены, я попытался взвалить свой мешок на плечо. Однако из этого ничего не вышло, потому что мешок с шестьюдесятью фазанами оказался просто неподъёмным.