Стоило нам пересечь порог, как нас чуть не уронили. Я отшатнулась: гномы на совесть гоняли. А Маркус чуть не угодил под ноги опаздывавшему на занятия студиозусу. Повторное падение предотвратило только чудо. Никак иначе назвать пробудившуюся у будущего мага совесть язык не поворачивался. Но, поняв, что кого-то едва не сделал инвалидом, вихрастый паренек обернулся и широким жестом подстелил моему спутнику воздушную подушку.
— Не зевай! — бросил парнишка и скрылся за дверью, только пятки сверкнули.
От налета второго сони мы вовремя увернулись, отпрыгнув в разные стороны. Этот бы точно не остановился: перепуганный до потери пульса, он несся так, что сумка не успевала коснуться ягодиц.
— Неудачное время, — прокомментировал Маркус и, словно оправдываясь, добавил: — Этих магов предугадать невозможно. Надумаешь у наших прорицателей заказать работу по специальности, помни — деньги они не возвращают, а вероятность исполнения пятьдесят процентов.
— То есть каждое второе столкновение они предугадают?
— Нет, то есть каждое может произойти, а может и не произойти. Как карта ляжет.
— И зачем платить? — нахмурилась я, не понимая, зачем кому-то понадобились настолько точные пророчества.
— Там девушки красивые, — подмигнул мне Маркус, поймал мой насмешливый взгляд и добавил: — А парни уже который год «Короля университета» выигрывают.
— Хм, — только и смогла из себя выдавить. То есть платить предлагалось за просмотр. Причем не самого календаря столкновений, а того, кто тебе его придумывать будет. Не, лучше уже сходить к иллюзионистам и попросить себе качественный морок. Потом придешь домой, набросишь его на кота и любуйся. Пропадет, конечно, через пару часов, но чутье подсказывало — «короли университета» работали быстрее.
— Студенческий давай, — напомнил мне Маркус. Сам он уже приготовил свою карточку и искал по карманам другую. — Пропуск, — пояснил он и извлек на свет божий картонный квадратик с номером комнаты и печатью общежития. По крайней мере, над входом висел точно такой же герб.
— Пропуск, — отобрав у меня студенческий, потребовала дама средних лет. Свет боялся встречи с ней, а потому невообразимым образом нарушал законы физики, минуя уголок смотрительницы.
— Она новенькая, как распишется у господина Порха, сразу же вернется и вам покажет, — елейным голоском принялся отчитываться о наших планах Маркус.
— Новенькая, говоришь? — недовольно хмыкнула тетенька и пристально на меня посмотрела. Я припомнила сравнение, которым ее наградил мой спутник, и была вынуждена признать: что-то в нем определенно было. Взгляд этой простой человеческой женщины пробирал до самых поджилок, а хватка, в которой оказались мои хлипкие документы, заставляла подумать обо всех своих прегрешениях и сглотнуть. — Ладно, иди!
Кажется, выдохнули мы одновременно. Так же слаженно бросились в коридор, и только на лестничной площадке Маркус остановился, чтобы отдышаться.
— Пронесло! — выдохнул он, падая на ступеньку. — Ты мой счастливый билет! Думал, не отпустит. Вчера опоздал к комендантскому часу, пришлось по простыням наверх лезть. Три раза падал, пока наши клуши узлы вязать учились, — пожаловался парень. — Весь зад себе отбил.
Советовать чудодейственное средство от боли в пятой точке я не стала: не те у нас с Маркусом были отношения. А вот сочувственно вздохнуть было в моих силах, что я с искренней заботой и проделала. Еще и по головке погладила бедолагу.
— Да, не любят нас девчонки!
— А может, простыни связывать не умеют? — предложила я самую вероятную причину.
Маркус задумчиво покусал губу, но яростно отмел мое предположение.
— Нет, эти умеют. Когда красавчик Лест опоздал и просил ему косы вниз скинуть, ни одной осечки не случилось. А как я — так сразу руки кривые и луна не в той фазе.
— Тогда без вариантов. Учи — не учи, результат один выйдет.
— Но теперь у меня есть ты! — вдохновился рыжий недоэльфус, отряхнул брюки сзади и принял вид величественный и придурковатый. — Идем, нам еще к Порху на поклон идти, а потом имущество казенное по списку сверять. Как бы еще не придрался, что ты опоздала.
— Да я знать не знала, что мне комнату выделят!
— В документах должно было быть, — пожал плечами парень. — На последней странице. Там всегда самое интересное прописано. Сумма долга, цена обучения, плюшки от родного деканата…
— Если бы, — протянула я. — Моя плюшка от родного деканата нашла меня на первой странице. Так что до остальных я не добралась: стала правила читать, искала, почему со мной так обошлись.
— Обошлись-то, да, некрасиво, но ты лучше об этом молчи, — понизив голос, сообщил мне Маркус. Мы как раз начали проходить жилые этажи, ибо до лестницы начали долетать разнообразные звуки, от стонов до гневных тирад. Жизнь бурлила, била ключом, брала молоток и закрепляла материал.
— Почему? — недоуменно переспросила я.
К третьему этажу Маркус начал сдавать. Темп ходьбы замедлился, дыхание сорвалось, на лице появились явные следы неудовольствия, сдобренные потом на висках.
— Да потому что для многих — это предел мечтаний, — хмыкнул парень. — Эльфоведы у нас в приоритете. Лучше только драконоведы и боевые маги. Но в драконоведы берут только с процентом драконьей крови, а в боевые — при наличии сильного дара. У большей части местного дворянства ни того ни другого не наблюдается, а эльфы… Кто не мечтал попасть к ним в леса, вкусить божественного нектара их пивоварен, познать неопытную красу эльфиечек…
Я подавилась и с удивлением, как будто увидела душевнобольного без сопровождения, воззрилась на Маркуса. Но он, казалось, был серьезен, как никогда. Мечтательная улыбка блуждала по его лицу, а руки очерчивали в воздухе малопривлекательный на деле силуэт. Да, до скульптора Маркус при всем своем красноречии не дотягивал. Позволь ему кто-нибудь из богов статую идеальной девушки лепить — оказался бы до глубины своей божественной души потрясен вкусами несчастного адепта.
— Маркус, а ты уверен в своих словах? — осторожно поинтересовалась я, обогнала парня на пару ступенек и проверила, нет ли температуры.
— Разумеется! Те, кто уже был на практике в Аори, лесах то есть, в один голос утверждают, что все описанное правда и им жаль, что у них это благословенное время уже кончилось.
— Ма-арк, — протянула я. — А давай логически порассуждаем?
— О чем? — недовольно хмыкнул парень, вырываясь вперед, но разворачиваясь ко мне лицом. — Все именно так и есть.
— Думаешь? А эльфы, они тоже такие благородные, первую любовь свою среди убогих человечек ищут, спать ночами не могут — стихи пишут и на луну воют?
— Тари, прости, конечно, но то, что ты говоришь, — бред чистой воды.
— Именно! — я нравоучительно подняла палец вверх. — Это ты понимаешь. Но если про эльфов врут, неужели с эльфийками дело обстоит иначе?
Маркус задумался, мучительно и страстно. Лицо его сначала покраснело, потом побагровело, а после и вовсе побледнело. Разве что легкая прозелень радовала глаз на этом белом холсте прозревшей физиономии студента.
— Гады! — с чувством выдал он. — Ничего святого для них нет. А я как дурак повелся…
— Ну, допустим, не как дурак, — успокоила я соратника. — Просто ты очень хотел, чтобы это оказалось правдой. Я вот так мечтала о встрече с великим гномом Анджеем Зарези, а, оказалось, такого не существует. Его придумал один жестокий писатель и забыл предупредить в начале книги, что история вымышлена и совпадения с реальными гномами — случайны.
— Изверг! — Маркус сочувственно похлопал меня по плечу. — А я всю жизнь верил в Снежную Фею, а, оказалось, — родители меня обманывали.
Я хихикнула, до того невероятной была вера здоровенного студента в маленькую феечку, приносящую подарок по случаю первого снега. Хотя и у гномов был похожий персонаж. Старина Мот. Когда твой молоток приходил в негодность, нужно было отнести его в специальное место — по сути, пункт приема сломанных вещей — и получить свой подарок — новый молоток, а если еще и в день рождения это сделать, то вдобавок давали и набор инструментов для более тонких работ. У меня до сих пор хранился последний бонусный комплект. Увы, после пятнадцатилетия программа переставала действовать.
— Нет, ну я все равно не могу понять, зачем им так поступать? — взвился, как осой укушенный, Маркус и вопросительно уставился на меня, будто мне были ведомы ответы на все, даже самые глупые вопросы.
— А давно легенды ходят о неземной красоте и далее по тексту? — прикинула я масштабы аферы.
— Лет двадцать уже, — помедлив, ответил парень.
— Вот, наверняка еще тогдашние выпускники слухи пустили. Может, на пирушке случайно обмолвились о своих тайных желаниях, а по факту получили какую-нибудь прополку или поливку вечнозеленых лесов. А все же запомнили и, когда хвастуны вернулись, спросили, так ли все обстояло. Не могли же эльфоведы признаться и выставить себя дураками? Не тот уровень, не тот размах — с тех пор каждый курс разочаровывается, но признаться — духу не хватает. Я так полагаю.
— Они могут, — мрачно подтвердил парень.
Мы продолжили наше восхождение, чтобы совсем не впасть в депрессию. Разгоним кровь — может, и полегчает, Но с каждым шагом мой спутник шел все медленнее, пока вновь не остановился как вкопанный.
— Но своим-то могли бы сказать? — недовольно воскликнул Маркус, образовывая затор. — Мы бы никому не проболтались!
— Да, но вы бы избежали разочарования. Как думаешь, это было бы справедливо в глазах предшествующих поколений, попавшихся на такую ложь? Вот ты сам как бы поступил?
Маркус хмыкнул, полностью подтверждая мои догадки. И он бы промолчал. Все бы промолчали. Люди, эльфы — уж точно бы, а вот гномы… На моем лице вновь расцвела глупая улыбка. Пока остальные расы наступают на грабли, гномы грабли медленно утаскивают в сторону. Инвентаря никогда не бывает много, а доставшегося тяжелым столкновением с реальностью тем более.
— А ты разве нет? — решил успокоить себя самым глупым образом парень.
— Нет, — пожала я плечами. — Твое разочарование я уже увидела, хотя обошлась бы и без этого. Но в одном ваши предшествующие обманщики правы.
— И в чем же?
— Они не стали разрушать ваши мечты, не стали смеяться над вашей верой. И вы разочаровались бы наедине с самими собой или в группе таких же смущенных студентов. Никто не стал бы лучше или хуже, вы были бы равны в своем горе. Оно сплачивает, общее горе, и не дает измываться друг над другом. Надеюсь, и ты не станешь смеяться над теми, кто искренне верит и ждет этой поездки.
— Не буду, — пообещал Маркус. — Но ты права, искушение довольно велико.
— Если решишь рассказать — то рассказывай всем и сразу. Узнаю, что начал издеваться над окружающими…
Я погрозила ему кулачком, сделала попытку изобразить ужасающую гримасу, но без должных тренировок у меня редко выходили шедевры.
— Хорошо, — тяжело вздохнул парень, отступая на шаг назад и едва не спотыкаясь о ступеньку. Прямо день невезения какой-то у Маркуса! — Не делай такое лицо, — попросил он, отойдя от шока. — Я начинаю думать, что оказался на балу и вокруг меня смыкается свора придворных овчарок.
— Собаки ничем не провинились, — себе под нос пробормотала я и уже громче сказала: — Теперь ты знаешь, какая кара тебя ждет.
— Знаю-знаю, — заверил меня эльфовед и остановился на лестничной клетке.
Судя по отсутствию запахов, на этаже проживали либо гномы, либо администрация. Первые предпочитали сорить не у себя дома, а вторым по должности было не положено разводить бардак на рабочем месте. Большой стенд с правилами внутреннего распорядка подтвердил вторую теорию. Мы добрались до самого пугающего места общежития — обители контролирующих служб.
Особый шарм этажу придавали обои в крупную ромашку. Желтенькие, с белыми доброжелательными цветочками, они заставляли сглатывать от одной только мысли о человеке, сумевшем сохранить их в целости и сохранности в здании, полном студентов. Плинтусы, которые, верно, скрывали кривую поклейку настенных драпировок, старательно мыли двое не слишком счастливых студентов. Воду в их ведрах давно стоило заменить, но трудяги тряпок и мыла чихать хотели на условности.
— Чем провинились? — шепотом спросил Маркус, опускаясь на корточки перед одним из страдальцев. Цвет его волос не оставлял сомнений, что перед нами представитель эльфоведов. Теперь понятно, почему вся моя группа — как один блондины и блондинки и одна я ры… русая на всю голову.
— Опоздали на заселение, — будто специально для меня, ответил парень и утер пот со лба. — Ну и так, по мелочи. Полотенце не вернули с прошлого семестра, пол поцарапали, стену случайно раскрасили.
— И за все это вас заставили мыть полы?
— Не полы, а плинтусы! — явно передразнил кого-то страдалец. — И не за все, а за «пренебрежение к лучшим поэтическим образцам. Взялись писать на стенах — делайте это красиво. Чтобы в следующий раз или рифма точная и небанальная, или все стены мыть будете, пока писать не научитесь!»
— Блин, а не могли на день позже написать? Он же теперь зверствовать будет, — расстроился Маркус и виновато развел руками, как будто это он был виноват.
— Да не будет, — фыркнул коллега первого страдальца. — Одна рифма ему угодила, так что все не так плохо. Еще нас похвалили за использование дольника. Так что в целом Порх остался доволен. А вы тоже накосячили и сдаваться идете?
— Сдаваться? Нет, заселяться идем. Новенькую веду.
— Эту, что ли? — рассмеялся парень и плюхнул тряпку в ведро. — Ну удачи! Это, видимо, тебя он с утра поминал. Единственная не явилась на инструктаж и ключи не забрала.
— Я не знала.
— Вот-вот, так ему и скажешь. Не забудь потом поделиться, сколько минут орать будет.
Я вздохнула. Больше, чем глупость, я не любила крик. А эта парочка шла рука об руку у большинства начальников мелкой руки. Под сочувственными и в большей степени азартными взглядами коллег я дошла до черной двери с золоченой табличкой. По ее углам вились финтифлюшки, заставившие меня подумать о нехорошем. Только одна раса так любила извращаться над официальными табличками. Только худшие — по мнению самих эльфов! — ее представители заказывали роспись у мастера Харана. И только мысли о его клиентах нагоняли ужас на всех порядочных гномов.
Закрыв глаза, я постучала в дверь.
— Войдите, — позволил хозяин кабинета.
Если табличка не врала, то обитал здесь мастер Савелиус Порх, главный комендант общежития номер четыре Лескантского университета имени Рудольфа Великого. Так и никак иначе. Я еще раз пробежалась глазами по надписи, запоминая все до последней буковки, и потянула дверь на себя.
Кабинет мастера Порха удивил меня с первых минут. Разглядев имя на табличке, я, признаться, не поверила словам двух страдальцев в коридоре. Ни один гном в здравом уме и трезвой памяти не станет хвалить рифмы и уж тем более пристрастия к древним размерам. Гном скорее оценит смекалку лазутчиков, состав краски или, на худой конец, быстроту их отхода с места преступления. Но никак не эстетическую сторону вопроса!
Увы, мастер Порх не был приличным гномом. Ни один представитель семьи Порхов не считался приличным в традиционном гномьем обществе. Мало того что они жили на самой окраине и регулярно выбирались на человеческие приемы, так еще их младшие родичи уехали жить в эльфийские долины. Разумеется, по велению многомудрого владыки всея гор. Но! В назначенный срок, когда их посольские полномочия истекли, младшие Порхи отказались возвращаться. Лес и эльфы стали им милее мерного грохота штолен, скрипа вагонеток и жестяных кружек таверн. Такого предательства гномы простить не могли. Старшим Порхам сочувствовали всем горным народом, а младших больше и на порог не пускали. Те в ответ взбесились и сказали, что ноги их в Подгорном царстве не будет. История эта случилась лет двести назад, но гномы до сих пор рассказывают своим детям о вероломных Порхах. С тех пор ни один гномий клан не имел с младшими Порхами никаких дел. Ни один, кроме мастера Харана, который прославился своей склонностью к неуемному эстетству.
— Здравствуйте, мастер, — покривив душой, поздоровалась я. Хоть ко мне Порхи не имели никакого отношения, презреть вбиваемые с детства традиции оказалось не так просто.
Головы я не поднимала, брошку стянула еще перед дверью, усмотрев фамилию коменданта. У него не было поводов, чтобы ко мне придраться. Никаких! Ни один гном бы не посмел меня упрекнуть. Но гномьих генов в мастере Порхе — тогда какой он мастер?! — было с наперсток.
Хмыкнув, как самый настоящий эльф, он осведомился:
— Опоздавшая из комнаты двести пятьдесят семь?
— Да, мастер.
Я героически изображала смирение и покаяние. Именно так — глазки в пол, руки по швам, лицо в меру придурковатое и о-о-очень расстроенное — должен оправдываться образцовый подмастерье. Я знаю, я на практикум по межклассовым отношениям ходила каждую неделю.
— Хм, — видимо, что-то гномье в отпрыске Порхов все-таки осталось. — На меня хоть посмотришь?
Я кивнула, но глаз поднимать не стала. Опять эта проверка на вшивость. Провинившийся подмастерье не должен смотреть своими наглыми глазенками в глаза начальству. Даже если тот этого хочет. Даже если кричать и угрожать начнет. Нельзя!
— Занятно, — протянул отпрыск Порхов. Назвать его гномом у меня язык не поворачивался. Даже для наименования «мастер» приходилось засовывать свою гордость подальше. Благо у меня имелся компактный набор без дополнительных наворотов. — Перевелась, значит?
— Да, мастер, — бодро отчиталась я. Раз начались вопросы, гнев должен ме-е-е-едленно сходить на нет.
— Из Гор? — поразил меня своей интуицией Порх-младший.
— Да, мастер, — отрицать очевидное было глупо. Наверняка же у коменданта есть личные дела постояльцев.