Ну и о чем вас рассказать, господа? О моем прадеде, Константине Воронцове, который погиб при прорыве двадцать второго года в Скапа-Флоу, командуя легким крейсером Буйный, вышедшим на бой с британским линкором? О моем деле, Павле Воронцове, полном адмирале Русского флота, начальнике Главного оперативного управления ВМФ, доживающем свои дни в Кронштадте и которого я не видел уже несколько лет? О моем отце, Владимире Воронцове, моряке, военном советнике, участнике Второй Тихоокеанской войны, чье личное дело засекречено до сих пор. Он погиб в Багдаде вместе с мамой — уже, будучи генерал-губернатором. Его Величество назначил отца на пост в честь его давних заслуг перед Россией, полагая, что это будет ему наградой — а оказалось — что это смерть. Или про меня, вице-адмирала, находящегося в опале, своего среди чужих. Я сознательно пошел на все это, и я дам вам свое генеалогическое древо, изучайте. Но кроме сведений о моем происхождении — больше вы ничего от меня не получите. Господа итальянцы.
— Я полагал, что вы занимаетесь только итальянской аристократией и аристократией с итальянскими корнями, синьор.
— В каком-то смысле да, синьор, но не только. Каждый специалист по генеалогии стремится собрать как можно больше информации о разных людях, никогда не знаешь, когда и что пригодится. Мы держим связи с британской Геральдической палатой (кто бы сомневался, прикрытие для шпионажа и вербовок), с вашей Герольдмейстерской палатой, обмениваемся информацией. Мы не просим от вас какой то тайны, синьор, только небольшой помощи. Тем более — что ваш Император носит титул Цезаря Рима и мы поневоле должны интересоваться его подданными, синьор.
Боитесь…
— Сударь, вы уже почти взяли с меня обещание сообщить вам свое генеалогическое древо, но так и не выслушали, что интересует меня.
— Ах, простите, синьор. Поверье, это нетерпение ученого, а не хамство грубияна. Конечно же, я слушаю вас. Может быть, кофе?
— Не стоит, спасибо. Так вот, меня интересуют два дворянских рода Италии. Я собрал о них кое-какие сведения в Готском Альманахе — но этого явно недостаточно. Меня интересуют все их представители, особенно те, кто по каким-то причинам выехали из страны на Восток. Полагаю, только у вас я могу получить полную и точную справку.
— Да, несомненно, синьор, это наша работа. Какие же это роды, синьор, позвольте полюбопытствовать?
— Их два, синьор. Баронский род Салези, баронский род Полети и графский — ди Марентини.
Когда проводится допрос — его желательно проводит не в одиночку, а если и в одиночку — то постоянно держать включенной видеокамеру, направленную на лицо подозреваемого. Очень удобно — потом синхронизируешь вопросы и поток видео и смотришь, какую реакцию вызывают те или иные вопросы. Очень познавательно и пользительно в смысле раскрытия тайн.
Съемки я не вел, и напарника не было — но я и без напарника заметил, что синьор Чезаре вздрогнул, причем заметно.
— Что-то случилось, синьор? — любезно спросил я
— Нет, нет, ничего. Позволите ли один бестактный вопрос — это частный визит, я полагаю.
— Совершенно верно. Я представляю только себя самого и никого другого.
— Просто, синьор, нам известно о ситуации в России, и мы бы не хотели…
На это месте я должен был что-то сказать. Но я промолчал, в упор глядя на архивариуса.
— В общем, синьор, здесь уже были представители вашего дворянства, я дал им всю информацию, разумеется…
— Синьор Чезаре — заявил я — я не представляю интересы ни русского дворянства, ни русского Престола, я — сам по себе. И полагаю вы не вправе отказать мне в предоставлении общедоступной информации, которую я, разумеется, оплачу в полной ее стоимости.
— Да, конечно, синьор, у меня и в мыслях не было отказывать. Просто — дело весьма щекотливое и нам бы не хотелось…
— Не беспокойтесь, синьор. Ваше учреждение никак не будет втравлено в скандал.
Сейчас, когда на место картотекам и толстым пыльным родовым книгам пришли компьютеры — информацию стало получать гораздо быстрее. Через десять минут — я уже держал в руках стопку отпечатанных на лазерном принтере листов, прошитых и преподнесенных мне в папке, не пластиковой — а из настоящей кожи. Стоило это недешево — но я безропотно оплатил счет.
— Это все? — спросил я
— А что бы вы хотели еще, синьор?
— Я бы хотел получить копии родовых книг. Тех страниц, разумеется, которые свидетельствуют о славных деяниях родов Полети, ди Марентини и Салези.
— Это будет стоить дорого, синьор — было видно, что Чезаре опять занервничал — и займет немало времени.
— Синьор, у меня достаточно денег и вся жизнь впереди. Сколько времени это займет?
— Полагаю, около двух часов, мсье.
— И только то? Назовите сумму, синьор, принимайтесь за работу и покорнейше прошу простить мне мои североамериканские замашки.
Синьор Виктор Чезаре, архивариус и комиссар Итальянской геральдической палаты — вышел на первый этаж, зашел в один из пустующих кабинетов, запер за собой дверь. Достал из кармана небольшую, прямоугольную коробочку, размером с аудиокассету, нажал на кнопку и положил на стол — на верхней грани коробочки весело замигал зеленый огонек. Скэллер — устройство для предотвращения прослушивания.
Снял трубку с телефонного аппарата, набрал телефонный номер, вслушиваясь в характерные щелчки на линии. Номер начинался с цифр 379 — код Ватикана.
На линии — заиграла мелодия Аве Мария — но комиссар знал, что в это время специалисты устанавливают, откуда звонят и проверяют линию на предмет прослушивания. Ватикан только казался беззащитным — на самом деле это было далеко не так.
Наконец — на той стороне сняли трубку.
— Приветствуем вас во имя Господа Нашего.
— Это Гранд. Мне нужен Аббат — коротко сказал комиссар, назвав свою оперативную кличку и кличку того, кто был ему нужен.
— Аббат — так назывался человек, который принимал информацию. Учитывая размеры Ватикана и веками отработанную систему передачи информации — у адресата она будет максимум через полчаса.
— Извольте ожидать…
Мелодия Аве Мария не успела зазвучать — как трубку сняли.
— Аббат.
— Это Гранд. Три — один — один — ноль.
— Принято, говорите.
На той стороне стоял цифровой анализатор голоса. Произнесенный пароль не только сверялся с хранящимся в фонотеке — сверялся и голос. Для более быстрой сверки — именно эта последовательность цифр хранилась в памяти анализатора, у каждого агента она была своя.
— Я на работе. Только что сюда пришел русский, он интересуется Полети, Салези и ди Марентини. Он попросил снять копии с родовых книг.
— Он пришел один?
— Да.
— С рекомендациями?
— Нет, с деньгами.
— Как он представился?
— Александр Воронцов, князь, вице-адмирал русского флота.
— Опишите его.
— От тридцати до сорока, скорее к сорока, хорошо одет. Светлые волосы, бледно-голубые глаза, на вид крепкий. Рост выше среднего, от ста семидесяти пяти до ста восьмидесяти. Похож на североамериканца.
— Владеет итальянским языком?
— Нет, мы говорили на немецком.
— От кого он пришел?
— Он сказал, что представляет только себя самого.
— Извольте ожидать.
Мелодия Аве Мария успела проиграть полтора раза — прежде чем Аббат вернулся на связь.
— Спасибо, что позвонили, это очень важно. Он все еще в здании?
— Да.
— Задержите его. Хотя бы на час.
— Я сказал, что для снятия копий нужно минимум два часа.
— Это хорошо. Вы видели, на чем он к вам приехал?
— Нет.
— Хорошо, тогда просто задержите его.
— Я должен давать выписки?
— Нет, ни в коем случае. Скажите, чтобы пришел завтра.
— Я понял. Во имя Господа нашего.
— Да, наша сила в могуществе Господа нашего.
В трубке снова заиграла Аве Мария…
Пока мне делали копии книг, я читал информацию, которая была предоставлена мне в виде компьютерных распечаток.
Читал — и не находил того, что мне было нужно.
Конечно — ни одна герольдмейстерская палата — не будет с радостью вести учет бастардов, потомков, родившихся вне брака или от преступной связи. Это позор — а кому же хочется документировать позор? Тем не менее — выяснить это можно — получить список законных представителей рода здесь, а потом начать поиски по магистратам. Там обязаны записывать всех — законных, незаконных — всех. Проблема будет только если Луна родилась за границей и не получала итальянское подданство. Но это маловероятно — Люнетта не раз повторяла мне, что ее мать приехала на Восток именно из Италии. К тому же — ее бурная жизнь здесь, поспешный брак и развод с каким-то подонком — не могли оставить следа хотя бы в записях магистрата.
Сам я это, конечно, искать не собирался. Получу данные, найму частного детектива и пусть трудится. Для того, чтобы ходить по магистратам и кропотливо собирать данные — вовсе не нужно быть дворянином с княжеским титулом. Каждый должен делать то, что у него получается лучше и на что у него есть время.
Тем не менее — кое-что я понял. Род Салези — был еще более родовитым, чем я думал, один из Салези был Великим Герцогом Тосканы, это очень уважаемый титул, фактически это титул главы маленького государства в период феодальной раздробленности. Если Люнетта теперь захочет — восстановить можно даже этот титул, титул Великой Герцогини Тосканской. И с ним — идти под венец, если у Николая хватит на то ума и совести.
Эх, Николай, Николай. Уж на что в жизни я начудил — но ты своим последним поступком меня переплюнул. Я много чего натворил — но, по крайней мере, я не разбивал семью, не лишал ребенка отца. Ты хоть подумал, придурок — каково твоему сыну сейчас в Америке, кем он там вырастет? А каково дочери — с няньками, кормилицами и без матери? Должен же был понимать — что жена не потерпит того, что ты вытворяешь.
Идиот ты, идиот…
Ладно. Не суди — и не судим будешь.
Нашел я и Карло Полети — барона Полети, председателя Совета директоров Банка ди Рома. Итальянские банки — были очень сильными, намного сильнее, чем можно было ждать в такой небольшой стране. Все дело было в том, что здесь не задавали вопросы, и здесь же — отмывались огромные, просто немыслимые деньги мафии. Каждый раз, когда с мафией начинали бороться — все наталкивалось на то, что деньги мафии играют огромную роль в итальянской экономике, финансируя ее. В итоге — между государством и мафией было заключено негласное соглашение: государство борется с явным криминалом — таким как наркоторговля, работорговля, похищения людей — но не препятствует мафии отмывать деньги в легальном бизнесе. Мафия — не пытается подорвать государство через политику, через покупку депутатов и террористические атаки в стране. Кто нарушает соглашения — как генерал Карло Альберто Далла Кьеза — долго не живет.
Кстати, мафия играла даже стабилизирующую роль: когда например цыганская мафия попыталась похищать итальянских девушек для продажи как секс-рабынь — мафия открыла беспощадную охоту на цыган и выдавила из страны их всех, до последнего человека, сделав это намного быстрее и эффективнее, чем сделало бы это государство. Государство — это всего лишь чиновники, охочие до мзды. Мафия — это вооруженные люди с принципами и понятиями о чести, я знаком с нью-йоркскими семьями и знаю, что говорю. Просто — несколько машин приезжают в табор, ломают кому-нибудь руки и заодно популярно объясняют барону, что на итальянской земле табору места нет, а кто не уедет — перебьют до последнего человека. У нас, кстати, в России — тоже проблемы с цыганами, уже обращались к Его Величеству с челобитной, прося ввести смертную казнь за наркоторговлю и похищение людей — но Его Величество отклонил. Теперь — эти твари на каторге работают, содержат их — за счет честных людей. И что лучше?
Так вот — имя Карло Полети было мне чем-то знакомым. Вставив аккумулятор в телефон, я вышел в Интернет — у меня был оплаченный международный роуминг, подключился к базе данных The Times — и узнал все, что хотел. Двенадцать лет назад у барона Полети прямо посреди бела дня похитили сына, это было еще до того, как он стал председателем Совета директоров Банка ди Рома. Обычное для Италии дело, бардак тут. Никаких требований похитители не заявили, что было необычно, ни с семьей ни с полицией на связь не выходили, сына так и не нашли, ни живым, ни мертвым. Если бы была дочь — можно было бы подумать… но это был сын.
Выключив телефон и вынув аккумулятор — я продолжил чтение.
Информация о родстве этой тесно переплетенной группы родов с Австро-Венгерским престолом тоже была: брак был морганатический, но из таких, которым надо не стыдиться, а гордиться, все-таки породнились с престолом, причем самонадеянно считающим себя первым в Европе. В браке родились дети, у них были уже австро-венгерские титулы, их родословная дальше прослеживалась, хотя и без подробностей. Ничего экстраординарного тут не просматривалось.
Никакой Луны — в записях не было. Вообще никакой.
Значит, все-таки она родилась вне брака? Что-то мешало мне поверить в это. Скорее вот что — рассказы Люнетты, мать не стала бы ей врать, скорее всего. Если она в молодости искала партию в Италии и была бедна — то, как она ее искала, не будучи родовитой? Бедность и неродовитость — не лучшее сочетание для того, чтобы сделать выгодную партию, хотя красота немного компенсирует это. Но ведь полно и красивых простолюдинок, не так ли, тем более в Риме, столицы моды. И на Востоке — ее принимали именно как аристократку.
Не давало покоя еще вот что. Как Луна — связалась с наркоторговлей, почему именно она стала поставлять аристократический кокаин в Тегеран? Просто так — оптовые поставки не наладишь, ты можешь подойти к уличному торговцу и купить дозу или две — но не мешок. Тут сложности в том, что все должно быть на доверии, сложная система оплаты — в России, к примеру, все деньги, уплаченные за наркотики или нажитые с наркоторговли — подлежат компенсации «на Государя». Приходится разделять поставки и оплату, и очень тщательно, кинуть тут — да нет проблем, поэтому к выбору партнеров подходят тщательно. Луна не смогла бы наладить наркопоставки без давних и длительных связей, тянущихся из Италии.
Пришла мысль о Люнетте. Я старался гнать ее от себя — но она не проходила. Люнетта — была единственной женщиной в моей жизни, которая не выносила мне мозг, не предала меня, не пыталась прижать меня каблуком и так держать. Да, не предала — это было не предательство, все произошло открыто, почти у меня на глазах, и она мне не врала — да и Николай тоже не врал. Господь с ними… но я не мог разобраться, что я до сих пор чувствовал к Люнетте. Не любовь, нет — любил я уже давно и только одну женщину, которую потерял. Лучше — об этом вообще не думать.
Забыть.
Луна… Черт, у меня не было ни одной ее фотографии, ни одной! У Люнетты их не было, она могла описать мне мать только на словах. В Тегеране — не любили фотографироваться, то немногое что было — погибло во время мятежа, исламские экстремисты без устали уничтожали любые изображения человека, потому что по их воззрениям это запрещено. Так погибло много ценного материала. И вот как мне искать мадам Луну?
А как-то надо искать.
Кто еще? Что еще выглядит подозрительным? На вид — ничего, но известно, что под покровом ханжества всегда клокочет грязь. С кем был брак, как проходил развод? Из-за чего? Кто-то же должен что-то знать?
Желтая газета? Да, наверное, надо обратиться туда, но это мерзко, это все равно, что сознательно вступить в навозную кучу. Нет, найму детектива и пусть ищет он. Basta, я и так потратил на это дело много времени…
— Синьор Воронцов
Я поднял глаза
— Слушаю.
— Извините, синьор, но у нас вышла из строя копировальная машина. Не могли бы вы прийти завтра?
Дзинь… Красная лампочка в голове и звонок — опасность!
— Синьор, не хотите ли вы меня уверить в том, что у вас есть только один копировальный аппарат?
— Увы, синьор, только один. Обычный ксерокс не подойдет, старая бумага не терпит яркого света, мы пользуемся специальной технологией. Такой специальный ксерокс стоит дорого и у нас он только один, нам не выделяют ассигнований, синьор.
— Но завтра он будет исправен?
— Полагаю, что да, синьор.
Дзинь… Дзинь… Это что же за неисправность редкого, специального заказа оборудования, что устраняется за один день? Это вы можете другим людям лапшу на уши вешать, но мне, синьор Чезаре, я помню, как мы восстанавливали Персию и как я доходил до Его Величества и Кайзера, чтобы ускорить изготовление и отгрузки уникальных деталей. Деталей на уникальное оборудование на складе не держат, их изготавливают. И уж — никак не за один день.
— А что, это оборудование изготовлено в Риме?
— Полагаю, что нет, синьор — озадаченно ответил Чезаре
Вот ты и выдал себя, дурак… Дзинь… Дзинь…
— Хорошо. Полагаю, что я смогу прийти завтра. Во сколько вы сможете меня принять?
— Полагаю с двенадцати по местному времени, синьор.
— Хорошо, с двенадцати.
Чезаре так и не напомнил мне, что я обещал ему свое генеалогическое древо. Видимо, его мысли были заняты сломанным оборудованием.
И я — не стал напоминать.
На улице — я подобрал велосипед, покатил обратно. Несколько раз проверился — на вид, никто не следит. Интересные дела. Только бы не заблудиться.
Навестить Ватикан? Думаю, завтра. Попробуем добыть аудиенцию у Римского Кардинала. Откажет — откажет, а вдруг нет? Само по себе будет — показательно…