— Мы вчера прервались на самом интересном месте. Так, значитца, сюда вернулась некая старушка, и что-то такое поведала, из-за чего вы решили начать новое расследование смерти некого Затовского?
— Не «некого», а того самого! — хмуро поправил его мэр. — Молодого, многообещающего политика... Который во многом мне помогал, А для меня забота о моих людях — главное, если хочешь, дело. Тем более — о лучших. Тем более, перед выборами. И когда — да еще накануне выборов! — вокруг кого-то из них начинается подозрительная возня...
- Вот об этом, пожалуйста, поподробнее, - перебил Быков. — Какая именно возня?
— Ну, во-первых, эта бабка,.. Чего это она вздумала приехать не раньше и не позже, а именно сейчас? Потом этот ее странный приступ ни с того, ни с сего. Да еще и ее откровения со скорой... Разве не подозрительно? Но самое, конечно, главное, это странности с расследованием смерти Затовского... Какая-то подозрительная засекреченность. Да, он из-за своей принципиальности здорово насолил Россилю, но нельзя же так... Виктор пытался, — Чирнецкий чуть заметно кивнул в сторону водителя, —навести справки об убийстве. Ничего не вышло. Сплошная тайна. И в прессе заговор молчания. Будто не молодых, перспективных ребят зарезали в центре города, а какие-то бичи передрались в теплосетях... Да и с этой старушенцией не все понятно. Я вам очень советую побеседовать с тем врачом скорой, который ее, так сказать... забирал.
— Кстати, а кто он? Как его найти? — приготовил блокнот Быков.
— Виктор, — распорядился мэр, и водитель, не оборачиваясь, продиктовал:
— Старушка: Полина Борисовна Данилова. Прописана: улица Фрунзе, дом 60, квартира... Врач скорой: Николай Михайлович Брылин. Номер его мобильника: восемь, девять... Он предупрежден и ждет звонка. Учти, говорить он боится, поэтому с ним надо поделикатнее. Не спугни.
— Кроме него кто еще был в бригаде?
— Фельдшер. Но ее нет в городе. Вроде бы уехала отдыхать за границу. Хотя лишних денег у нее никогда не было.
— Как ее зовут?
— Зачем вам? Ее же нет.
— Понял. А что с бабкой?
— Скончалась, не приходя в сознание, — отрапортовал Виктор.
— Обрати внимание вот еще на что... — вмешался Чирнецкий. — Пока эта история с бабкой не просочилась в прессу. И я хочу, чтобы и от тебя не было утечки. Нельзя, чтобы вдову Затовского и родителей остальных погибших дергали всякие писаки.
— Постараюсь, — пряча блокнот, пообещал Быков.
— Нет уж! Не «постараюсь», а обеспечь! — рявкнул мэр. — Если будет нужен совет, или справки какие-то — только к Виктору! У вас есть его телефон?
Василий ответил выразительным взглядом: мое, мол, дело расследование обеспечить, а забота о секретности — это уж совсем иная профессия; и если мне понадобится для пользы моего дела обратиться в журналюгам, я обращусь — и вас не спрошу.
Опять поймав в зеркале внимательные глаза шофера-охранника, Быков понял, что тот его мысль уловил, полностью прочел и очень не одобрил, обещая в случае чего неприятности. А Чирнецкий, точно спохватившись, любезно улыбнулся:
— Население у меня большое, но город маленький. Любая сплетня мгновенно разносится. ... Знаете, грязи на выборах и так хватает. Незачем впутывать еще и семьи. Я вас очень прошу: не посоветовавшись со мной, не тревожьте их родных и знакомых.
Быков кивнул:
— Я понимаю. И постараюсь.
Иногда его замыкало, и тогда он не мог соврать даже ради пользы дела. Обычно это имело место, когда заказчик требовал халтуры: поскорее, подешевле, или чтоб без хлопот. И раз уж такой приступ упрямства опять приключился, Василий решил использовать его в практических целях: разрулить финансовые проблемы.
— Знаете, что интересно? — сказал он, почтительно глядя в глаза первому лицу Катеринбурга. — Моя работа, в сущности, заключается в том, чтобы собирать и обрабатывать информацию. Это как ваши здешние камнерезы: они добывают камни, обрабатывают и уже потом, когда все гладко и понятно, отдают заказчику.
— Да, — утвердительно кивнул Чирнецкий, а водитель Виктор бросил на Быкова еще более выразительный взгляд. Истовые служаки не переносят иронии в отношении своего начальства. Любая шутка в адрес шефа для них, как осквернение алтаря.
— Но информация стоит денег, — со сварливым смирением продолжал сыщик. — Да и причем порой немалых. И чтобы добыть, и чтобы обработать.
— Да, — вновь кивнул мэр.
— Так вот, как раз этих денег, — Василий лицом, плечами и шевелением рук изобразил высшую степень извинения и раскаяния, — мне именно сейчас уже и не хватает.
— Ну, так и не крутили бы. Сказали б прямо: дайте денег! — добродушно хохотнул Аркадий Михайлович, который сам, очевидно, уже давным-давно ни у кого денег не просил. — Виктор!
Водитель притормозил, остановил машину на обочине и достал из внутреннего кармана несколько стодолларовых купюр. Он протянул их Быкову и небрежно кивнул на дверцу:
— Тут неподалеку автобусная остановка. Василий демонстративно пересчитал купюры.
Триста долларов. Они что, издеваются?
— Город у меня большой, — правильно понял его мимику Чирнецкий, — но небогатый. Денег не хватает даже на самое необходимое. На лекарства пенсионерам и на пособия детям. Но эта сумма — только на пока. Если расследование потребует больше, то скажете.
Глядя вслед плавно унесшемуся мерсу, Быков прикинул, сколько стоит мерс ЧАМа в лекарствах и пособиях. Потом присвистнул, и поклялся себе до пенсии накопить столько, чтобы не нуждаться в бесплатной медпомощи и в прочих подачках.
Кого-то тут держат за лоха...
Поликлиника возле перекрестка Заводской и Крауля, в которой ему назначил встречу врач скорой Брылин, произвела на Василия Денисовича хорошее впечатление. Две вывески: «Обновленная больница» и «Больница семейного врача».
Охранник у входа, особой роскоши нет, но чистота, простор, удобные кресла, отсутствие обычной лекарственно-болезненной вони, тишина, терпеливые и внимательные глаза персонала — очень тонизировали.
Знакомый врач-гомеопат как-то объяснил Быкову: чтобы лечить не болезнь, а самого пациента, на первичный осмотр-разговор нужно не менее двух часов. Не считая анализов. А обычный участковый редко кому уделит больше пятнадцати минут. Да и то — с багажом давно устаревших знаний. Ведь чтобы угнаться за современной медициной нужны и компьютер, и доступ в Интернет, и регулярные семинары. Другое дело — семейный врач. Он может наблюдать за пациентами годами, детально разбираясь не только в их анализах, но и во всех жизненных обстоятельствах. Да и оснащение у него на уровне.
Поэтому в этой, семейной, поликлинике отчего-то сразу хотелось рассупониться и подробно рассказать, где и что тянет, стреляет, как мутит, и какой стул был на прошлой неделе, и как тебя бесит, когда соседский пес гадит посреди тротуара. Из всей здешней атмосферы явствовало, что тебя внимательно, не перебивая и не торопя, выслушают, и постараются помочь.
Договариваясь о встрече, Брылин предупредил, что он будет в поликлинике инкогнито, и чтобы Быков сказал охраннику на вахте, что идет на прием к доктору Новикову. А потом сам нашел на втором этаже кабинет с этой фамилией.
Василий так и сделал. В кабинете, оснащенном по последнему слову медицинской науки, включая компьютер, люстру Чижевского и еще какие-то приборы, его ждал высокий одутловатый мужчина. Он стоял возле окна лицом к двери и смотрел на Быкова так, точно тот был надоевшим лакеем. И пришел просить прибавки жалования.
— Вы Брылин? — спросил сыщик. -Ну.
— А я — Быков.
— Понял, — кивнул врач. — За вами не следили?
— Вы Брылин? — спросил сыщик. -Ну.
— А я — Быков.
— Понял, — кивнул врач. — За вами не следили?
На его мясистом лице со следами увлечения народным антидепрессантом под глазами и на розовом носу явственно читалась скука. Костюм на нем был не из дешевых, но мятый, и явно недавно побывавший в чистке. Причем не очень умелой.
— Нет. А за вами что, следят?
— По-моему, да. С тех пор, как началась катавасия с той бабкой, за мной именно следят. И знаете, что еще? — глаза врача слезились, по раскрасившим их полопавшимся капиллярам можно было изучать судьбу, не хуже, чем по ладони. — Я хочу хотя бы на время уехать из города.
— Далеко?
Брылин уселся за стол и отвернулся к окну:
— Очень далеко! Где меня даже искать не подумают. Так что... Спрашивайте сейчас. Другой такой возможности у вас не будет.
— Хорошо, рассказывайте.
— А вы что, записывать не будете? Или у это... магнитофон?
Чудной этот Брылин. Нормальные люди как раз не одобряют, когда за ними записывают. Их это сковывает. А этот изо всех сил старается, чтобы сыщик чего-нибудь не упустил. Вполне, казалось бы нормальная реакция для озабоченного выявлением истины человека. Но дело в том, что обычно взволнованные или испуганные люди больше думают о том, как бы высказаться, нежели о том, каким образом их слова будут зафиксированы. Но если клиенту надо, отчего же не пойти навстречу? И Быков достал блокнот, приготовил ручку:
— Обязательно запишу все. Итак, что было с той бабусей?
— С той бабусей была травма основания черепа, — как бы предупреждая вопрос, Брылин поднял растопыренную ладонь, с чуть подрагивающими пальцами. — Да, это вряд ли несчастный случай. Старушку явно угостили ударом, кхе-хе. Тупым, как говорится, твердым и, возможно, даже тяжелым предметом. Выжить у нее не было никаких шансов. Вот она, кхе-хе, и не выжила. А говорила она... Знаете, перед нами, врачами, многие исповедуются. Все-таки, как говорится, мы последние, кого многие видят. Я всегда говорю: современный врач просто обязан быть прежде всего психологом, а уж потом... все остальное.
—А это трудно? — Быков и не думал торопить собеседника. — Трудно быть психологом?
—Не думаю. Скорее это интересно. Просто многим нашим коллегам лень этому учиться. Потому и народишко у них дохнет. Возьмите ту бабку... Она прямо-таки сопротивлялась любой помощи, пока ее не выслушают. Хотя сказать ей, в сущности, было особенно и нечего. Она была в гостях, недалеко от Шарташской, вечером семнадцатого июля две тыщи первого. Возвращаясь домой, услышала шум ссоры из окна дома номер восемнадцать. Из бабьего любопытства остановилась послушать. Там какой-то мужчина называл женщину шлюхой, и грозился убить. Еще двое мужчин его успокаивали. А женщине, похоже, это нравилось, и она подзуживала. И даже, чтобы позлить своего ухажера, выкинула в окно его сумочку. Такую черную, туго набитую борсетку. Знаете, такие сумочки мужские кожаные на ремешках? Ее хозяин заорал, что там деньги. Ну и грех попутал бабусю. Она сумку подхватила и удрала. Дома залезла: в сумочке оказались деньги и что-то еще. То ли бумаги, то ли еще чего. Деньги она, конечно, забрала, а остальное вместе с сумочкой спрятала... Кажется, в серванте. Вот, в общем, и все, — Брылин с явным облегчением перевел дух и облизнул пересохшие губы. Ему, очевидно, сильно хотелось смочить горло. И, скорее всего, отнюдь не водой.
Быков деловито записал ключевые слова из его рассказа и спросил:
— А не могла бабуся элементарно бредить?
— Нет! Сто процентов, что нет! — как бы даже испугался врач. — У нее было это... Шок, такой, как говорится. Они вначале, при таких травмах, могут даже ходить сами, не чувствуя ни боли, ничего. А потом — р-раз, и капут.
— То есть, вы уверены, что она говорила то, что было на самом деле?
— Да! То есть... Откуда я-то могу знать? Может, конечно, она что-то перепутала, или даже наврала. Я вам рассказываю, что она мне рассказала. А что было на самом деле... Понятия не имею.
— А вы пытались узнать, как обстояло на самом деле?
— Н-нет. Зачем мне это? У меня и своих заморочек хватает.
— А сколько ей было лет?
— Этой бабке? Н-ну-у... Не помню. Лет шестьдесят, семьдесят.
— А куда вы ее отвезли?
— Бабку-то?
— Да. В какую больницу?
— Ну-у... Не помню уже. Знаете, сколько мы уже народа за эти дни перевозили? Раньше-то, при прежнем начальнике горздрава был порядок, скорая всех везла в первую Городскую больницу. Это на Восьмого марта. А сейчас развели бардак. Да еще при наших-то дорогах. Пока больного с травмами или сердечным приступом довезут по нашим ухабам, он десять раз коньки отбросит. Слышали, что губернатор не разрешает давать городу асфальт?
— Это как?
— А специально! Чтобы жители на мэра злились. Губер у нас хоть и старичок совсем уже, а за власть крепенько цепляется. Не гнушаясь ничем. Вы телевизор посмотрите. Как там УТА над администрацией города издевается! Собака, как говорится, лает, хотя караван давно ушел, кхе-хе. Ну, я вроде вам все рассказал?
— А Полина Борисовна имена какие-то называла?
— Кто? Ах, эта... Нет, имен не помню.
— Ну, может, говорила, кому сообщить, что с ней несчастье?
— Нет-нет, не помню, — замотал головой Брылин. — Да и не до этого было. Надо ж было спасать жизнь человека, разве тут до фамилий! Ну, все? Я могу идти? То есть: расходимся?
— Да, пожалуй. Спасибо вам за информацию.
— Ничего, кхе-хе, Это мой долг!
Быков вышел из кабинета главврача и огляделся. В коридоре пусто, только мелькнул белый халатик над загорелыми ножками. Он пошел за ними и обнаружил еще одну лестницу. Спустившись, уперся в запертый выход во двор. Это упрощало задачу, и Василий торопливо вернулся на первый этаж, вышел через парадный вход и встал за ближайшим углом, не спуская глаз с поликлиники.
В его работе говорливый врун — находка. Да и вообще, наткнуться в самом начале расследования на явное вранье — большая удача.
Он мог допустить, что шестидесятилетняя Полина Борисовна Данилова обладала столь острым слухом, что расслышала подробности разговора на четвертом этаже. Быков готов был поверить, что она сочла необходимым уточнить, какого цвета была барсетка, и куда именно она ее спрятала в своем доме. Если бы его мучила совесть за прикарманенное чужое имущество, он бы, конечно, сообщил на последней исповеди, куда его заныкал. Если бы был в состоянии — после крепкого удара по основанию черепа.
Но столько конкретных и сочных подробностей в рассказе врача, который не запомнил, в какую именно больницу отвез столь интересную пациентку, не могли не насторожить. Вот они и насторожили.
Огромный, не по здоровому рыхлый, Брылин вышел из поликлиники через полчаса. У него был вид довольного собой человека, который выполнил неприятную работу и теперь свободен. Походка у Николая Михайловича была нетвердой, будто он только что крепенько добавил. Рассеянно оглядевшись, врач торопливо вышел на Заводскую, пересек ее, и на улице Анри Барбюса (ничего себе вкусы у тех, кто тут придумывает названия) сел в чистенькую новую «Ладу». Сел он по-хозяйски на заднее сидение, и водитель, не поворачивая головы, сразу рванул с места.
Быков, записывая номер, про себя подивился возможностям простых врачей здешней скорой помощи. Впрочем, вполне возможно, что Брылина подвозил какой-нибудь приятель. Хотя, с приятелями на заднее сидение не садятся. В общем, и рассказ Брылина, и он сам, заслуживали в данном контексте самого пристального внимания.