Нигде никаких признаков Хозяина. И вообще кого-либо живого.
А что, если Хозяина как такового не существует вовсе? Что, если весь это дворец — гигантский механизм, для работы которого нужны живые люди? И тот человек, который выходил лейтенанта после болезни, на нечто подобное намекал…
— Хозяин! — крикнул он, отгоняя эту мысль. — Хозяин Железа! Где ты прячешься, проклятая тварь?
Молчание. Но при том у него было чувство, будто на него смотрят. Нет, Хозяин — это не скопище труб и шестеренок, он где-то здесь, наблюдает, слушает.
— Даже если ты забьешься в самую дальнюю нору своего дворца, я тебя найду. Найду и убью. Слышишь меня? Так что лучше тебе не прятаться. Если ты бессмертен, чего ты боишься? Или ты так одряхлел, что двинуться не можешь? Мне все равно, я тебя не пожалею. — И, набрав воздуха в легкие, он выкрикнул так громко, как мог: — Я вызываю тебя!
Эти слова послужили сигналом. Стена, открывшая вход, с тупым стуком опустилась. Заметались полосы света, и в стеклянном колодце высветило некое помещение. Там, в кресле, уперев кулаки в колени, сидел человек.
Вначале лейтенанту показалось, что это металлическая статуя. Литая из железа фигура со скрытым в сумраке лицом и голым черепом. Но нет, это определенно был человек. Только одежда его сшита из материала, нисколько не напоминавшего ни домотканую ткань, ни кожу, что шла на одежду местных жителей. Она и впрямь отливала металлом. А голова была лысой или чисто выбритой. Из-за того, что лицо терялось в тени, ни рост, ни возраст определить было невозможно. Но на дряхлое древнее чудовище он не походил. Не та посадка.
Только Хозяин не собирался сражаться сам. Он предпочел наблюдать…
…Как со скрежетом выдвинувшиеся из стен трубы надвинулись на незваного гостя. Тот увернулся, но плиты пола предали его, бросили на скопление труб, оказавшихся омерзительно мягкими и в то же время убийственно прочными. Ни костяным ножом, ни дубинкой нельзя было их пробить, да вскоре он и выронил свое жалкое оружие, потому что тело его оплели металлические змеи, сковавшие руки и ноги хуже кандалов каторжника, которые грозили ему на том берегу. И все же он продолжал сражаться — до того, как жало одной из этих неживых змей вонзилось ему в затылок… и тело утеряло подвижность, а сознание стало утекать, как песок в часах.
Будь ты проклят, Хозяин Железа! Вот, значит, как ты обходишься с теми, кто посмеет бросить тебе вызов.
В последний миг, перед тем как тьма поглотила его, ему показалось, что Хозяин поднял голову и смотрит знакомыми желтыми глазами.
4
Подъемник остановился, створки дверей разъехались, и она вышла в терминал. Уже усвоила: доверять автоматике можно не всегда и не во всем, многое приходится делать вручную. В общем-то для этого она здесь и находится. И сейчас следовало набрать необходимый код, чтобы человека, потерявшего сознание, загрузили на платформу и переправили в лабораторию. Там его память обработают должным образом. Она еще недостаточно знала, как происходит этот процесс, но было записано: он забудет все лишнее. В том числе и причину, по которой бросил вызов Хозяину. Будет помнить только сам вызов.
Это она знала по себе. Не помнила, что толкнуло ее на этот поступок. Ненависть? Месть? Жажда власти? Раздражение из-за того, что прежний Хозяин правит слишком долго?
Она выдержала испытания и получила то, чего добивалась. Но, чтобы полностью принять наследство, предстояло еще потрудиться. Ей уже бросили вызов, а она еще не прочитала всего, что необходимо.
Самые старые записи загружались непосредственно в мозг. Для этого пришлось обрить голову — чтобы вставить разъемы, соединявшие ее с памятью корабельного компьютера. Они относились ко временам после аварии, когда взрыв двигателя и перевозившихся в трюмах химически активных грузов заразил атмосферу во всем регионе между рекой и горами. Начались кровавые столкновения между командой и местным населением, уйти было невозможно, не перебили всех сразу только из-за того, что среди местных начались повальные болезни. Уцелевшие заняли круговую оборону на корабле, но они и сами были уязвимы перед болезнями и временем. Тот, кто остался последним, для сохранности корабля или хотя бы его архивов сделал все, чтобы подчинить себе весь регион. Он понимал: рано или поздно его убьют. Но корабль должен существовать до прилета спасательной экспедиции. Передатчик не работал, поиски могли растянуться на века и десятилетия. Поэтому тот, кто стал первым Хозяином Железа, разработал правила передачи власти.
Хозяин контролировал Заречье, снабжал его жителей инструментами (оружие допускалось только холодное), с помощью камер слежения предупреждал об опасных мутантах, производил анализ почвы, определяя пригодную к обработке. За это ему подчинялись и доставляли провиант.
Но каждый житель Заречья, к тому времени отпавшего от королевства, будь то мужчина или женщина, имел право вызвать Хозяина на поединок и занять его место.
Правда, перед этим он должен был пройти ряд испытаний, чтобы доказать: он достаточно силен, вынослив и умен. Но и Хозяин не имел права уклониться от вызова.
И однажды кто-то прошел испытания, убил Хозяина и сам стал Хозяином. И так повторилось снова, и снова, и снова.
Записи за последнее столетие делались от руки, она успела проглядеть их лишь мельком. Заречье все более обособлялось, превращаясь в мир со своими верованиями и своими ритуалами. Каждый новый Хозяин, заступив на пост, переживал потрясение, узнав, кто он и для чего здесь поставлен, а потом продолжал — или продолжала — служение предыдущего, до той поры, пока не получал вызов… Всегда находился тот, кто это вызов бросит.
Как сделала она. Как бросили вызов ей. Человек, который ради нее сломал свою жизнь и ушел в Заречье.
Теперь он больше не вспомнит о ее существовании. Таковы правила.
Что ж, года два у нее в запасе есть. Ее испытания заняли примерно столько же.
Пока длится обработка памяти, можно подняться в библиотеку, подключиться к энциклопедии или просмотреть записи. Что такое «радиация», она уже усвоила, а вот что такое «феромоны»? Но вскоре надо будет вернуться на пост и довершить работу.
Кандидат очнется во дворе и найдет рядом с собой нож с клинком из вороненой стали — оружие бросивших вызов Хозяину. И получит свое первое задание.
Если он выполнит их все и выживет… а он, скорее всего, выживет, коли сумел одолеть переход от реки и справиться с болезнью, уничтожающей большинство пришлых… то получит право войти во дворец. И, вероятно, перережет ей горло этим черным ножом, как она перерезала прежнему Хозяину.
Умереть друг ради друга.
Убить друг ради друга.
Убить друг друга.
Где проходит граница?
Это не имеет никакого значения. Заречье будет существовать по своим законам, и неважно, что корабль, некогда летевший среди звезд, стал ветшающей жуткой крепостью, что твари в лесах все злобнее и все труднее их убить, а представления людей из внешнего мира о том, что творится здесь, еще более нелепы, чем эти твари. Всегда найдутся те, кто осмелится пересечь реку, и всегда во дворце будет Хозяин Железа.
Ибо Заречье вечно, как вечны страшные сны.
БОРИС РУДЕНКО НАСЛЕДНИК
Иллюстрация Виктора БАЗАНОВАВытирая лицо жестким полотенцем, Доран услышал быстрый шепот Маркона:
— Будь осторожнее. Ходят слухи, что ты — Истинный Принц.
— О каждом из нас ходят разные слухи, — буркнул Доран. — О тебе я тоже слышал всякое.
Он устал. Трехчасовой учебный бой в тучах сухой пыли, поднятой ногами бойцов на залитом жгучими лучами солнца дворе, отнял все силы. Хотелось есть и спать. Но сначала следовало смыть грязь и пот в прохладной воде ручья, что протекал у подножия холма, где располагалось временное пристанище претендентов на трон. Доран миновал маленькую калитку в ограде и принялся спускаться каменистой тропинкой. Маркон почти неслышно шагал следом.
— Ты здорово владеешь мечом. Пожалуй, лучше всех нас. И не боишься показать свое мастерство. Наверное, потому что у тебя есть еще какая-то тайна в запасе.
— У всякого, кто поднялся на этот холм, есть своя тайна, — сказал Доран, не оборачиваясь. — Разве у тебя ее нет?
— Конечно, — подтвердил Маркон. — Тайна есть у всякого. Но только та, которой обладает Истинный Принц, поможет добраться живым до тронного зала.
Доран резко остановился и развернулся к Маркону лицом.
— Мне странно слышать от тебя эти речи, — сказал он. — Ты ведь тоже пришел сюда доказать, что именно ты наследник.
— Ты прав, — снова согласился Маркон. — Точно так же, как и все остальные. Каждый из нас верит, что именно он настоящий наследник, Истинный Принц. Или старается убедить в этом остальных. Разве не так?
Доран резко остановился и развернулся к Маркону лицом.
— Мне странно слышать от тебя эти речи, — сказал он. — Ты ведь тоже пришел сюда доказать, что именно ты наследник.
— Ты прав, — снова согласился Маркон. — Точно так же, как и все остальные. Каждый из нас верит, что именно он настоящий наследник, Истинный Принц. Или старается убедить в этом остальных. Разве не так?
— Что ты хочешь, Маркон?
— Даже Истинному Принцу придется очень непросто на пути в тронный зал. Никто из нас точно не знает, что подстерегает в лабиринте, потому что никто, кроме будущего короля, из него не выходил, а короли всегда уносили тайны лабиринта с собой. Всем прочим оставались только слухи и догадки. И лучший меч королевства может не справиться с магией. Но если рядом с Истинным Принцем окажется надежный спутник, который поможет в трудный момент, все может сложиться по-другому.
— Ты предлагаешь союз, — медленно проговорил Доран. — И что взамен?
— Ничего, — быстро ответил Маркон. — У меня нет никаких условий. Воссев на трон, новый король сам определит, чем вознаградить верного соратника.
— Если только в решающий момент соратник не вонзит ему клинок в спину, — усмехнулся Доран. — Я слышал, такое прежде случалось.
— Этого мы тоже не знаем наверное, — покачал головой Маркон. — Впрочем, и я слышал нечто подобное. Хотя, если такое и случалось, то только потому, что соратник был выбран неверно. Я не стану кривить душой, Доран. Мой клан готовил меня к завтрашнему состязанию с того самого дня, как я себя помню. Но я не наследник. Я точно знаю, кто мои отец и мать. Я не буду спрашивать, знаешь ли ты своих родителей. Думаю, что знаешь, даже если ты — Истинный Принц, потому что не верю в сказки об изначальном предназначении. Даже если тебя действительно растили в далекой от дворца глуши Безымянные Маги, они не могли не сказать тебе, кто ты такой на самом деле. Но мне это не важно. Сейчас я хочу знать: согласен ли ты принять мою помощь?
Несколько мгновений Доран изучающе разглядывал Маркона.
— А ты уверен, что не ошибаешься на мой счет? — спросил он.
— Все эти дни я внимательно смотрел и думал, — тихо сказал Маркон. — Я следил за всеми и пришел к выводу, что даже если Истинный Принц не ты, а кто-то другой, именно у тебя гораздо больше шансов первым войти в тронный зал, чем у кого-либо. А если я буду помогать, надежда на успех возрастет еще больше. И еще одно: вполне может оказаться, что мысль заключить подобный союз могла прийти не только в мою голову. Слишком велика цена победы. К примеру, я заметил, что этот медведь Гарка и Урсин частенько уединяются и что-то старательно обсуждают.
— Я приму твою помощь, — решил Доран. — И если нам будет сопутствовать удача, ты очень скоро сможешь оценить степень моей благодарности. А сейчас скорее пойдем к ручью. У меня все тело зудит от пота.
Оказалось, их опередили. В небольшом озерце, образованном в ложе ручья невысокой плотиной из тщательно пригнанных друг к другу камней, уже плескался Ирвен. Доран, а вслед за ним и Маркон спрыгнули в прохладную, чистую воду, даже не сбросив набедренных повязок. Некоторое время они с наслаждением барахтались, смывая грязь, потом, отфыркиваясь, выбрались на траву.
— Что-то я не заметил тебя сегодня на ристалище, Ирвен, — сказал Маркон. — Может, ты решил не готовиться к состязанию? Или раздумал в нем участвовать?
— Я не раздумал, — Ирвен тоже вышел из воды и стоял рядом с ними, отирая с тела ладонями капли влаги. — А готовиться можно по-разному.
По сравнению с мощными Дораном и Марконом он выглядел просто мальчишкой. Не уступая им в росте, Ирвен безнадежно проигрывал в сложении. Его гибкая, стройная фигура, возможно, неплохо бы смотрелась на придворных балах, но только не в битве.
— Понимаю, — кивнул Маркон. — Наверное, ты надеешься на магию. Только ты забыл, что не тебя одного обучали этому искусству. На твоем месте я бы крепко подумал, прежде чем рисковать жизнью, надеясь на жалкие фокусы, которым тебя научили деревенские колдуны.
— Я ничего не забыл, — выражение лица Ирвена оставалось на редкость дружелюбным. Он улыбнулся широко и открыто. — Я все помню, Маркон. И нам не стоит ссориться раньше времени. Всему наступит свой срок.
— И он придет очень скоро.
— Да, — только и сказал Ирвен, подхватил одежду и, легко ступая, исчез за деревьями.
— Его нам не стоит опасаться, — проговорил Маркон, глядя вслед ушедшему.
— Почему?
— Потому что любой из нас сильнее. Но дело даже не в его слабости. Он до сих пор одинок. Я следил за ним очень внимательно. Он ни с кем не пытался заключить союз, он надеется только на себя. В таком состязании одиночки обречены, будь они хоть магистрами магии или, — он бросил короткий взгляд на Дорана, — лучшими мастерами меча королевства. И все же хотел бы я знать, что у него на уме… Впрочем, сейчас мы должны обсудить кое-что более важное. Гарка и Урсин сейчас представляются мне самыми опасными противниками. Впрочем, есть и другие, которых не стоит заранее сбрасывать со счетов…
* * *Наследника престола удаляли из дворца и столицы сразу после рождения. Это было единственным способом сохранить ему жизнь. Ни высокие дворцовые стены, ни вооруженная до зубов охрана не могли уберечь принца, гибели которого искали могущественные семьи, обычно всегда соперничающие между собой, но объединенные общим стремлением очистить дорогу к власти. Согласно древним законам, особа короля и его семья были неприкосновенны — но не его наследник. Сталь, яд или магия рано или поздно находили свою жертву. Поэтому каждый наследник рос и воспитывался, постигая науку войны и управления страной, в тайной обители под присмотром учителей, которых именовали Безымянными Магами. Лишь после кончины правителя он мог появиться в столице, не опасаясь предательского удара в спину. Так гласил закон, который не мог быть нарушен, потому что каждая семья понимала: в нем — основа порядка и спокойствия государства. Нарушителя ждала война со всеми, единственным и неизбежным итогом которой было бы уничтожение всей его семьи. На седьмой день после похорон принц мог без опаски возникнуть из небытия и заявить о своих правах на трон. И главным доказательством этих прав служила способность трон занять.
Как всегда, претендентов в этот раз собралось чуть меньше четырех десятков — как раз по числу семей королевства. Каждый претендент утверждал, что он — Истинный Принц и сын короля, каждый был готов отстаивать свое утверждение, сражаясь с остальными. И народ знал, что это справедливо, потому что занять трон мог только настоящий сын короля, которому отец передал не только свою силу и мудрость, но и тайну могущества государства и королевского рода, противостоять которой не могли ни внутренние, ни внешние враги. Именно эта тайна хранила Истинного Принца на пути к трону, не оставляя никаких шансов на успех самозванцам.
Тем не менее до исхода состязания все претенденты считались равными друг другу. Двадцать дней они жили вместе в гвардейской казарме, готовясь к испытаниям, а на двадцать первый перед ними открывались дворцовые двери. Лишь один из них, пройдя лабиринт, повергнув всех соперников, добирался до тронного зала и садился на трон — Истинный Принц, который в этот самый момент становился королем…
* * *На рассвете распахнулись все сто десять дверей дворцового лабиринта — так гласил закон. Они оставались открытыми ровно столько времени, сколько потребовалось бы обремененному поклажей верблюду, чтобы сделать десять шагов. По одному или по двое претенденты вошли в избранные ими входы, после чего тяжелые створки сомкнулись вновь.
Доран и Маркон вошли в коридор, слабо освещенный светом, который проникал через невидимые отдушины под высоким потолком, и остановились, вслушиваясь в сомкнувшуюся вокруг них тишину. Коридор был короток, всего через несколько шагов он раздваивался. Левый отросток круто нырял в непроницаемый мрак подземелья, правый, напротив, являл собой начало восходящей вверх спиральной лестницы с широкими ступенями.
— Туда! — показал Доран налево, потому что каждый из претендентов знал: дорога к трону проходила через лабиринт, а иного пути не было.
Маркон согласно кивнул, вытащил из крепления на стене смоляной факел и скороговоркой пробормотал заклинание огня. Факел вспыхнул, осветив плотно пригнанные друг к другу плиты, которыми был выложен длинный спуск в подземелье. Придерживаясь руками за шершавый камень стен, они съехали вниз, оказавшись в круглом зале. Три новых прохода в стене зала прямо напротив открылись их взорам, а в центре на невысоком постаменте лежала неровная черная глыба, маслянисто поблескивающая в мерцающем факельном свете.
— Куда теперь? — шепотом спросил Маркон и тут же сам ответил, показав на центральное отверстие: — Мы должны идти туда, я чувствую это.