Глава 13
Лилиан жила в доме напротив «Линкольн центр», в западной части Манхэттена. Туда она переехала после интеллигентного развода с Артуром Амбрустером, которого повстречала, когда они были студентами Джорджтаунского университета в Вашингтоне. Они решили повременить с детьми, пока не защитят диссертаций, она – по английской филологии, он – по социологии. У обоих была стабильная преподавательская работа в Нью-Йорке, в Колумбийском университете.
Когда они собрались завести детей, время уже было упущено, и в тридцать пять лет оба решили, что их интересы, взгляды на жизнь совершенно разные. Теперь, спустя пятнадцать лет, Артур – отец троих сыновей и активно занимается политикой в Нью-Йорке. Лилиан увлеклась археологией и каждое лето с радостью отправляется на раскопки. Пять лет назад, в возрасте сорока пяти лет, она оказалась на раскопках профессора Джонатана Лайонса, и это изменило жизнь их обоих.
«Я виновата в том, что Кэтлин убила Джонатана, – после его смерти эта мысль не давала ей покоя по ночам. – И вовсе не обязательно Джонатан хотел меня бросить. В тот вечер он сказал, что не мог больше так жить, что от этого состояние Кэтлин сильно ухудшается и что его отношения с Марией стали натянутыми до предела».
В субботу утром воспоминания о той встрече, будто сломанная пластинка, повторялись и повторялись в голове Лилиан. Боль в глазах Джонатана и дрожь в его голосе не уходили из ее памяти.
– Лили, думаю, ты знаешь, как сильно я тебя люблю, и я искренне надеялся, что если Кэтлин в беспамятстве, то все в порядке, то можно поместить ее в хороший интернат и развестись. Но я понял, что не смогу этого сделать. И твою жизнь сломать я не могу. Тебе всего пятьдесят, и ты должна встретить кого-нибудь своего возраста. Если Кэтлин проживет еще лет десять и я тоже, нам будет по восемьдесят. Какая у тебя тогда будет жизнь со мной?
Потом Джонатан добавил:
– У некоторых людей бывает предчувствие скорой смерти. Так было с моим отцом. Говорят, и Авраам Линкольн за неделю до гибели видел сон, как он лежит в гробу в Белом доме. Знаю, это звучит глупо, но у меня предчувствие, что я скоро умру.
«Мне удалось уговорить его повидаться еще раз утром во вторник, – подумала Лилиан, – но в понедельник вечером Кэтлин его застрелила. Господи, что же делать?»
Эльвира договорилась о встрече с Лилиан на ланче в час дня. «Она мне очень нравится, – подумала Лилиан, – но заранее знаю, о чем она меня попросит. И я знаю, как поступить правильно. Но готова ли я поступить правильно? Возможно, рано принимать решение. Я не знаю, что думать».
Она беспокойно бродила по квартире, заправила постель, навела порядок в ванной, сложила грязную после завтрака посуду в посудомоечную машину. Гостиная, такая умиротворяющая с ее ковром и мебелью землистых оттенков, с изображениями древних руин на стенах, всегда была любимой комнатой Джонатана. Лилиан вспоминала о вечерах, когда они пили здесь кофе после ужина. Она видела, как он сидит в просторном кожаном кресле, вытянув на подушки свои длинные ноги. Это кресло она купила в день его рождения. «Здесь твой «недомашний дом», – сказала она ему.
– Как можешь ты любить кого-то так сильно, а потом отвернуться? – злобно крикнула Лили, когда Джонатан сообщил, что прерывает их отношения.
– Я поступаю так именно потому, что люблю, – ответил он. – Люблю тебя, люблю Кэтлин и люблю Марию.
…Эльвира поначалу предложила встретиться в относительно новом ресторане всего в квартале от ее дома на юге Центрального парка, но вдруг переменила свое решение.
– Пусть это будет русский чайный дом, – сказала она.
Лилиан знала, почему Эльвира передумала. «Ресторан на юге Центрального парка называется «У Марии» и слишком напоминает о дочери Джона», – подумала она.
В то утро Лилиан совершила долгую пробежку по Центральному парку, приняла душ и, накинув халат, позавтракала. Теперь она выбрала в шкафу белые летние брюки и голубой льняной блейзер – наряд, который нравился Джонатану особенно.
Как обычно, она была на высоких каблуках. Джонатан часто посмеивался на эту тему. Всего несколько недель назад он пошутил, что Мария саркастически спросила его, занимается ли она раскопками на таких каблуках. «Меня это взбесило, и ему пришлось сожалеть, – подумала Лилиан, подрумянивая щеки и еще раз приглаживая короткие темные волосы; потом, ощутив в душе горечь и огорчение, добавила: – Но именно такие замечания Марии изводили его».
Она готова была выйти из дома, когда зазвонил телефон.
– Лили, почему бы мне не зайти за тобой и не сводить на ланч? – прозвучало в трубке. – Сегодня у тебя тяжелый день.
– Именно так, но позвонила Эльвира, она вернулась из поездки. Мы сейчас должны с ней встретиться.
Она скорее почувствовала, чем услышала последовавшую паузу:
– Надеюсь, ты ничего не расскажешь ей кое о чем?
– Пока не решила, – ответила она.
– Тогда не говори ни слова. Пообещай мне это. Потому что если ты скажешь, то все будет кончено. Тебе нужно время, чтобы подумать спокойно и практично. Ты Джонатану ничего не должна. И кроме того, если выяснится, что он с тобой порвал, а у тебя есть то, что ему было нужно, ты станешь второй подозреваемой после его жены. Верь мне, адвокат жены может заявить, что ты была там, потому что знала, что сиделки не будет. Джонатан оставил дверь открытой для тебя. Они могут обвинить тебя в том, что ты вошла в дом с закрытым лицом, пристрелила его, потом вложила пистолет в руки его сумасшедшей жены и скрылась. Тогда в виновности Кэтлин будут сомнения.
Лилиан ответила на звонок по параллельному аппарату в гостиной. Слушая, она смотрела на кресло, в котором так часто сидел Джонатан, и думала о том, как уютно было им в этом кресле вдвоем. Взглянув на дверь, она снова представила его выходящим со словами: «Прости, Лили, я искренне сожалею».
– Это совершенная чушь, – резко произнесла она в трубку. – Кэтлин убила Джонатана потому, что ревновала ко мне. Стыдно тебе сочинять подобные сценарии. Но вот что: ни Эльвире, никому другому я пока не скажу ни слова. По своим собственным соображениям. Я обещаю.
Глава 14
Через тридцать секунд после вторжения Лайзы Скотт Саймон Бенет позвонил в отделение полиции Мауа и сообщил о краже драгоценностей.
Ллойд Скотт коротко бросил:
– Скоро буду, – и выбежал к себе домой ждать наряд полиции.
Мария переводила взгляд с одного детектива на другого.
– Не верится, что Скоттов обокрали, – сказала она. – Просто не верится. Перед поездкой Ллойд рассказывал про их новую охранную систему, и про камеры слежения, и еще про бог знает что в их доме.
– К сожалению, в наше время мало систем, которые не смог бы взломать специалист, – успокоил ее Бенет. – Было ли известно, что миссис Скотт хранит в доме дорогие украшения?
– Не знаю. Она говорила нам про них, но о том, что она торговала украшениями собственного изготовления, знали все, да и сама она всегда носила драгоценности.
Говоря это, Мария чувствовала себя наблюдателем всего, что происходило в комнате. Она взглянула мимо детективов на портрет отца над пианино. Сходство было поразительное; особенно впечатляли умное выражение лица и едва заметная улыбка, редко покидавшая его уста.
Сквозь окно в комнату проливался солнечный свет, рисуя причудливый узор на геометрическом орнаменте светлого ковра. Чувствуя себя удаленной от дома, Мария вдруг осознала, как хорошо потрудилась Бетти, чтобы сохранить блеск и чистоту просторной гостиной после того, как следователи сняли отпечатки пальцев, опудрив все вокруг специальным порошком. Ей показалось невероятным, что комната снова была радостной и приветливой, с прекрасными цветочного орнамента диванами и креслами у камина и несколькими столиками, которые так легко было передвигать. Когда приходили друзья отца, они обязательно сдвигали кресла к дивану, чтобы создать полукруг, где так уютно было выпить кофе и вздремнуть после обеда.
Грэг, Ричард, Альберт, Чарльз. Как часто виделась она с ними многие годы, когда отец оставил преподавание? Иногда готовила Бетти, но чаще на кухне хлопотал отец. Стряпня превратилась у него в хобби, и он не только наслаждался, готовя пищу, но даже весьма преуспел в этом искусстве.
«Три недели назад он приготовил большую чашу зеленого салата, свинину по-виргински, запеканку из макарон и чесночный хлеб, – вспомнила она. – Это был последний совместный обед…»
Последний обед. Последняя вечеря. Семидесятый день рождения отца.
Надо сказать детективам о рукописи, которую, возможно, обнаружил отец.
С удивлением она заметила, что оба следователя наблюдали за ней.
– Простите, – очнулась она, – вы спрашивали о драгоценностях Лайзы.
– Итак, вы рассказали, что у нее были драгоценности и, возможно, некоторые люди знали, что она хранит их дома. Но если честно, мисс Лайонс, нам интересно не это. Мы здесь, чтобы поговорить с вами и вашей матерью. Поскольку мистер Скотт сообщил, что отныне он является официальным защитником миссис Лайонс, возможно, стоит поговорить теперь с вами.
– Да, конечно, – ответила Мария, пытаясь говорить уверенным голосом. «Предположим, выяснится про пистолет. Сколько могу я им рассказать, если они спросят?» Пытаясь отсрочить откровения, она произнесла:
– Пожалуйста, позвольте мне сперва проверить маму. Ей надо принять кое-какие лекарства.
Не дождавшись ответа, она направилась в прихожую, где Кэтлин в сопровождении Дейлы спускалась по лестнице. С решительным выражением лица мать быстро прошла через прихожую прямо в кабинет мужа, открыла дверцу шкафа и оттолкнула Дейлу.
– Тебе сюда нельзя! – крикнула она.
– Мама, пожалуйста… – взмолилась Мария так, что услышали в гостиной.
Бенет и Родригес переглянулись.
– Мне надо это видеть, – быстро произнес Бенет, и они вместе вошли в кабинет.
Кэтлин Лайонс забилась в дальний угол шкафа, прижавшись к стенке, монотонно повторяя:
– Так много шума… так много крови.
– Мне достать ее оттуда? – неуверенно спросила Дейла Марию.
– Нет, это бесполезно, – ответила та. – Просто побудьте в комнате. Я немного посижу с ней в шкафу.
Дейла кивнула и встала там, где прежде находилось кожаное кресло Джонатана. Увидев ее на этом месте, Мария вдруг вспомнила, как отец лежал здесь, с головой, залитой кровью. Полицейские вынесли кресло как вещественное доказательство. «Вернут ли они его? – подумала она. – Хочу ли я, чтобы его вернули?»
– Мисс Лайонс, – тихо произнес Бенет, – нам очень надо поговорить с вами.
– Прямо сейчас? Вы же видите, в каком состоянии моя мама. Мне нужно побыть с нею.
– Надолго я вас не задержу, – пообещал инспектор. – Может, сиделка присмотрит за вашей мамой, пока вы беседуете с нами?
Мария неуверенно перевела взгляд с него на мать.
– Хорошо. Дейла, принесите стул из столовой. Не тревожьте маму в шкафу, просто побудьте с ней в комнате. – Она взглядом попросила извинений у детектива Бенета. – Боюсь оставлять ее одну. Если она начнет рыдать, то может задохнуться.
Рита Родригес заметила дрожь в голове Марии, а также то, что девушка задета скептическим выражением лица Саймона Бенета. Зная его как никто другой, Рита не сомневалась, что Саймон уверен в актерском поведении Кэтлин Лайонс.
Дейла вернулась со стулом, поставила его прямо у шкафа и села.
Кэтлин подняла голову.
– Закройте дверь, – потребовала она. – Закройте дверь. С меня хватит крови.
– Мама, все хорошо, – постаралась успокоить ее Мария. – Я только немного ее приоткрою, чтобы тебе не сидеть в темноте. Вернусь через пару минут.
Кусая губы, чтобы они не дрожали, она провела детективов в гостиную.
Саймон Бенет начал прямо:
– Мисс Лайонс, это ограбление, конечно, очень неприятно, и мы понимаем, что мистер Скотт ужасно расстроен по этому поводу. Мы также понимаем, что он будет представлять интересы вашей матери и воспользуется возможностью поговорить с ней. Однако мы ведем расследование убийства на бытовой почве и должны продолжить без промедления. Позвольте сказать вам откровенно: нам надо поговорить с вами обеими, с вами и вашей матерью, чтобы получить ответы на некоторые вопросы.
Снова раздался звонок, и, не дождавшись ответа, Ллойд Скотт открыл дверь и вошел. С серым лицом он произнес:
– У нас дома полицейские Мауа. Мой бог, кто-то пролез в дом, даже не потревожив сигнализации на сейфе. А я-то думал, что обзавелся надежной охраной…
– Как я уже говорил мисс Лайонс, абсолютно надежной сигнализации теперь не существует, – заверил его Бенет. – Возможно, ваш взломщик был профессионалом. – Его тон изменился: – Мистер Скотт, мы понимаем, как вы расстроены этим происшествием, но я только что сказал мисс Лайонс, что для нас чрезвычайно важно поговорить сейчас с ее матерью и с нею самой.
– Мама теперь не в состоянии разговаривать с вами, – перебила его Мария. – Вы не можете не видеть этого. – Она вдруг поняла, что повысила голос, и сделала это потому, что услышала, как зарыдала мама. – Я же сказала, что поговорю с вами, – напомнила она Бенету, – но можно сделать это, когда мама успокоится?
Беспомощно она добавила:
– Мне надо пойти к ней. – И убежала в кабинет отца.
Саймон Бенет взглянул на Ллойда.
– Мистер Скотт, должен сообщить вам, что прямо сейчас у нас есть причина арестовать Кэтлин Лайонс за убийство ее мужа. Она была в доме наедине с ним. Она держала в руках оружие, на котором найдены отпечатки ее пальцев. В доме нет признаков взлома, ничего из вещей не пропало. Мы медлили лишь потому, что хотели удостовериться, что она в порядке. Если вы не позволите нам поговорить с ней в следующие два дня, вы будем вынуждены арестовать ее.
– В моем доме тоже нет признаков взлома, но кто-то в него забрался и стащил украшения на сумму несколько миллионов долларов, – огрызнулся Скотт.
– Но в вашем доме не нашли никого с пистолетом в руках, – заметил Бенет.
Проигнорировав замечание, Ллойд продолжил:
– Пожалуй, мне надо быть у себя. Я поговорю с Кэтлин. Но ясно, что в данный момент она не в состоянии говорить даже со мной. Дайте мне время до завтра. Если я вообще позволю ей говорить с вами, то это будет завтра в полдень. Когда решите арестовать ее, свяжитесь со мной. Я предоставлю вам Кэтлин. Вы же видите, насколько она больна. – И подумав, добавил: – Также я намерен советовать Марии поговорить со мной, перед тем как отвечать на ваши вопросы.
– Простите, – галантно произнес Бенет, – это расследование убийства. Мы настаиваем на разговоре с Марией сразу же, как только ее мать успокоится. Ее представителем вы не являетесь.
– Мистер Скотт, вы только что слышали, как Мария сказала, что готова с нами поговорить, – твердо произнесла Родригес.
Ллойд, обычно цветущий мужчина, только начал оправляться от бледности, постигшей его при сообщении об ограблении дома.
– Ну ладно, решать Марии, но вы должны понимать, что без моего разрешения с Кэтлин беседовать нельзя – ни теперь, ни потом.
– Да, мы понимаем. Но если завтра вы снова попытаетесь отклонить нашу просьбу и Кэтлин сразу же не арестуют, ваша клиентка кончит повесткой с вызовом в суд, и нет гарантии, что этот суд состоится. Если она воспользуется пятой поправкой и после этого не даст показаний, то так тому и быть. Но тогда нам всем станет ясно, что именно она сделала это, не так ли? – язвительно произнес он.
– Сильно сомневаюсь, что с учетом ее заболевания она вообще поймет, что означает пятая поправка, а если и поймет, то выводы ее будут абсурдны. – Ллойд посмотрел в сторону кабинета. – Должен вернуться к жене. Когда Мария выйдет, буду весьма признателен, если вы скажете ей, что я позвоню позднее.
– Конечно.
Бенет и Родригес обождали, пока за адвокатом захлопнется дверь, и тогда Бенет прямо заявил:
– Думаю, ее мамаша разыгрывает перед нами спектакль.
– Сложно сказать, – покачала головой Рита. – Но одно я знаю: Мария Лайонс сильно огорчена смертью отца и явно нервничает. Не думаю, что она как-то замешана в убийстве. Десять к одному, она боится, что мать виновна, но очень постарается разуверить нас. Интересно, что она приготовила?
Меньше чем через двадцать минут Мария вернулась в гостиную.
– Мама заснула в шкафу, – произнесла она равнодушным голосом. – Все это так… – Подавившись воздухом, она замолчала на несколько секунд и лишь потом закончила: – Все это невыносимо.
Беседа длилась больше часа. Детективы они были опытные, и допрос провели старательно. Мария не отрицала, что была сильно против Лили и что очень разочаровалась в отце. Она честно ответила на все вопросы о пистолете. Десять лет назад мама с удовольствием ездила с отцом пострелять, но, конечно же, когда болезнь начала прогрессировать, прекратила. Мария с удивлением узнала, что пистолет был в боевом состоянии, и предположила, что если отец продолжал заниматься стрельбой один, то ей об этом никогда не говорил.
– Знаю, что он хранил пистолет в ящике письменного стола, – сообщила она. – И знаю, о чем вы теперь думаете. Но неужели вы действительно верите, что если бы отец сидел за столом, а мама вошла в комнату, открыла ящик и взяла пистолет, то он бы ей не помешал? Я хочу сказать, мой бог… знаю только, что пистолет мог быть где-то вне этого дома в течение многих лет, – сказала она и добавила: – Только вчера я узнала, что у отца было предчувствие смерти и что он мог открыть кому-то, что нашел бесценную древнюю рукопись и был встревожен словами одного из экспертов, с которым консультировался.
Мария испытала огромное облегчение, когда детективы наконец-то ушли. Наблюдая, как их машина отъехала от дома, она позволила себе робкую надежду. Детективы позвонили отцу Эйдену и теперь направлялись в Нью-Йорк, чтобы поговорить с ним о письме, которое, возможно, написал Иосифу Аримафейскому сам Христос.
Глава 15
По мере того как росла созданная им компьютерная компания, Грэг Пирсон верил в свой план, что он останется в тени. Ему не хотелось, чтобы о нем упоминали на бизнес-страницах «Уолл-стрит джорнал» или «Таймс» или чтобы кто-то настойчиво интересовался, на какие общественные пожертвования способна «Пирсон Энтерпрайсес».