Варя прикинула – сейчас той самой девочке уже за тридцать. Как, между прочим, и Микаэле Сулимовой. Что там Данилов говорил про то, что у женщины к Нетребину-младшему – давний счет?
Оставалось лишь сделать срочный запрос в загс и выяснить, не меняла ли Маша Дорохова имя и фамилию.
Наши дни. Мика Сулимова
Поразительно, сколь наивны и недальновидны могут быть мужчины. Даже вроде бы лучшие из них – те, что карьеру сделали, бизнесом заняты, миллионы поднимают, налоговую вокруг пальца обводят, таможенников оптом и в розницу скупают, с ментами и чекистами договаривается. Может, это потому, что они думают, что, если ты лежишь с ними в постели, впускаешь в себя их отросток, ласкаешь всякие их штучки губами – это означает, что ты с ними безоговорочно заодно, разделяешь и убеждения, и цели, и отныне и навек будешь маршировать под их знаменами.
Вот и Нетребин мой. Я, дура-баба, взяла его, как третьеклассника, на слабо.
– Мишаня, – промурлыкала я однажды в постельке, после того, как он в очередной раз познал меня: – А у твоей жены есть любовник?
– Любовник? – Показалось, что он неприятно поражен, будто никогда раньше этот вопрос даже не приходил в его голову.
– Ну, раз у тебя есть я – а до меня была… – я назвала имя его прежней любовницы, – значит, и у твоей ненаглядной благоверной тоже кто-то имеется. Почему ж она должна отказывать себе в удовольствии? Это жизнь.
– Признаться, я никогда не задумывался, что она тоже может… – Он осекся.
– Очень зря, – безапелляционно молвила я. – Правильный любовник жены – это, помимо прочего, важнейший фактор профессионального успеха. Сотни состояний и карьер через любовников жены делались.
– Ну, уж я с собственной карьерой как-нибудь своими силами обойдусь, – неприятно осклабился он.
Я, разумеется, пустила по следу Алины свою ищейку. Частного детектива, Анатолия Салина. Наняла потому, что средства он не выбирал. И на закон о частной детективной деятельности не оглядывался. Просто исполнял – за хорошие деньги – все, что я ему велела. Тот в течение недели наблюдал за Нетребиной, а потом доложил мне, что жизнь сей особы протекает прозрачно и невинно, ничего порочащего она совершить не совершила – не считая пары дружеских чмоков при встречах в щечку. Что ж за дура-то, подумала я о ней, помнится, тогда мимолетно, лишает себя стольких наслаждений, выгод, адреналина!
Однако в Михаила Юрьевича ядовитое зерно ревности я заронила. И когда он уже забыл о разговоре о любовниках жены, что мы вели в моей квартире в Беляево, я заговорила о своем прошлом. Поведала, как просыпалась моя сексуальность, и со всею откровенностью (так ему, конечно, казалось – со всею) стала повествовать, как развивались мои постельные ощущения – в зависимости от возраста и от того, кто в тот момент был моим любовником. По моему рассказу выходило, что все мои предыдущие мужчины были как бы необходимыми ступеньками, чтобы вывести меня на самый пик многочисленных оргазмов, которые я получала исключительно с Нетребиным. Все предыдущие мои мужики были, как я внушала ему, лишь подготовкой. Все являлись практически полными неумехами, и только наугад, случайно им удавалось, дескать, приоткрывать во мне нечто потаенное, женское. Один лишь он, Мишенька, сумел, благодаря своим фантастическим постельным талантам, сыграть разом на всех одновременно струнах моей обнаженной души.
Поразительно, на какую только мякину не ведутся мужики! Все было враньем от первого до последнего слова, любовник из Нетребина был весьма средний, довольно топорный. Фамилия его способностям соответствовала: Нетребин был именно нетребовательным. И прежде всего по отношению к самому себе. Однако моим песням, восхваляющим его эротические способности, он верил безоговорочно и от этого любил меня и привязывался еще больше.
А в продолжение того разговора мне оказалось естественным спросить у него: а кто были учителя и проводники в великолепный мир секса – у твоей супруги? Вопрос этот отчасти его задел, он задумался, а потом поведал мне, с определенной неохотою, что да, имелся у его благоверной опыт добрачного сожительства – о котором та не слишком любит распространяться. Ну, раз Алина не хочет рассказывать о былом возлюбленном мужу – значит, смекнула я, там имелось что-то серьезное, а может, даже сладкое, запретное, о чем ей сейчас, наверное, вспоминается и к чему она мечтала бы вернуться.
Я и имя бывшего любовника из Нетребина вытянула: Павел, однокурсник. Узнала, что жила с ним красотуля Алина Григорьевна аж целых три года. Ну а потом я передала наводку на эту сладкую парочку, «Павел плюс Алина», моему частному детективу, и верный Анатолий Салин довольно быстро явился ко мне с результатом: да, был такой в жизни Нетребиной роман: Павел Васильевич Кораблев, учился вместе с нею в институте культуры. Хлыщ, раздолбай, обаяшка. Алина от него даже аборт делала, после чего и расстались. Сейчас у Павлика (как его Нетребина называла в пору их нежной дружбы) карьера не сложилась. Он проживал в своем родном городе, в семидесяти верстах от Москвы, и работал вольным фотографом.
Я велела детективу продолжать наблюдение за Нетребиной. Тот с помощниками пас ее постоянно, слушал домашний и мобильный телефоны, читал эсэмэски и электронные письма.
Дальше в игру вступила я. И опять провела очередного мужика, того самого Павлика Кораблева, на натуральной мякине. Воистину, чем более просты и убоги твои методы в общении с так называемым сильным полом – тем они оказываются более действенными.
Я этого Павла раскрутила в три щелчка компьютерной мыши. Сначала просмотрела «одноклассников». Он там присутствовал. Красавец, что говорить. Позировал на фоне красного «Феррари» – явно чужого, судя по тому, что мне сообщил мой детектив. Похоже, парниша умел и любил пустить пыль в глаза.
Имелась в соцсети и Алина Нетребина (девичья фамилия Лешенко). Это мне не помешало создать аккаунт-двойник, фишинг-аккаунт. Сказывались уроки Степашки, а главное, его непоколебимая уверенность, что с помощью Интернета можно все: и подружиться, и полюбить, и скомпрометировать, и убить. Впрочем, нет. Убивать приходится своими руками. Но от этого тоже можно получить удовольствие. Как получила его я от убийства Степашки.
Впрочем, я отвлеклась. Итак, я продолжала интригу с женой своего любовника и одновременно главного недруга – Нетребина. Я зарегистрировалась в «Одноклассниках» под именем Алины Георгиевны Нетребиной (Лешенко). И фотографию ее, которую сделал скрытой камерой мой сыщик Толя, подцепила к лже-страничке.
Разница оказалась всего лишь величиной в отчество. Однако она не ловилась. Кто отличит мой фальшивый аккаунт от настоящей Нетребиной? Только сама Алина. Но я не собиралась висеть в соцсети вечность. Мне нужно было (я надеялась) всего пару дней.
И вот я, под личиной Нетребиной, зашла на аккаунт ее бывшего любовника Павла Кораблева. На первый раз просто – зашла. И стала ждать результатов. Надо ли говорить, что сообщений о реакции на свой визит, я прежде всего поджидала от своего детектива: звонков, на худой конец, электронных писем. Но нет. Бывший любовник на свою страничку заходил – однако никак не ответил на проявленный к нему (якобы) интерес со стороны былой пассии.
Мужчины вообще по жизни гораздо сильнее ведутся на лобовую атаку, нежели на тонкий намек. Это я по своему былому полигамному прошлому поняла. Можно объекту тайного желания в течение целого года строить глазки – и он останется глух. А можно явиться к нему домой в одном нижнем белье (под шубой) – и он через полчаса станет твоим и запомнит тебя навеки. Вот и теперь мне пришлось подействовать более сильным средством: я снова от имени Нетребиной явилась на страничку Павла и оценку его фотографии поставила. Отлично, естественно.
И только после этого Павел позвонил настоящей Нетребиной. Естественно, он не стал говорить, как я и ожидала, что откликнулся на ее заигрывания в сети. Он просто шел напролом, а женщина таяла. Запись разговора, сделанная детективом, сейчас предо мной, и по ней очень хорошо можно проследить, сколь небрежно бывший любовник разводит верную жену на секс. Другие могли бы поучиться – правда, для того требовалось, чтобы женщина предварительно хлыща успела полюбить.
– Привет, Аля! Это Павел Кораблев.
– О! Какими судьбами?
– Не мешаю? Твой замечательный муж не рядом?
– Нет, говори спокойно.
– Что-то я соскучился по тебе.
– Вот даже как?
В записи чувствовалось, как ее голос прямо-таки истекает: становится ниже, более ломким, его пару раз даже перехватывает.
– Да, хочу тебя видеть, моя дорогая.
– Зачем?
– Не за чем. Просто хочу видеть – и все. А ты скучала по мне?
– Нисколько.
– Скучала-скучала. Давай увидимся, поболтаем.
– Боюсь, я вряд ли смогу найти время для тебя.
Судя по всему, она делает последнюю попытку защититься от него и от того, чтобы ее чувство вспыхнуло вновь.
Судя по всему, она делает последнюю попытку защититься от него и от того, чтобы ее чувство вспыхнуло вновь.
– Я буду ждать тебя послезавтра, на нашем месте, в три часа дня.
Он был категоричен, скор – однако не стал назначать свидание на завтра, а дал ей время прийти в себя и подготовиться: причесаться-приодеться-сделать педикюр. Возможно, Павел и впрямь был лучше Михаила Нетребина, поэтому она к нему и бросилась. Ну, во всяком случае, он чуть яснее, чем тот, понимал природу женщин. На момент я вдруг ощутила болезненный укол ревности по отношению к Алине. Она, гадина, собирается изменить своему мужу (моему любовнику!).
– Послушай, зачем мне встречаться с тобой? – с раздражением, довольно деланым, откликнулась в разговоре с Павлом Алина. – Я счастлива в браке, у меня хороший муж, у меня все в этой жизни есть, зачем мне с тобой-то встречаться?
– А кто говорит, что ты должна уйти от мужа? Никто не говорит. Пока. Наслаждайся с ним спокойной жизнью. Мы просто увидимся, поговорим. Более чем невинная встреча.
– Позвони мне завтра.
Все-таки недаром чутье мне подсказало поставить на этого Павла. Нетребина его и впрямь любила.
– Да брось ты, зачем нам лишние переговоры! Договорились ведь: послезавтра в три.
– Я в среду не могу. У меня калланетика.
Последняя, жалкая попытка отбояриться. Они разговаривали в понедельник. Грамотное время для звонка бывшей любовнице: вся неделя впереди, и она кажется бесконечной, все можно успеть. Он не дурак, Павлик, да и смазлив – только почему тогда работает фотографом на побегушках в подмосковном городишке?
– О’кей, давай в четверг, – не стал рассусоливать Павел. – В то же время, в три, на нашем месте.
– Хорошо. Я подумаю.
Но она пришла как миленькая. С двадцатиминутным опозданием, но пришла. С новой причесочкой и свежим маникюром.
Записи телефонного разговора и последующей видеосъемки в кафе хватило бы, чтобы возбудить подозрения в Нетребине. Но только подозрения – эротическую интонацию его жены, прозвучавшую в телефонном разговоре с Кораблевым, равно как легкое пожатие рук в кафе, по нынешним временам, к делу не подошьешь, не девятнадцатый век.
Однако мой детектив Анатолий продолжал наблюдение за Алиной Григорьевной. Павел, с порочной рожей профессионального жиголо, провел свою партию блестяще. После третьей встречи они с Алиной улеглись в постель, а детективу удалось запечатлеть на видео их обжимания в его машине и сладкие звуки поцелуев. Теперь я уже могла предъявить Нетребину нечто плотское, весомое.
Что я и сделала, когда операция по его изничтожению вошла в завершающую фазу. Вообще замечательное слово: изничтожение! Я хотела не просто убить Нетребина – сделать его ничтожным. Унизить человека. Разорить, заставить страдать, пресмыкаться. Превратить в ничто. Сделать жалким. И все это крылось в одном прекрасном глаголе: изничтожить.
К сожалению, я не могла себе позволить растянуть страдания моего оппонента на длительный срок. Моя сеть, сплетенная вокруг Нетребина, задевала все аспекты его жизни. Против него бунтовали его дело, его жена, его прошлое и семья. Я научила Мишаню работать с контрабандой, скрывать доходы (этот лопушок был просто счастлив, что я, умница, ему столько денег сэкономила!). Любой непредвзятый и незамазанный следователь теперь очень легко подвел бы его под статьи о контрабанде и хищениях в особо крупных размерах. Мне такого непредвзятого следователя найти удалось. И удалось его подмазать, чтобы он обратил внимание на Михаила Юрьевича Нетребина. Поэтому моя почти детская шалость с окровавленной бижутерией на даче моего недруга выглядела не такой уж шалостью и совсем не детской. К тому же я уже хорошо знала, сколь суеверен мой Мишаня. Насколько много внимания уделяет он благодаря своим предкам и своему прошлому, всевозможным приметам, гаданиям, предсказаниям. Поэтому и послала ему открытку с видом города Регенсбург (подробнее об этом чуть позже). Эта почтовая карточка может показаться неумным баловством – однако я видела Нетребина в тот день, когда он получил привет из прошлого, и позже. И видела, насколько сильно и надолго он выбит из колеи.
Однако цепочки невзгод вокруг него не казались мне слишком уж прочными. (Я хладнокровно отдавала себе в этом отчет.) Если бы он стал спокойно и последовательно во всем разбираться – боюсь, мне бы не поздоровилось. Пара рывков туда-сюда, и Мишаня сумел бы из моих тенет вырваться. А коль вырвался бы, то на свежую голову начал бы подозревать не общий случай невезения, а наличие против него заговора. Так, глядишь, и до меня мог добраться.
Его следовало добивать. Красиво и ужасно. Чтобы он понял перед самой смертью, за какие грехи пришло возмездие.
Но предварительно я все-таки переслала ему скабрезные фото его супруги в объятиях Павлика. И их задыхающиеся разговоры сладким сексуальным полушепотом. Я послала файлы по электронной почте с временного адреса, самоуничтожившегося сразу после отправки.
Помню, через час после этого я приехала в офис и, под предлогом подписать пару документов, заглянула к Мише в кабинет. На него было жалко смотреть. Он был раздавлен. Сильный, красивый и уверенный в себе человек разом превратился во влажную тряпку. В какой-то момент во мне даже шевельнулась по отношению к нему простая женская жалость.
– Что случилось, Миша? – заботливо спросила я.
– Не твое дело, сука! – проорал он. – Пошла вон!
В то время я приказала своему детективу наблюдать за Нетребиной, слушать ее телефоны и читать электронную переписку постоянно. Даже промелькнула замечательная идея: может, он убьет ее из ревности, а? А потом сядет в тюрьму – тоже прекраснейший исход моей мести. Если учесть, что найти в колонии человека, кто сможет пришить другого зэка, гораздо легче, чем на воле. Замечательная концовка: пусть он сделает все своими руками!
Я ушла из офиса пораньше, чтобы послушать: насладиться, если представится возможность, разборкой Нетребина с супругой в режиме, так сказать, реалити-шоу.
Я даже не выдержала и, против обыкновения, дважды сама, первая звонила сыщику Анатолию. Однако мой детектив, ведущий постоянное наблюдение за Алиной, ничего экстраординарного в поведении, переговорах и переписке Нетребиной не замечал. Муж-рогоносец домой не возвращался, жене-изменщице не звонил и не писал.
Уже за полночь я со своего телефона звякнула Мише на мобильный. Разговаривать не стала, однако мне и его «алле» хватило. Голос Нетребина оказался не просто пьяным, а очень пьяным, на заднем плане слышались музыка, чужой хохот и звяканье стаканов.
Мужик снимал свой стресс с помощью самого популярного антидепрессанта – алкоголя. Мне он в ответ на мой якобы сорвавшийся звонок не перезвонил. Наверное, снял кого-нибудь к тому моменту в баре и готовился повысить свою самооценку за счет новой девчонки.
Не знаю, где он ночевал (не дома, об этом свидетельствовало наблюдение за Нетребиной). Однако на следующий день мой Мишаня в офис все-таки приплелся. (Неприятности, которые я устроила ему с налоговой и таможней, требовали его постоянного присутствия.) Пригласил к себе в кабинет меня. Был он помятый и несчастный, плохо побрит и вонял перегаром. Налил мне и себе виски, приказал пить, а потом принялся поливать свою супругу, исповедоваться, жаловаться, каяться. Затем сделал попытку овладеть мною – однако то, что у него легко и резво получалось еще пару недель назад, теперь не вышло совершенно. Отросток оставался маленьким, холодным и мокрым, как у младенца. Он приказал мне его поласкать, в ответ на что я с огромным удовольствием послала его в жопу. Он-то еще не знал, что в роли главы фирмы ему оставались считаные дни. Как и в роли живущего на земле человека. Но я-то об этом знала – и могла уже начать обращаться с ним как с неживым.
Однако когда я вышла от него, поняла, почувствовала: все, край. Пора кончать. Лучшее враг хорошего. К сожалению, не в моих силах сделать страдания Нетребина бесконечными. И тогда я решила, что наступил последний акт.
Вооружившись левым сотовым, я отправила Мишане сообщение: «Я тот доброжелатель, что присылал тебе порнушку с участием твоей жены. Она с ним сегодня снова встретится. Сиди жди, я сообщу дополнительно, когда и где». Все шло по заранее придуманному и продуманному мною плану. Однако и он предполагал импровизации. Кто знал, что ревность зацепит Нетребина сильнее, чем проблемы в бизнесе. А вот поди ж ты! Значит, через эту язву, доставшую его, следовало язвить его до конца.
Не забыть бы только, когда все кончится, изъять у несчастного сотовый телефон. Совершенно не нужно, чтобы следаки и опера копались в памяти мобильника, устанавливали, кто да откуда посылал Нетребину последние перед смертью эсэмэски.
Михаил Юрьевич оставался в офисе.
Меня не вызывал. Я к нему не заходила.
Жене, как сообщал мой детектив Анатолий, он не звонил, не писал. Ждал. Я ушла с работы в половине двенадцатого ночи (дела в конторе всегда найдутся). Из машины направила Михаилу Юрьевичу самый последний мэссидж от имени неизвестного доброжелателя: «Они сейчас в твоей квартире». А потом немедленно переехала на ***ской бульвар, к дому Нетребина. Надо было подобраться к нему (а впоследствии уйти) так, чтобы не попасть под камеры наружного наблюдения. Я проезжала и проходила там, неподалеку от дома Нетребиных, неоднократно – благо повод был: офис-то наш располагался поблизости.