Повторимся: Никита Сергеевич свою философию строит не на пустом месте, а на фундаменте определенного цивилизационного опыта. Как многие советские бояре, сохранявшие родовую память о бывшем – и создававшие проекты будущего на основе прошлого. Которое они считали матричным, воспроизводимым. Яркий пример – красный граф Алексей Толстой. Из военных – граф Игнатьев. И так далее. И вопрос надо ставить не так – прав ли Михалков в своих построениях. Вопрос надо ставить принципиально иначе. А стоит ли воспроизводить все эти исторические условия из одного цикла в другой, нужно ли без конца создавать предпосылки для выживания элит путем мимикрии? Или все-таки попробовать обустроить жизнь на иных началах? В которых память о боярских корнях будет только памятью, и ничем более. Не инструкцией по применению. Не прописью с оценкой политического поведения: отл.
Между прочим, на 17 марта пришелся 90-летний юбилей еще одного значимого деятеля отечественной культуры. Который не получал – и не мог получить ордена и звания при старой власти, не очень-то заинтересовал новую и совершенно позабыт – новейшей. Зовут его Григорий Померанц. Он религиозный мыслитель, философский писатель; слово «Бог» для него не элемент идейной инкрустации, не псевдоним могущественной сталинской воли, а знак умопостигаемой – и непостижимой – истины. Партию Ленина он как-то пропустил, Сталину фимиам не воскурял… И сегодня о нем – ни одного репортажа, ни одной серьезной заметки, не считая «Новой газеты» и радио «Свобода»; мимо. Может быть, стоит поработать над формированием такой системы общественных приоритетов, которая не исключит и Михалкова (человек талантливый, стихи запоминаются), но не сможет превращать обаятельный цинизм в пример для подражания? А главное, не будет предавать публичному забвению тех, кто прожил в культуре достойную жизнь – и продолжает свою тихую работу. Это ведь нужно не им; это нужно нам.
Точка невозврата
На неделе между 17 и 23 марта. – Госдума предложила признать независимость Абхазии и Осетии. – Деятельность Европейского университета возобновилась. – Но история с Тарусой продолжается.
Правду говорят или немного привирают, но когда решался вопрос об аресте Михаила Ходорковского, состоялся интересный разговор между человеком, от которого зависел окончательный вердикт, и человеком, от которого зависели многие вердикты – в недавнем историческом прошлом.
– Зачем ты это делаешь? не делай! – призывал бывший. – Ну да, он враг, борись, но не позволяй своим пересекать последнюю черту; после нее ситуация переменится настолько, что сам пожалеешь!
– Нет! – возражал ему нынешний. – Ты ничего не понимаешь; ты не в теме. Решение тяжелое и нехорошее, но деваться некуда. Взгляни в окно: видишь площадку перед Госдумой? Гостиницу «Москва» – видишь? Теперь представь, что Ходорковский скупил-таки Думу, провел в нее большинство. И блокирует все решения. То есть перехватывает власть. Тебе в девяносто третьем повезло, у тебя восставший Белый дом был как на ладони, перед ним мосты. А у меня нет точки танкового разворота.
Решение было принято; Ходорковский угодил в тюрьму, а мы, включая выносившего вердикт, попали в ловушку последствий. И пошли по узенькой дорожке в заданном направлении – навстречу басманному суду, шпионским камням, вовлечению элиты в новый передел, кратному росту коррупции и выветриванию смыслов из общественной жизни – на фоне балаганной клоунады мелкой швали вроде «Наших». Не уверен, что это очень нравится тем, кто бился лично с Ходорковским; они умны и понимают, что цена вопроса оказалась запредельной, что выбор в 2003-м совершался между точкой разворота (не танкового) и точкой невозврата (общей). Теперь мы будем долго вымывать тяжелые осадки, избавляться от массового отравления; рано или поздно – избавимся, но время, необходимое для совместной работы по обустройству нашей любимой страны, растратим.
Однако то, что было в 2003-м, происходило на самом верху. В той разреженной атмосфере, где исчезает чувство обыденной реальности, где клубятся фантомы иллюзорной власти над историей и куда никто не заставляет соваться. Не хочешь участвовать в делах элит – воздержись. Сегодня проблема выбора между точкой разворота и точкой невозврата спустилась вниз, спроецировалась на окружающую нас жизнь. Тут уж не отвертишься. Мы либо медленно, спокойно развернемся навстречу новым (они же вечные) нормам и правилам человеческого общежития, либо вернуться к надежде – не сможем. По мне, символом этой борьбы между логикой разворота и тактикой невозврата и стала ситуация в Тарусе, о которой мы уже писали, и, как выяснилось, неоправданно оптимистично.
После встречи с кардиологом Осиповым калужский губернатор заявил в эфире местного телеканала (цитирую по тексту письма, присланного на мой ЖЖ представителями тарусской общественности): «Это классический образец махровой, холодной, бесчеловечной бюрократии. По-другому я сказать не могу». Эти слова – как бальзам на патриотическое сердце. Считалось, что градоначальник Нахров поутру ушел в отставку, кардиологический центр вот-вот начнет работать, и всей России будет явлен наглядный пример: бескорыстное самоуправление сильнее, чем корыстное самоуправство. Желание общества обустраивать нормальную жизнь вопреки царящим привычкам – непобедимо. Мы хлопали в ладоши и писали жизнеутверждающие тексты. Но вскоре обнаружилось, что Нахров просто в отпуске по состоянию здоровья – и тянет время; что районное собрание под предлогом больничной истории пытается сместить своего председателя – Михаила Добрияна, который врачей поддерживал и помогал им; что докторов на полном серьезе обвиняют в работе на ЦРУ, а с бывшим главврачом воспитательно беседует районное УФСБ…
Если не углубляться в лишние детали, то схема происходящего такова: местное самоуправство дает смертный бой местному самоуправлению. Чьи интересы будет выражать и отстаивать тарусское собрание? Олигархов местного разлива или граждан? Вольного общества ответственных людей или мелких феодов, слившихся в экстазе с государством, разложивших его – под себя? От того, какие ответы будут даны на эти вопросы, напрямую зависит судьба кардиологического центра. Но, прошу прощения за пафос, от этого зависит и судьба страны.
Если в Тарусе все в конце концов отладится, это будет означать, что вся Россия за пределами заоблачной Москвы получит сигнал: последняя линия защиты здоровой жизни не проломлена, и не пытайтесь повторить эксперимент. Территории на откуп не сдаются (разве что в Чечне, и то от полной безнадеги); да, политика в ее столичных проявлениях на время умерла, но попытки помешать свободным людям улучшать устройство русской жизни, преодолевать инерцию бытового самораспада обречены. И не спрашивайте нас, почему на верхних этажах такое проходит сплошь и рядом, а вот на нижнем – не позволено. Потому и не позволено, что – нижние. На верхние никто лезть не заставляет, а с нижних согнать невозможно, некуда, касается всех.
Более того, благополучная развязка тарусского сюжета рано или поздно (скорее поздно, чем рано) аукнется и наверху; Россия подчиняется сверху вниз, но строится-то снизу вверх, и никак иначе. Роковая московская ошибка октября 2003-го аукнулась в Тарусе марта 2008-го; тарусское исправление ошибки когда-нибудь придется учесть и в московских прописях.
Но если нахровцы сегодня одолеют ситуацию, подомнут ее под себя, это станет всеобщим сигналом: фас. Стало быть, матрица неотменима. Прокрустово ложе работает в полную силу. Живая жизнь никому не нужна. Уверяю вас, сигнал воспримут, и куда охотнее, чем приказ поступать по закону и норме морали. Начнется массовая штамповка, конвейерное производство беспредела. Каток пойдет под горку – и без тормозов. Тогда у нас не остается шансов. По крайней мере, в обозримой перспективе. Будет пройден последний рубеж, наступит истинная точка невозврата.
Коли так, то происходящее сейчас в Тарусе (и только ли в Тарусе?) гораздо опасней того, что приписывали Ходорковскому в 2003-м; начался ползучий переворот феодов. Отдавая честь партийным лозунгам, приветствуя законное начальство, вылизывая шершавым языком все предназначенные для этого места, местная олигархия подминает страну под себя. А танков на все районные собрания не напасешься. Поэтому еще и еще раз: из точки невозврата есть только один путь, и лежит он через точку разворота. Путь все еще открыт. Надежда все еще имеется. Но часы тикают. Все громче. Скоро услышим звонок.
P. S. В день публикации этого текста Нахров все-таки был снят со своего поста. Доктор Олейникова снова стала главврачом. Но тем же решением Законодательного собрания был отстранен от должности председателя защищавший врачей Добриян.
Пат.
Земля и воля
На неделе между 24 и 30 марта. – Россия и Грузия восстановили воздушное сообщение. – В Сочи продолжались безуспешные протесты против отъема земли под нужды предстоящей Олимпиады. – Москва решила не отставать от Сочи.
Коли так, то происходящее сейчас в Тарусе (и только ли в Тарусе?) гораздо опасней того, что приписывали Ходорковскому в 2003-м; начался ползучий переворот феодов. Отдавая честь партийным лозунгам, приветствуя законное начальство, вылизывая шершавым языком все предназначенные для этого места, местная олигархия подминает страну под себя. А танков на все районные собрания не напасешься. Поэтому еще и еще раз: из точки невозврата есть только один путь, и лежит он через точку разворота. Путь все еще открыт. Надежда все еще имеется. Но часы тикают. Все громче. Скоро услышим звонок.
P. S. В день публикации этого текста Нахров все-таки был снят со своего поста. Доктор Олейникова снова стала главврачом. Но тем же решением Законодательного собрания был отстранен от должности председателя защищавший врачей Добриян.
Пат.
Земля и воля
На неделе между 24 и 30 марта. – Россия и Грузия восстановили воздушное сообщение. – В Сочи продолжались безуспешные протесты против отъема земли под нужды предстоящей Олимпиады. – Москва решила не отставать от Сочи.
Ходят разные слухи. Будто бы на съезде «Единой России» в середине апреля скажут смелые слова о необходимости политических послаблений. И вроде бы Явлинский из полуопалы возвращается в полуфавор; в мае он получит важный пост в правительстве; его сподвижники поднимутся по служебной лестнице… Слухи как слухи. Окажутся ложными? Не беда. Подтвердятся? Неплохо. Но в обозримом будущем ничто не переменится. Просто будут расставлены некоторые новые акценты в существующем раскладе власти. Которые – впоследствии – то ли обернутся реформами, то ли вновь останутся знаками, лишенными значений. Что на нашей памяти уже случалось. От символических намерений до реальных действий семь верст лесом; улита едет, когда-то будет, а жить нам предстоит здесь и сейчас.
Но здесь и сейчас ключевые события переместились в иную плоскость. Раньше спорили насчет верхушечного уровня. Кому удастся просочиться сквозь плотную партийную кладку? До конца ли удушат возможность публичных дискуссий? Разверстают ли крупную собственность? Вопрос теперь стоит иначе: выживет ли частный человек внутри шлакозасыпного государства? Возможна ли вольная инициатива граждан, желающих жить по собственным правилам; да, в рамках закона, но вопреки царящим нравам? Научимся ли мы объединяться – не для политической борьбы, а для самозащиты общегражданского идеала и личного интереса? Если да, то Россия заново обучится свободе и начнет строительство завтрашнего государства. С фундамента, с нулевого цикла. Государства, по определению несовершенного, но живого и дееспособного. Если нет – пиши пропало.
Переключение регистра, сверху вниз, началось с водителя Щербинского, продолжилось конфликтом в Южном Бутово, отозвалось Европейским университетом, аукнулось в истории с Тарусой. И всякий раз мы видели, как местночтимая власть, наделенная мощным инстинктом самосохранения, прицельно била в главные опоры нашего общего будущего. Уничтожала все, что угрожает ее безраздельности. Имущественные основания личной независимости. Материально подтвержденные условия свободной деятельности – на благо общества, во зло тотальному контролю, самодурству и воровству. Человеку предписано быть беззащитным перед лицом гаишного начальства; он не может отстаивать право на землю, со всем упорством просвещенного жлобства; нечего ему учить студентов за пределами официоза, да еще в таких красивых зданиях; не положено благотворить без покровительства районного вождя. Здесь и проходит нынешняя линия разлома: или торжествует современная логика, в которой власть – обслуга общественных надоб, или сохраняется система откупов. Причем на откуп отдаются не корчмы, а территории и судьбы.
На этой неделе бои неместного значения продолжались. Московская гордума, ссылаясь на сочинский прецедент, пожелала поправить Земельный кодекс. И в первом чтении одобрила желание любимого градоначальника: расширить перечень законных оснований для изъятия частных земельных участков под государственные надобы. Сейчас изъятие разрешено в исключительных случаях. Как то: строительство дорог, электростанций и объектов обороны. А предлагается считать муниципальной нуждой еще и бюджетное строительство социального жилья. Любого. Лужковитяне уверяют, что будут только расчищать промзоны, чтобы строить, строить, строить дома для нуждающихся москвичей. И мы бы рады им поверить, нарисовать картинку: замоскворецкие набережные зачищены от вредоносных предприятий; вдоль стен Кремля возводятся многоэтажки; на балконах гоняют чаи переселяемые бабушки в платочках; их старенькие дедушки вынимают из планшетов бинокли, заглядывают в окна Администрации Президента и проливают слезы умиления… Но опыт столичной жизни даром не проходит. Все мы заранее знаем, что под предлогом социального строительства будут отбирать участки под старинными домами в самом центре города. Чтобы возводить роскошный новодел. Новый столичный закон используют для захвата лакомых кусочков промышленной собственности… Раньше рейдерскую ложь прикрывали более кудрявыми словами; сегодня стесняться вовсе перестали, поскольку видят: верховное государство само не прочь разрыхлить и заболотить почву, на которой стоит обособленный от него гражданин. Пусть лучше живет и помнит: придем в любой момент и сделаем что захотим. А если будешь хорошим, то лично тебе – поможем.
И все-таки, повторимся, местный уровень сегодня важней и страшнее. То, что происходит в Сочи, – беспредел и безобразие. Грабеж средь бела дня. Ссылки на самозахват – лукавы. Если в Сочи строились прибрежные отели без разрешения – сносите. Безо всякой Олимпиады. А обычных людей с их наделами – не трогайте… Но сочинское узаконенное беззаконие хотя бы ограничено во времени: до начала Олимпиады. Московские планы отъема бессрочны. Они создают условия для вечной неуверенности собственника, подталкивают его в объятия чиновника, пахнут подношениями, страхом и покорностью. Так что если лужковский проект состоится – регионы подхватят франшизу; столицу все не любят, но ее пример другим наука.
Лужков уминает частную землю, на которой держится личная воля; тем временем федеральные партийцы утаптывают иную почву. Объявлено о планах вертикально отстроить детские организации, охватив все школы, все средние образовательные учреждения. Нет, говорят нам, мы не пионеры, мы не хотим нарушать законы и не будем откладывать партийные ячейки в детском мире. Мы всего лишь будем контролировать процесс. А осуществлять его поручим гражданину Якеменко. Который, конечно же, забыл отмороженный опыт нашизма и с чистым сердцем будет учить детишек патриотическим идеалам.
Без партийной борьбы и конкурентных выборов можно – пусть не слишком долго – продержаться. Но трудновато жить без ясного сознания, что есть вещи посильнее государства; без уверенности в том, что следующее поколение обеззаражено, освобождено от «нашего» цинизма. Если план Якеменко сойдется по контурам с планом Лужкова, то живого, вольного пространства почти не останется; слова о переменах будут проноситься вихрем над безжизненной поверхностью. И никакие планы обновления не осуществятся. Даже если им вновь присвоят имя любимого вождя.
Великое в малом
На неделе между 31 марта и 6 апреля. – Украина и Грузия не были приняты в НАТО; им обещано членство в альянсе – но в отдаленной перспективе; выступая после этого в Бухаресте, Путин утешил мировое сообщество: еще одной «мюнхенской речи» не будет, ссориться со всеми мы не собираемся, а сам он ощущает себя «дембелем». – Медведев в это время выступал в Сибири.
В начале двухтысячных была поставлена серьезная проблема: малый бизнес загнан в слишком жестокие рамки. Согласования. Согласования. Согласования. (Взятки. Взятки. Взятки.) Сам он продавить великую бюрократическую стену не в состоянии; эту брешь обязана пробить верховная власть при помощи лояльного крупного бизнеса. Сразу в нескольких продвинутых газетах, как бы случайно, появились красивые и впечатляющие схемы: малый бизнесмен и грандиозные структуры, от которых он должен получить печати с подписями; во все стороны разбегаются стрелочки; конверты и кейсы с купюрами поступают во все кабинеты… Грозно было сказано тогда: кто впредь обидит малых сих, будет иметь дело с великим беспощадным государством. Малые сии рукоплескали.
На минувшей неделе избранный, но не вступивший в должность президент (таково официальное звание Медведева) посетил Сибирь и в Тобольске провел заседание Госсовета. На котором смело и принципиально поставил проблему – все того же малого бизнеса. Слова, произнесенные Медведевым, произвели сильнейшее впечатление; давно никто не говорил с такой определенностью о необходимости снять с кормления милицию, санэпидемстанцию, пожарных и прочих самозваных контролеров, о проверках как легализованной форме грабежа.