На мгновение Леонид Александрович представил выражение физиономии Кубийчука, когда откроется подоплека их аферы, и, не в состоянии удержаться, рассмеялся беззвучно.
Кубийчук взглянул на него удивленно, и Яровой сразу же оборвал смех, объяснив:
– Всегда приятно, когда твои коллеги покоряют значительные высоты. По крайней мере, когда их первые шаги вселяют оптимизм.
Он знал, что для Кубийчука очевидно его лицемерие, но игра требовала именно таких правил, и собеседник кивнул, соглашаясь.
А Яровой переключил свое внимание на Лутака с Сушинским. Подошел к ним ближе, чтобы слышать все разговоры: показалось, Лутак мало общается с клиентами, а ведь сегодня был решающий день, и Лутак должен был приложить максимум усилий, чтобы заинтересовать всех. Необходимо, чтобы слухи о «Канзасе» разнеслись по столице, даже по всей Украине, от этого зависела судьба будущих контрактов.
Но, послушав Лутака, Яровой успокоился.
«Молодец, Кузька», – констатировал: Лутак в основном глубокомысленно поддакивал клиентам, намекал на перспективность фирмы, даже его громогласное заявление, что скоро о «Канзасе» узнает вся Украина нисколько не покоробило Ярового. Тем более, что эти слова Лутака не противоречили и его собственной оценке ситуации.
Все правильно: ежевечерне «Канзас» раз или дважды рекламируется по телевидению, а о перспективах каждый волен судить в меру своей фантазии. Вот когда наконец все эти болваны, с энтузиазмом осматривающие дубленки и видеотехнику, поймут, как их обжулили и обвели вокруг пальца, когда разразится скандал, вот тогда о «Канзасе» действительно заговорит вся Украина.
Яровой придвинулся к Лутаку чуть ли не вплотную, и, заняв позицию у него за спиной, внимательно прислушивался ко всему. Кузька как раз начал беседу с директором одного из самых преуспевающих на Украине торговых домов. Однако, почувствовав, что пахнет одним из наиболее выгодных контрактов, Лутака буквально оттер Сушинский.
«Какая умница, – возрадовался Яровой, – фартовый мужик, и следует его отблагодарить».
А Сушинский, отрекомендовавшись коммерческим директором «Канзаса», заявил, что никто лучше его не посвящен во все операции фирмы, сразу же предложил торговому дому поставки на миллиард. И присовокупил: «Канзас» имеет весьма выгодные предложения даже из-за границы, что сулит свободно конвертируемую валюту, но фирма заботится об отечественных покупателях, она завоевывает прежде всего внутренний рынок и ради этого на первом этапе своего существования готова идти на определенные уступки.
Представитель торгового дома немедленно уловил намек на очень выгодные предложения со стороны других заинтересованных фирм и контор, подумал немного и слегка уменьшил предложенную Сушинским сумму – до пятисот миллионов.
«Соглашайтесь, – чуть не вырвалось у Ярового, – соглашайтесь скорее, а то может и передумать».
Но Сушинский хорошо знал свое дело. Поморщившись и заявив, что пятьсот миллионов для них не такая уж и большая сумма, предложил обсудить ассортимент товаров, которые берется поставить «Канзас».
– Учтите, фирма работает с предоплатой, – заметил как бы вскользь.
А Леонид Александрович подумал: если бы вся его афера ограничилась бы всего девяноста миллионами, и то был бы смысл в этой затее. Придется, правда, поступиться некоторой толикой товаров, выделить торговому дому несколько дубленок и видеотехнику, обусловив: это – первая партия, остальное – на подходе. Скоро американцы через прибалтийские порты забросят в Киев несколько вагонов самых дефицитных изделий.
А Лутак, нисколько не обидевшись на дерзкую выходку Сушинского, отошел к другому клиенту и начал с ним обстоятельную беседу.
«Мы можем вам поставить…» – услышал Яровой – он успокоился, сообразив, что все уже покатилось по накатанной колее.
Через неделю-две начнут переводить деньги, – не покидала счастливая мысль. Преимущественно через коммерческие банки. Теперь главное – организовать наличные. Могут возникнуть проблемы. Однако эти вопросы решить уже легче. Подмазать банковских клерков. Скажем, тысяч пятьдесят из миллиона, сколько же это процентов? Ага, пять процентов, нормально – и для себя не очень-то обременительно, и клерк заскачет от радости. Разумеется, если отсчитать пять процентов от общей суммы, из той, о которой мечтал, набежит больше, чем он заплатит Лутаку за все годы его тюремных мытарств, но – прочь сомнения, сэкономив ерунду, можно потерять значительно больше.
Яровой обвел взглядом посетителей, толпившихся возле стендов. И не жаль тебе, Леонид Александрович, этих директоров, президентов, управляющих? Всех, кто завтра станет переводить деньги авантюрному «Канзасу»? Ответил без колебаний: нет! Да и чего их жалеть? Сами жулик на жулике, вертятся, как могут, перепродают, хитрят, рвут друг другу глотки. Целая стая налетела на «Канзас», учуяли запах наживы, как грифы издали улавливают трупный, и радуются, что можно за обесцененные купоны оторвать шикарные вещи и технику, счастливы, что нашли дурачков. И не знают, какая им самим уготована участь.
Леонид Александрович представил, что произойдет через несколько месяцев. Как будут штурмовать «Канзас» обманутые клиенты и как станет отбиваться от них Лутак.
Такому не позавидуешь.
ЗАДОНЬКО
– Я собрал вас, уважаемое панство, чтобы сообщить: вчера на станции Узловой разграблен еще один эшелон с контейнерами. Почерк, как и в случае под Ребровицей: замки на контейнерах сломаны и ничего не оставлено. Как вы уже знаете, начальник отделения железнодорожной милиции в Лижине майор Нечипоренко исчез. После вчерашней ночи неизвестна и судьба младшего лейтенанта Грабовского, который вместе с сержантом Ватулей служил на Узловой.
Так начал очередное совещание полковник Задонько, начальник отдела по борьбе с организованной преступностью Министерства внутренних дел Украины.
Майор Гапочка оторвался от бумаг.
– Что было в контейнерах? – спросил.
– Разное. Как по нынешним временам довольно ценные вещи: дубленки, кожаные и швейные изделия, импортные куртки, ковры. Убыток оценивается в миллионов двести-триста.
– В прошлый раз под Ребровицей разграблены контейнеры с импортной видеотехникой, стиральными машинами и компьютерами. Нынче – с ценным ширпотребом, – сказал майор Гапочка. – Интересно, Николай Николаевич, за последнюю неделю или дней за десять контейнеры с менее ценными товарами через Лижин проходили? Есть у нас такая информация?
– Правильно мыслите, майор, – довольно констатировал Задонько. – Считаете, наводчик?
– Не исключаю.
– Сегодня в Лижин выедет наша оперативная группа. Возглавит ее полковник Кирилюк. Заместитель – майор Гапочка.
– Майор Нечипоренко думал, что налет на эшелон под Ребровицей – дело местных бандитов, – заметил полковник Кирилюк. – Считаю, ошибочка у майора случилась.
Кирилюк вытер пот с лица. Он вообще немилосердно потел. «Комплекция», – жаловался. Полковник напоминал грушу, из которой торчали тонкие, словно спички, ноги и руки. Вся нижняя часть туловища полковника намного перевешивала верхнюю, а голова напоминала вишню, прилепленную к спелой бере. Несмотря на комичный внешний вид Кирилюка в отделе не подшучивали над ним и ценили за ум и интуицию. Всяческих прохвостов, жуликов и преступников полковник, казалось, чуял за версту, и в отделе острили, что, мол, Кирилюк, как охотничий пес, умеет различать их по запаху.
Задонько встретился с Кирилюком взглядами. Спросил:
– А почему вам кажется, что ребровицкий эшелон выпотрошили не местные?
– Майор Нечипоренко думал, что только местные могли узнать о содержимом контейнеров. Но на этом перегоне то был первый случай такого крупномасштабного воровства. А для того, чтобы сколотить банду, нужно время.
– Это не доказательство, – возразил Задонько, – банда могла сформироваться давно, и именно из местных парней. Скорее всего, это их первая операция. Кроме того, чтобы опустошить столько контейнеров, потребовалось, по крайней мере, два грузовика. Местные могли договориться с каким-то председателем колхоза… Не говоря уже о том, что спрятать товар в сельских домах не так уж сложно.
– Вряд ли крестьяне из окрестных сел соблазнились бы видеоаппаратурой. Психология не та.
– Не скажите. Нынче каждый знает, сколько стоит видяшник. Да еще импортный.
– А чем же объяснить исчезновение майора Нечипоренко и младшего лейтенанта Грабовского? Не думаю, чтобы местные пошли на такую авантюру.
– Тут я с вами согласен.
– А если согласны, давайте поразмышляем. Ночи нынче короткие, и для того, чтобы за два-три часа ограбить столько контейнеров, нужно не меньше десяти-пятнадцати сильных парней.
– Не меньше.
– Теперь представьте: кому-то из местных вечером удалось вскрыть контейнер и узнать, чем он загружен. Парень бежит в село, собирает дружков, потом они нанимают грузовик… Знаете, сколько нужно времени, чтобы все это организовать?
– И это еще не доказательство, полковник.
– Не доказательство, – неожиданно согласился Кирилюк. – Но ведь мы послали в ближайшие к Ребровице села наших агентов, и ничего они не вынюхали. А в селах как бывает? Скрыть что-либо от соседей невозможно, особенно видеомагнитофон или компьютер. Ведь компьютеров в таких селах отродясь не видывали. Слушок пошел бы селом, как считаете?
– Что-то в этом есть, – засомневался Задонько. – Однако, честно говоря, вы меня не убедили.
– Интуиция подсказывает…
– Ну, разве что ваша знаменитая интуиция!..
– Не надо иронизировать, – сказал Кирилюк хмуро. – Судя по всему, эта акция запланирована и блестяще осуществлена киевской мафией.
– Вам, полковник, и разобраться с этим, – сказал Задонько. – Если киевляне, то есть у них в Лижине наводчик, это майор Гапочка правильно определил.
– Двух офицеров потеряли, – поморщился Кирилюк. – Я майора Нечипоренко знал, способный.
– Но ведь их судьба еще неизвестна, – возразил Гапочка.
– Не надо, майор, можно предположить худшее. За три дня майор Нечипоренко при любых обстоятельствах сумел бы подать весточку о себе.
– Прошу только: не ставьте крест на версии о местных бандитах, – попросил Задонько.
– Отработаем все варианты, – пообещал Кирилюк.
– Дай Бог, нашему теляти да волка съесть.
– А волк, видно, серьезный. Зубастый и лютый, матерый волчище.
– И этот матерый волчище не ограничится лишь Красной шапочкой, – усмехнулся Задонько. – Непременно должны заарканить.
Лижин встретил киевлян тишиной и какой-то провинциальной умиротворенностью. На клумбах цвели розы, под ноги падали спелые блестящие каштаны и мальчишки собирали их для каких-то своих, им только известных целей. Уже пахло осенью, хотя и стояла жара: днем температура доходила чуть ли не до тридцати градусов, и Кирилюк то и делал, что вытирал пот платочком. Его можно было через каждые несколько минут выкручивать, и первое, чем занялся полковник, устроившись в гостинице, – принял холодный душ.
Стоял под упругими водяными струями и думал: жизнь не так уж плоха, если умело ею пользоваться. Вечером можно побывать в местном ресторане, цены тут, вероятно, значительно ниже киевских, да и готовить должны из свежих продуктов, надо пропустить и по рюмочке за успехи в нелегкой милицейской деятельности…
Услышав осторожный стук в двери, Кирилюк быстро вытерся, накинул халат, приобретенный когда-то в застойные времена за бесценок, и пропустил в номер Гапочку. Заметил, что майор чем-то озабочен.
– Есть новости, полковник, – начал Гапочка, – я сейчас из железнодорожного милицейского отделения. Там узнал: Нечипоренко, скорее всего, выкрали.
– Почему так решили?
– Судите сами. Нашелся свидетель, который утверждает: когда майор вышел из отделения, возле него крутился парень в джинсах и светлой тенниске. Оба направились к белой машине – она стояла неподалеку. Нечипоренко сел в «Ладу», машина сразу отъехала и исчезла за углом.
– Номера?.. – вырвалось у Кирилюка. – Номера «Лады»?
– Кто же на них смотрит? Но тот свидетель утверждает: кажется, киевские…
– Кажется или в самом деле столичные?
– К сожалению, – кажется. Кирилюк вздохнул:
– Побочное подтверждение моей версии. Выходит, банда-то наша, столичные грабители.
– И я склоняюсь к этому.
– Размах! – воскликнул Кирилюк. – Потрясающий размах и наглость. Птицу видно по полету.
– Завтра следует определить круг людей, которым известно, чем загружены контейнеры. Думаю, таких немного.
– А вы упрямый, майор.
– Выявив наводчика, ухватимся за нитку, которая выведет нас на банду.
– Считаете, человек, информирующий грабителей, сам признается в этом?
– Было бы наивно так думать. Но ведь если определим наводчика, тогда и начнется настоящая работа.
– Именно тогда, – согласился Кирилюк. Полковнику все же удалось доказать, что наилучший способ убить время в таком городке, как Лижин, – ужин в ресторане. А впрочем, у них и не было другого варианта, и дружная офицерская компания направилась в ресторан. Не обошлось и без рюмки, выпили лишь по одной, чтобы утром голова была свежая, возвратившись в гостиницу, поговорили немного и еще до двенадцати легли спать.
Гапочка поднялся на рассвете, надел спортивные брюки и пробежался по ближайшим, еще пустынным улицам. Потом сделал зарядку, побрился, облачился в гражданский костюм и отправился на станцию. Заглянул к начальнику. Знал его давно и ценил как честного, порядочного человека.
Начальник встретил Гапочку хмуро.
– Почему невеселый, Сидор Игнатьевич?
– Разве есть основания для веселья? На Узловой ЧП… Приехали расследовать?
– Не без того… – Гапочка, расположился возле стола начальника, уставясь в него пристальным взглядом. – Надеюсь на вас…
– А я на вас. Ведь это дело милиции – ловить преступников. И я вам плохой помощник.
Гапочка покачал головой.
– Ошибаетесь. Иногда в жизни все так переплетается… Грабители не обошлись без пособника. По нашему милицейскому определению – наводчика. Который, наверно, служит в вашей парафии. Давайте разберемся в этом.
– На станции? – удивился начальник. – Служит на станции? Не ошибаетесь?
– Проанализируем факты, Сидор Игнатьевич. Разграблены два эшелона, нагруженные очень ценными вещами. Вспомните, под Ребровицей бандиты украли видеотехнику и компьютеры, на Узловой – дубленки, кожаные куртки и дорогую обувь. Кто-то сообщил грабителям, что именно перевозится. Кто из ваших служащих располагает такой информацией?
Начальник станции задумался.
– Начальник багажного отделения Нина Хомячок, – сказал. – Но никогда не поверю, что она…
– Почему?
– Работаем вместе уже ого сколько! Женщина старательная и честная. Голову на отсечение даю – не она.
– Иногда, Сидор Игнатьевич, жизнь такие кандибоберы подбрасывает, что я лично поостерегся бы рисковать своей головой.
– Но ведь вы, майор, не знаете Нину Хомячок… Не она – я убежден.
– Ну-ну… – неопределенно хмыкнул Гапочка. – Итак, гарантируете?
– Да.
– Однако, наводчик существует…
– Кто-то другой. Кстати, сами поговорите с Ниной. Сейчас вызову ее сюда.
Хомячок появилась быстро. Женщина лет за тридцать, еще хороша собой и стройная, но какая-то неухоженная, одетая в затрапезный сарафан. Сидор Игнатьевич указал ей на кресло возле Гапочки и начал без всяких церемоний:
– Скажи, пожалуйста, Нина, кто, кроме тебя, знает, что перевозится в контейнерах?
– Леся.
– Какая-такая Леся?
– Неужели вы ее не знаете! Леся Савчук. Некрасивая такая, веснушчатая. Вы же сами ее на работу брали.
Сидор Игнатьевич закатил глаза.
– Да-да, припоминаю. Леся Савчук и в самом деле красотой не отличается. Но ведь у тебя не только красавицы работают. И как она, Леся Савчук?
– Претензий нет. Работящая.
– Вот что, Нина… Извините, как вас по отчеству? – вмешался Гапочка.
– Называйте Ниной.
– Хорошо. Выходит, Лесе Савчук известно, что перевозится в контейнерах… Кому еще в вашем отделе?
– Только Лесе. А зачем это вам?
– Вы же знаете: разграблены два эшелона.
Нина сделала большие глаза, и Гапочка увидел, как за секунду может измениться женщина. Зрачки у нее расширились, щеки порозовели, от былой апатии не осталось и следа.
– Вы что! – воскликнула. – На что намекаете?
– Спокойно, Нина, – остановил ее Сидор Игнатьевич. – Знаешь: в тихом омуте черти водятся. Послушай лучше майора.
– Кто-то информирует бандитов, – объяснил Гапочка. – Потому что опустошены именно контейнеры с самыми ценными вещами.
– Вряд ли Леся… Девушка тихая и осмотрительная.
– Тихих и осмотрительных иногда покупают, – возразил Гапочка, – или охмуряют.
– Не думаю, чтобы на Лесю кто-либо глаз положил. Я же говорю: некрасива. Если хотите, дурнушка.
– Но ради информации о содержимом контейнеров!..
– Погодите… – Нина задумалась. – Леся недавно в новом платье появилась. Довольно дорогом, я такие в коммерческих ларьках видела. Еще и слушок по отделу пошел… Знаете, от женской компании ничего не утаишь, а у нас одни девушки. Так вот, кто-то узнал: появился у нашей Леси поклонник. Какой-то парень из Ребровицы.
– Горячо! – вырвалось у Гапочки. – Очень горячо! А вы уверены, что именно из Ребровицы?
– Подождите… – Нина задумалась. – Подождите, подождите… Вроде бы припоминаю. Приходил к нам такой себе хлюст. Приблизительно недели две назад. Из Ребровицкой райпотребкооперации. Разыскивал вагон с лесом. Я его с Лесей свела – это по ее части. А через день девка и появилась в новом платье.
– Помните того парня? Нина закрыла глаза.
– Красавчик… Выглядит лет на двадцать пять. Глаза синие и улыбчивые. В джинсах и светлой тенниске. На тенниске надпись на иностранном языке. Выше среднего роста.