– Смотри дату! Ха-ха! Потом-то мы поженились, после развода! Пять лет назад, в шестом году! На тебе было белое платье с рюшечками и розовыми капроновыми розами! То-то же!
– Ложь! Я не могу надеть на себя такое безобразие! Все ложь! Ты-то знаешь, что мы сперва поженились в тысяча девятьсот девяносто пятом, а потом развелись в две тысячи первом! А в шестом все думали, что ты погиб!
– А печать? – возразил Лук. – И здесь печать! Все скреплено печатями, все законно. – И, видя Маринину грусть, прибавил самодовольно: – Ничего, не расстраивайся, крошка бэби, тебе еще все подруги завидовать будут – я перспективный! У меня карьера только начинается!
– Ничего подобного, завтра же пойдем разводиться! – заявила Марина.
– Еще чего! Не пойду, мне и здесь хорошо!
Лукьян бросил документы на столик, потянулся и развалился в кресле. Метелька отчаянно заворчала из дальнего угла.
– А может быть, у дяди поживешь? У него квартира комфортабельнее, чем у меня…
– Чего это ты мне не рада, а? Неужели из-за своего жирного цуката? Разве я не красивее? Ты погляди на меня и на него! Тьфу!
Лук сплюнул на пол. Выразив таким образом крайнее презрение, он огляделся по сторонам, с удовольствием заметил в углу свою старую гитару. Взял ее, поместил на колени и, ловко подтянув струны, заголосил: «Прости меня, мама…»
Марина сидела отрешенная, потом постепенно стала улавливать звуки и, когда Лук, прочувствованно взвыв, замолк, заметила:
– Тебе надо учиться играть по-настоящему. Гаммы… этюды… сонаты… У тебя обязательно получится… Спать будешь в кухне на раскладушке.
– Ни фига, – ответил Лукьян, – мне и здесь хорошо. А собаченку эту я выкину.
Марина сама ютилась в кухне на раскладушке в обнимку с Метелькой. С утра она попыталась дозвониться Степе, но его телефон упорно не отвечал. Нужно было идти на работу – показывать интуристам архитектуру. Они продолжали любопытствовать достопримечательностями, несмотря на то что в доме Марины опять обитало настоящее «луковое горе». Уходя, Марина закрыла Метельку на ключ в одежном шкафу, поставив ей туда миски с водой и кормом. А документы непредусмотрительно не спрятала.
По дороге она тоже непрерывно звонила Степе, но ответа не было. А потом робот сказал жутким голосом, так не похожим на мягкий, полный живых интонаций, голос Степы: «Абонент недоступен». Наводящие ужас слова. Которые может произносить лишь психолог, да и то только в случае крайней необходимости, а никак не автоматический голос, похожий на казенный столоначальницы.
Дождавшись ухода Марины, Лук спалил на газовой конфорке свидетельство о разводе. А ошибочный документ о браке, припрятал во внутренний карман. После чего засобирался в гости – набрал с полу мелочи, из кухонного шкафа взял нарядную бутылку «Цимлянского вина» из погреба «Пересвет-заря». И ушел. Ключи от входной двери предупредительно нашлись у него в кармане еще вчера, когда он спешил домой. Откуда, он и сам не знал, знала, быть может, Любаша, или Милочка – кто-то из столоначальниц.
Приехал Лукьян к тому самому человечку, который вчера так неловко упал под ноги жениху и невесте, и чьего имени мы не знаем. Вы его еще не забыли, я надеюсь? На футболке пройдохи значилось: «Я обожаю ангела и всех иже с ним», и отштампованы упитанные ангелы, которые со вчерашнего дня еще потолстели. При виде гостя подвижное хитрое личико выразило удивление.
– Эй, Лук, тебя что, недорезали? Во дела! Ну я рад, рад!
Пройдоха принялся трясти Лукьянову руку.
– Да и тебя, брат, смотрю, еще недорезали! Ха-ха! Все тут работаешь? А карьерный рост как же?
– Рост пока такой вот, как есть. А я и не жалуюсь… Вот, в партию вступлю, тогда другая жизнь будет… – Он погладил себя по животу, а может, приласкал толстячков-путти.
Лукьян выставил вино на стол среди красок, перьев, разных хитрых штучек.
– Сделай мне ксиву, брат.
Пройдоха почесал в затылке.
– Ну-у… это… ты знаешь, дело непростое. Цимлянское оно, конечно, хорошо, вкусно, наверное, но того...
– Я заплачу, за мной не заржавеет, ты меня знаешь!
Да, коллега помнил ловкость Лука. Поэтому он достал свежайшую корочку, которая оказалась паспортом Степана Крапивина, и живо перелицевал в паспорт Лукьяна Малинкина.
Лукьян ушел довольный и теперь уже совершенно законно существующий. А имени пройдохи мы так и не узнали. Да и ни к чему, надеюсь, мы больше его не встретим.
Степа всю ночь возился в ресторане, и внутри, и перед входными дверями, взобравшись на большую стремянку. А спозаранку прибыл в почтовое отделение. Почтовая работница явно еще не совсем просунулась. Зевая, она приняла из его рук квитанцию.
– Что-то вы ранехонько сегодня. – Ходила она в синем халате, скромная и неприметная, совсем невредная, и звали ее Наденька. Степан часто получал здесь оборудование.
Если бы Наденька только догадывалась, за какой нужной, какой совершенной, какой своевременной вещью он приехал сегодня, она бы сразу проснулась!
– И паспорт, пожалуйста, Степан Павлович.
Степа пошарил по карманам, но не нашел бумажника. Накануне он положил в него паспорт, он ясно помнил. Выронил? Наденька расстроилась.
– Ай-ай-ай, какое несчастье! Может, вытянули? Столько жуликов везде развелось! Ай-ай-ай!
Наденька вернула Степе квитанцию и объяснила, что она не имеет права выдать посылку без паспорта. Степа опешил.
– Что за формальности? Вы же знаете меня сто лет!
Наденька покачала головой. Она не имеет права. Вот если начальница разрешит – тогда другое дело. Пришлось Степе идти к начальнице, и Наденька пошла следом – узнать высочайшее решенье.
Начальницей на почте оказалась Милочка. Она щеголяла по-прежнему в леопардах, но теперь нацепила вдобавок фуражку с кокардой. Степан с порога принялся объяснять столоначальнице, что оборудование ценное, за него уже заплачено, и за пересылку, и нужно оно сегодня. Милочка отвечала, что такой порядок, без паспорта нельзя, и ничегошеньки она не знает…
– Ну уж меня-то вы точно знаете сто лет! Я тут постоянно получаю оборудование!
– Ничего не знаю! И вас не знаю! – ответила Милочка.
Степа предложил посмотреть на него повнимательнее. Милок и посмотрела – в упор, и процедила презрительно.
– Взрослый, как я погляжу. Образованный. Пора бы знать, – перешла на язык громогласности, – без паспорта человек не существует!!!
О, как грозно это было сказано, и как торжественно! Наденька затрепетала и исполнилась благоговения, а Степа был просто уничтожен.
– Извините за беспокойство, – пробормотал он еле слышно и повернулся уходить.
Побрел, глядя себе под ноги, и немудрено, что перепутал двери – вместо выходной приоткрыл дверь канцелярского шкафа. Обычного канцелярского шкафа. И вошел туда. Милок плотоядно облизнулась. Она подскочила и поплотнее притерла дверцу, чтобы жертва не выбралась. И обернулась к Наденьке.
– Учись, деточка, – медом потек голосок, – тебе тоже будет действовать на нервы тупой народ, канючить… А ты вот так их – чтоб не мешали работать…
Наденька подобострастно закивала.
– Все-то вы умеете, Людмила Осиповна!
Милок уселась на место и самодовольно затянула:
– «Уж давно отцвели хризантемы в саду…»
Она торжествовала победу.
Немного погодя, когда начальница отправилась обедать, Наденька осторожно приоткрыла дверь канцелярского шкафа. Он, как всегда, был разграфлен полками, на которых рядами толпились канцелярские папки. Ряды уходили в бесконечность. Где-то далеко сходясь в одну точку, как параллельные линии, которые никогда не пересекаются.
А на складе осталась пылиться бесхозная продолговатая коробка. А в ней – прекрасная винтажная вывеска ресторана, вывеска-греза. По немного позеленевшей латуни живым и стройным кофейным шрифтом выведено: «ЦУКАТЫ». Буквы должны загадочно мерцать мириадами цветных светлячков, а каждый цвет источать свой запах – грейпфрута, ананаса, фейхоа, тимьяна, брусники… без примеси вульгарного запаха сахара. Заливая всю улицу этим обонятельным компотом. Для создания такого эффекта была использована технология нанопуантилизма 4D.
Степа канул в непонятность, как раньше Евгения Георгиевна. Марина осталась с Луком, который, напротив, не желал исчезать. И теперь она не знала, кто был на самом деле реален – Лук или Степа, а кто призрачен. Когда она вспоминала душу герберы в колбе, ее тревожило осознание маловероятности такого явления.
Кирилл Луковкин Зов небес
По краю скалистого уступа ползла черепашка. Солнце поблескивало на ее панцире. Двигалась она обманчиво медленно и, казалось, топталась на месте, но стоило отвлечься, забыть о ее существовании – и пресмыкающееся неожиданно очутилось на другом конце уступа! Вот черепашка сделала неверное движение, оступилась, заскользила вниз… Кори вовремя подхватил ее за край панциря, не дав свалиться в пропасть.
– Глупая, – вздохнул Кори, отнес черепашку подальше от опасного края и вернулся к своему прежнему занятию.
Устроившись на сплюснутом валуне, Кори внимательно смотрел в безоблачное небо. День выдался умеренно ветреный. С моря дул освежающий бриз. Чистое небо на самом горизонте, словно вышивка, украшали маленькие барашки облаков. В отдалении слышался рокот волн. Почти над самой головой парила одинокая птица.
Прошло три часа. На востоке показалось темное пятнышко, которое постепенно превратилось в скопление летящих точек. Кори посмотрел на точки в подзорную трубу. Потом встал, размял затекшие ноги. Сидеть дальше не имела смысла: они возвращались.
– Эй, Никанор! – крикнул он полуслепому старику у самого входа в пещеру. – Звони ужин! Моя смена кончилась.
Добравшись до своей ниши по пандусу, Кори заперся и приступил к работе. Предстояло сделать еще очень много. Материалов не хватало, но он знал, где можно достать нужное. Сложнее было сделать все так, как надо. Правильно, без изъяна. И Кори вдумчиво сидел над каждой, даже мелкой деталью, прежде чем приладить ее на место. Поглощенный своим занятием, он, как обычно, услыхал окрик только на третий или пятый раз.
– Чего тебе? – он высунулся наружу в сварочных очках.
– Ребята принесли новую партию, глянь! – крикнул мальчишка.
Кори поспешил вниз, во внутренний двор их сектора и увидел там большое скопление людей, окружавших квадратное полотнище, на котором была разложена всякая всячина: запчасти, утварь, колеса, инструменты и другие предметы не совсем понятного назначения. Люди рассматривали добычу, вертели в руках, что-то забирали себе. Все оживленно обсуждали находки, но громче остальных кричал Рик. Дозорный спесиво бил себя в грудь и гордо оглядывал толпу. Едва его взгляд упал на Кори, физиономия Рика скривилась от презрительной усмешки.
– Там еще много! – говорил он. – Целые этажи, все запечатано.
– А есть там синтетическая ткань? – спросил Кори.
– Мне откуда знать! Вот сам сходи и погляди. Если сможешь доползти! – Рик разразился довольным хохотом, и многие подхватили его смех.
Кори почувствовал, как густо краснеет. Оказывается, к унижению привыкнуть нельзя.
– Ну хватит! – к дозорному подскочила стройная девушка с огненными волосами и глазами, синими, как само небо. Ткнула его под ребра, повернулась к Кори:
– Дорогой, составь список, я попробую поискать.
– Спасибо, Мона, – выдохнул Кори и поплелся домой. Издевательский смех еще долго звенел в тишине его ниши. В тот вечер были сбиты в кровь кулаки, раскурочена пара стаканов и испорчена не одна заготовка.
День и ночь, в свободное от службы время конструктор Кори упорно трудился над своим изобретением. Наизусть заученная схема оживала в воображении, двигалась, работала. Цифры выстраивались аккуратными столбиками, векторы копьями летели по заданным направлениям.
– Я докажу вам, докажу… – бормотал он, смахивая со лба пот. – Я покажу… тебе, что тоже могу. – Он на миг остановился и представил, как выходит наружу, ступает на гладкие базальтовые камни, поднимается наверх, к трамплинам, где уже стоит первый отряд, Мона среди них. Господи, как она прекрасна! И вот он, гордо вскинув голову, встает рядом, берет ее за руку, они вместе разбегаются и… О, как сладок, должно быть, этот момент! Кори облизнул спекшиеся губы. Когда-нибудь это обязательно случится.
А сейчас надо всунуть нитку вот в эту петельку. Кори вернулся к работе.
Скалистый город жил у побережья, и ничто не нарушало его безмятежный ритм. Каждый день охотничьи отряды отправлялись во все стороны света, а оставшиеся в пещерах занимались повседневными делами вроде ремонта, стирки и приготовления пищи. В основном это были женщины, дети и старики. Взрослые и юноши из тех, кто был свободен, развлекались тем, что осваивали сложные фигуры и различные приемы в бою. Кори следил за ветряками. Он был изгой, и все избегали его по-разному. Одни издевались в открытую, как Рик. Другие демонстративно делали вид, что все в порядке, а это было больнее всего. Но большинству было просто плевать. Несчетное число раз поднимал Кори голову вверх в надежде, что однажды небо будет принадлежать ему.
И день настал.
Ему наконец удалось получить ткань. Правда, она оказалась тоньше, чем нужно, но желание поскорее завершить работу было так велико, что Кори закрыл глаза на недочет. Сделаю двойной слой, решил он. В сумраке мастерской последняя деталь стала на свое место, и изобретение приобрело окончательный вид. Кори отошел подальше, вытер грязные руки о край рубашки и замер. Устройство получилось точно таким, как на чертежах. Один в один.
Завтра день весеннего равноденствия. А значит, будут народные гуляния и праздник. Там где праздник, там и соревнования. Кори понял, что на сегодня хватит. Пора отдыхать. Едва коснувшись головой подушки, он провалился в сон.
Наутро Кори медленно сложил конструкцию, сунул под мышку и вышел наружу. Скалы бурлили. Люди облепили карнизы, уступы и балконы, люди громоздились на площадках и, словно галки, суетливо высовывались из пещер; они кричали и пели, они смеялись и хлопали в ладоши, они танцевали и кидали в воздух конфетти. Кори взбирался наверх, но никто не обращал на него внимания. Раздался одобрительный гул, и сверху промелькнуло несколько силуэтов, бросая размашистые тени на камни. Значит, уже начали. Вот пронеслась вторая группа, люди неистовствовали, а Кори, словно жук, все полз по камням наверх.
Верхние ярусы. Камня меньше, пространства больше. Небо придвинулось совсем вплотную. Кори вышел на главную стартовую площадку – длинный каменный язык, высунутый скалой как бы в насмешку окружающему миру. К самому его краю бежали трое. И тут Кори будто бы в первый раз по-настоящему отчетливо разглядел то, что превращало его здесь в парию, в урода и отщепенца.
У каждого, начиная от пухлых малышей и заканчивая немощными старцами, была пара белых, мощных, великолепно оперенных крыльев, способных поднять человека в воздух и вознести его так высоко и так далеко, как он захочет и сколько достанет сил. Троица подбежала к обрыву и, широко раскинув белоснежные крылья, они один за другим прыгнули в пропасть, чтобы поймать поток ветра и по большой дуге воспарить над городом-скалой. Толпа вновь взревела.
Сердце юноши бешено забилось. Торопливо раскрыв планер, он просунул руки в крепления. Надежно зафиксировал плечи и грудь, расправил складки материи так, чтобы те не путались, и вышел вперед.
Его заметили не сразу. Но вот шум стих, и над скалой повисло молчание. Соплеменники вытаращились на Кори, а сложенные за их спинами крылья нервно подрагивали и терлись друг о дружку.
– Это что еще за попугай! – услышал конструктор знакомый голос. – Решил народ развлечь? Только смотри не вздумай летать с этой ерундой на горбу!
Взрыв хохота. Громоподобный, продолжительный, как тысячелетие. Кори с каменным лицом видел, как зеваки бьют себя по ляжкам, как хватаются за животы, складываясь пополам, и показывают на него пальцами. Затем взгляд его соскользнул с края, к облакам и трем летунам, возвращавшимся назад по широкой дуге. Среди них можно было различить фигурку Моны.
Когда всеобщее веселье стихло и можно было различать отдельные голоса, Кори крикнул:
– Сегодня я полечу!
Рик вышел из круга.
– Серьезно?
Кори кивнул. Все стали переглядываться.
– А может, дадим ему шанс? – обратился Рик к публике. – Разобьется, ну стервятник с ним.
– Нельзя, – сказал кто-то неуверенно. – Старшина не разрешит. Да и за ветряками нужен глаз.
– К чертям твои ветряки! – гневно заорал Рик, злобно глянув на конструктора. – Пусть дурак знает свое место! Хочет – пусть получит. Я все объясню. Придумаю что-нибудь.
Видя, что общественное мнение колеблется, и его могут схватить, Кори больше не стал медлить. Мона подлетела достаточно близко, чтобы все видеть. Тогда он побежал. Кто-то рванулся было наперерез, но Кори ускорился и раскинул руки с подкрылками. Захлопала материя. Кори ощутил, как под руками скользит воздух. До края пропасти остались считанные метры, шаг, другой, третий, нога оттолкнулась от уступа и Кори прыгнул.
На мгновенье все замерло.
И Кори стремительно понесся навстречу земной тверди. Высота стартового трамплина составляла чуть меньше километра, поэтому, прежде чем разбиться, юноше пришлось бы падать порядочное время. Но аэродинамический эффект начал сказываться уже после первой сотни метров. Кори почувствовал, как гудящие потоки воздуха оттесняют его от смертельного рандеву с землей, и угол наклона постепенно увеличивается. Воздух обтекал его тело, подкрылки поймали поток и через какое-то время он уже летел параллельно земле. Он не просто планировал, он летел!
Кори издал дикий победный вопль. Небо приняло его в свои объятия! Он чуть изменил положение тела и рук, одновременно наклонившись влево. Корпус начал заворачиваться и подниматься вверх. Кори смотрел на проплывающую под собой землю, на рокочущее чуть поодаль побережье, на нежно-серебристое небо и все его существо пело от восторга. Он оглянулся на трамплин и пеструю толпу, среди которой, несомненно, была сейчас Мона и этот пень Рик. Пусть она смотрит. Пусть видит, что он может летать, что он достоин ее внимания!