– Если стрелял он, – медленно проговорила я, – как ты объяснишь то, что орудие убийства нашли в твоей комнате?
– В моей? – изумился Феликс.
– Ну да.
– Полиция нашла револьвер у меня? Но… я приехал в Либаву без оружия…
– Нет, – покачала я головой. – Это ты стрелял. Ты убил ее…
– Да нет же!
И прежде, чем я успела сообразить, что происходит, он прыгнул вперед и выхватил у меня револьвер.
«Надо было все-таки звать полицию», – смутно помыслила я, поняв, что лишилась в беседе своего главного преимущества.
– Терпеть не могу оружие, – объявил Феликс. – Вот, видишь? Твой револьвер теперь у меня, но я же не пытаюсь тебя убить…
– Что ты собираешься делать? – выдавила я из себя.
– Уплыть на яхте.
– Это графиня придумала?
– Да, она. Мы нашли способ встретиться после того, когда я убежал от полицейского, и она велела мне добраться до яхты и ждать ее здесь.
– А зачем тогда доктор Фридрихсон похитил меня?
– Он тебя похитил? – изумился Феликс.
– Да, и привез в гавань. Но я… в общем, я сбежала.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Феликс, бросая револьвер в ящик стола. Он демонстративно захлопнул ящик и присел на край столешницы, скрестив руки на груди. – Просто, наверное, Агате не дает покоя ревность.
– Ревность?
– Знаешь, как мне влетело после того, как я провел ночь в твоем кабинете?
Я покраснела.
– После того, как мы увидели Белую даму?
– Ну да. Я клялся Агате, что между нами ничего не было, но она не верила. – Он прислушался. – Лодка подходит к яхте. Если это Агата, тебе лучше скрыться.
– Куда? – начала я, но он уже схватил меня за руку и затолкал в большой шкаф.
– Сиди тихо и не вздумай чихать, ясно?
И он закрыл дверцы прежде, чем я успела возмутиться.
Сквозь щели в дверцах шкафа я могла видеть только часть каюты, но зато слух мой обострился настолько, что я различила тяжелые шаги, спускающиеся по трапу, цокот чьих-то каблучков и скрип двери.
– Ведите его сюда. – Это графиня.
– Ох… ох… – Это Фридрихсон, которого поддерживает уже знакомый мне ряженый. Очевидно, он вернулся к экипажу после того, как я ушла, и побежал звать на помощь графиню Рейтерн.
– На яхте больше никого нет? – спросила графиня у Феликса, нервно стягивая перчатки.
– Кто еще тут может быть?
– К примеру, эта ловкая девица, которая по ночам шастает по склепам, – с отчетливой злобой ответила графиня. – Папа должен был привезти ее, но упустил.
– Зачем она вам? – мрачно спросил Феликс.
– Ах, так тебе ее жаль! – с непередаваемой интонацией воскликнула его любовница. – Где она? Она добралась до яхты? Она здесь? Где ты ее спрятал?
– Под кроватью, разумеется, – дерзко ответил Феликс, – где же еще?
– Агата… – прошелестел раненый.
Но, к моему изумлению, графиня и впрямь опустилась на колени и заглянула под кровать.
– Я всегда знала, что ты меня предашь! – крикнула она, очевидно, уже не владея собой. – Что однажды появится более молодая, более удачливая… Я видела, как ты смотрел на нее там, в замке!
– Да ты просто свихнулась от ревности! – вспылил Феликс. – Твой отец истекает кровью, в комнате посторонний… а ты закатываешь истерики!
Графиня поднялась и отряхнула испачканную юбку.
– Может быть, стоит позвать врача? – несмело спросил ряженый. По-немецки он говорил с сильным акцентом.
– Нет, не нужно, – отмахнулась графиня. – Перенесите груз из лодки на борт и приходите ко мне, я с вами расплачусь.
– Как скажете, – бодро ответил ряженый и затопал вверх по трапу.
– Агата… – жалобно позвал доктор Фридрихсон. – Агата, кажется, я умираю. Агата…
– Надо перевязать его, – сказал Феликс.
– Не надо, раз он умирает, это все равно ему не поможет, – отмахнулась графиня.
– Ты соображаешь, что говоришь? – возмутился Феликс.
Графиня, не отвечая, отошла к иллюминатору.
– Всю свою жизнь, – заговорила она, недобро кривя красивый рот, – я должна была терпеть. Сначала отца, который хотел сына, а не дочь, и был недоволен, что родилась я. Мать к тому же умерла вскоре после родов. Кто виноват? – ясное дело, я виновата. Потом граф Рейтерн решил жениться на мне, чтобы натянуть нос своим аристократическим знакомым. Не такой уж молодой мужчина, но красивый, отдадим ему должное, щедрый… одним словом, я уж начала верить, что в жизни бывает и что-то хорошее. И что? Болван доктор – кстати, хороший знакомый моего отца – объявил мужу, что у меня не может быть детей. Потом дорогой супруг приходит ко мне и говорит: дорогая, я тут обрюхатил твою горничную, давай, если она родит сына, запишем его как твоего. Мне нужен наследник, тебе – французские платья, мне хорошо и тебе хорошо. Не хочешь – разводимся и ступай обратно к своему папеньке. Что мне оставалось делать? – Она повернулась к Феликсу, прожигая его насквозь своими прекрасными сапфировыми глазами. – Я согласилась принять в семью кукушонка. Его мать пришлось взять нянькой, иначе она не соглашалась. Ладно, проходит некоторое время, и в Монако мне становится плохо. Доктор осматривает меня и говорит: мадам, да вы беременны! Вот тут-то я впервые и пожалела, что у меня по бумагам есть еще один сын! Ладно, думаю, может быть, родится красавица дочка, ей майорат в любом случае не достался бы. Так нет же – сын! А потом мой муж умер – то ли ему явился призрак, то ли он вообразил, что увидел привидение, неважно. И я осталась с двумя детьми, один из которых был добрый, ласковый, мечтой любой матери, а другой, мерзкий кукушонок, наглел не по дням, а по часам. С трудом я избавилась от него и решила: ну теперь-то точно все, можно просто жить для себя. Так нет же! Ничего у меня не выходит, я, наверное, проклята…
– Агата…
Феликс пытался обнять графиню, но она увернулась и скользнула в сторону, как змея.
– Кажется, папа умер, – произнесла она. Доктор Фридрихсон и в самом деле не шевелился, его взгляд застыл.
Ряженый спустился по трапу и сказал графине, что перенес все на борт «Анастасии».
– Очень хорошо, – равнодушно промолвила графиня. – Вот ваши деньги.
Лицо ряженого просияло, он протянул руку, но графиня Рейтерн вынула из сумочки маленький сверкающий револьвер и дважды выстрелила в него. Он повалился, не вскрикнув.
– Ты с ума сошла! – закричал Феликс. – Зачем?
– Мне не нужны лишние свидетели, – сказала графиня Рейтерн, поворачивая к нему дуло револьвера. – И ты мне больше не нужен.
Тут я не выдержала.
– Стойте! – крикнула я, распахивая дверцу шкафа и выскакивая наружу. – Стойте… Прекратите! Довольно!
Глава 40 Мгла и огонь
Я увидела, как дуло качнулось в мою сторону, и замерла на месте.
– Так я и знала, – уронила графиня. – Я чувствовала, что она здесь! Сначала ты бегала за моим любовником, потом взялась за сына, затем опять принялась за любовника… Какая утомительная навязчивость! От тебя просто нет спасения!
Феликс сделал шаг в сторону и встал между графиней и мной, заслонив меня.
– Агата, не надо… Ты же все равно не сможешь выстрелить. – Она молчала, кусая губы, ее лицо пошло пятнами. – Черт возьми, я не дам тебе ее убить!
И тут, к моему удивлению, графиня опустила руку, в которой держала оружие.
– Значит, вот так, да? – Она усмехнулась своим затаенным мыслям. – Стоило вытаскивать тебя из грязи, учить тебя одеваться, держаться среди приличных людей, давать тебе деньги, наконец…
Он вспыхнул.
– За твои деньги я заплатил соучастием в убийстве, – с вызовом проговорил он. – Скажешь, мы не квиты?
Что-то дрогнуло в ее лице. Она отошла к иллюминатору и отвернулась.
– Я ведь любила тебя, – произнесла она очень тихо, поворачиваясь к Феликсу.
– Странный способ любви – втянуть в преступление, – бросил он. – Хотя я тоже виноват. Я так дорожил тобой, что согласился не раздумывая. А ты меня предала. Это ведь ты подбросила оружие, из которого убили ее мать, в мой номер? А дальше что? Ты бы убила меня, чтобы не оставлять свидетелей?
И тут, к моему удивлению, графиня хихикнула, но от этого смеха у меня мороз прошел по коже.
– Была у меня такая мысль, – призналась она, глядя на Феликса с улыбкой. – Потому что я перестала тебе доверять. Но ты легко можешь вернуть мое доверие. Мы на яхте и можем уплыть туда, где нас никто не найдет. Деньги у меня есть. Но ты должен избавиться от нее.
И, шагнув к Феликсу, она вложила ему в руку револьвер.
– Или я, или она, – безмятежно закончила графиня и посмотрела ему в глаза.
Хотя речь шла о моей жизни и смерти, я поймала себя на том, что эта сцена выглядит жутко театральной. Видимо, любовь к театру наложила на графиню свой отпечаток.
– Это будет очень легкий выбор, – спокойно промолвил Феликс, после чего направил револьвер на графиню Рейтерн и выстрелил.
Я дернулась, ожидая выстрела, но барабан сухо щелкнул и провернулся. Револьвер был разряжен.
– Что и требовалось доказать, – промолвила графиня с ослепительной улыбкой. – Счастливо оставаться.
И, скользнув к выходу, она захлопнула за собой дверь. В следующее мгновение мы услышали, как снаружи в замке поворачивается ключ.
– Что она задумала? – в изумлении спросила я у Феликса.
– Ты меня спрашиваешь? – сердито осведомился он.
– Ну да, ты ведь знаешь ее лучше, чем я… Насчет револьвера я сама догадалась. Она тайком разрядила его, когда стояла у окна.
– Что бы она ни задумала, для нас в этом не будет ничего хорошего, – ответил Феликс и попытался высадить дверь плечом, но она не поддавалась.
Затем он принялся сражаться с дверью с помощью различных предметов мебели, а я ходила по каюте и прислушивалась.
– Что она делает? – спросил Феликс, на мгновение прервавшись.
– Ходит, я слышу, как стучат ее каблуки… Носит что-то железное… какие-то емкости… Какая-то жидкость льется…
– А черт, – выпалил Феликс, – керосин! Так вот какой груз она привезла с собой… Она хочет нас сжечь!
– Мой револьвер! – воскликнула я. – Если выстрелить в замок, может, он поддастся…
Феликс бросился к столу и достал револьвер, но тут за дверью послышались шаги и неуверенный мужской голос спросил:
– Кто здесь?
– Выпустите нас! – заверещала я. – Яхту сейчас подожгут! На помощь!
– Анастасия, вы там? – Тут только я узнала голос Артура. – Подождите, я открою дверь! Я схожу за ключами и вернусь!
Феликс, засунув револьвер за пояс, смахнул со лба пот.
– Нам бы сейчас очень пригодился кто-нибудь с талантом взломщика, – вздохнул он. – Вы не умеете открывать замки шпилькой? Нет? Какая жалость, я тоже. Кажется, яхта уже горит.
Сквозь щели в потолке начал просачиваться дым, но тут мы расслышали торопливые шаги, и через минуту Артур отпер дверь.
– Как вы тут оказались? – спросила я.
– Из любопытства. Проследовал за моей матушкой… – Он увидел Феликса и неприязненно дернул щекой. – А он что тут делает?
– Он в некотором роде тоже пострадал, – сказала я. – И он не убивал мою мать. Ее убил доктор Фридрихсон.
Со всей быстротой, на какую мы были способны, мы поднялись по трапу. Политая керосином палуба полыхала.
– Сюда, сюда, – закричал Артур, – скорее к моей лодке!
Мы сели в лодку, и мужчины тотчас же взялись за весла, чтобы как можно скорее отчалить от яхты.
– А как же графиня? – вырвалось у меня. – Мы не можем ее оставить!
Феликс усмехнулся.
– Агата вовсе не самоубийца, она наверняка уже села в лодку с другого борта, – сказал он. – Впрочем, давайте проверим…
Обогнув яхту, которая пылала между тьмой и черной водой, мы и впрямь увидели, как лодка, в которой сидела лишь стройная женщина в темном платье, отчаливает от «Анастасии».
Увидев нас, графиня перестала грести и в изумлении приподнялась на месте. Внезапно пылающая мачта яхты накренилась и с каким-то жутким звуком, похожим на рык, рухнула на лодку, в которой сидела графиня Рейтерн.
Я в ужасе закричала. Лодку словно разрубило пополам, и она сразу же пошла ко дну.
– Скорее, скорее туда! – скомандовал Феликс. – Может быть, ее можно еще спасти…
Лавируя между обломками, многие из которых продолжали пылать, мы подплыли к тому месту, где находилась лодка графини, но когда мать Артура наконец нашли и Феликс поднял ее из воды, стало ясно, что она мертва. Упавшая мачта проломила ей голову.
Феликс стоял, с отчаянием глядя на тело, лежавшее на дне лодки. Потом он наклонился и закрыл графине Рейтерн глаза.
– Вам придется ответить за все, что вы сотворили, герр Фабиан, – неприязненно подал голос Артур. – И за моего брата в том числе. Беттина рассказала мне, что на самом деле с ним произошло.
– Артур, – вмешалась я, – в такой момент не стоит вспоминать старые обиды… Давайте сначала доберемся до берега. Мы едва не погибли, ваша мать умерла, доктор Фридрихсон умер, погиб еще один человек, который выманил меня из дома…
– А по-моему, момент вполне подходящий, – ответил Артур придушенным от ненависти голосом. И гибким движением, которое до странности напомнило мне его мать, выхватил у Феликса из-за пояса револьвер.
– Артур! – закричала я. – Не смейте!
Феликс перехватил руку с оружием и направил ее в сторону. Первый выстрел ушел в воду.
– Прекратите! Вы убьете друг друга!
Но они не слышали меня; не думаю, чтобы на них в такой момент могли подействовать какие угодно увещевания. Вторая и третья пули ушли в дно лодки, и в нее стала набираться вода. Чувствуя, что соперник не уступает и не собирается дать себя застрелить, Артур собрал все силы и бросился на него. Лодка опрокинулась, противники, не удержавшись на ногах, упали в воду, и до меня донесся слабый треск шестого, последнего выстрела.
– А-а-а!
Что было с ними дальше, я не видела, потому что меня тоже выбросило из лодки. Вода накрыла меня с головой, забилась в нос, в глаза. Платье намокло, облепило ноги, я почувствовала, что тону, и вцепилась в первое, что попалось мне под руку – это оказался труп графини Рейтерн. С воплем я выпустила ее и ухватилась за какую-то доску, оставшуюся от яхты. Одежда намокала все сильнее и тянула меня ко дну, я держалась из последних сил, но потом кое-как подгребла к перевернувшейся лодке и уцепилась за нее. Там и сям в туманной дымке виднелись догоравшие обломки «Анастасии», яхты, которая была названа в мою честь и чуть не послужила причиной моей гибели.
– Феликс! Артур! Феликс! Артур! Кто-нибудь!
Я умолкла. Вода доходила мне до подбородка, одежда сковывала тело панцирем. До берега было совсем близко, но я знала, что у меня не хватит сил доплыть.
А потом я услышала плеск весел, и несколько пар рук втянули меня в подошедшую лодку. На берегу заметили горящую яхту и послали моряков проверить, что происходит.
– Там еще двое в воде… – прошептала я, прежде чем потеряла сознание.
Но их так и не нашли.
Эпилог
В сущности, мне осталось дописать всего несколько строк, но я ленюсь.
Над замком Четырех ветров распахнуло крылья жаркое лето, и кузнечики звонко стрекочут в высокой траве. Пакет, который Артур оставил мне в одну из наших последних встреч, оказался документами на замок, который он подарил мне.
Прочитав их до конца, мой отец удивленно моргнул несколько раз и выдавил из себя:
– Ты должна отказаться. Артур планировал передать тебе Фирвинден как свадебный подарок… но сейчас… в данных обстоятельствах…
– В каких обстоятельствах? – спросила я сердито. – Я его не убивала! Мы сидели в лодке, все было хорошо… то есть более или менее хорошо… И тут на него что-то нашло, он пытался застрелить Феликса, они стали драться…
– На твоем месте, – нерешительно заметил отец, – я бы отказался.
– Вот что я сделаю, – объявила я, подумав. – Я поеду туда с Ружкой и решу, что мне делать с этим неожиданно свалившимся на меня замком… Может быть, он разрушен сильнее, чем мне говорили… или еще что-нибудь… Одним словом, – заключила я, – на месте я определюсь.
Но замок Четырех ветров почти не изменился, разве что плющ сильнее оплел его стены. На глади пруда по-прежнему покачивались листья кувшинок, и уже знакомая горничная Ядвига выбежала из замка мне навстречу.
– Я всем говорила, что вы вернетесь, обязательно вернетесь, а они не верили, даже пастор не верил! Тогда я показала им портрет… сняла его с чердака…
– Что еще за портрет? – спросила я. Ружка, вертевшаяся возле меня, махнула лапой, пытаясь поймать бабочку, которая хотела сесть ей на нос.
– Ваш портрет, – ответила Ядвига. – То есть он не ваш, но совсем как ваш…
Портрет, о котором она говорила, находился в столовой. Очевидно, его спустили с чердака и прислонили к стене, так и не найдя для него подходящего места. Это было огромное полотно, изображавшее в полный рост молодую женщину, одетую по моде то ли XVI, то ли XVII века. Лицо было незабываемое – прекрасное и злое одновременно, но уж точно не из тех, которые можно забыть, увидев хоть раз. У ног незнакомки лежала рысь.
– Ну и где она похожа на меня? – с недоумением спросила я, пожав плечами. – А картина, конечно, замечательная, даже краски почти не поблекли… Вот что: пригласите-ка на ужин пастора Тромберга, Августина Каэтановича и… ну, допустим, доктора Мюллера… Любопытно будет услышать, что именно они скажут о картине.
Однако у моих старых знакомых портрет вызвал неоднозначные отклики.
– Возможно, Кранах или в манере Кранаха, – объявил Августин Каэтанович. – А впрочем, я в живописи полный профан…
– Любопытная дама, – задумчиво уронил пастор, разглядывая портрет. – Если посмотреть на Ружку и на рысь на портрете, становится ясно, что художник писал не с натуры. Это, пожалуй, скорее стилизованная рысь, и она, возможно, обозначает, кем является изображенная на картине женщина.
– Каким это образом? – проворчал доктор Мюллер.
– Ну, допустим, рысь была на гербе ее рода, – пояснил пастор. – Тогдашние художники обожали такие символы.
– Ядвига отчего-то считает, что эта дама – та самая графиня-католичка, жена Конрада Рейтерна, – произнесла я. – Еще Ядвига уверяет, что я похожа на портрет, хотя это вовсе не так…